Мне же можно любить тебя?..

Шестое королевство, над названием которого потешались многие недалекие людишки, а иногда даже и вампиры, имело не столь высокую репутацию, чтобы делать какие-то определенные выводы. По правде говоря, немногие вообще бывали в нем, кроме самих жителей, разумеется. Никто не горел желанием посещать его, и причины не были особо известны кому-то. Возможно, дело в странной царившей там атмосфере, она была тревожной, нагоняла неприятные ощущения. А может и в самом его правителе, характер которого был, мягко говоря, немного пугающим… В отличии от всех своих братьев он вообще никак не следил за происходящим за пределами его замка. В связи с чем должность правителя занимали местные чиновники. Обычные гражданские не были особо против такого расклада, им бы чтоб крыша была над головой, да еда присутствовала на столе. Кстати, о еде. По сути, именно это королевство можно было ассоциировать с этим, как бы абсурдно не звучало. Из-за совсем уж маленького (по меркам других королевств) населения, пропитания просто было слишком много. Сельское хозяйство и скотоводство было фактически единственными профессиями, что приносили неплохие деньги. Что-то другое не особо ценилось, хотя и присутствовало. Так… Почему же ему было дано такое название? Конечно, можно было это сопоставить с тем, что те же свиньи как раз-таки приносили больше всего вкусного мяса, которое глубоко ценилось. На самом деле правда кроется в самом правителе… Шестой брат, имя которого было «Кон», всем своим видом олицетворял грех чревоугодия. Каждый день у него было три завтрака, три обеда и три ужина. В принципе, вот чем он занимался двадцать четыре часа — поглощал все больше и больше еды в себя. Все же его неспособность полнеть вполне помогала ему оставаться в все том же виде. Но… А как сам он выглядел? Он никогда не пропускал каких-либо работников в свои покои, приказывая оставлять еду у двери на столе. Многие пытались узнать, как все же выглядел их правитель, но все попытки были безуспешны. Если дверь в покои каким-то образов была открыта, то, войдя туда, глазам представала лишь комната с большой кроватью, застеленной шелком, да стол с единственным стулом. И так уже прошло немало лет. Внешность Кон-куна (а так его называли лишь братья с сестрой) оставалось никому неизвестно. Разве что… Был один человек, как бы странно не звучало, что имел довольно весомые связи с вампиром. Имя его было не известно, но все знали, что он работал на «C3». Их отношения были… Как бы правильно выразиться, даже не деловые, а скорее, дружеские, что ли? Они довольно часто посылали гонцов с письмами друг другу, что не укрылось от народа вампиров и сотрудников «C3». Но вот что было странно, абсолютно никто не противился этому, считая вполне нормальной вещью. Хотя скорее тут замешана банальная занятость людей, которые просто не имеют свободного времени, дабы обратить на сие явление хоть каплю внимания. Все же, работы было много из-за огромных размеров различных плантаций. Как многие говорят: «Двенадцать часов работай, два часа пируй и оставшиеся десять часов проспи сладким сном». Да, может на слух звучит не так приятно, но для здешних это был фактически обычай. Кто-то вспахивал поля, кто-то доил корову, а кто-то зарубал свинью с мыслями о ее будущем приготовлении. А вампиром даже не грех было собраться всем народом и устроить знатную пирушку под конец дня. Все сопровождалось плясками, веселым пением и рассказами, как у кого прошел день. И никто даже не вспоминал о любимом правителе, что подарил им эту почти что беззаботную жизнь. А ведь когда что-то подобное происходило, он тихо смотрел на эту картинку, да попивал вино из бокала, понимая, что завтра его ждет та же самая картина веселящихся вампиров. От чего такая отстраненность? Почему правитель никогда не выходит повидаться с поданными? Ответ лишь ему и известен. Его вполне устраивала творившиеся ситуация, ведь все довольны. А ему вполне хватало обмена письмами с его «другом-человеком». А все эти самые письма хранятся в надежном месте, где никто никогда не узнает об их содержании. И каждый вечер он снова и снова попивает вино, вчитываясь в заветные строчки нового письма. И все же была надежда, что написанное там, возможно, сбудется.