An Imago of Rust and Crimson

      Мир утопал в тумане. Видимость сократилась до десятков ярдов – фонарный столб у меня за окном казался нечетким и размытым даже сквозь очки. Это было не атакой паралюдей, а всего лишь частью жизни в Броктон Бей. Однако сейчас для подобного было еще рановато. Такой хмари обычно не бывало раньше мая, хотя, может, улучшение погоды, пришедшее с запада, стало причиной. Папа все говорит, что погода становится странной, не такой, как в его детстве. Ученые винят во всем вулканы, созданные Бегемотом.       Вздохнув, я отвернулась от окна. На часах 7:02, и мне уже надоело валяться. Я не спала, пока не придется. Я обнаружила, что покалечив Плаксу, я могу “отрезать” кусочки своей усталости, и впитав их, я ощущала себя морально отдохнувшей. Мне все равно был нужен реальный отдых, но это значило, что мне нужно лечь и притворяться спящей, пока я не буду уверена, что папа уснул. А потом я могла включить светильник и читать, или отправить херувимов наблюдать за городом. Было реально непросто увидеть паралюдей в патруле, но несколько раз мне удалось. Это неплохо подняло мне настроение.       И я могу ходить так два-три дня, пока Плакса не станет достаточно большим и сильным и не начнет пытаться вырваться на свободу. Довольно неплохо. Лучше, чем тратить свою жизнь на сон. Лучше, чем каждый день видеть кошмары.       Отправившись в ванную, я облегчилась, помыла руки, и сделала процедуры по уходу за кожей шрамов на моем лице.       Туман не рассеялся даже к тому времени, когда я сделала себе завтрак. Клочья белизны царапались в окна и льнули к траве на заднем дворе. Даже если мне не нужен сон, даже если я отдыхаю столько, сколько требуется моему телу, я все равно устаю. Устаю от всего. Школа является повседневной рутиной, терпимой только из-за моих способностей. Мне нужны эти выходные. Мне, наверное, стоит сегодня хорошенько выспаться, что означает ночные кошмары. Может, я могла бы отправить кошмары Эмме… исключено, нет. Некоторые из моих кошмаров о том, что я видела в Другом Месте и на потогонной фабрике. Она может это использовать, чтобы вычислить меня. Не стоит рисковать.       Я зевнула над кашей.       Мэдисон все также поджидала за пределами классов. Не знаю, что она задумала, но я в безопасности. Я все время нахожусь под Изоляцией, кроме тех моментов, когда сижу в классе. Я нечасто вижу остальных. По-моему, они тянут соломинку или типа того, чтобы по очереди что-то со мной сделать. Во всяком случае, надеюсь на это. Это означает, что пока я избегаю Мэдисон, остальным остается лишь дожидаться своей очереди.       По крайней мере, мне удалось найти нескольких ребят, которые терпят меня, как Люси. Я позаботилась, чтобы у них сложилось хорошее первое впечатление обо мне. Я была безобидна. Безвредна. Я не болтала на уроке и не доставляла им проблем с учителями. И если кое-что крошечное помогало, сидя на плече и нашептывая… ну, не то, чтобы мои силы кому-то вредили. Эмма не считается. Это она злодейка, а не я. Прицепить к ней мои маленькие игольчатозубые Пристрастия не так плохо, как то, что она сделала со мной. И она делала это без особой причины.       Спустился папа.       – Выглядишь ужасно, малышка, – сказал он, включив радио, пока доставал себе тарелку. – Забыла поплескать на лицо холодной воды, когда проснулась?       – Поплескала. Но это не помогло. Я не выспалась, – с абсолютной честностью сказала я. – Думаю, дело в погоде. Она… вызывает клаустрофобию.       Он покачал головой и сел; ненавязчиво играла музыка.       – У нас никогда не бывало таких густых туманов в начале года, – сказал он. Повисла пауза. – Сно… снова снились кошмары?       Я сглотнула и солгала.       – Да.       Он звякнул ложкой о край тарелки и постукивал ею, задумавшись. Это действовало мне на нервы.       – Тейлор, – нерешительно проговорил он, – хочешь ночник?       Я не обиделась. Я хотела внести ясность.       – Я уже не маленький ребенок! – запротестовала я.       – Знаю, знаю. Просто. Ну. Как бы это сказать? Вдруг поможет?       Я вздохнула, потерев лицо руками. Убрав их, я увидела тональник на ладонях. Дура, дура, дура. Я продолжала так делать, когда забывала, что он на мне, особенно, когда уставала. Я никогда не пользовалась косметикой.       – Я справлюсь, – сказала я ему. Я сделала паузу и глубоко вздохнула. – Но… это не повредит, – неохотно произнесла я. В конце концов, он всего лишь пытался помочь. Я найду способ справиться с этим самостоятельно. Но, как я уже сказала, это не повредит.       – Купим его сегодня, – сказал он. По крайней мере, папа перестал стучать. – Хочешь кофе? – спросил он, поднявшись.       – Ага. Я бы не отказалась.       В этот момент радио затрещало, и песня оборвалась на середине. Прозвучали пять коротких звуковых сигналов.       – Говорит Министерство Национальной Безопасности, экстренное предупреждение для Региона I Новая Англия, – произнесла диктор по радио. Это была одна из тех женщин с одинаковыми голосами, которых, похоже, всегда выбирают для правительственных объявлений. Наверное, их выбирают за способность звучать профессионально и обнадеживающе, даже если они объявляют о конце света. – Уровень террористической угрозы повышен с желтого до оранжевого для штатов Мэн, Нью-Гемпшир и Вермонт, – это мы.       – Сделай погромче, – произнес рядом папа, кивнув в сторону радио на столе.       – Известные угрозы национальной безопасности Америки были замечены в Августе, штат Мэн, – спокойно объявил голос. – Они предположительно связаны с многочисленными нападениями в штатах Вермонт и Мэн, произошедших за последний месяц. Предположительно, в эту группировку входят граждане США и Канады. Сообщения подтверждают, что, как минимум, один из них обладает парачеловеческими силами. Гражданам не рекомендуется приближаться к подозрительным лицам – подозреваемый парачеловек психически болен и опасен. Не пытайтесь взаимодействовать с членами подозрительных групп. Это может спровоцировать нападение на вас. Если у вас возникли подозрения, позвоните на экстренную горячую линию 3-6-9. Помните, как правильно поступить, и выбирайте нужную сторону.       Засвистел чайник, и папа насыпал растворимый кофе.       – Слишком грубо работают, – пробормотал он. – Где-то по трем штатам бродит группа опасных маньяков, но как они выглядят, мы вам не скажем. Зачем они вообще делают такие бесполезные предупреждения? Я скажу, почему – в их интересах постоянно держать нас в страхе.       – Да, папа, – сказала я, пытаясь не нарваться на обличительную речь. Но не помогло.       Он резко вздохнул.       – Кто хочет нас запугать? Это неправильный вопрос. Правильный, кто не хочет нас запугать? Правительство хочет нас запугать, потому что люди не задают вопросов, когда больше обеспокоены Губителями, терроризмом и преступниками. Компании хотят нас запугать, потому что люди не просят надбавок, когда боятся потерять работу. Пресса хочет нас запугать, потому что страшные истории повышают продажи газет и рекламных мест. И, разумеется, реклама хочет нас запугать, потому что напуганным людям, которые не способны трезво мыслить, проще что-нибудь втюхать.       – Да, папа, – попыталась я.       Он разлил воду из чайка по кружкам.       – Поэтому меня так забавляют люди, которые утверждают, будто есть большой заговор для контроля над обществом. Заговоры? Ха! Кому нужны тайные заговоры, когда напуганный народ выгоден всем богатым и влиятельным? Не слишком напуганный, конечно. Всего лишь достаточно, чтобы не задавать вопросы, но не настолько, чтобы начать творить глупости. Всего лишь достаточно, чтобы заставить нас покупать, но не настолько, чтобы мы перестали тратить. И это гребаное слепое поклонение Святому Рейгану. Я удивлен, что половина проклятой страны не начала ходатайствовать перед Ватиканом о его канонизации.       От этого, как всегда, стало неловко. Я просто сидела и давала ему выпустить пар, что заняло столько времени, сколько нужно, чтобы заварился кофе.       – Сахар? Молоко? – спросил он.       – Только сахар, – сказала я. Мне он нужен чтобы проснуться.       К тому времени, как мы вышли из дома, туман начал рассеиваться, но видимость все еще оставалась невелика. В худшем случае, туман мог накрыть полгорода на несколько дней. Папа такое ненавидит, потому что докам достается больше всего. Даже остальной Броктон Бей страдает от перебоев в подаче электроэнергии, потому что электростанция на Красном Пляже реально не переносит туман. Нет, я не знаю, почему. Может, из-за влажности, а, может, люди не приходят на работу. Я просто рада, что она все еще работает. Произошел только один большой сбой, в четверг, когда я была на информатике. Урок отменили, и я пошла почитать в библиотеку. Оставшиеся уроки пролетели довольно быстро.       По крайней мере, на Набережной были штуки, рассеивающие туман. Когда мы оказались на месте, было похоже, будто мы пересекли границу. Или, может, шагнули в другой день, потому что умная ткань над головой делала его похожим на солнечный и ясный, и обогреватели высушивали воздух. Папа хмыкнул и пробормотал что-то про “расточительность”, а я просто радовалась, что очки тут не запотевают. Я их сняла и протерла. На Набережной было довольно людно, поэтому я старалась не отставать от папы, пока мы шли в парк, где мы с Сэм должны были встретиться.       Из-за тумана, замедлившего дорожное движение, и оттого, что пришлось добираться пешком от папиной работы, мы слегка опоздали. Сэм уже была там, вместе с шикарно одетой женщиной, которая, как я догадалась, приходилась ей матерью. По крайней мере, у них был одинаковый цвет волос.       С тех пор, как мы виделись в последний раз, она привела волосы в порядок. Раньше они были длиной до челюсти и грубо обрезаны, будто кто-то набросился на нее с ножницами. Теперь они стали еще короче, в виде озорной стрижки пикси. Она была ей к лицу. Такие короткие волосы меня сделали бы похожей на мальчика. Разумеется, у нас была, как минимум, одна общая деталь – одежда с длинными рукавами, прикрывающими запястья. А еще на ней были синие очки, что меня удивило. Она не носила их в больнице. У нее все не так плохо со зрением, раз она ходила без них, верно? А потом я присмотрелась и поняла, что это не просто очки. Это технарские очки дополненной реальности.       Я внутренне вздохнула. Еще в психиатрической больнице я узнала, что она из обеспеченной семьи, но представления не имела, что она настолько богата. То, как одевалась ее мать, демонстрировало это еще отчетливее. Ее одежда была из никогда не мнущейся технарской ткани, а на ее синей рубашке плавали маленькие рыбки. Я вздохнула. На ней смотрелось очень красиво.       Я нырнула в Другое Место, чтобы проверить ее на признаки потаенного зла – и да, возможно, подсадить ей Сочувствие для хорошего первого впечатления. Там сходство с дочерью исчезло. Сэм выглядела… на самом деле, она выглядела лучше, чем в больнице. Она все еще оставалась одновременно обгорелой и обледеневшей, но теперь появились цепочки, у которых каждое звено было того же яркого цвета, что и одна из ее таблеток, и, похоже, они – хах – буквально связывали ее воедино. У ее матери, напротив, была бледная кожа и полон рот игольчатых клыков, как в каком-то фильме ужасов. У нее были механические глаза, прикрепленные к лицу, и там, где плоть встречалась с металлом виднелись потеки засохшей крови.       Что ж. Понятия не имею, что означают глаза, но рот намекал на “вампира”, “пиявку” или “хищника”. Может, ее работа связана с финансами. Или она, блин, не знаю, любит стейки с кровью. Тупое бесполезное непонятное Другое Место.       Сэм что-то сказала матери, а потом помахала мне.       – Тейлор, – позвала она. – Эмм. Привет.       Я выскользнула из Другого Места, когда подошла к ней.       – Привет, – произнесла я с той же неловкостью. Даже не потому, что видела в ней чудовище, символически скованное лекарствами, или типа того. Едва ли это было худшим, что мне доводилось видеть, да и это явный признак, что ей становится лучше. Просто я плохо лажу с людьми. – Хм. Как дела?       – Да, неплохо. Определенно неплохо. А у тебя все в порядке?       – Довольно хорошо, – пожав плечами, сказала я. – Какие-то дни лучше, какие-то хуже. Сама знаешь, как бывает.       – Ага. Итак. Эмм. – Сэм сглотнула. – Странная погодка, не находишь?       – Наверное, – сказала я, радуясь, что могу с кем-то поговорить.       – Пиа, – представилась мама Сэм.       – Дэнни, – сказал папа. Я бросила на него взгляд, пытаясь сказать, чтобы он вел себя хорошо и не говорил о политике, или делал что-то смущающее. Не уверена, как хорошо это сработало. Сложные предложения трудно передать взглядом. Наверное, для этого мне придется создать конструкт. И не думаю, что это достаточно важно, чтобы таким заниматься. И кроме того, пожалуй, аморально.       Мы немного поболтали о погоде и всякой ерунде, а потом мама Сэм предложила нам посидеть в одном из кафе на Набережной. У него было смутно морское оформление, и оно притворялось традиционным приморским ресторанчиком Новой Англии. Наверное, было бы более убедительно, не будь оно сетевым. По крайней мере, рассеиватели тумана и обогреватели позволяли сидеть снаружи, как будто сегодня на улице не холодно и туманно. Я заказала апельсиновый сок, и потягивала его.       – Ты пропустила пожар, знаешь, – сказала Сэм, откинувшись на спинку стула. Она отпила зеленого чая.       – Пожар? – спросила я.       – Не слышала? – произнесла она, вскинув брови. – Ну, видимо, нет. Там случилось большое возгорание на кухне. Я слышала, что загорелась фритюрница. По крайней мере, Лия сказала, что слышала именно о ней. Нас всех выгнали наружу из-за пожарной эвакуации, пошел дождь, и это было отстойно.       Видимо, мне повезло избежать этого.       – Вау, – произнесла я. – Кто-нибудь пострадал?       Сэм пожала плечами.       – Не знаю, – сказала она. – Но приехала куча машин скорой. Я надеялась, что ты могла узнать больше из газет.       Я помотала головой.       – Ничего, хотя на самом деле я и не смотрела, – сказала я, поводив пальцем по конденсату на стенке стакана.       – Аа, ну, раз кухни сгорели, еда буквально покатилась в ад. Хотя она с самого начала была так себе, помнишь?       Я не думала, что она была такой уж плохой. Во всяком случае, получше, чем в столовой Уинслоу.       – Фу, – сказала я, демонстрируя солидарность.       – Даа, ты правильно поняла. И, наверное, огонь что-то повредил, потому что у нас часто пропадало электричество. Не как обычно, я имею в виду. Я видела свет снаружи, на шоссе. О, и еще! Все светильники в столовой повзрывались, представляешь? Типа, они в прямом смысле взорвались. Разбились. Стекло было повсюду. Некоторых людей посекло.       Вау.       – Все в порядке? – спросила я. – Ты, Лия и… остальные двое?       Сэм нахмурилась.       – Другие двое? – спросила она. – Хенна и Таш? Да, с ними все в норме. Ах, да, ты же не видела Таш. Тори выписалась почти сразу.       Я сделала глоток сока. Ах, да, Эмили выписалась как раз передо мной.       – Нет, Кирсти, – сказала я, имя щелкнуло в голове после некоторых раздумий.       – Кирсти? – с недоумением спросила Сэм.       Я уставилась на нее.       – Тихоня, помнишь? Которая вечно сидела в своей комнате и ни с кем не общалась?       В глазах Сэм мелькнуло смутное воспоминание.       – Аа, точно. Девчонка из соседней комнаты. Прости, плохо запоминаю имена. Не помню, чтоб мы хоть словом перекинулись, понимаешь? – она фыркнула. – Не, у нас все было в порядке. Досталось старикам, которые там обедали.       – Это хорошо, – кивнула я. – Эмм. Ну, не хорошо-хорошо, но хотя бы с вами все было в порядке.       – Ага, – согласилась Сэм. – Тем не менее, считаешь, там было просто скучно? Без электричества стало еще хуже. Делать было буквально нечего. Я так рада, что выписалась.       Ну, тут мы сходились во мнениях.       – Я тоже, – сказала я.       Боже, у нас кончились темы для разговора. Мы обсудили погоду. Обсудили, как хорошо, что мы больше не в психиатрической больнице. У нас есть еще что-то общее? О чем вообще разговаривают люди, над которыми не издевались три психованные сучки? Думаю, мы могли бы пожаловаться на домашку… хотя нет, погодите. Она не ходит в школу.       Она выглядела такой же зависшей.       – Итак, чем хочешь заняться? – спросила Сэм, допивая чай. – Не хочешь позависать в Маленьком Париже?       Я сглотнула.       – Эм, – начала я, – у меня нет… одной из этих карточек, которые нужны, чтобы туда попасть, – для нее идея пойти в тот торговый центр была, похоже, довольно обыденной, и последующие слова это только подтвердили.       – О, без проблем, – произнесла она. – У меня золотая карта, это значит, что есть гостевые пропуска. Все будет в порядке, да, мам?       – Конечно. Ты же знаешь, я предпочитаю, чтобы ты ходила по магазинам где-нибудь в безопасном месте, – беспечно произнесла ее мать, оторвавшись от разговора с папой.       – Вот видишь. Да и магазины там получше, чем в основном на Набережной. Как минимум, определенно лучше, чем где-либо еще.       С чего бы мне отказываться? В смысле, не считая того, что там, скорее всего, нет ничего, что может быть мне по карману? Ну, может, еда, но и она, наверное, очень дорогая. Возможно, я смогу купить заколку для волос. Но, с другой стороны, часть меня желала заглянуть внутрь. Папа всегда говорил о социальном неравенстве и том, что богачи не хотят, чтобы остальные видели, насколько им лучше, иначе люди сломают ярмо. Это разожгло мое любопытство.       Мы вдвоем отправились в Маленький Париж на окраине Набережной, рядом с Эштон-парком. Улицы остались все такими же фальшивыми и полными глаз, как и тогда, когда я была тут в последний раз. Невзрачные пластиковые мужчины и женщины прислуживали чудовищам. Повсюду камеры, и налитые кровью глаза моргают за линзами. Вьющиеся и скрученные существа кружили над билбордами покрытыми слоганами с ошибками, говорящими миру       ПОкуПАЙ поКУПАЙ ПОКУПАЙ       и       НЕ ВАЛНУЙСЯ О БУДущем       КОГО ВОЛНУИТ пршлое       ДЕЛАЙ ЧТО ТИБЕ ГОВОРЯТ       и       смерть – ЕДИНСТВЕННЫЙ СПОСОБ искупить ПЕРВОРОДНЫЙ ГРЕХ человечества, так как насчт еще парочки?.       Каким-то образом, моей силе удалось быть еще более циничной в плане политики, чем папа.       Поход в торговый центр означал, что нам придется пройти через все процедуры обеспечения безопасности. Разуться, пройти проверку металлоискателями, пройти через сканеры технарского производства, заполнить анкету с внесением личных данных и так далее. Ну, я сказала “мы”, но Сэм прошла проверку с помощью быстрого доступа, потому что это была ее карта. Для меня это означало пятнадцать минут в очереди и еще пять самого досмотра. Я не видела, что делали с ней.       По другую сторону она выглядела довольно смущенной.       – Прости, – спрятав руки в карманы, сказала она, пока мы ждали лифт сразу за пропускным пунктом. – Я не знала, что так бывает с гостями. У всех, с кем я сюда приходила была, как минимум, бронзовая. Тебе тоже стоит завести. Это сильно все ускорит, потому что все твои данные уже будут в системе.       Я отвела взгляд, пытаясь справиться со жгучим стыдом, опалившим внутренности.       – Я не стану ей пользоваться так часто, чтобы она того стоила, – сказала я. – Я не очень много покупаю. Ну, не считая книг, я имею ввиду, да и нет здесь нормальных книжных магазинов.       Сэм фыркнула.       – Да уж, Лия также говорит. По крайней мере насчет книг, – улыбнулась мне она, когда прибыл лифт, облицованный деревом, и мы вошли. – Наверное, я просто магнит для книжных червей?       Внутри лифт был обклеен специально состаренными плакатами. Все они были на французском, что являлось довольно изящным поклоном бренду торгового центра.       Куча небольших торговых центров по всей стране под названием Маленький Париж, изначально строились как убежища. Когда Губители только появились, лоббисты заставили правительства штатов построить гораздо больше убежищ, чем было необходимо. Излишки распродали, чтобы окупить часть потраченных впустую средств. Ну, это всего лишь одна из версий. Согласно другой, крупный бизнес наплел властям о нехватке средств, чтобы по дешевке скупить городские убежища под коммерческое использование, и никого, казалось, не волновало, что ближайшее убежище может оказаться в получасе езды. В общем, все связанное с передовыми технологиями обосновалось там. Это значит лаборатории, мастерские технарей, и, разумеется, торговые центры.       Когда двери лифта открылись, я огляделась. Как бы то ни было, теперь вокруг оказалось довольно приятное оформление в духе Старого Света. Они явно проделали большую работу, чтобы скрыть истинную природу – даже низкий потолок в вестибюле замаскировали экраном, показывающим вид на небо. Только не над Броктон Бэй, кажется. Получше. Я сделала глубокий вдох. Воздух оказался чистым и свежим, фактически, он ощущался более свежим, чем в городе над нами, и с легким ароматом трав.       – Ну, куда хочешь пойти? – спросила у меня Сэм. – Думаю, мы могли бы сходить к “Блэкмору”. Там всегда круто. Поглядывай на экраны, вдруг увидишь, есть ли у них новый МаК… ты играешь в МаК?       Я особо не вслушивалась.       За вестибюлем начинался сам торговый центр. Умом я понимала, что он такого же размера, что и другие убежища, где я бывала во время ежеквартальных учений в школе. Несмотря на это, он казался намного просторнее. Думаю, этому значительно способствовало то, что сюда не набились тысячи школьников с учителями. И, разумеется, не похоже, что они торгуют оптом, как в обычных магазинах нормальными вещами, которые можно купить на поверхности.       Здесь? Здесь есть магазины электроники, где продаются тонкие как бумага гибкие планшеты, чья вычислительная мощность выше, чем у всего класса информатики в Уинслоу вместе взятого. Есть модные бутики, у которых в наличии имеется умная ткань, способная буквально подстраиваться, пока вы ее носите. Есть медицинские центры, рекламирующие клонированные органы и кибернетику. Есть анимированный рекламный щит с описанием достоинств “Bushmaster XG-3 – самая последняя модель охотничьей гауссовки”. В нормальных магазинах есть консультанты, а у них генеджеки* – выращенные из пробирки мясные андроиды – и полки пополнялись маленькими приземистыми белыми роботами.       *Позаимствовано автором из игры “Sid Meier’s Alpha Centauri”. Поскольку переводчики игры переложили как есть, я тоже не стала заморачиваться.       И это всего лишь технарско-фабричное производство. Я слышала, тут продают настоящие технарские штуки.       Я завидовала. Нет, даже больше, чем завидовала. Видеть, как все эти вещи так небрежно выставлены тут внизу было… неправильно. Я погрузилась в Другое Место, ожидая, что ужасы тут же себя проявят. Я увижу ложь, которую они скрывают.       Я закрыла глаза, пытаясь не задрожать, когда внутрь просочится привычный озноб. Это всегда холод. Лучше, чем альтернатива, я считаю. Если бы в Другом Месте всегда царила жара, оно, вероятно, будет в огне. Мои ноздри раздулись. Пахло старыми монетами и гвоздями. Свежей кровью, а не привычной кровавой гнилью. В воздухе ощущалось меньше плесени, меньше сырости, но от этого кровь пахла острее. В нем также ощущалось кое-что странное. Среди крови и затхлости чувствовался оттенок – я принюхалась – пластика. Это был слегка выдохшийся резкий запашок, как у чего-то, что упаковали в термоусадочную пленку, а потом целлофан порвался, и еще, возможно, слегка попахивало озоном.       Очень трудно описывать запахи, знаете?       Я открыла глаза. Это оказалось фальшивкой. Это все оказалось фальшивкой. Сквозь расколотые деревянные панели проглядывал серый бетон. Под растрескавшимися желтыми каменными фасадами магазинов скрывался невзрачный пластик. На полу толстый слой грязи. Оглядевшись, я поняла, что там, где находились люди, он был толще всего. Ее, наверное, принесли снаружи. Над головой все просто медленно гнило, но там где люди сидели, ели, чего-то касались, разговаривали, полы и стены были испачканы засохшей кровью. Местами дорожки даже выглядели свежими. Очаровательно.       Я неслась вперед, вглядываясь сквозь очки, пробираясь дальше внутрь. Слева от меня находился магазин одежды, все предметы одежды технарского производства находились в чехлах. Не знаю, как их можно примерить. Может они просто сами подстраиваются по фигуре. Ни на одном из них не ощущалось и следа зловония. Ни на одном из них не ощущалось и следа… чего-либо. Они выглядели серыми, стерильными и безжизненными. Разумеется, ведь одежда, которая тут продается, не пошита на потогонке. Скорее всего, человек ее вообще не касался до того, как ее поместили на витрину. И учитывая роботов в торговых помещениях, возможно, ее вообще никогда не трогал человек.       Боже, сколько вообще реальных людей там работало? Стоило задуматься, и эта мысль меня поразила. Там, в реальном мире, есть роботы и мясные андроиды генеджеки со штрих-кодами на лбах, кассы самообслуживания и тачскрины повсюду. Здесь, это все как-то сильнее бросалось в глаза. Любая попытка их персонифицировать провалилась. Даже генеджеки больше походили на мебель, чем на людей. Их тонкая как бумага кожа без конца шелушилась, показывая серые бесцветные мышцы, что никак не помогало отвлечься от игл, торчащих у них из голов. Они тут не зарабатывают, они – оборудование. Так куда уходят все деньги?       В конце коридора было свечение. Красивый, чудесный свет. Он просочился в меня, и я слегка задрожала от радости. Я должна была последовать за ним.       Я почувствовала рывок за плечо и обернулась к обгоревшему и обледеневшему трупу. Конечно, меня передернуло.       – Тейлор, – требовательно обратился он ко мне. Я покинула Другое Место и наблюдала, как лицо Сэм проявляется из месива, которым было до этого. – Тейлор. Реально, что с тобой происходит? Ты просто замерла там, а пока я сообразила, что ты больше не идешь за мной, тебя понесло не в том направлении, – ее глаза блестели, когда она посмотрела на меня.       – Просто, это для меня чересчур, – вяло произнесла я. – Я… я не была здесь целую вечность. Эмм. Никогда.       Я видела как на лице Сэм сменяется гамма эмоций. Она прошла путь от удивления до растерянности, от постепенного осознания до подавленности. О, боже. А теперь ей стыдно, потому что она думала, что я такая же, как она и…       – Пиздец, – тихо ругнулась она. – В смысле… эмм… нет, “пиздец” идеально все описывает, – она закрыла рот руками. – Ты наверняка думаешь, какая я сука, раз тычу тебе всем этим в лицо, – пробормотала она. – Я… я просто не сложила все вместе, потому что все мои друзья ходят сюда хотя бы иногда, и я даже не думала, что… слушай, я знаю, что мы богатые, но… Эмм. Прости.       Глядя на нее, я… я не знала, что и чувствовать. Она выглядела искренней. Хотя люди запросто могут притворяться. Я заставила себя улыбнуться, даже когда увидела, как ее лицо снова приобретает чудовищность.       – Все в порядке, – сказала я. Мне тоже притворяться не в новинку. У меня годы практики. Что еще мне остается делать? Я не хотела что-то предпринимать с помощью своих конструктов. Меня не волновало, что она сказала, только почему она это говорит. Я хотела видеть ее чувства, а не внушить ей свои. – Никаких проблем.       Разумеется. Все и так ясно. Я выдохнула сырую материю Другого Места, сумбурный и бесформенный черный туман. Она вдохнула, а потом снова вдохнула я, вытянув его из нее. Ее чувство вины и неловкость, слабое ощущение тошноты и боли в животе – я ощутила все это, сгорающее с каждым моим глотком.       Она была искренней. Она действительно переживала из-за этого. Она не притворялась.       Я едва не смеялась, несмотря на то, что внутри пульсировала тошнота. Если я могу отправлять частички себя, чтобы люди почувствовали то, что я хочу, то почему не отправить их, чтобы ощутить, что они чувствуют, “попробовать” их? В конце концов, так работает Другое Место! Оно впитывает в себя все, что происходит, изменяя и деформируя в соответствии с событиями. И я способна это контролировать, так что могу поступить также! От озарения было также хорошо, как от опиатов-в-шоколаде при наблюдении, как работают чьи-то способности.       – Ты правда не сердишься? – тихо спросила она.       Вернувшись в нормальный мир, я улыбнулась Сэм, позволив проступить моему веселью.       – Слушай, не твоя вина, что ты богата, – сказала я ей. – Один лишь факт, что ты расстроилась, означает, что ты не можешь быть слишком высокомерной стервой.       В любом случае, я правда была счастлива. Она по-настоящему сожалела. Может… может, это сработает. Я могу определить, собирается ли она предать меня, так что я могу ей доверять. И ей нужна подруга не меньше, чем мне. А, может, и больше. Я слышала надежду в ее голосе, когда перезванивала.       Я осмотрелась и увидела пустые кресла дальше по коридору. Я вновь помогла ей, и мы сели.       – Спасибо, – произнесла она срывающимся голосом. – Я… я просто не сообразила, знаешь, и я не знаю, это из-за лекарств или я просто не сообразила и…       – Все в порядке, – заверила я ее. Перед нами стоял ларек, где генеджек продавал “домашнюю” выпечку. Явное несоответствие искусственно выращенного мясного андроида – девушки-андроида, в данном случае – продающего нечто, гордящееся своим традиционным методом производства, захватывало дух. У того, кто придумал эту идею должно быть нет никакого чувства иронии. – Слушай, если хочешь загладить свою вину, пошли что-нибудь поедим. Что-нибудь очень сладкое.       К тому же, насколько дешевле поручить генеджеку заняться этим, чем кого-то нанять? Я так рада, что папы тут нет. Он бы просто озверел*.       *В оригинале “He would have had kittens.” Идиома “have kittens” выражает крайнюю степень эмоций, будь то счастье, грусть, волнение или гнев. Учитывая, что мы знаем про Дэнни Эберта в этом фанфике, вряд ли он бы порадовался или взгрустнул по этому поводу.       Она вяло мне улыбнулась.       – Сладкое – это хорошо, – она нахмурилась. – Эмм, только без орехов. Мне их нельзя.       Я фыркнула.       – Посмотри на это место. Оно настолько стерильно, что, бьюсь об заклад, тут даже не используют настоящие орехи. Ну, или используют какую-нибудь странную генномодифицированную фигню. Или выращенную в пробирке.       Сэм бросила на меня взгляд.       – Не-а, там сказано про традиционное изготовление, – помотав головой, сказала она.       Ну, да, может, там и сказано, но это ложь. Я вижу, как выглядит невзрачная, нетронутая и искусственная еда.       – Может, ты и права, – сказала я. – Ну, что, все в порядке?       – Ага, – произнесла она, а потом добавила более уверенно. – Ага. Слушай. Эмм, после того, как поедим, не хочешь пойти куда-нибудь еще?       – Все в порядке, – честно сказала я. Ведь так и было. Я видела здесь парачеловеческое свечение. – Не осмотреться здесь будет расточительством. Совсем немножко, знаешь, – я вздохнула. – Могу же я помечтать?       Она сочувственно покивала, болтая ногами.       – Ну, ладно.       Как оказалось, выпечка в ларьке и правда оказалась домашней. Если предположить, что генеджек хранится в этом здании, и оно может считаться ее домом, я имею ввиду. Должно быть это лазейка, которую они использовали, потому что она буквально пекла их прямо там. Цены заломили просто кошмарные, но Сэм заплатила без колебаний. Она ужасно переживала из-за того, что притащила меня сюда, а потому настояла на компенсации.       Повезло, что я хороший человек, а то могла бы этим воспользоваться.       Пока мы ждали приготовления выпечки, я занялась попыткой поймать еще один проблеск мерцавшего тут и там свечения в Другом Месте. Маленький Париж не такой большой по сравнению с надземными моллами, поэтому я имела неплохие шансы поймать его, просто ожидая в основном холле. Не то чтобы эйфорический свет легко упустить в разлагающемся пластиковом мире среди мужчин и женщин со ртами как у пиявок и ржавыми железными бычьими рогами. Довольно скоро я ощутила прилив радости и уюта.       Мое сердце ускорило ритм, и дыхание сбилось на вдохе. Чистая, сверкающая белизна своим сиянием разгоняла ужас Другого места. Если преступник на потогонной фабрике был нежным и походил на папоротник, то здесь оказался столб ревущего пламени. Он делился с окружающими своим сиянием, роняя на них крошечные искры. Женщина в его эпицентре имела пару почерневших от пламени золотых рогов и не имела глаз, но она имела гораздо меньшее значение, чем свет, пылающий в каждой мышце и прожигающий кожу.       Он был прекрасен. Он был восхитителен. Я едва удерживалась, чтобы не сорваться на бег, хотя и не могла вспомнить, отчего не должна этого делать. Поэтому я просто наблюдала, как ее пламенный столб без конца рассыпает искры, делая мир лучше. Были и другие, менее различимые сияния – электрически-голубые отблески от чего-то на ее талии, и искрящееся аметистовое сияние от чего-то на ее шее. Они лишь добавляют ей красоты, думала я, пытаясь сглотнуть. В горле сделалось сухо как в пустыне, а ладони стали липкими.       Я могла бы остаться там навсегда. Могла бы, но не стала. Мне удалось заставить себя оторваться от блаженства, хоть и мучительно было возвращаться в нормальный мир, наполненный фальшью и отсутствием этого света. Мне нужно было кое-что сделать. Я должна была увидеть, кто она. Увидеть ее “реальное” лицо, чтобы суметь найти ее снова. Чтобы я могла отправить за ней следом фарфороволикого херувима и погреться на свету.       В реальности она выглядела гораздо проще. Я испытывала едва ли не жалость ко всем остальным. Столь многое из того, что Другое Место показывало мне, было ужасным, но те несколько проблесков красоты почти стоили того. Когда пламя скрылось, женщина оказалась блондинкой примерно моего возраста. Она была высокой – хоть и не такой высокой, как я – но, в отличие от меня, она обладала фигурой действительно достойной упоминания. Она носила одежду из явно дорогой технарской ткани и брендовую сумку.       Кажется, я ее узнала. В рамках своих изысканий я читала о местных героях и злодеях, и она относилась к тем, кто не скрывал свою личность. Виктория Даллон, известная под кодовым именем “Слава”. Она была примерно моего возраста и ходила в Аркадию, разумеется. В сраной дыре вроде Уинслоу героев не встретишь.       Кроме меня, конечно.       Мой разум порхал на волне эйфории. Да. Она член независимой команды героев – разумеется, под контролем ОЗП – но не член Стражей. Я знаю, как ее зовут, знаю, как она выглядит. И даже знаю, как выглядит ее сила. Я уверена, что сумею ее найти с помощью Ищейки. А потом я смогу сливать ей информацию. Да! Она сможет убедиться, что все дошло до полиции, и ей поверят гораздо охотнее, чем анонимке. В конце концов, если я просто отправлю херувима подбросить улики кому-нибудь на стол, их могут проигнорировать или не заметить. Или могут попасть к коррумпированному копу, который их уничтожит. Мне повезло, что все так хорошо сработало с потогонкой.       Если их передаст герой, они привлекут внимание. Правильное внимание. И если она встретится с другими героями, я тоже смогу их увидеть и…       Сэм щелкнула пальцами у меня перед носом.       – Эй, алло? Земля вызывает Тейлор? Ты снова зависла. Эмм… у тебя, типа, такая хрень или… что?       Я сказала первое, что пришло в голову.       – Я думаю, это побочка от лекарств.       – О, – она вдруг запнулась. – Точно. У меня живот крутит, и я стала набирать вес. Это полный отстой, – она сунула мне в руки бумажный пакет. – Вот твой маффин. Не дай ему остыть. Шоколад внутри великолепен, пока не застыл.       Маффин являлся продуктом оскорбительной и несправедливой системы, где богатые становились еще богаче, используя мясных андроидов, в то время как повсюду было столько безработных. Тем не менее, даже папа должен был признать, что это действительно отличный маффин.