An Imago of Rust and Crimson

      На моем окне сидел мотылек, когда я, наконец, раскрыла занавески. Движение потревожило его, и тот упорхнул в пасмурные небеса. Это было унылое утро, но я хотя бы чувствовала себя неплохо. Снотворное сработало как надо, и мне не снились кошмары.              Погодите. Я сонно уставилась в окно, сбитая с толку тем, почему все выглядит таким размытым, пока не пришло осознание, и я ущипнула себя за бровь, а потом помассировала глаза. Я слишком привыкла к идеальному зрению в Другом Месте. Я не вымотана, значит, я не могу использовать Плаксу. Это слегка раздражает. Возможность сделать кого-то усталым и задолбавшимся, скорее всего, вчера спасла мне жизнь. Лишь потому что у меня под рукой оказалась та штука, мне удалось прогнать охранника, не позволив ему меня заметить. Надеюсь, я осталась просто убегающей фигурой, которая могла оказаться кем угодно. Не знаю, что могло случиться – или что я стала бы делать – не будь его у меня.              Ого. Я уже считаю возможной проблемой то, что хорошо выспалась и не чувствую себя хреново? Во всяком случае, мне есть что винить, если мои способности засбоят.              Нужно придумать что-то еще, чем я могла бы воздействовать на людей и защитить себя. Или проверить, могу ли я создать Плаксу, если я не вымотана. Вспомнив о вчерашнем, я проверила бедро. На нем красовался большой синяк в том месте, которым я налетела на мусорный бак, когда убегала. Он был очаровательного багрово-фиолетового оттенка, но по крайней мере был не на самом видном месте.              Слегка прихрамывая, я побрела в душ, готовиться к новому дню.              ***              В пакете с молоком был лед. Он гремел внутри, когда я взболтала упаковку. Я присела на корточки и заглянула в холодильник, внутри он весь покрылся изморозью. Даже на овощах намерз тонкий слой льда. Я устало вздохнула, убирая с лица влажную прядь.              – Пап, – крикнула я, – в холодильнике слишком холодно! Он весь покрылся изморозью и в молоке плавает лед! – я нахмурилась и отодвинула в сторону замороженный салат. Еще в холодильнике было довольно много пива. Больше, чем обычно. И две пустые… как называются эти штуки? Пластиковые ячейки, куда пакуют пивные банки? Те штуковины, которые убивают рыбу, если попадают в океан? Таких было две.              Я переложила салат на прежнее место, и сделала вид, что не заметила их.              – Да, надо его разморозить, – отозвался он. – Я собирался, но на улице было слишком холодно.              В смысле, у тебя не было на это времени, подумала я, покачав головой и слегка подняв температуру. Я сделала себе миску хлопьев, потом выловила кусок льда, который вывалился из пакета, и наконец села напротив отца и принялась за еду.              – Тейлор? – спросил он, сидя за столом и сложив руки перед собой.              – Ммммф? – промычала я с полным ртом, а потом проглотила. – Что такое?              – Итак, Тейлор, – начал он. Дурной знак. По моему опыту, что-то хорошее редко начиналось с “Итак, Тейлор”. – Есть кое-что, о чем я хотел рассказать тебе еще вчера, но… ну, мне позвонили. Завтра у нас встреча в школе. Нам надо обсудить твое возвращение, и еще они хотят, чтобы ты сдала работы, которые тебе задавали.              Я оказалась права. Это был дурной знак.              – Я выполнила все задания, – быстро проговорила я. – В больнице больше нечем было заняться.              – И это здорово, – сказал он, – но нам надо поговорить о твоем возвращении.              Мои плечи опустились.              – Ну, они предложили тебе сменить классы, в качестве одного из решений, – сказал он. – Чтобы ты больше не находилась в проблемном окружении              – Что, ты имеешь в виду Эмму? – сказал я с горечью. – Это очень поможет. Они просто поймают меня в коридорах или во время обеда. Я уверена, это будет для них такой огромной проблемой. Я лишь надеюсь, что Уинслоу не подготовила их к учебной задаче, как меня найти.              – О, я многое с ними обсудил, – мрачно произнес папа, сжав руки в кулаки. – Они будут прислушиваться к любым жалобам. А если нет… ну, они будут. Поверь.              – Что ты сделал, пап? – с тревогой спросила я.              – Я знаю кое-кого, – сказал он. Ладно, меня это совсем не успокоило. Это походило на прелюдию перед признанием, что он на самом деле руководит местным отделением русской мафии или типа того.              – Пап… – сказала я.              – Я поговорил с кое-какими знакомыми из профсоюза, и они познакомили меня с дружественным адвокатом, и она дала совет, – добавил он. – Проконсультировала, как предъявлять им свои требования, и какие выражения использовать, чтобы они поняли, что я советовался с адвокатом. Они не желают дорогого судебного разбирательства или дурной славы – и она отметила, что “Моя дочь пыталась покончить с собой, будучи запертой в шкафчике, набитом…” ээ, теми штуками.              – Использованными тампонами, – произнесла я с обманчивой любезностью.              Он явно смутился.              – Да, точно. Пресса будет повсюду. Она… ну, адвокат… короче, она была в шоке настолько, что… – он сделал глубокий вдох. – Ну, по ее словам, суть в том, что если школа не сделает все возможное, чтобы помочь, мы выиграем любое дело. И они тоже об этом знают.              – Тогда почему ты не подаешь в суд? – спросила я срывающимся голосом.              – Тейлор, – произнес папа, пытаясь подобрать слова. – Это уже случилось. Мы пришли к соглашению, и именно поэтому больница получила оплату счетов, включая любой дополнительный уход, который мог тебе потребоваться в долгосрочной перспективе, и вот почему мы получили немного больше, в добавок ко всему. И еще частью соглашения является то, что им необходимо продемонстрировать, что они предпринимают какие-то действия, чтобы предотвратить подобное в дальнейшем. Если нет, то они нарушают условия договора.              – Отлично, – сказала я.              – В общем, – сказал папа, – когда ты вернешься, если они снова попытаются что-то сделать – что угодно – сообщи школе. И расскажи мне.              Я взглянула на него с отчаянием. Как объяснить, что я не могу рассказать? Что все станет только хуже, если я сделаю это? Что это никогда не помогало и… я сделала вдох.              Это я так думала, или это влияние Мадам Секрет? Мысль появилась так внезапно, что я даже слегка засомневалась, является ли она моей собственной. Но дело было не в этом. Это была я, но это было воспоминание о том, как я себя чувствовала, когда Мадам Секрет была избита и закована цепи.              Это было здорово.              Было такое чувство, как было до маминой смерти.              – Я попытаюсь, – тихо проговорила я.              – Тейлор, пожалуйста, пообещай мне, что ты не просто попытаешься. Сделай это. Иначе… – и что бы ни хотел сказать папа, его прервал звонок телефона. Он снял трубку и оставил меня сидеть в тишине.              – Говорит Дэнни Эберт… о, Дженис… Что… Вот, дерьмо. Черт. он… ох, – я услышала резкий вздох. – Скоро буду, – сказал он. – Держись, – он положил трубку. – Тиму стало хуже, – сказал он, поджав губы. – Это была его жена. Я поеду в больницу и… ты собираешься…              Я быстро приняла решение.              – Я с тобой, – сказала я. Кажется, он удивился. Папа ожидал большего сопротивления. – Но… мне правда не хочется постоянно торчать в больнице. Я повидала более чем достаточно больниц за последние несколько месяцев. Я просто пойду на Набережную. Она довольно близко, верно?              Судя по виду, ему было некомфортно.              – Я бы предпочел, чтобы ты была рядом. – сказал он. – Мне правда не стоит таскать тебя повсюду, пока ты не пришла в себя на сто процентов.              – Ты не виноват в том, что случилось, – сказала я. – Но подумай вот о чем, пап! Набережная и ее окрестности безопасны. Там повсюду охрана. Я буду неподалеку, и вернусь, если ты позвонишь. И еще мне нужно прикупить кое-что, – отметила я. – Типа бальзама для губ. Они потрескались вчера, после того, как я всего лишь немного прошлась по улице. И теплые перчатки, потому что у меня мерзнут руки.              Он вздохнул, но согласился. Мне едва хватило времени, чтобы прихватить пальто и деньги, которые у меня еще оставались, прежде, чем мы поехали в больницу. Несколько раз мне пришлось напомнить папе, чтобы он придерживался ограничений скорости, и это было так на него не похоже, потому что обычно он был одержим осторожным вождением. У меня мурашки пробежали по коже при виде здания, где я восстанавливалась, от воспоминаний о лекарственном дурмане и ночах, наполненных кошмарами.              Папа отвлек меня, вручив пачку долларовых купюр, когда мы вышли из машины..              – Пообедай. И позвони мне, если потребуется помощь, или почувствуешь…              – Да-да, – сказала я и наклонилась, подставляя щеку для поцелуя. – Надеюсь, твоему другу станет лучше, – слегка удивляясь своему публичному выражению привязанности, произнесла я. Кажется, папа тоже удивился, но грустная улыбка на его губах того стоила.              – И я, – сказал он.              От больницы до Набережной было всего несколько минут ходьбы. Высотки сосредоточились в этой части города, заслоняя серый горизонт ущельями из стекла и стали. Я обогнула по окраине район Эштон Парк, прошла мимо похожего на теплицу сооружения над небольшим торговым центром “Малый Париж”, не собираясь туда заходить, я не платила за пропуск, и вышла на Вэар-стрит*, которая была началом Набережной. Технически улица находилась на окраине Доков, но с виду и не скажешь, что она относится к тому району.              *Wear Street: 1. Wear – ветхий, изношенный. 2. Анаграмма к “street wear” оно же уличная мода. С адаптацией названий у меня примерно так же плохо как поэзией, и ничего приличного слепить я так и не смогла. Извините.              Поразительный контраст на расстоянии всего в полмили. Я все еще видела смутные серые очертания больницы над “Малым Парижем”, но она не принадлежала этому месту. Яркие плоские экраны, украшавшие здания, бесконечно крутили рекламу. Умная ткань, натянутая между зданиями, изображала солнечный день и продолжила бы это делать, даже если бы начался дождь. Там, где на стенах не было билбордов и рекламы, была чистая роспись. В городе даже пахло по-другому.              Туристы были повсюду, даже в будний день. Наверное, несправедливо называть их туристами, но местные просто так делают. Большинство из них не отсюда. Они просто приезжают на машине или поезде, ходят по магазинам и уезжают. Они выделяются. Они одеваются, будто у них есть деньги, даже если на самом деле это не так.              Мне известно, что папа рассматривал это в лучшем случае как неоднозначное явление, чего я не могла понять. Разумеется, это здорово, что в Броктон Бей происходит нечто подобное. Это не был технарский город, в отличие от некоторых мест типа Кремниевой Долины, но это помогало. Не будь мы так близко к Бостону, размах всего этого, несомненно, был бы крупнее.              Здесь все было лучше. И разве реклама не хотела, чтобы вы это знали? “Ностальгия по завтрашнему дню” гласил плакат с рекламой духов. “Прими свои фантазии”. И, конечно же, “Почему бы не отбросить все тревоги?” Я задержалась у росписи с романтизированным изображением доков. Молодая девушка в белом платье, стояла на понтоне, держала в руке красный воздушный шарик и ела мороженое, глядя за горизонт. Роспись делали умной краской, потому что на заднем плане кружили чайки.              Разумеется, я заглянула в Другое Место.              Это было фальшивкой. Все это. Пластиковая облицовка облетела с голого бетона. Будто утренний туман – я принюхалась, едва осознавая, что я не должна ощущать запах такого рода вещей – в воздухе повисла дымка жадности, апатии и отчаяния. Плакаты с зеленоглазыми чудовищами, отдаленно похожими на женщин, гласили:       ТЫ САМА ВИНОВАТА В СВОИХ БЕДАХ.       Вернувшись в нормальный мир, я увидела, что монстры на самом деле были красивыми женщинами, а надпись “Потому что ты этого достойна”, напечатанная кокетливым шрифтом, по сути несла тот же посыл.              Девушка на росписи была покрыта черными надписями “ненависть”, “месть” и “презрение”. Ее руки и ноги были в красной краске, поэтому истекали багрянцем. Я принюхалась. Не краска, а кровь. Или, возможно, краска, пахнущая кровью. Я качнула головой и пошла дальше, спрятав руки в карманы.              Зависть, жадность и тревога под маской притворства, будто все в порядке. Другое Место как способ разрушить любые иллюзии, которые могли быть у меня насчет этого местечка. Спасибо.              Настенные экраны и навесы из умной ткани в Другом Месте, казалось, глючили. В некоторых местах они показывали свинцово-серое небо, разбитое пиксельными пятнами яркого цвета. В других они смешивались в абстрактный узор из бдительных глаз и копошащихся змей. Когда я засмотрелась, один из них моргнул и уставился на меня. И еще один. А потом еще, пока не оказалось, что вся улица пялится на меня.              Я задрожала. Паранойя? Или Другое Место дает понять, что за мной наблюдают? Разумеется, тут повсюду камеры, и частная охрана патрулирует этот район, отслеживая любые признаки неприятностей. Они хорошо оснащены – лучше, чем обычная полиция – и даже сумели поймать парочку недосуперзлодеев примерно год назад или около того. В любом случае, я не покинула Другое Место. Мне хотелось посмотреть, что делают глаза и змеи.              Качая головой, я направилась в Одежду Монарха, чтобы добраться до истинной цели моего визита сюда.              Прошлой ночью я немного подумала над тем, что надену, когда отправлюсь добывать те фотографии. Нельзя, чтобы меня опознали. Плюс, я буду заниматься супергеройской деятельностью, а этим принято заниматься в костюме. Даже люди, грабящие мелкие магазинчики, натягивают маски. Хотя они, в основном, делают это, чтобы их лица не запечатлело видеонаблюдение.              С другой стороны, у меня было не так много денег, даже с учетом неожиданной щедрости папы, и, разумеется, мне не светило заполучить снаряжение технарского производства, как у правительственных кейпов или состоятельных суперзлодеев. А еще я была дылдой и ужасно смотрелась в спандексе.              Итак, в результате, создавая костюм, я преследовала следующие цели: 1) Не дать никому узнать, кто я; 2) Костюм должен быть удобным и теплым, потому что на улице холодно; и 3) Потратить как можно меньше денег.              Для помощи в достижении этой цели я запустила старый комп моей мамы в студии и, после некоторой внутренней борьбы, подключила диалап. Мне не хотелось, потому что папе могло понадобиться позвонить, но надо было проверить кое-какие факты. Я хотела узнать, как другие герои скрывают свою личность.              Конечно, было легко узнать кто такие “Новая Волна” на самом деле. Открытые лица, общедоступные личные данные. Я решила, что учитывая все обстоятельства и принимая во внимание все детали, показывать свое лицо – плохая идея. Также, я отмела маски домино. Я даже не представляю, как они крепятся. У них там… резинка или что-то типа того? Или их как-то приклеивают? Вообще без понятия. В любом случае, их не нацепишь вместе с очками. И смотреться на мне будет тупо.              Оружейник, главный среди местных кейпов, носил силовой доспех собственного изготовления, который покрывает его броней полностью, и который смог остановить украденные военные ракеты. И может становиться невидимым. И, вероятно, раздает кофе. Мне точно стоит сделать такой. О, хотя, погодите, я же не Технарь и не могу собрать силовой доспех. Осознав, что теряю время, я исключила всех Технарей из поиска, а затем дождалась мучительно медленного соединения для обновления страницы.              Вот, Призрачный Сталкер, одна из местных Стражей – у нее об этом правильное представление. Согласно ее странице, она бывший мститель и, кажется, неплохо соображает. Скрывающая одежда, маска на все лицо, никакой голой кожи. Если бы я пыталась выследить ее по тому, что сумела подметить, то искала бы девушку где-то между… хмм, может, 12-13, если она ранний цветочек, заканчивая максимальным возрастом Стражей. Очевидно, Стражи учились в Аркадии – их бы ни за что не отправили в дыру, типа Уинслоу – что сужало круг тех, кем она могла оказаться, но все же. Намного сложнее вычислить. Вот это в моем вкусе. Полностью скрытое лицо, темная одежда, я могу просто натянуть балахон и, может, еще балаклаву, и тогда они не смогут увидеть мои волосы.              Разумеется, если бы я на самом деле хотела ее вычислить, то пришла бы на одно из их общественных мероприятий и отправила бы Ищейку выслеживать ее до дома. Это еще одна причина, почему я не должна присоединяться к Стражам. Общественные мероприятия. Выйти и стоять перед толпой, позировать или “охранять” Набережную, это не то, что может мне понравиться. И если я присоединюсь к Стражам, то не смогу уберечь себя и папу от людей со способностями, похожими на мои.              Человек. Это немного пугает. Мне чертовски легко выяснить, кем является любой кейп, попавший в поле зрения общественности, просто отправив Ищейку по его следу. Немного раздражает, что злодеи, по какой-то причине, решили держаться подальше от глаз общественности. Учитывая это, хорошо, что я на стороне хороших ребят. Хотя, будь это так легко для меня, многие злодеи, возможно, сумели бы выяснить личности многих правительственных кейпов. Раз они не используют эти знания, вероятно, это означает, что любой, кто попытается, будет в глубоком дерьме. И быстрая проверка подтвердила, что убийцы кейпов обычно живут не долго.              Это по-своему обнадеживало. Возможно, придет время, когда мне придется вступить в Протекторат или Службу Контроля за Параугрозами. Я не питала иллюзий, будто сумею прыгнуть выше головы, если случится что-то действительно серьезное. Конечно, нам нужно будет переехать в другой город, если это случится. Была во мне частичка, которая не прочь иметь законную причину, почему мне нельзя быть Стражем в Броктон Бей, потому что это означало, что у меня появится повод переехать в новый город и новую школу. Но было бы эгоистично навязывать это папе.              Плюс, облажайся я настолько, это значило бы, что меня пытались убить. Эта мысль меня не вдохновляла.              Чуть больше двух лет. Я лишь усмехнулась, приходилось терпеть и подольше. Тогда я смогу вступить в Протекторат как взрослая. Буду хорошо зарабатывать. Если слухи правдивы, я смогу поступить в любой колледж по своему выбору, и мне оплатят учебу. Может, мне даже не придется так долго ждать. Если сообщу им в семнадцать с половиной, возможно, не придется вступать в Стражи на оставшиеся полгода. Просто буду держаться в стороне, пройду испытательный срок, который у них, очевидно, должен быть, и к тому времени, когда он закончится я буду практически готова уйти из Стражей. Уехать из Броктон Бей. Может, переехать на другой конец страны, в Лос-Анджелес, работать под началом Александрии.              Я едва могла дождаться.              Я улыбалась, пока шла к Одежде Монарха, чтобы раздобыть свой первый костюм. А потом запах снес меня, будто удар в живот. Кровь, страдания, апатия и множество других ужасных вещей перемешались друг с другом.              Запах потогонного производства.              *(sweated labour/потогонный труд, sweatshop/потогонное производство) Работники, нанятые за небольшую плату и работающие зачастую по многу часов и в плохих условиях. Во многих бедных странах это относится почти ко всем, кто вообще имеет хоть какую-нибудь работу. В более развитых странах, где такая практика является исключением, работающие в таких условиях работники часто отделены от основного рынка труда такими факторами, как недостаточное образование, языковые барьеры, а иногда и своим статусом нелегальных иммигрантов.