An Imago of Rust and Crimson

      На следующее утро штормовые тучи в Другом Месте разрослись и потяжелели. По дороге в школу, несмотря на то, что погода была необычайно холодной для этого времени года, и мороз покусывал сквозь одежду, в воздухе чувствовалась влага. Клочья густого тумана льнули к прохожим. Мне это не нравилось, совершенно не нравилось. Я отчетливо помнила, как в Другом Месте пошел кровавый дождь — во время недавнего нападения Левиафана на Дубай — и не могла избавиться от страха, что наблюдаю сейчас какое-то зловещее предзнаменование.       Школа встретила меня миганием голубых огней у входа. На тротуаре стояла полицейская машина, но двое копов в темной форме никого не останавливали, они просто стояли, разглядывая всех, кто проходил мимо. Хорошо хоть, они не были Серыми Людьми. Но у одного из них на руках были черные следы смерти, а их машина — вся исписана японскими иероглифами, небрежно нацарапанными ржаво-красными линиями. На стене, которую они подпирали спинами, красовалась надпись «ОТКР. 6:3»*. * Откровение [Иоанна Богослова], глава шестая: 3. И когда он снял вторую печать, я слышал второе животное, говорящее: иди и смотри. 4. И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч.       И после всего этого мне надо было идти на занятия. Первым уроком были Парачеловеческие Вопросы, и я уже опаздывала, но мой разум все еще гудел, не желая успокаиваться. Что означали эти надписи на машине? Мне очень хотелось бы понимать по-японски.       Мистер Ли откашлялся и поправил очки. Небольшого роста, в выцветшей голубой рубашке-поло, он постоянно выглядел слегка встревоженным. Я задумалась о том, как он воспринял последние события, и — часто ли американцев китайского происхождения, таких, как он, принимают за японских мигрантов? На классной доске за его спиной был написан заголовок «Признаки опасности» и под ним список пунктов: «Признаки отклонений в поведении», «Фиксация», «Индентификация», «Новая агрессия» и «Последнее средство».       — После трагических событий на прошлой неделе я решил немного сдвинуть наше расписание, — начал он под звуки дождя, стучащего за окном, — поскольку школьное начальство попросило всех преподавателей ПВ обсудить с учениками проблему парачеловеческого насилия в школах, так называемых «школьных бластеров» или «Кэрри», если говорить языком прессы, и убедиться в том, что все вы в достаточной степени проинформированы об этой проблеме. Так что давайте приступим. Прежде всего, вы должны понять, что при всем ажиотаже, который вызывают в СМИ такие случаи, при всей их сенсационности, на самом деле они очень редки. Гораздо чаще подростки погибают, например, в автомобильных авариях. А кроме того…       Я притворилась, что внимательно слушаю эти банальности, делая заметки в блокноте, но на самом деле просто выводила там карандашом множество серых человечков-из-палочек, изредка добавляя к этой мазне короткие приказы черными чернилами.       Оглядывая класс, пока учитель продолжал вещать ни о чем, я заметила, что реакции слушателей заметно разделились. Кое-кто явно отключился от происходящего и почти не обращал на него внимания, однако большая часть слушала очень внимательно; казалось, они ищут в его словах чего-то, что могло бы их ободрить. Но вот японские ученики, сидевшие на задних рядах, угрюмо переговаривались между собой вполголоса, а сидящие слева, у окна, скинхеды злобно зыркали на них. Напряжение висело в воздухе так плотно, что просачивалось в Иное Место чернильно-черным дымом.       — … само выражение «устроить Кэрри» пришло из рассказа Стивена Кинга, хотя фильм, снятый по нему в 70-е годы известен гораздо шире.       Одна из учениц подняла руку:       — Постойте, из 70-х годов?       — Да, правильно.       — Но… разве паралюди не начали появляться позже?       — Да, это верно, — ответил мистер Ли. — Кто здесь читал эту книжку? Или, может быть, видел фильм?       Поднялось несколько рук, включая мою. Я лично читала рассказ и смотрела фильм по нему. Ну разумеется, это же была вещь Кинга.       — Да, несмотря на то, что этот рассказ был написан до появления паралюдей, он верно отразил множество характерных деталей. Как, например, тот факт, что ее силы проявились лишь в подростковом возрасте, как проявляется большая часть паранормальных способностей.       Ну да, самодовольно подумала я, он, очевидно, посмотрел только фильм. Потому что в книжке Кэрри обладала телекинетическими способностями всю свою жизнь. Потом сделали новую версию фильма, в которой она явно была парачеловеком, но это было полное говнище. Прежде всего потому, что актриса была слишком симпатичной. Потом, она там выжила и получила поддержку. А все, кто умерли, были отъявленными хулиганами. Нет, старая версия была гораздо лучше.       Я бы пошутила насчёт катарсиса-по-аналогии*, если б эта шутка не была столь близка к жизни. *Катарсис — ну, ребята, ну посмотрите в Википедии, есличё ;)       — Важный момент, который стоит помнить, это то, что подобные случаи массовых убийств очень редки, — продолжал мистер Ли. — Хотя подобные трагедии действительно имели место, склонность СМИ называть происшествия меньшего масштаба «случаями Кэрри» лишь напрасно усложняет ситуацию. Только очень немногие несовершеннолетние паралюди начинают убивать людей, и даже те, кто делают так, обычно не убивают безразборчиво. Наиболее частые случаи смерти относятся к внутрисемейным и они, как правило, связаны с неподобающим поведение относительно несовершеннолетнего.       Как в случае Кирсти, подумала я. Бедная Кирсти.       — Но все же, на доске я перечислил пять наиболее частых тревожных сигналов. Будьте бдительны, и если кто-нибудь обнаружит признаки подобного поведения, наш школьный психолог может выслушать вас — конфиденциально — если у вас возникнет повод обратиться к ней по такому вопросу. «Признаки отклонений в поведении» звучит, быть может, слишком сложно, но на самом деле это означает поведение, непосредственно связанное с агрессией. Как, например, поиск в сети сведений о ранее случавшихся нападениях паралюдей, интерес к тому, как именно происходили эти убийства, такого вот рода вещи...       — А теперь я попрошу вас собрать сведения о паралюдях-убийцах в качестве домашнего задания, — чуть слышно пробормотала Люси за две парты от меня. Я нахмурилась, стараясь не улыбнуться. Верное замечание, но толку от него мало.       Господи, подумала я в приступе внезапной паники, а что если кто-нибудь меня уже заложил? В том смысле, что меня ведь уже дразнили «странной». Легко могу представить, что кое-кто из девушек с удовольствием нажалуется на меня психологу, просто назло — вот только я ведь действительно была парачеловеком и скрывала это. Что они смогут обнаружить, если начнут меня расследовать? Ну, мне удавалось держаться подальше от Эммы и Софьи с тех пор, как я получила свои силы, но Мэдисон, возможно, уже подозревает меня! Может быть, именно поэтому она меня преследовала? Она искала подтверждений, чтобы заложить меня правительству! А что если придут Серые Люди, и леди-ворона опознает меня, и…       Я вбила гвоздь в тело Фобии, прежде чем приступ паники успел захватить меня целиком. Не было никаких причин думать, что они смогут узнать обо мне что-то существенное. Что вообще могла сказать им Мэдисон? Что она не всегда может проследить за мной в школе? Мне просто надо быть осторожнее, вот и все.       — На самом деле нет большой разницы между школьным стрелком и «школьным бластером», — продолжал рассказывать мистер Ли, когда я вновь настроилась на его голос. — Их психологические профили очень близки, просто один использует огнестрельное оружие, а у другого есть супер-способности. А кроме того…       Плотно сбитый черноволосый парень в красной фланелевой рубашке поднял руку.       — Да, Александр? — прервался мистер Ли.       — Зачем нам все это слушать? — спросил парень. — Все дело в том, что япошки убили Джастина, вот и все.       Все дружно вдохнули, и этот коллективный вздох был явственно слышен в тишине класса. Группа японских учеников на задних партах выглядела так, будто они готовы в любую секунду взбунтоваться — меня это ничуть не удивило.       — Мы здесь не называем своих со-учеников подобным образом, — строго заметил мистер Ли, нахмуриваясь.       — Хмм-ф! Япошка есть япошка, — ответил Александр, приподнимаясь с места. Он был здоровенным парнем, с ручищами как куски мяса. Ходили слухи, что он употребляет стероиды. В это легко было поверить. Даже я знала, что у него взрывной темперамент, а его бугристое лицо и сплющенный нос красноречиво говорили о множестве драк, в которых он участвовал. — Не пойму, зачем нам слушать эту хрень про кейпов, если убийцы — они.       Мистер Ли сделал глубокий вдох.       — Если ты не прекратишь нарываться на неприятности… — начал он, но его прервал новый голос:       — Да ведь все знают, что пацан, убивший Джастина был из этих, — перебил парень по имени Джек, сидевший рядом с Александром. Он пытался отращивать бороду, но на пятнадцатилетнем лице эта поросль выглядела даже комичнее, чем была бы у взрослого.       — Этот бритоголовый хрен, небось, сам напросился, — громко заявил один из японцев, длиннолицый, с ужасными прыщами и лохматой головой.       И если дела казались плохи, когда прозвучало слово «япошка», то теперь в классе можно было бы расслышать упавшую на пол иголку.       — Какого хера ты счас сказал? — воскликнул Александр, вскакивая на ноги.       Нырнув в Иное Место я почувствовала жар дымных огней их ненависти своей кожей. Выдохнув, я выпустила сырую силу в виде черного облака. Мне надо было как-то погасить пламя их гнева, и это вторжение холода из мира кошмаров было тем, что могло его потушить.       Это было нелегко. Было больно. Во рту появился металлический привкус, меня затошнило. Возможно, я смогла бы сделать все правильнее, если б у меня было больше украденной парачеловеческой силы, чтобы напитать ею мои усилия, но я уже истратила ее всю в кинотеатре. Наконец я вынырнула в реальный мир, сумев лишь пригасить огонь их ярости. И все же, они заметно успокоились. Неплохо, неплохо. Хотя еще не было и десяти часов, больше всего мне хотелось пойти и лечь в постель. И, возможно, обхватить ноющий живот и немного поплакать.       — А ну-ка все сели и заткнулись! — прикрикнул мистер Ли. — Алекс, Макото, чтоб я ни слова от вас не слышал! Вы оба наказаны. Все остальные — если продолжите в том же духе, то присоединитесь к ним на отработке. Я понятно выражаюсь? — он сделал паузу. — Понятно я выражаюсь? — повторил он через несколько секунд.       — Да, мистер Ли, — эхом отозвался класс, и я прогудела этот ответ вместе со всеми, чтобы не выделяться из общей массы. Слава Богу, эти два идиота, казалось, больше не стремились продолжать — теперь, когда я сняла остроту их ненависти.       Пережить остаток утра оказалось непросто. Люси заметила, что я плохо выгляжу, и после географии потащила меня с собой на обед. Я поглядывала по сторонам, но не заметила ни стервозных волос, ни накрашенной шкуры Софии либо Эммы. Поскольку обед был у меня с собой, Люси попросила меня придержать для нее место, пока она брала еду. Не знаю, зачем это было нужно, ведь столы были заполнены едва ли наполовину, когда мы пришли, но она все-таки настояла.       Обхватив руками банку газировки неясной марки, я прижалась лбом к ее холодной поверхности. Надо запомнить на будущее, подумала я, попытка погасить гнев целого класса разом оказалось нелегкой работой. Я поступила глупо. Надо было просто заняться заводилами, по одному за раз.       — Чувствуешь получше? — спросила Люси, присаживаясь со своим подносом. Центральное место на нем занимала склизкая на вид куча макарон с сыром, к которой примыкали жирный ломоть чесночного хлеба и ломтик дыни. Я порадовалась, что перешла со столовской еды на готовые обеды. — Ты тогда была жутко бледной. А ты и без того, надо сказать, похожа на призрака.       — Немного лучше, — ответила я.       — Тебе надо было сходить к медсестре.       — И что бы она сделала, дала бы мне аспирин и отправила бы восвояси? — покачала я головой. — Просто со мной иногда так бывает. Это экзаменационный стресс. И… другой стресс тоже. А сегодня приступ стресса случился из-за этих двух придурков.       — А, понятно. Умгу, — вздохнула она. — Ну ничего, еще один день и экзамены, наконец, закончатся. Дождаться не могу. У меня даже, быть может, появится какое-то свободное время.       — О, у тебя, похоже, те же проблемы, что у Сэм, — поморщившись, заметила я.       — А кто он такой?       — А, точно, ты же не знаешь. Сэм это она. Подруга, которая ходит в Аркадию. Мать даже не выпускает ее из дома, пока не закончатся экзамены.       Люси склонила голову набок, прищурив карие глаза.       — Типа того, — согласилась она. — Наши занятия отнимают у меня обеденный перерыв. Плюс, все время, что я могу выкроить, при том, что надо помогать дяде по дому и присматривать за другими детьми.       А, вот оно что.       — Я единственный ребенок в семье, — призналась я, откусив кусочек сэндвича и проглотив его. — Так что у меня ничего подобного нет.       Она молча взглянула на меня.       — М-м, — пробормотала она спустя некоторое время, ковыряясь в своей липкой, клейкой еде. Одной из вещей, на которые я поклялась никогда не смотреть в Другом Месте, были школьные столовые. Мне приходилось здесь есть иногда, когда я забывала захватить с собой обед, и я регулярно питалась здесь раньше. И это место хранило темные секреты, которые я почти наверняка не хотела бы знать. — Ладно, как насчет еще одного занятия после того, как мы поедим?       У меня были другие дела, которыми я хотела заняться.       — Не зна… — промямлила я. — Я все еще чувствую себя не слишком прекрасно. Посмотрим, как будет после еды.       Люси мгновенно погрустнела.       — Да. Да, конечно. Ладно. Главное, поправляйся до завтра.       — Я постараюсь, — ответила я.       От еды меня отвлекли не голоса, разговаривающие на повышенных тонах. Это было что-то более тонкое — то, как люди двигались; напряжение, разлитое в воздухе; слабый аромат Иного Места, проникший в реальный мир и испортивший вкус моего обеда. Я отложила недоеденный сэндвич и принюхалась, поправляя очки. Что-то было не так. Я чувствовала это.       Иное Место не принесло никакой помощи. Дым в нем стоял настолько плотно, что дальняя стена терялась как в тумане, и там горело множество огней. Слишком много, чтобы я смогла их потушить. Я стянула очки и потерла глаза: едкий дым разъедал их.       И, конечно же, грохот подносов раздался прямо у меня за спиной.       — Что такое? — спросила Люси, распрямляясь и вытягивая шею, чтобы рассмотреть что-то за моей спиной. Я тоже повернулась взглянуть.       Александр — тот же болван, что и раньше, — растянулся на земле, и что-то ярко-красное забрызгало грязноватый пол столовой. Он проходил мимо японского стола — ребята там до сих пор смеялись, а один так и сидел, вытянув ногу в проход.       Черт. Черт, черт, черт. Сердце заколотилось у меня в груди. Они убили его, и вот сейчас…       — Вы долбаные долбоебы! — прорычал Алекс, поднимаясь на ноги. Макароны с сыром изобразили поперек всей его груди жирное пятно, обильно раскрашенное вишневой газировкой.       — Тебе идет, мудила, — ответил один из японцев, вставая. Думаю, это был тот самый Макото, с которым они поцапались на уроке. Похоже, все, что я с ними сделала, успело выветриться. — Вишенка с сыром, м-м! Вкусняшка, — добавил он, вызвав новый взрыв смеха.       Скинхеды уже подтягивались, чтобы поддержать Александра. Это, очевидно, придало ему уверенности, и он грозно расправил плечи.       — Извинись передо мной, нахрен, и купи мне новый обед, тогда, может быть, я не вобью твою рожу в уродскую голову, — заявил он.       — Ну уж нет. Иди-ка ты в жопу. Ты сам напросился, — ответил японец, сбрасывая с плеч кожаную куртку, под которой была белая футболка в обтяжку. Он был сложен не так плотно, как Александр, но выглядел так, как будто тоже качался. Можно было буквально учуять тупой тестостерон, сочившийся из них, смешанный с запахом гнили Иного Места. — Точно так же, как напросился твой особый дружок.       — Ты нарываешься, что ли, долбаный поц? — проревел Алекс в ответ, сжимая кулаки. Его друзья поддержали его выкриками «Да!», «Взъеби его!» и тому подобное.       — Думаю, это ты нарываешься, потому что скинхед получает то, что ему причитается, — сглотнув, ответил ему Макото. Японские мальчишки вокруг начали скандировать «Ма-ко-то!», подчеркивая каждый слог ударами кулаков по столам. Эти голоса поддержки явно успокоили японца. — В чем твоя проблема, свиная морда? — добавил он уже увереннее.       О боже. Я запаниковала, и с этой паникой пришла надежда. Ухватившись за свой страх физического насилия — которое, я знала, вот-вот начнется — я швырнула в них Фобию. Лампы над головой мигнули и краска поползла со стен, обнажая голый бетон. Я почувствовала привкус гнили.       И на секунду это даже выглядело так, как будто может сработать. Я прокашлялась от мерзкого привкуса во рту; в воздухе воняло дымом Иного Места и более обыденным дезодорантом «Акс». Потом одна из японских девчонок сказала что-то на своем языке. Понятия не имею, что это значило, но хватило и одного ее тона. Девушки захихикали и парни прыснули от смеха. Любая надежда избежать насилия полетела после этого к чертям.       Александр взревел, неуклюже бросаясь на японцев. Было неясно, на кого он, собственно, нацелился. Я даже не уверена, что он сам знал это, с разумом, затуманенным Фобией. Но Макото уже стоял на ногах, и именно по нему пришелся первый бешеный замах, впечатавшийся с мясистым звуком. Однако разбег Алекса вынес его на другого парня, и оба они растянулись на столе. Тарелки и подносы разлетелись в разные стороны.       Макото оправился первым и вздернул Алекса вверх, впечатав плечо ему в живот и обхватив руками, потом уронил обратно, прежде чем тот успел замолотить по его спине руками. Я не все могла разглядеть, но слышала каждый тяжелый удар. Потом Макото отшатнулся, грязно ругаясь. Двое мальчишек застыли друг напротив друга под насмешки и свист публики.       В холоде Другого Места два животных сражались друг с другом, охваченные пылающим гневом и ядовитым страхом. Другие животные подбадривали их. Иному Месту не было дела до разницы между скинхедами и японскими мальчишками, или до любых других различий. Оно просто показывало их тупыми зверьми, попавшими под власть примитивных эмоций.       Алекс схватил с соседнего стола поднос и швырнул его в лицо противника. Удар получился сильным, и тот отшатнулся с рассеченной губой. Макото зашарил руками в поисках чего-нибудь — чего угодно — и когда его рука снова оказалась на виду, он держал в ней вилку, на манер ножа. Он полоснул ею Алекса, и у того брызнула кровь из длинного пореза на руке. Алекс вскрикнул.       Все вокруг выкрикивали что-то, у Алекса текла кровь, он схватил стул, и теперь был вооружен стулом, а я не знала, что делать. Это был не мой бой, но я была здесь. Все больше людей стекалось в столовую, и здесь уже была Таш, с камерой наготове, присоединившаяся к своей группе болельщиков, и глупая драка грозила перерасти во всеобщее побоище. Люси схватила свой поднос, отступая от дерущихся, и я присоединилась к ней, сгребя со стола сверток с едой. Люди вокруг нас орали и вопили во весь голос. Шум стоял стеной, и я ничего не могла поделать.       — Пойдем, давай убираться отсюда к чертям, — пробормотала Люси, и не я могла с ней не согласиться.       Мы выскочили наружу и остановились, привалившись к стене. Все скамейки были заполнены людьми, выбравшимися из столовой и пытающимися доесть ту еду, которую сумели оттуда спасти.       Люси подтолкнула меня локтем:       — Ну и отстой, — протянула она, разглядывая застывшие макароны с сыром. Казалось, она совсем потеряла аппетит.       — Точно, — от всей души согласилась я.       — Дальше будет только хуже, — сказала она, ковыряя макароны вилкой. — Я слышала, что старший брат Макото состоит в Бомей. Этому мышцеголовому стоит теперь почаще оглядываться.       Вот, значит, как.       — Ну, чудесно… Значит, теперь будет эскалация, когда вмешаются большие банды. — Помолчав, я добавила: — Эскалация означает…       — Я знаю, что значит эскалация, — парировала Люси. — Я не ходячий словарь, вроде тебя, но я и не дура. Не будь такой стервозной.       Впрочем, в ее словах не было настоящей злобы, так что я особо не обиделась. Меня тоже раздражали люди, думающие, что я не знаю каких-нибудь выражений.       Набив полный рот, Люси подняла глаза к серому небу.       — Господи, сейчас самое неудачное время для этого, — сказала она наконец. — Вот что им мешало устроить что-нибудь подобное сразу после Рождества?       Я содрогнулась. Впрочем, может быть, Эмма не имела бы времени на что-нибудь типа шкафчика, если б тогда случилась большая война банд.       — Ага, — тихо ответила я, едва слышно на фоне выкриков из столовой.       Люси расправила плечи.       — Ну что-ж, — сказала она, явно пытаясь найти светлые стороны в происходящем, — может, теперь «Ждущая Четверка» оставит всех остальных в покое, раз они связались с японскими бандами?       — Точно, — машинально ответила я. А потом моргнула: это же те самые, которые мучили Рё! — Что ты знаешь о «Ждущей Четверке»? — требовательно спросила я. — Мне случалось слышать это название, но я никогда с ними не сталкивалась.       — Везет тебе, — проворчала Люси. Она огляделась вокруг и добавила, понизив голос: — Просто шайка скинхедов. Погибший парень был одним из них. Они как заноза в заднице. Я с ними пару раз сталкивалась, потому что… ну, знаешь, потому что я из Нью-Йорка. И поэтому тупые засранцы думают, будто бы я на стороне нью-йоркских банд. Думаю, они не обращали на тебя внимания, потому что ты говоришь, как местная.       — Ах вот как, — ответила я. Верно, а еще у меня была Изоляция. А перед этим я была полной неудачницей, и недостаточно симпатичной, чтобы заинтересовать любую из школьных банд. — Ясно. Мне просто хотелось бы, чтоб они все куда-нибудь пропали. Мне этого ничего не нужно сейчас.       — Мне тоже, — согласилась она. — Надеюсь, умрут лишь немногие.       — Я надеюсь, что никто не умрет, — возразила я.       — Да, но ведь это случится, — с горечью сказала Люси, теребя свой браслет. — Так всегда бывает, когда в дело вмешиваются бандитские разборки. И парачеловеческие. — Она поджала губы. — В Нью-Йорке это случилось в средней школе по соседству, когда я еще была в младшей школе. Должно быть… да, лет пять-шесть тому назад; это как раз случилось незадолго до… перед тем, как нам пришлось переехать. Какой-то пацан принес в школу лазерный пистолет, который соорудил дома, и показал его при всех в столовой.       Она подняла голову и посмотрела мне в глаза.       — Люди… они как будто посходили с ума, натурально. А когда в дело вступают банды, это не ограничивается тихим сумасшествием. — Она издала горлом звук отвращения. — Это почти такая же жопа, как в натуре оказаться школьным стрелком или этим, «школьным бластером». Копы, через одного, либо Патриоты, либо скинхеды, один черт. Просто еще одна банда. С той лишь разницей, что когда они поддерживают одну из сторон, та — ха! — может покончить с разборками прежде, чем в них пострадают непричастные люди.       Вау. А я-то думала, что это у меня бывают мрачные мысли. С этой стороны я Люси раньше не знала. Кажется, она тоже осознала это и откашлялась.       — Прости, — сказала она. — Просто не слишком здорово себя чувствую. У меня те самые дни и начались спазмы. Я сейчас в скверном настроении.       — А, — ответила я. — Честно сказать, ты права, наверное. — Я вздохнула. — Кто-то должен разобраться и положить этому конец, пока дела не пошли еще хуже.       — Это было бы мило, — протянула Люси. — Но это значит, что копам пришлось бы стать небесполезными.       — Ты говоришь прямо как мой папа.       — Ну да, он говорит как человек, который все понимает верно.       Я, тем временем, прикончила сэндвичи.       — Слушай, я, может быть, буду попозже в библиотеке, до того, как уроки начнутся, но сейчас хочу пройтись вокруг школы. Надо проветрить голову.       — Увидимся позже, — ответила Люси.       Она тоже выглядела, как будто ей нехорошо, пытаясь доесть школьный обед, так что я заставила Фобию поглотить часть ее страха и послала Идею, чтобы помочь ей учиться, не отвлекаясь.       А у меня были другие дела. Ситуация в школе портилась на глазах, и новая смерть была лишь вопросом времени. Я не смогла бы остановить беспорядки, вздумай ученики взбунтоваться, так что надо было заняться тем, для чего мои силы подходили хорошо. А это было выяснение всяких скрытых вещей. Но лишь когда я в одиночестве шагала по школьным коридорам, я осознала, насколько сильно я полагалась на напускную храбрость, на браваду. Мне надо было выяснить, как Рё получил свои силы, и что именно произошло, когда это случилось. Но я подавляла мысли о том, где это произошло. О том, куда я должна была пойти.       Я глубоко вздохнула, приложив руки к щекам. Под пальцами я чувствовала шрамы. Я не ходила в раздевалку на втором этаже, я избегала этого места. Но я вспомнила о том, что говорил Рё. Он рассказывал, что получил силы, когда его заперли в туалетной кабинке. Я должна взглянуть на это место. Возможно… возможно, ограничение свободы в тесном пространстве или что-то связанное с этим вызывает получение сил? Взглянуть, в любом случае, не помешает.       Спрятавшись в Изоляции, я пробралась в мужской туалет рядом с раздевалкой. Одна из кабинок была отмечена табличкой «НЕ РАБОТАЕТ». Она не была заперта, просто заклеена липкой лентой поперек двери. Унитаза внутри не было. От задней стены тоже осталось немногое. Кафель был ободран и из стены торчали медные трубки, завинченные пластиковыми пробками. Если он заморозил тут все, то трубы, надо полагать, полопались.       Я закрыла глаза, погружаясь в Иное Место. Мороз покусывал кожу; было холоднее, чем бывает самой холодной зимой в штате Мэн. Все было покрыто льдом толщиной в несколько дюймов, серым от въевшейся грязи, и с потолка свисали толстые, похожие на гвозди, сосульки. Единственное, что не дало мне убежать без оглядки, было то, что изнутри стены кабинки оказались испещрены надписями. Они были нацарапаны грязно-коричневыми буквами, которые я не смогла разобрать. Наверное, буквы были японскими. А коричневое — было засохшей кровью. Я хорошо знала, как выглядят царапины от ногтей, и стенки были исцарапаны именно так.       Я машинально проверила свои запястья. Уродливые струпья моей Иной формы были на месте — столь же свежие, какими я впервые увидела их в психбольнице. Волоски у меня на руках стояли дыбом. Неудивительно, что Рё так тепло закутывался, если он постоянно чувствовал этот холод. Я носила Другое Место с собой, но он, возможно, взял с собой этот пронизывающий холод.       Я не должна была забывать, что он тоже был жертвой, хоть он и пытался потом меня убить. У меня были силы, помогавшие выяснять вещи, вот этим я и занималась. А он был хорош в разрушении вещей. У него оказался молоток, и он был слишком напуган, чтобы понять, что не все вокруг — гвозди. Поэтому я должна попытаться все исправить и использовать свои способности для того, что он сделать не смог.       Возможно, что из-за этой крупицы стали, появившейся у меня в хребте, я свернула налево, а не направо, и в первый раз с января зашла в раздевалку. Они убрали тот шкафчик и теперь на его месте был новый, гораздо менее потрепанный и побитый. Ничего необычного тут видно не было.       Но были и другие чувства, кроме зрения.       Здесь было холодно. Холоднее, чем должно быть. Мои шрамы пульсировали болью с каждым ударом сердца. Эта комната была заброшена. Сейчас был обеденный перерыв, но все равно, тут должен был болтаться кто-нибудь. Люди, как правило, околачиваются в раздевалках. Наверное, другие ученики знали, что надо избегать этого места. Они не могли увидеть того, что могла я, но что-то подавало им знак о том, что эта комната нездорова.       А я могла почуять запахи Иного Места. Гниль. Кровь. Ржавчину. А может быть, это запахи не из Иного Места, подумала я, обмирая. Может, это еще один труп. Который засунули в шкафчик. И оставили тут, чтобы я его нашла.       Нет, нет. Нельзя начинать думать, что каждый раз, как Иное Место просачивается в мир, рядом непременно обнаружится труп. Здесь я впервые обнаружила Иное Место. Здесь я царапала себя, пытаясь вытянуть наружу возможно-воображаемых червей. Здесь я провела — кто знает, сколько? по ощущениям это было много дней — запертая среди зловония и гнили. Мне говорили потом, что это длилось лишь несколько минут, но они лгали. Лгали, наверняка.       Здесь было так легко погрузиться в вонь Другого Места. Так легко, так просто. Неудивительно, что тут чувствовался холод. Мне стоило только моргнуть, чтобы открыть глаза в мире, очень мало напоминающем настоящий.       Все пропорции этой комнаты были искажены до неузнаваемости. Потолок выгибался вверх над рядами шкафчиков. Комната была огромной — гораздо больше, чем на самом деле. Она не поместилась бы во всем здании нашей школы.       Она выглядела как перекрученная церковь из дешевой стали и ржавчины, каждый квадратный дюйм которой покрывали глубоко врезанные граффити. Горгульи, похожие на моих ангелов и херувимов, злобно глядели вниз с насестов над пропастью. Статуи искалеченных женщин с крыльями, как у бабочек, тянулись по сторонам прохода. Этот собор шептал мне слова, которые я не могла разобрать, но понимала. Он рассказывал мне о моих ангелах. Что я делала с ними правильно, что — неправильно. Дверца шкафчика была размером с дом, и я печенками чувствовала, что если я ее открою…       Подошвы моих туфель скрипнули по грязному полу, и это вывело меня из транса. Это, и еще холод грубого металла под пальцами — они касались Великой Двери.       Я вынырнула, задыхаясь, обратно в стенах школьной раздевалки, чей потолок едва не касался моей макушки, и где шкафчики были лишь настолько велики, чтобы едва вместить высокую девушку-подростка. Рука моя касалась нового шкафчика. Голова ужасно кружилась, но я не обращала внимания. Нет, я не сделаю этого. Не сейчас. И никогда.       Прислонившись к одному из шкафчиков, я сделала неприятное открытие. Кто-то нацарапал на его дверце рисунок. Я наклонилась ближе и нервно глотнула. Это была крылатая фигура с непропорционально длинными руками и с когтями вместо ладоней. Что-то вроде черепа было у нее вместо головы, но я знала, что это противогаз.       Пятясь назад, я старалась не задрожать. Кто-то нацарапал на дверце шкафчика ангела из колючей проволоки. Кто-то — но это была не я. Но… это ведь я изобрела этих ангелов. Я воображала их себе постепенно, не сразу. Я… я экспериментировала! Я начала думать о них в психиатрической больнице, задолго до того, как вернулась в школу. И в первый раз я использовала такого ангела в потогонной мастерской. Они были моим творением.       Разве не так?       Протянув руку, я провела пальцами по линиям рисунка. Он казался настоящим. Он был здесь, в нормальном мире. Мне стало плохо. Неужели Иное Место было настолько близко, что люди уже начали изображать символы моей силы? Неужто кто-то почувствовал непреодолимое стремление взять острый предмет и нацарапать ангела на дверце? А может быть, еще хуже, он даже не осознавал при этом, что делает?       Но, с другой стороны, здесь ведь произошел еще один случай травли. И Рё в результате получил парачеловеческие силы. Иное Место хотело заполучить больше людей? Или, быть может, этого хотел шкафчик? Может, он проклят, потому что какой-нибудь ученик умер здесь много лет назад, и… и… и, может, тут поселился призрак, или что-нибудь вроде того, и теперь он хочет отомстить… все это звучало слишком натянуто даже для меня, но мне уже было все равно.       — Не лезь в мою жизнь, — прошептала я в комнату дрожащим голосом, отступая назад. Вот только оно не послушается. Не сейчас. И никогда. Я ношу его с собой. И, может быть, это значит, что я оставила там часть себя.       Нет! Нет! Я развернулась на каблуках, чтобы не смотреть на шкафчик. Я не должна думать ни о каких глупостях. Он хотел получить меня обратно. Это единственное объяснение, имевшее смысл: он хотел, чтобы я заглянула внутрь, снова шагнула туда… и все это было было безумием, все это место было злым и… и… я сдернула очки и промакнула глаза рукавом. Краска отслаивалась от стен, а потолок поднимался, уходя все выше над головой. Холод охватил мою грудь.       — Отвали от меня, — прошипела я. — Я не хочу здесь быть. Это не… Я не…       И открыв глаза, я обнаружила себя в реальности. Я прогнала его! И кто-то смотрел на меня из коридора… и это была Мэдисон. Вернулась обратно. Вернулась на место преступления.       Как долго она здесь простояла? Следила за мной? Следила за тем, как я выставляю себя на посмешище. Смотрела, как я разговариваю с пустотой.       О, ради всего дерьма, подумала я. Давай. Скажи хоть слово. Давай, вперед. Хоть одно слово. Одно-единственное глумливое замечание. Задень меня, и я в долгу не останусь. И я затащу тебя в Иное Место.       Она открыла рот, и холодок пробежал у меня по позвоночнику. Она закрыла рот обратно. Возможно, ее отпугнуло мое выражение лица. Я, наверное, выглядела так, как будто готова в любую секунду вышибить ее головой дверцу шкафчика — а она была миниатюрной девушкой, совсем не спортивной. Может быть, мне даже удалось бы это с ней сделать.       Мэдисон повернулась ко мне спиной и ушла. Я подождала, пока ее шаги не затихли вдали, потом пошла и заперлась в кабинке туалета, просидев там, пока меня не перестало трясти. Сгорбившись, я сидела там на холодной крышке унитаза, с покрасневшим лицом, живот скрутило, а правая коленка подпрыгивала вверх-вниз в нервном тике. Время. Время. Мне просто нужно было провести некоторое время вдали от нее. Вдали от Мэдисон. Время, чтобы успокоиться и избавиться от двойственного чувства, когда хочется и блевануть и вмазать кулаком в стену одновременно. И как бы заманчиво последнее не звучало, я сохранила достаточно здравого смысла, чтобы понимать, что сломанная рука ничуть не улучшит моего состояния.       Черт, ну в чем же ее проблема? Эмма оставила меня в покое. Софья оставила. Но Мэдисон — не оставила! Я видела ее в разных местах! Она поджидала меня после уроков! Она была в библиотеке одновременно со мной! Это не могло быть совпадением!       Или могло?       — Блядь, — прошептала я. — Блядская переблядская блядь.       Господи, я была в полном раздрае. А ведь еще будут уроки после обеда. Это было больше, чем я могла выдержать. Не после того, что я видела в той раздевалке, и не после Мэдисон поверх этого.       Так что я взяла все свои страхи и тревоги, скрутила их колючей проволокой и оставила кричать на полу до изнеможения. Они мне были не нужны. Они только мешали мне. Я не могла эгоистически заниматься лишь своими проблемами, когда мне надо было донести до всех правду о Рё и спасти город, готовый разорвать себя на части.