Встречнополосная романтика

      Остановив машину у подъезда Тэхёна, Хосок повернулся к нему и молча уставился в его напряженный профиль. — Это все? — спросил он, задыхаясь собственным страхом приближающейся потери. Снова потери.       Тэхён пожал плечами: — Мы все еще на разных дорогах, Хосоки, — низкий голос Тэхёна прозвучал в салоне автомобиля приглушенно, объемно заполняя все это замкнутое пространство. — Так что… Рад был повидаться. Будешь в городе, заезжай в гости.       Хосок кивнул, сжимая горло изо всех сил, чтобы сказать что-то, не выпустив раненого стона. — Обязательно, — кивнул он. — И я рад был повидаться, Тэхёни.       Двери лифта звякнули и съехались, отрезая Тэхёна от темной улицы со всеми ее фонарями, тротуарами и Хосоком с его вопросами и сожалениями.       Тэхён прижался спиной к огромному зеркалу и поймал свое отражение в зеркале напротив. — Что? — спросил он у того Тэхена, что смотрел на него оттуда, чьи глаза блестели, а лоб перерезала надвое жесткая болезненная морщина.       Но отражение рикошетило в него тем же вопросом, ответа на которой не было.       Двери лифта разъехались, и цепкая рука стоящего напротив лифта Хосока резко рванула Тэхёна к себе за лацканы пиджака. — Я пять гребанных лет об этом мечтал, Ким Тэхён! — рявкнул он, влипая в его губы своими сухими губами. Дыхание перехватило, и Тэхён, сбитый с толку, сначала оттолкнул, а потом резко притянул Хосока обратно, суетливо сумасшедше целуя и набирая дрожащими пальцами код замка.       Они целовались в душной маленькой прихожей как умалишенные, обшаривая каждую клеточку на теле друг друга, стягивая одежду в температурящей спешке, постанывая друг в друга от нетерпения. Хосок не заметил даже, как сильные руки Тэхёна увлекли его в комнату, и он забился в его ладонях как проснувшийся птенец, расправляя затекшие и смятые крылья, так долго бездействовавшие. В какой-то момент он остановился и замер, зависая над Тэхёном, распластанным на ковре в маленькой комнате. Замер, и его черный тяжелый взгляд остановился на дрожащих ресницах Марсианского сфинкса. Его пальцы медленно очертили каждую линию лица Тэ, гладили, скользили подушечками, делясь с Тэхёном мелкими электрическими разрядами. Он старался запомнить запах этой сливочной кожи, запомнить ее шелковую шероховатость, чтобы ни на секундочку не выпускать из памяти, даже если в следующий раз к ней будет суждено прикоснуться через долгие пять лет.       Тэхён нетерпеливо шевельнулся под ним, запустил большие пальцы за пояс джинс Хосока, и Хосок резко выдохнул и стянул нетерпеливо широкие брюки Тэхёна с его плавных трепещущих под руками изгибов. Лунный свет, просачивавшийся в квартиру сквозь занавески, стыдливо скрылся за облаками, и Хосок, будто только этого и ждал, поддался безумию момента, захватил тэхеново горячечное возбуждение в плен своего частого тяжелого, пересыпанного хрипами дыхания. Он захватывал своего Марсианского сфинкса, порабощал его и сдавался на его милость, с каждым разом все больше и больше исследуя его и свои пределы. Движения стали хаотичнее и настойчивее, хрипы эхом отдавались, обвивались вокруг Тэхёна, бьющегося, как птица, во влажности хосокового рта. — Я не могу больше, — простонал Тэхён и выгнулся на ковре, сотрясаясь в долгожданном оргазме, прижимая голову Хосока к себе, сминая его волосы и разделяя с ним каждую каплю и минуту. Чуть отдышавшись, он взмахнул слипшимися от слез ресницами и, не отрывая взгляда, медленно развел колени, приглашая Хосока, обвивая его ногами и притягивая, не давая отстраниться. Хосок вздрогнул, но Марсианский сфинкс настолько недвусмысленно приглашал его, что, даже если он и был плодом его воображения, Хосок готов был объявить себя сумасшедшим, лишь бы только остаться навсегда среди этих извивающихся рельефов.       Он прикоснулся своими тонкими пальцами к самому эпицентру этого долгожданного момента, проник внутрь сначала трепетно и осторожно, но затем, поддаваясь любопытству, проникал все дальше, расширяя свои горизонты, и вот уже острый крик, то ли приветственный, то ли протестующий, встретил его проникновение и благословил.       Тэхён выгнулся в его руках, задрожал, забился, но Хосока уже было не остановить — он проникал все глубже и глубже, исследовал знакомую тесноту по-новому, бережно и трепетно, но настойчиво, и Тэхён притянул его поцелуем, одновременно останавливая и поощряя.       Хосок не помнил, что он говорил, что стонал и что кричал, когда его взрывало и разрывало на волны в оргазме, но то, как смотрел на него Тэхён потом, когда они, отдышавшись, лежали на ковре, сплетаясь дыханиями, подсказывало, что что-то внутри Хосока говорило в ту секунду за него. — Не знаешь, почему Минни называет Чонгука Терминатором и просит показать про него фильм? — смешливо спрашивал Тэхён, выкуривая вторую сигарету в кухне, выдыхая дым в приоткрытую форточку. — Потому что Чон Чонгук — крутой чувак, вообще-то, — улыбнулся Хосок, разглядывая растрепанного Тэхёна, который целомудренно натянул пижаму, как только утро полоснуло рассветными лучами по мебели и коврам и разбавило светом душную, наполненную стонами и тяжелым дыханием темноту. — Тогда поясни еще, про какую такую «взаимохёнощь» он мне втирал, убеждая, что рано или поздно он вырастет и будет драться за мою честь в подворотнях?       Они уже с полчаса курили на кухне, болтая о каких-то странных и незначительных вещах, и у каждого на языке крутилась пара вопросов, которые ни один, ни второй не решались задать. — Может быть, все-таки, поговорим о нас? — решился первым Хосок.       Тэхён внимательно посмотрел на него и ничего не ответил. Он опустил голову, будто собираясь с мыслями, а потом тихо произнес: — У меня сейчас совсем другие «мы», ты же знаешь… — И мне совсем нет места рядом с тобой? — вспыхнул Хосок и смял в руках край кухонного полотенца. — Видишь, ты все еще не понимаешь, — усмехнулся Тэхён. — Ты должен был спросить: «Нет места рядом с вами». С нами, Хосок. И так будет всегда. Хосок кивнул. — Ты должен меня понять. — Тэхёну тяжело давался этот разговор: он физически ощущал, как что-то очень важное и нужное ему, вернувшееся к нему этой ночью, приходилось снова отрывать от себя, сдирая до самой крови свое самообладание. Он однажды уже пережил это, и повторения ему не хотелось. — Каждое мгновение моей жизни я теперь соизмеряю с тем, как оно отразится на Минни. Этот малыш… он очень привязывается к людям. Он прилипает к ним намертво, а потом дико скучает, когда они исчезают из его жизни. Хочешь ли ты быть со мной? — это для меня, прости, неважно. Хочешь ли ты быть со мной и с Минни? И, прежде, чем ответить на этот вопрос, ты должен четко понимать, что твой ответ не изменится ни через неделю, ни через месяц, ни через год.       Хосок хотел крикнуть, что он хочет, хочет! На любых условиях и при любом варианте, лишь бы только его Марсианский сфинкс никогда не оставлял его своей улыбкой. Но он вовремя спохватился. Тэхён был прав. Слово «мы» на глазах разрасталось, становилось объемным и приобретало совсем иное значение.