РИМЛЯНАМ 3:5
НЕЧЕСТИВЦЫ
БОЙТЕСЬ БОЖЬЕГО
ПРАВОСУДИЯ
Да уж, от него избавятся чертовски быстро. Может, даже вызовут полицию. Несколько месяцев назад в школе открыл стрельбу культист Губителей, и, если честно, слоняться возле школы, грозя нечестивцам, в лучшем случае жутковато. Папа тоже его заметил. – Хочешь, проведу тебя через ворота? – тихо спросил он, когда мы остановились. В его зеленых глазах застыло беспокойство, пока он переводил взгляд между мной и проповедником, а руки неосознанно сжались в кулаки. Я поджала губы. – Все будет нормально, – ответила я. – Я просто проигнорирую его и пройду мимо, – я сглотнула. – Мне все равно нужно зайти в кабинет директора, так что я могу сказать им, что у ворот крутится жуткий парень. Он кивнул. – Наверное, неплохая идея, – сказал он. Он потянулся, чтобы взять меня за руку, опомнился, и вместо этого сжал мое плечо. – Тейлор. Все будет хорошо. – Надеюсь, – произнесла я тоненько. Я не думала, что так и будет. Я ощущала тошноту, и бабочки роились в моем животе. Вероятно, они также окажутся настоящими бабочками в Другом Месте. Воображение не помогло. – Уви… – я сглотнула. – Увидимся вечером, – сказала я, и мой голос прозвучал выше, чем мне хотелось. – Ага, – произнес он немного подавленно. – Удачи. Сегодня я вернусь позже, потому что собираюсь навестить Тима в больнице, но если понадоблюсь, позвони, и я сразу же приеду. – Спасибо, – сказала я, выбираясь из машины. Я прошла мимо чокнутого проповедника и его крика: “Бог вас любит! Он послал любимого Сына, своего отпрыска и наследника умереть за вас!” В этом я была не одинока. Большая часть остальных учеников также притворялась, что его не существует, и шли мимо, пока он пытался всучить им листовки заполненные красным текстом. Даже те, кто замечал его, делали это лишь для того, чтобы посмеяться над ним. Не было нужды проверять Другое Место, чтобы предположить, что он, скорее всего, психически нездоров, но я не могла собрать достаточно решимости, чтобы посочувствовать тому, как с ним обходились. Он был для этого слишком мерзким. Под пальто у него могло быть что угодно. Или вообще ничего, и этот воображаемый образ мне был абсолютно не нужен. Я помотала головой, пытаясь избавиться от этой мысли, и помахала папе, прежде чем отправиться внутрь. Несмотря на потепление, на мне был большой мешковатый свитер. Он скрывал браслеты на моих запястьях, а значит, тот факт, что я ношу перчатки, выглядел чуть менее странно. У других девушек могли быть проблемы с тем, как он скрадывает фигуру, но так как мне не с кем это обсуждать, то невелика потеря. По крайней мере, сегодня утром я накрасилась. К этому придется привыкать. Макияж скрывает шрамы на моем лице, это всего лишь розоватые полоски, но могут понадобиться годы, чтобы они исчезли. Это хотя бы не будет сильно выделяться. Множество других девушек носят такое же количество макияжа. Правда, они не носят его, чтобы скрыть нанесенные самим себе шрамы, так что я все еще думаю, что они перебарщивают. Спрятав руки в карманах, я пробиралась по коридорам, стараясь не попадаться никому на глаза. У меня не было друзей, желающих поздравить меня с возвращением, так что любой, кто хотел меня поприветствовать, не имел добрых намерений. Это означало, что я тратила время, пялясь на красный линолеум. Он был потертым, выцветшим и грязным, со следами обуви. Я понятия не имела, насколько ужасно он выглядит в Другом Месте, и не была уверена, что хочу проверить. Боже, я ненавидела то место. И казалось, что меня стошнит от нервов. Я бросилась к ближайшей уборной. Воздух вонял сигаретами, а взглянув на потолок, можно было увидеть выпотрошенный детектор дыма. Несколько японских девчонок с сигаретами в руках смотрели на меня, оставляя ощущение холода на моей шее, когда я отвернулась. У меня возникло отчетливое чувство, что это ошибка. Черт, я отвыкла от повседневной жизни в Уинслоу. Раньше эта уборная была безопасной. Наверное, одна из банд оккупировала ее, пока меня не было. Подойдя к ближайшей раковине, я открыла холодную воду и собиралась помыть руки, пока не осознала, что все еще ношу перчатки. Я изменила движение, пытаясь оттереть воображаемое пятно со своего джемпера. Я ощущала, что они все еще пялятся на меня и переговариваются между собой на японском, и мне правда хотелось свалить оттуда. В любом случае, я находилась в уборной – не той, куда может ходить кто-то вроде меня – и поэтому могла сделать то, что должна. А именно, выдохнуть облако порхающих бабочек с ржаво-алыми крыльями, а затем запереть их в клетке из колючей проволоки. Выходя, я оставила клетку в уборной, избавляясь от нервозности. Я всегда могу использовать ее для чего-нибудь позднее. Я начала мыслить более ясно и перестала ощущать тошноту. Я призвала Изоляцию, подумав, что все намеренно не замечают проповедника, и пошла в кабинет директора, окруженная аурой, будто меня не замечают. Мне нужно было отчитаться и обсудить некоторые новые меры, которые они подготовили, чтобы “защитить меня”. Или, скорее, прикрыть их задницы. Мне пришлось подождать десять минут в бледно-зеленой приемной, прежде чем меня впустили к директору. Это дало мне время подумать о моей жизни и том, что собираюсь делать дальше. Разумеется, я распланировала свое время в школе. Мне лишь нужно поправить оценки, оставаться незаметной и скрываться от всех, кто желает доставить мне неприятности. Я смогу. На моей стороне Изоляция, а также любые другие трюки, которые я сумею провернуть. Мне просто нужно потерпеть до выпуска. Я смогу. Нет, на самом деле нужно было обдумать, чем я собираюсь заниматься в своей новообретенной жизни. Я не совсем понимала, что подтолкнуло меня притвориться частью тайного правительственного заговора. Ладно, это ложь. Наверное, “Маятник Фуко” заронил эту идею в мою голову. В конце концов, там речь шла о фальшивом заговоре – по крайней мере, судя по тем отрывкам, что я поняла. Возможно, это была ошибка. Не знаю. В конце концов, если меня будут считать мелкой сошкой, будет меньше проблем, если вдруг поймают, верно? Я смогу сказать, что просто следовала приказам, и, возможно, мои силы позволят мне поверить в это на случай, если они применят детектор лжи. И это было дико, почти на грани маниакальности. Мысль, что я обманываю правительство, заставляя думать, будто в Броктон Бей действует тайная организация… мне хотелось смеяться над собой. Я была той, кто даже не сумела защититься от издевательств в школе и проводила недели в психиатрической больнице, питаясь тем, что дадут, и когда дадут, и я обманываю правительство. В этом была толика власти. Может, я не стою надлежащего расследования после того, как чуть не умерла в шкафчике, но я, по крайней мере, способна на такое! И я кое-чего добилась! Я пропустила полицейскую облаву на потогонный цех. Что раздражало, потому как я хотела посмотреть. Каждый вечер, после отправки херувима из колючей проволоки, чтобы раздобыть информацию в ОЗП, я сидела допоздна, наблюдая за складом через трескучий ЭЛТ-монитор в Другом Месте. Несмотря на это, они провели рейд ранним утром в прошлый четверг, после того, как я легла спать. Это, несомненно, была “внезапная облава”, если телевидение не врало о том, как действуют копы, совершая набеги на места, где прячутся опасные преступники. Тем не менее, теперь то место исчезло. Закрыто. Об этом упомянули в новостях на моменте “и к другим новостям”. Так было неправильно, потому что подобное должно было быть более важным, но об этом событии хотя бы сказали, пусть и не сделали новостью дня. Я все равно сохраню статью в своем альбоме. Надо его купить. После того, как все закончилось, я лично проверила то место, и хотя оно все еще оставалось ужасным и прогнившим, но… было ужасным в мертвом смысле, если вы понимаете, о чем я. Оно походило на коросту в ландшафте Другого Места, а не на открытую рану. Со временем все заживет. Надеюсь. Мои размышления прервались, когда меня вызвала директор. Кабинет ничуть не изменился с тех пор, как я его видела в последний раз. Включая обогреватель у стены, запущенный на полную, из-за чего стояла духота. Вместе с директрисой в кабинете находился пухлый бородатый учитель с тюрбаном на голове, и он явно потел в тепле. Мне тоже было жарко. Мне хотелось снять джемпер, но я не собиралась показывать руки и браслеты, прикрывающие шрамы. Надо было не забыть надеть футболку с длинными рукавами, подумала я. – О, Тейлор, – сказала директор Блэквелл, улыбаясь мне совершенно фальшивой улыбкой. – С возвращением. Как ты себя чувствуешь? – Нормально, – сказала я. Это не ложь. В конце концов, моя нервозность заперта в проволочной клетке в одном из туалетов для девочек. – А у вас как дела? – спросила я, чтобы скрыть свою секундную заминку, когда я проскользнула в Другое Место и осмотрела ее кабинет. За неделю после того, как я была тут в последний раз, ничего не изменилось. – О, просто замечательно, – проскулило чудовище с собачьей мордой, которое теперь заняло ее место. В Другом Месте все еще сука, отметила я. Она указала на вонючее, гниющее кресло, пахнущее виной и беспокойством. Как любезно с его стороны сообщить мне, что чувствовали люди, когда сидели в нем. Выдохнув, я отправила серебристого червя Сочувствия вгрызаться директору в ухо и даже не глядя ощутила, как ее лицо приобретает извиняющееся выражение. Лишь мне было известно, что она искренна, благодаря Сочувствию, проникшему в ее голову. – Тейлор, это мистер Каур. Он встал и пожал мне руку. Он был старой статуей с каменным лицом, потрескавшейся и почерневшей от жары. Один участок даже оплавился, как у мармеладного мишки, которого кто-то обсосал. Понятия не имею, что это может означать, может, он строгий и несгибаемый, но также склонен впадать в неистовую ярость? Я отправила к нему еще одно Сочувствие и покинула Другое Место. – Он возглавляет нашу… эм, новую анти-буллинговую кампанию, – добавила директриса. – Помимо этого, я буду твоим новым учителем английского, – сказал он с сильным бостонским акцентом, что меня удивило. Глядя на него, и не подумаешь. Казалось, он совсем не подходит к его внешности. Подумав об этом, я ощутила себя немного расисткой. – Здравствуйте, – сказала я. – Ну… эм, полагаю, мы будем видеться довольно часто? Он улыбнулся мне, потому как Сочувствие сработало. – Да, – сказал он. – Не переживай. Если все пройдет хорошо, нам придется взаимодействовать только как учителю и ученику. Но ты должна будешь прийти и рассказать, если возникнут проблемы. Если все пройдет хорошо? Хах. Сомневаюсь. – Как скажете, – сказала я. Итак, я сидела и изнывала от духоты, мистер Каур потел, пока директор Блэквелл распиналась о мерах, которые они предпримут, о том, что я должна сообщать ему о неприятностях, о том, что “они сплоховали”, но “это не причина, чтобы испортить тебе остаток учебы здесь”, и о множестве других бессмысленных банальностей. Они не помогали мне. – Простите, – к моему великому облегчению, перебил ее мистер Каур, прочистив горло, – но нам с Тейлор нужно идти на урок. – О, конечно, конечно, – закивала директриса. Выбраться из того помещения обратно в белые стены коридоров, где располагались кабинеты учителей, было облегчением. Мистер Каур промокнул лоб носовым платком. – Ну и духовка, – сказал он. – Клянусь, с этой женщиной что-то не так, раз ей нужна такая жара в кабинете. Я кивнула. – Слегка потеплело, – сказала я. – Снаружи, я имею ввиду. Не здесь. Этого тепла уже достаточно. – Да, Наверное, уже наступает весна, – согласился он. – Ну, пойму, когда вынесу растения из оранжереи. – он сделал паузу. – Ну так вот, – произнес он, когда мы пошли в класс, – я прочитал и оценил твою работу. Приятно видеть, что ты правда ее выполнила. Некоторые пытаются сдать хвосты, и ты не поверишь, они явно не читали книгу. Я сглотнула. – Не… не то чтобы у меня были еще варианты, чем заняться, – сказала я. – И… ну, эмм, я уже читала “Убить Пересмешника”. – О, просто замечательно, – произнес он с улыбкой. – Настоящая отличница, м? Моя мама всегда настаивала на том, чтобы я много читала. Она читала мне, когда я была маленькой, и она не считала, что стоит выбирать книги попроще. Они должны были расширять мой словарный запас и научить меня ценить литературу. Следует признать, я не в курсе, как много матерей читали своим детям “Фунты лиха в Париже и Лондоне”, когда они были маленькими, но это ожидаемый риск, если ваша мать преподает английский. – Я просто люблю читать, – сказала я. Он подарил мне усмешку. – Что ж, была вероятность, что в этой школе найдется хоть кто-то, кому нравится читать, – сказал он. – Очевидно, мне придется сражаться с другими учителями английского, когда об этом станет известно, – он запнулся. – А потом меня пристрелят, когда Льюис выхватит пистолет, потому у меня есть только кирпан*, так что это, вероятно, не лучший вариант развития событий. *Кирпа́н — национальная форма ножа сикхов, церемониальное оружие и религиозный символ сикхизма. Видимо, он ожидал, что я рассмеюсь. Мне удалось улыбнуться. Следуя за ним, я больше беспокоилась о том, как все пройдет в одном из моих новых классов. Кабинет 2с ничем не отличался от любого другого в Уинслоу. Стены выцвели и облупились, школьная доска стала серой от скопившейся пыли. Грязные окна выходили на парковку, а ряд голых деревьев не мог скрыть дорогу на противоположной стороне. Было шумно, все болтали между собой. Стало немного тише, когда мы зашли в класс, некоторые люди заметили, что пришел учитель, но лишь немногие. – Кхм! – громко прочистил горло мистер Каур. – Кхм! Тихо, все! Да, я имею ввиду, вообще все. Джей, тебя это тоже касается, – свирепо глянув, на загорелого пацана. Другие ученики расселись за парные столы. – Это Тейлор. Она переведена в этот класс до конца года. Тейлор… мм, сядь к Люси, – сказал он мне, указав на девушку, рядом с которой никто не сидел. – На моих занятиях ты сидишь там, где я сказал, и никаких отговорок. Если захочешь пересесть, сначала спроси у меня. Ты поняла? Я кивнула. Казалось бы, мелочь, но на самом деле хороший знак. В Уинслоу так поступали только строгие учителя. Значит, он из тех, кто поддерживает дисциплину в классе и наказывает тех, кто выделывается на его уроках. Такие классы всегда были для меня передышкой, потому что мои мучители являлись “хорошими девочками”. Они не хотели, чтобы их застукали за чем-то плохим, и оказались достаточно сообразительны, чтобы понимать, когда следует подождать. С учителями, которым плевать, или желающими подружиться с учениками все было иначе. Хуже всего, когда учителя позволяли ученикам болтать друг с другом, и я проводила весь урок, выслушивая оскорбления и шепотки, намеренно произносимые достаточно громко, чтобы я могла слышать. Я поставила сумку, и Люси немного сдвинула свой стул, чтобы освободить место для меня. – Привет, – сказала она, поправив очки в тонкой оправе. Кожа Люси имела кофейный оттенок, и волосы заплетены в косички. На ней были джинсы и полинявшая фиолетово-белая футболка. Она выглядела довольно симпатично. Разумеется, она была красивее меня, хоть и являлась почти такой же худой. То, что она не была каланчой, как я, сильно помогало. Я посмотрела на ее половину стола. Она аккуратно разложила ручки перед собой, и у нее было три разных цвета чернил. На ее рабочей тетради были изображены символы, похожие на вьющиеся виноградные лозы. – Привет, – поздоровалась я, погружаясь в Другое Место. Там она имела слишком много глаз, сияющих ярко-желтым светом, и все каким-то образом смотрели на меня сверху вниз. Казалось, она уже решила, что я не так хороша, как она. Глаза покрывали ее лицо и руки, а свет, пробивавшийся сквозь ее рваную и изодранную одежду, указывал, что они есть и там. Ее пальцы были длиной с предплечья, забрызганы краской и все время подергивались. Возможно, паранойя? Или она воровка с шаловливыми пальчиками? Я не уверена. Ее черты несли отпечаток предвзятости, а костяные наросты на черепе походили на корону. Значит, она папочкина маленькая принцесса. Отлично. В любом случае, раз мне придется сидеть рядом с ней, я приму меры предосторожности. Потребовалось время, чтобы придумать, что нужно делать. Кукла с экраном вместо лица, транслировала фразы типа “БУДЬ МИЛОЙ” и “ХОРОШО К НЕЙ ОТНОСИСЬ” прямо в каждый ее глаз. Я смутно припоминала ее лицо в толпе, но не думаю, что она когда-либо активно что-то делала против меня. Мне не нужен еще один враг. Я оставила куклу мельтешить теми посылами у нее перед глазами в Другом Месте и переключилась на реальность. – Ты только что перевелась? – спросила она, поигрывая одной из своих ручек. – Эмм… нет, – сказала я. – Я… болела какое-то время, и они передвинули мое расписание. Мне не хотелось, чтобы она узнала, что я “девушка, которую заперли в шкафчике, набитом тампонами”. Разумеется, она, скорее всего, уже наслышана об этом, но я могу, по крайней мере, на несколько дней избавить себя от насмешек по этому поводу. – О, не повезло, – сказала она, пока я рылась в сумке в поисках пенала. Она сделала паузу. – Забыла ключ от шкафчика? – спросила она, взглянув на мою сумку. – Наверное, еще хватит времени, чтобы сбросить его, если ты поторопишься. Я заметила, что у нее довольно заметный нью-йоркский акцент. Ну, это не удивительно. Многие люди переехали, когда Левиафан обрушился на Манхэттен, и некоторые из них осели в Броктон Бэй. В конце концов, не похоже, что мы так уж далеко от Нью-Йорка. Разумеется, я не собираюсь пользоваться своим шкафчиком. Скорее всего, они всего лишь выгребли все из него, но я не смогу, даже если они его полностью продезинфицировали. Я… я не смогу. Просто не смогу. – Все в порядке, – сказала я. – Все! – объявил классу мистер Каур. – Итак, ребята. На этот раз у каждого есть экземпляр “Смерти Коммивояжера”? Если нет, то пусть сосед по парте с вами поделится. Если книги нет у обоих, то поднимите руку. Все остальные, переходите к началу второго акта. Я достала свой старый пожелтевший экземпляр. Изначально книга принадлежала моей маме, и кое-где на полях остались ее пометки. Я боялась брать ее в школу, потому что могут украсть, но папа настоял, чтобы взяла. Я собиралась вызвать херувима из колючей проволоки, чтобы он отнес ее домой, как только урок закончится. А затем урок разошелся на полную, и я старалась избегать любых вопросов. Было довольно тяжело успевать все записывать. Я давно не практиковалась в письме. К тому моменту, когда прозвенел звонок, рука уже разболелась. Тем не менее, могло быть намного хуже. Никто не тыкал меня под ребра, никто не обменивался громким шепотом сплетнями обо мне, и единственный раз, когда мне пришлось подбирать ручки с пола, я и правда их уронила. – К следующему уроку я хочу, чтобы вы дочитали до сцены во втором акте, где Вилли входит в кабинет Говарда, – сказал нам мистер Каур, пока мы готовились отправиться на следующий урок. Я отправила проволочного херувима закинуть домой мою книгу и пошла, стараясь держаться в хвосте, чтобы меня не толкали и не затерли в толпу. – Ну, как она тебе? – услышала я, как какая-то девчонка спросила у Люси. – Кто? – повисла неловкая пауза, и Люси кашлянула. – А, новенькая? Тейлор? О, да. Тихоня. Мы, типа, совсем не разговаривали, – она фыркнула. – Могло быть и хуже. Раз мистер Каур не посадил меня вместе с подругой, кто-то, кто не болтает без конца, учится и не выпрашивает у меня ответы – это тоже неплохой вариант. Как будто мне нужно было списывать у нее, подумала я с возмущением. Это не я провела весь урок, рисуя на полях своей книги. – И не воняет. Как Сьюзен. В чем ее проблема? Чем займешься после школы? – Работаю. Опять. – Твой дядя настоящий рабовладелец, знаешь? – все что я успела услышать, пока не потеряла их в толпе. Несмотря на это, я улыбнулась про себя. Той троицы больше нет в одних классах со мной. Просто нужно избегать их в коридорах, и я могу это провернуть. Я могу быть незаметной. Я буду просто заниматься своими делами и… я найду тех, кто захочет сидеть рядом с кем-то незаметным. Я не буду привлекать внимание, и все будет хорошо. Вновь погрузившись в Изоляцию, я отправилась на историю. И история тоже прошла хорошо. Учитель сказал, что получил мою работу, но еще не проверил, а потом я нашла свободную парту у окна и скрылась под более слабой версией Изоляции. Никто не пытался со мной заговорить и не перешептывался о новенькой, а я делала свою работу. Разумеется, удача меня подвела. Это случилось в очереди за обедом, где я не могла использовать Изоляцию, если хотела, чтобы меня обслужили. – Ой, вам не кажется, что тут чем-то воняет? – произнесли позади меня очень знакомым голосом. – Пахнет даже хуже, чем обычно. Не было нужды оборачиваться, чтобы узнать кто это. Голос принадлежал Эмме Барнс, моей бывшей лучшей подруге. Я сжала руки в кулаки, не обращая внимания на боль, и попыталась контролировать свое дыхание. Я ее ненавидела. Я так сильно ее ненавидела. И в отражении на металлическом прилавке я увидела, что она взяла с собой еще двоих самых ненавистных мне людей. С этого момента я буду приносить обеды с собой.