КОНЕЦ БЛИЗОК! ЕВР. 12: 22-24* БУДУЩЕЕ НИКОГДА НЕ НАСТУПИТ!
прочитала я у него на плакате. *Апостола Павла послание к евреям, глава 12, стихи 22-24: Но вы приступили к горе Сиону и ко граду Бога живаго, к небесному Иерусалиму и тьмам Ангелов, к торжествующему собору и церкви первенцев, написанных на небесах, и к Судии всех Богу, и к духам праведников, достигших совершенства, и к Ходатаю нового завета Иисусу, и к Крови кропления, говорящей лучше, нежели Авелева. – Грехи человеческие аннулируют Книгу Откровений! – продолжал он. – Не будет и Вознесения! Губители суть ложные боги, демоны египтян и вавилонян, и других нечестивых народов! Лев горящий, хитрый Леопард и лживая Волчица!* Они ничтожны перед Господом, и если бы не наши прегрешения, он как и прежде держал бы их на цепи, но мертв Он ныне, и они вернулись жаждая отмщения! Они сожгли Небеса, а теперь обратили взгляды на бренную землю! *Отсылка к “Божественной Комедии” Данте. Лев символизирует грех гордыни, волк – грех алчности, а леопард – грех похоти. Я перешла на другую сторону улицы, избегая безумного и брызжущего слюной проповедника. Трепать языком о подобном было чертовски отвратительно. Людям идущим в церковь не так повезло, он начинал кричать вслед каждому, кто проходил мимо. Я поправила очки и заметила, что на него кто-то смотрел через одно из окон, разговаривая по телефону, видимо, вызывая полицию. Переключившись на Другое Место, я посмотрела поверх очков. Теперь церковь выглядела готично и громоздко, злобные горгульи сердито взирали на мир поверх ржавых железных крестов. Казалось, она принадлежала какому-то старинному европейскому городу. Висела дымка – я принюхалась – страха, беспокойства, тревоги и чего-то еще непонятного, и она цеплялась к людям, идущим внутрь. Но тревожились они потому, что ходили в церковь, или ходили в церковь потому что тревожились? Я не была уверена. Пока мама была жива, мы ходили каждую неделю, но после ее смерти, папа совсем расклеился, и мы просто… перестали. Я вздохнула. Моей жизни не помешала бы какая-никакая определенность. Может, стоит зайти и узнать, почему все они там собрались. Но тогда мне придется пройти мимо чокнутого проповедника. А мне очень, очень не хочется приближаться к нему после того, как увидела его обличье в Другом Месте. Его плоть пульсировала и текла, не успокаиваясь ни на секунду, расцветая ртами, изрыгающими проклятья и бессмыслицу… вам известно такое понятие как “глоссолалия”*? Я узнала о нем из книги, которую одолжила у Лии. Взглянув на него, я поняла, что с ним не так. Это была более тяжелая форма того, что я видела у Эмили в больнице. – Она сказала мне! – продолжал он разглагольствовать и бредить через рты на теле, – что девяносто девять рыцарей воздуха верхом на супер-технологичных реактивных истребителях! Но разве армия убивает Губителей? Нет! Люди, безвинные люди, близкие гибнут, их жизни потрачены впустую, потому что мы не можем убить этих нечестивых богов! Разумеется, Эмили принимала лекарства, и не скажешь, что у нее были какие-то проблемы в повседневном общении. Хотя она была склонна к странным вывертам логики и не думала, что говорит, возможно, для нее это было нормой. А этот тип… я вздохнула, и спрятала руки в карманы. С его головой явно не все в порядке. Он выглядел так, будто сидит на метамфетамине, но его проблемы лежали гораздо глубже. Как же он до этого докатился, подумала я. Его манера речи предполагала наличие какого-то образования, но кто знает? Я прошла мимо, слегка возненавидев себя за это. Я видела, что с ним что-то не так, но ничего не могла сделать. Могла я чем-то ему помочь? Возможно. Я еще не выяснила пределы моих способностей. Но даже если я могла вылечить его путем, не знаю, извлечения конструкции, представляющей его зависимость, что с того? Зависимость вернется, как только конструкт разрушится. А если это окажется ошибкой? Что тогда? Я едва справилась с Мадам Секрет, а она часть меня. Идея, о возможности напортачить с наркозависимостью чокнутого бродяги заставила меня ощутить, будто я схватила битое стекло голыми руками. Что если она проникнет в меня? Нет, я не так хороша, чтобы что-то сделать. Но это не значит, что мне нравилось знать, что он болен, и ничего с этим не поделаешь. Хотела бы я никогда не видеть его в Другом Месте. Я немного отклонилась от маршрута, наверное, стоит вернуться в закусочную или офис профсоюза. Ну, я не собиралась возвращаться тем же путем. Не хотелось снова проходить мимо сумасшедшего уличного проповедника. Я сомневалась, что копы его заметут. Конечно, его бы повязали, начни он заниматься этим на Холме Знати, но это были доки. А даже если его задержат, скорее всего, газеты начнут публиковать письма с жалобами о том, что копам стоит тратить больше времени на борьбу с бандитизмом. … и честно говоря, эти письма были бы правы. *В оригинальном Броктон Бей такой локации нет, но есть в реальности в городке под названием Стоунхем в штате Массачусетс. Я не покидала Другое Место. С руками в карманах, я шагала по грязным улицам под сенью ржавых насекомовидных кранов мимо всякого рода чудовищ. Сначала я пыталась угадывать, что может означать обличье каждого прохожего, но вскоре забросила это дело. Это лишь угнетало. Это и беспорядочные черно-багровые пятна на дороге и тротуарах. Боже. Почему мне досталась эта способность? Это дало мне способность увидеть, насколько мир прогнил, насколько он был проржавевшим, грязным и ужасающим. И все же я продолжала ей пользоваться. Может быть, потому, что мне уже известно, насколько мир плох, и какие монстры могут крыться в людях под красивой оболочкой. Почему мне не досталось нечто, что позволило бы исцелять людей? Нечто, что могло бы мне позволить сделать этот мир лучше, а не просто наблюдать, насколько он сломан? Я вытерла глаза рукавом и выудила из кармана батончик, который купила в закусочной. Я вяло хихикнула, с безразличием разглядывая упаковку, на которой прыгающими буквами было написано, что “ЧРЕВоуГОДИе Это КлАсСнО”. Возможно, я немного захандрила, потому что это был мой первый день, после выписки из лечебницы, я все время пялилась на искаженное адское измерение, мой папа решал проблемы, связанные с ранением его друга, и в качестве вишенки на торте – месячные. Наверное, у меня была веская причина впасть в уныние. Я откусила батончик и ощутила себя чуточку лучше. Чревоугодие было классным. Боже, я ненавижу тебя, Другое Место, за твой цинизм и в то же время точность. И я наелась шоколада, а это означает, что мне следует попытаться сжечь часть калорий с помощью пробежки и… мой бег замедлился, а затем и вовсе прекратился всего через сотню ярдов. Одно здание бросилось мне в глаза. Старинная, громоздкая и приземистая постройка, вероятно, начала 20-го века, больше в длину, чем в ширину, с небольшими высоко расположенными окнами, за десятилетия полностью утратившими прозрачность от грязи. Оно находилось в стороне от дороги, перед ним была почти пустая парковка, и все было окружено надежным сетчатым ограждением. По верху ограждения была пущена колючка, и висели стандартные таблички типа “Нарушители будут наказаны” и “Осторожно, злая собака”. Собака патрулировала парковку вместе с охранником в светоотражающем жилете. Это была не дружелюбная собачка. И охранник тоже не походил на милашку. Разумеется, так все выглядело, когда я смотрела на реальный мир. И не это привлекло мое внимание. В Другом Месте здание представляло собой угрожающее сооружение из человеческих страданий. Стены напоминали плоть и, казалось, почти пульсировали. Нет, поправила я себя, они отчетливо пульсировали. Плющ, вьющийся по одной из стен здания, оказался венами. По сравнению с окружающей серостью, распадом и пассивным отчаянием, оно бросалось в глаза своей чудовищностью. Оно выглядело так же ужасно, как трущобы, которые я видела накануне. А может, и хуже. Я не видела трущобы вблизи. В любом случае, что это за здание? Склад? Остатки фабрики, построенной каким-нибудь старинным промышленником рядом с причалом, чтобы получать грузы с кораблей как можно скорее? Может, сейчас там какое-нибудь трущобное жилье – хотя оно выглядело слишком безжизненным для места, где живут люди. Посреди парковки, недалеко от одного из слегка запачканных белых фургонов, было черно-багровое пятно. Я прищурилась. Пятно как будто слегка дымилось, хотя в тумане страданий было сложно рассмотреть. Я знала, что это означает. Там кто-то умер. Мой взгляд устремился к дверям склада. Еще пятна. Ветер сменил направление, и меня накрыло мучительно-тошнотворно-отвратительно-депрессивное зловоние. Я зажала рот, ощутив привкус желчи. В этом месте было что-то ужасно, ужасно неправильное. Я должна что-то сделать. Не знаю что, но я не могу просто оставить все как есть. Хотя… ну, может, в Другом Месте осталось старое пятно? Забытая трагедия, не имеющая ничего общего с нынешним применением здания? Нет, возразила я себе. Не знаю, откуда мне известно, но вонь была слишком свежей, чтобы не относиться к недавнему времени. Я нервно сцепила ладони и поморщилась от боли в пальцах. Что же делать, что? Я не могла просто взять и вызвать полицию. Какие у меня будут доказательства? Ничего, что не заставило бы их подумать, что я чокнутая или парачеловек. Черт, я даже не знаю наверняка, что там происходит. Может, там… типа, убивают людей и делают из них собачьи консервы. Не. Быть такого не может. Такое только в ужастиках бывает, правда? Хотелось бы в это верить. Пока ветер в Другом Месте дул в мою сторону, я могла принять почти что угодно. Оперевшись на столб по другую сторону улицы, я выдохнула двух кукол, с чьей помощью шпионила за папой сегодня утром. – Иди, послушай, – сказала я одной из них. – Узнай, что внутри. Та, что осталась со мной, открыла рот. Изнутри здания доносился какой-то ритмичный грохот. Это был некий механизм… нет, поправочка, множество механизмов, производящих одинаковый шум. Какой-то мотор, подумала я. Звук был приглушенным. Я попыталась заставить куклу проникнуть внутрь, но она будто отскакивала от стен. Так бывало, когда я отправляла конструкты за пределы своего диапазона восприятия без чего-то за что можно зацепиться, или чего-то, что необходимо разыскать. Я нахмурилась, выдохнула ангела из колючей проволоки с камерой вместо лица и отправила его следить за охранником. Если он зайдет внутрь, я смогу подсмотреть. Но мне надо найти местечко получше. Я хотела заглянуть внутрь своими глазами. Держа ухо востро, я прошлась по окрестностям вокруг здания. Поблизости было еще несколько зданий, старых складов и тому подобного. Но ни одно из них не выглядело в Другом Месте так же ужасно, как то. Все они были лишь мрачными, обветшалыми сооружениями из бетона и кирпича. Что бы ни случилось, это было связано с тем зданием. Вдоль стены одного из складов до самой крыши тянулась старая пожарная лестница. Я огляделась, за мной никто не следил, и проверила реальный мир, лестница на вид была в хорошем состоянии. Я мгновенно все взвесила и начала подниматься. Сердце колотилось, и каждый глоток холодного воздуха отзывался болью. Я ощущала, как все внутри горит от адреналина. Технически, я совершила незаконное проникновение. Я уже репетировала в голове свое оправдание: “О, нет, я всего лишь хотела посмотреть какой отсюда будет вид”. Это даже не было ложью. Я пыталась найти лучшую точку обзора на то место. И, ко всему прочему, тренировала бедра. Я была явно не первой, кто карабкался по пожарной лестнице. Вокруг почерневшей от сажи металлической бочки валялись пивные бутылки и – я наморщила нос – столько окурков, что можно схлопотать рак легких, если выкурить такое количество за раз, еще были граффити-надписи. Очаровательно. Граффити были не только на английском. Еще на китайском или японском, я их не различала. Для меня все это было как французский… а точнее, китайский или японский, с чем тоже проблема. Я прищурилась, пытаясь заглянуть в окна здания в нормальном мире. Черт возьми, у меня было ощущение, что мое зрение понемногу ухудшается. Мне могут понадобиться новые очки. Я этого не замечала, пока не сравнила со своим идеальным зрением в Другом Месте, что было очень странно, если подумать. Потому что у меня близорукость, и это означало, что мои глаза неправильно фокусируют свет, но в Другом Месте они почему-то работали как надо. Значит, мне не нужен был свет, чтобы видеть, или… что? Но это была лишь попытка моего разума отвлечься. Окна были заколочены изнутри. Я не могла заглянуть внутрь отсюда. И крыша соседнего здания была слишком далеко, чтобы я могла допрыгнуть. Я не настолько глупа, чтобы допустить хотя бы мысль об этом… не всерьез, по крайней мере. Я вздохнула. Наверное, мне стоит перестать мечтать о том, чтобы стать Александрией. Забавно, на самом деле. До того, как я получила свои силы, мне мог достаться любой набор способностей. Ну, теоретически. Но дело в том, что я могла бы стать следующей Александрией, даже будь это крайне маловероятно. Все-таки это не совсем невозможно… ведь они уже называли Славу следующей Александрией, а она жила в Броктон Бей. Теперь? Ни единого шанса. Я уже получила способности. Жребий брошен, и он ужасен. Несмотря на совсем небольшой обзор, я увидела место, где забор не совсем плотно прилегал к стене. Мне показалось, я смогу протиснуться. Не будь я такой тощей, не было бы и шанса, а так я решила, что может и выгореть. Поэтому, пока я спускалась вниз по пожарной лестнице, у меня болели икры, а затем мне пришлось задержать дыхание, чтобы протиснуться через щель, едва не лишившись пуговиц на пальто. Теперь я оказалась прямо возле подозрительного здания. Оставалось надеяться, что охранник не пойдет в эту сторону, но я хотя бы не торчала на виду. Я юркнула за пару мусорных контейнеров и решила заглянуть внутрь. Там была куча ткани, или скорее… обрезков, наверное. Они все были разноцветные. Зачем столько ткани в мусорном контейнере рядом с настолько ужасным местом? Мне ведь не просто почудилось? Я заглянула в Другое Место и тут же пожалела об этом. Запах вблизи здания из плоти был неописуемый. И в буквальном смысле тоже, потому что в нем ощущались и такие вещи, как горе и истощение, которые никогда не проявлялись в виде запаха. Они просто проникали в мой мозг через ноздри. Ладно. Я положила ладони на стену и сосредоточилась. Ищейка, длинные конечности, глаза-камеры, большой нос. Я сделала глубокий вдох в реальности и выдохнула ее в Другом Месте. Я собиралась заставить Ищейку пройти сквозь стену, нравится ей это или нет. Я собиралась увидеть, что находится по ту сторону. Я собиралась все там осмотреть. Что-то пошло не так почти сразу. Она не сформировалась. Не так, как я хотела. Багровые бабочки вырвались из моего рта, они ненадолго объединялись в неясную бледную фигуру, а потом распались снова и снова. Я сосредоточилась и надавила сильнее. Внезапно возникло чувство давления, и в глазах потемнело. И я увидела… все. стены, изнутри обитые чем-то, поглощающим шум. узко, тесно нет цвета, нет света, только ощущение формы, вроде знания о том, где была моя рука, когда находилась за спиной, но охватывающее все пространство этих двоих связывает любовь а тех двоих связывает ненависть все взаимосвязаны все эти люди все эти швейные машины мужчины прохаживаются туда-сюда дубинки и пушки застарелое насилие на полу здесь погибали люди он ее ненавидит страдания безнадежность усталость презрение апатия Я рухнула на колени, задыхаясь. Голова раскалывалась от мигрени, а во рту ощущался медный привкус. В горле першило, как будто я вдохнула дым костра. До меня дошло, что я прокусила нижнюю губу. Черт. Что… Что только что произошло? Я всего лишь хотела посмотреть, что внутри, а потом с моими чувствами произошло что-то странное. Я сейчас смотрела глазами Ищейки? Так вот как она видит окружающий мир? Ну, “видит”. Это было не зрение. Я не могу поведать вам, какого цвета была одежда, которую шили люди – да, они шили одежду – но я могу рассказать, какой она была формы. Я могла рассказать, как все было взаимосвязано, сковано стальными цепями – чем толще, тем теснее – и каждый внутри находился в ловушке. И слабый механический шум, который я слышала, издавали швейные машины. О. Я поняла, что там находилось. Вы могли что-нибудь слышать об этом; нелегальные подпольные цеха. Раньше одежду производили за границей, где людям можно платить за труд не так много. Сейчас они переманивали людей в Штаты из мест разоренных войнами и разрушенных Губителями. С хриплым кашлем я поднялась на ноги. Это были нехорошие люди. Это было нехорошее место. И они безо всяких угрызений совести держали людей в условиях, которые… из-за которых Другое Место становилось вот таким и… – Что за шум? Черт. Черт, черт, черт. В конце переулка показался охранник с собакой. Твою ж мать, я раскашлялась и нашумела, конечно, он явился посмотреть в чем дело. Нет. Нет, нет, нет. – Ты! Черт, он меня заметил. – Эй! – крикнул он, а я попятилась. – Стой на месте! Я побежала.Намакарана 2.05
27 мая 2018 г. в 15:32
Стало немного теплее, но я все же спрятала руки в карманах, как только вышла за дверь. Частичка меня хотела вернуться в тепло, но я не стала ей потакать. Хотя холод терзал чувствительную плоть моих ладоней даже сквозь перчатки. Мне нужны были теплые перчатки, чтобы носить поверх латекса. Кончики пальцев, на которых отрастали ногти, болели.
Нет, разумеется, я не прибила к стене свое желание остаться в тепле. Это было бы глупо. Хмм. Вероятно, оно могло выглядеть как я, закутанная в кучу одеял и плотную одежду, с глазами, горящими в тени капюшона. Кажется, это мне кого-то напоминает.
Я отправилась на прогулку. Лед слегка подтаял, по сравнению с утром, но оставался скользким, и я правда не хотела рухнуть на задницу. Немного прогулявшись по кварталу, я решила осмотреться тут получше, прежде чем пойду дальше. Я слишком долго была заперта в психиатрической лечебнице, а до этого еще лежала в обычной больнице. Мне необходимо было подышать свежим воздухом, но, может быть, после прогулки, я вернусь в офис профсоюза, проверить закончил ли папа.
По пути я заметила несколько бандитов на другой стороне улицы. Это было легко определить. Не знаю как в других городах, но в Броктон Бей преступники всех мастей носили маски. Если Голливуд не солгал, то они так делали и в других местах. Готова поспорить, в восьмидесятых пиарщики, красовавшиеся “Суперменом” перед русскими и получившие вдруг всех этих парачеловеческих “героев в масках”, и не предполагали, что все приведет к этому. Сначала паралюди, работавшие на правительство, стали надевать костюмы супергероев ради пиара, потом за ними начали повторять линчеватели и террористы, следом потянулись преступники со сверхспособностями, провозгласив себя “суперзлодеями” в попытках “узаконить” свои действия. Это было отвратительно. Почему правительство не остановило их, едва они начали? Наконец, все пришло к тому, что мелкие грабители стали одевать хэллоуинские маски поверх своих балаклав.
Что касается тех людей на улице, они носили белые маски и дешевые костюмы. Мне кажется, это означало, что они входят в Ассоциацию Белого Льва, но я не уверена. Хотя это имело смысл, наверное. Всмысле, белые маски, Белый лев. Я думала, их территория южнее, кажется, в Старом Чайнатауне и окрестностях. Ну, я не имела никакого представления о преступном мире. В любом случае, я обошла их стороной.
При всех моих разговорах о чистом воздухе, на самом деле он был не особо чистым. Я ощущала запах выхлопных газов, дыма, и легкий душок канализации поверх вездесущего привкуса морской соли. Я остановилась у светофора, наблюдая за проезжающими машинами. Я чуть не задохнулась из-за облака дыма, исторгнутого каким-то старым драндулетом с подтекающим маслом, но сумела сдержать кашель. Одну вещь я определенно не могла упустить.
Ветер трепал страницы газеты, выброшенной в канаву. Я наклонилась и подобрала ее. Она намокла и нижняя половина первой страницы была испорчена, но заголовок
ЛЕВИАФАН НАПАЛ НА ДУБАЙ
был слишком чистым. Думаю, вчера было слишком поздно, чтобы успеть запустить это в утренний номер, так что он был сегодняшним. Черно-белая фотография разрушенного города истекала чернилами на мои перчатки. Я огляделась вокруг и заметила мусорный бак, куда ее и выкинула, отряхнула руки над тротуаром и пошла туда, где улица выходила к океану.
Я услышала музыку – органную, догадалась я. Она доносилась от кирпичного здания фабрики с неоновым крестом на вершине дымохода. Вероятно, его побелили, когда переделывали в церковь, но смесь морской соли и копоти, присущая докам, уже успела забиться в трещины. Снизу краску подновили, но выше она оставалась облупленной. Снаружи стоял проповедник с плакатом, и прихожане, направлявшиеся в церковь изо всех сил старались не обращать на него внимания. Он не слишком хорошо это воспринял.
– Бог умер! – выкрикивал проповедник. Дикий взгляд, всклокоченная борода и гнилые зубы делали его похожим на наркомана. – Он умер в одиночестве, ибо мы его не любили! Советы своим неверием и богохульством пытались убить его, спустив на него Легион. Своей греховной аморальностью и нечестивой наукой они пытались связать самого Сатану в месте под названием Тунгуска! Они пали и были прокляты! Но увидев грехи своих творений, отринувших его любовь и жертву его Единственного Сына, Господь Бог пал в темные воды, и нет его более с нами!