***
И все же, чтобы отправиться в столь спонтанное путешествие, им нужен был хоть какой-то план. Мимир был прав: Атрей, в силу своего упрямства и капризов, ни за что в жизни не согласился бы пойти на поиски своего же лекарства. По крайней мере, уж точно не по собственной воле. Его злили любые попытки отца помочь ему, он противился и ругался, он игнорировал и уходил прочь, изо всех сил презирая все, что хоть немного граничило с жалостью. Юноша очень хотел казаться сильным, особенно перед Кратосом, хотел честно оправдывать имя, данное ему отцом, и потому не раз повторял: он обязательно справится сам и совсем не нуждается в этих нелепых подачках. Представить только! Раньше Атрей так требовательно относился к заботе со стороны спартанца, он жить без нее не мог и с огромным трудом все же сумел ее добиться, а теперь от ее количества просто тошнило. Кратос, конечно, не понимал: Атрея душила эта чрезмерная опека, он хотел немного свободы, хотел немного… своей жизни. А отец так сильно стремился уберечь его от всего на свете, что это не просто раздражало — буквально мешало жить и дышать. И потому им так нужна была причина. Причина достаточно веская, чтобы Атрея не пришлось тащить за собой силой. Придумать убедительную ложь… Надо же! Кратос никогда бы не подумал, что это станет для него такой нелегкой задачей. Раньше он справился бы с ней без особого труда, а теперь ломал голову уже больше недели и все равно не мог придумать ничего путного. Он знал [оправдывал себя]: это было лишь необходимой мерой. Они оба, отец и сын, больше всего на свете ненавидели именно ложь, но разве можно было сейчас поступить как-то иначе? Скорее всего, нет. Само собой, нет. — Может быть, приближение Рагнарёка? — устало перебирая уже, наверное, тысячный вариант, предложил Мимир. — Возьмемся за руки и сбежим под предлогом, что очень страшимся перед грядущим концом всего живого? — У тебя нет рук. — Кратос, я образно. — Все равно нет. — Тогда… Слушай, а как насчет неоткрытых миров? Карт сокровищ? Ну, не знаю… Незаконченных дел? У него же целый дневник и множество карт! — появившаяся идея, такая мимолетная и яркая, на секунду вселила в старика уверенность в их скорой победе. Но долго радоваться не пришлось: серьезный голос Кратоса довольно быстро отверг и это предложение. — Нет. Он не захочет. Старик вынужден был согласиться. Помощь другим, необычайные приключения в новых мирах, опасность, таящаяся за каждым углом — ничего из этого уже не вызывало в Атрее ни капли интереса. Все, что хоть когда-то занимало его, давно уже потеряло всякий смысл, а его энтузиазм, прежде такой неиссякаемый и вечный, энтузиазм, который мог еще долго заставлять его вести этот старый дневник, путешествовать в поисках новых легенд и идеально ровными треугольниками [с почти греческой кропотливостью] складывать найденные карты вглубь пожелтевших страниц, вдруг просто исчез. Ни с того ни с сего. И все для Атрея стало абсолютно неважным. — Знаю! — вдруг воскликнул Мимир, когда несколько десятков шестеренок в его голове наконец соединились в единый механизм и тотчас привели его к разгадке. — Один! Один и Тор, ну конечно! Как же я не додумался до этого раньше? Кратос непонимающе нахмурился. — Ты помнишь, когда вы вернулись домой после того путешествия, Атрей сказал тебе, что ему снился странный сон. Сон о том, что к вашему порогу заявился сам Тор! — И? — Ну же, брат, будь чуточку догадливее! Мы можем сказать твоему сыну, что сон и впрямь оказался явью, и Тор прибыл сюда по указке Одина, чтобы раз и навсегда расправиться с вами! Понимаешь, да? От радостного голоса старика спартанец лишь еще больше насупился. — О, Кратос, ну не расстраивай меня! — разочарованно протянул Мимир. — Смотри. Коварный Один больше всего на свете желает заполучить власть над Йотунхеймом, так? Он знает, что она есть только у вас, и только вы в силах открыть для него портал. Поэтому он посылает сюда Тора, чтобы тот выбил из вас ответ, а затем быстро устранил угрозу. Но ты и сам знаешь, что такой трюк с нами не пройдет и без боя мы никогда не сдадимся. Однако, сражаться с высшими богами с тем оружием, что у нас руках — чистой воды безумство, и поэтому все, что нам остается — бежать и искать то, что по мощи сравниться с Мьёльниром для яркой и захватывающей последней битвы. Идеальный план, да? — Мы хотели лишь немного приукрасить, чтобы он пошел с нами, — недовольно напомнил Кратос. — А это уже целая легенда. — Зато она точно сработает! — тут же возмутился старик. — Да и к тому же, не так уж сильно я и соврал! — Не уверен. — Пойми, чтобы заставить Атрея куда-то пойти, нужно что-то абсолютно грандиозное! Опаснейшее! Масштабное! Что-то такое, что могло бы напомнить ему о том времени, когда вы путешествовали вместе! Теперь его не испугают ни драугры, ни огры, ни тролли, ни даже ледяные древние! Но Один и Тор… Кратос, это ведь совершенно другой уровень! Я уверен, что твой сын ни за что не позволит Всеотцу попасть в Мир Великанов и опорочить память матери. Я знаю, что он бросит все свои силы на эту борьбу! Это ведь слишком… ценно для него. Что же лукавить, это было ценно не только для Атрея. Кратос знал, что точно бы отдал все на свете, чтобы защитить мир, служивший последним напоминанием о любимой жене. Фэй была для них обоих чем-то нерушимо святым, чем-то подчеркнуто правильным и идеальным. Она была их единственным лучиком света среди постоянной тьмы, их спасительным якорем в бушующем море боли. Они любили ее бесконечно и безумно. Оба. Каждый по-своему. И потому грек сомневался: действительно ли нужно было привлекать ее к этой лживой истории? Что она сказала бы на это? Или это действительно… их единственный выход? — Но стоит ли играть на этом? — озвучил вслух свой вопрос Кратос. Ответ давно уже был им предсказан, но маленькая робкая надежда все еще теплилась в его душе. Быть может, все обойдется? Может, они все же смогут найти другое решение? Но другого, конечно же, не было. И он, и Мимир прекрасно это понимали. А рассказ старика — на удивление такой сладкий и связный почему-то так манил, так внушал согласиться и тут же сорваться в путь. Немножко актерской игры, щепотку напористости и сверху с горкой присыпать воспоминаниями — и, возможно, этот план действительно мог быть не так уж и плох. Колебаться у Кратоса не было ни сил, ни желания. Нужно было пойти на этот риск. Нужно было оставить за бортом все бессмысленные сожаления и, собрав всю волю в кулак, наконец отправиться в долгую дорогу. Все последствия настигнут их лишь завтра, вся ложь откроется лишь с первыми лучами солнца, а сегодня им нужно просто смириться с этим сложным, но очень правильным решением, и сделать все возможное и даже невозможное, чтобы воплотить задуманное в жизнь. — Если он и пойдет с нами, — Кратос не сомневался [спартанцам, говорят, не положено], скорее — просто предупреждал, прошивая стальным холодом каждую собственную фразу. Их мир был необъятно велик, и им попросту не удалось бы изучить каждый его уголок вдоль и поперек, чтобы найти не известное никому лекарство. Необходима была начальная точка. Отправной пункт. Место, с которого начнется их необычайно увлекательное и трудное приключение. Ведь идти вслепую было нельзя: на кону стояла не простая забава, а жизнь Атрея. — Где нам искать лекарство? Умнейший из Умнейших затих, но лишь ненадолго. Глубоко задумался: им нужен был человек, который с магией знаком давно, который держит в памяти тысячи рун и заклинаний, но не использует их во зло. Им нужен был тот, кто смог бы понять причину этой странной лихорадки и дать им хоть какую-нибудь подсказку. Любую, пусть даже самую крохотную зацепку — все, что угодно, только бы это имело толк. Но кроме навязчивого образа Фрейи на ум никто не приходил. Только если… — Альвхейм, — неожиданно для себя выдал Мимир, — Один из знакомых мне светлых эльфов может что-то знать об этом. Вариант, конечно, не самый надежный, но… — Другого у нас нет, — отрезал Кратос, — Значит, решено. Снова идти на риск, снова под звучным лозунгом «все или ничего». Прямо как в старые и далеко не добрые спартанские времена. Напряженную тишину вдруг нарушили чьи-то скорые шаги. Кратосу даже можно было не оборачиваться, ведь он и так уже отлично знал: Атрей наконец возвращался домой. Сегодня его снова не было довольно долго, и отец жутко беспокоился, а тот факт, что в этот момент рядом с мальчишкой была еще и какая-то неизвестная ему девчонка, лишь усугублял это и без того сильное беспокойство. Однако, стоило признать: компания этой девицы положительно сказывалась на состоянии Атрея. Он приходил с улыбкой на лице, вполне себе радостный и даже счастливый, и приступы не волновали его долгое время, что, конечно, вселяло в спартанца некую мимолетную надежду. Если в чем-то эта незнакомка и была хороша, то определенно только в этом. Быть может, с ней юноше действительно становилось… чуточку легче? Непринужденные беседы у яркого ночного костра, их долгие разговоры «ни о чем» и сияющие звезды, находившиеся свое отражение в шоколаде девичьих глаз — может, все это и вправду позволяло Атрею хотя бы ненадолго выкинуть из головы разыгравшуюся семейную драму? Элин не считала его больным на голову и не пеклась о нем двадцать четыре часа в сутки, она не скакала вокруг него, моля бороться за бессмысленное существование, не искала причин и не задавала лишних вопросов, она просто… Была рядом. Видела в нем не полубога-полувеликана с бескрайним морем нерешаемых проблем — а лишь…человека. И даже этого, казалось, было так много! Ради этого он готов был хоть на веки вечные пропасть с ней в мидагрдских лесах! — Завтра утром мы уходим, — отчеканил спартанец, стоило сыну едва приблизиться к их обветшалой хижине. Но громкое заявление парня совсем не удивило — скорее, лишь только насмешило. Атрей многозначительно хмыкнул, почти по-отцовски [меняя маски с почти филигранной точностью], и резким движением толкнул вперед старенькую дверь, будто совершенно не обращая внимания на ведущийся с ним диалог. — Это куда же? — с издевкой поинтересовался полубог. — Решили наконец по лесу прогуляться? Мимир что-то тихо буркнул, болтаясь где-то в районе бедер, и припрятал свое растущее негодование подальше от внимательных серо-голубых глаз. Ему совсем не нравилось, когда их добрый Атрей безнадежно пытался спрятаться от них за стенами цинизма и манерности. Старик его любил, почти по-родительски и бескорыстно, но своим поведением мальчишка уж очень напрашивался на неприятности. — Мы отправляемся в Альвхейм, — совершенно спокойно ответил Кратос. — Весьма занятно. А я-то тут причем? — Тор был здесь, брат, — весьма вовремя встрявший в беседу Мимир все же смог спасти этот провальный план, и прежде абсолютно незаинтересованный в беседе мальчишка тут же обратил на него свое внимание. — Тор? — Именно, — намеренно растягивая слова, подтвердил старик. — Твой отец смог отразить его атаки, но бойня была страшная. Я даже удивлен, что ты умудрился ее не услышать, потому что лично мне казалось, что все Диколесье просто содрогалось от этих ударов. Мы еле отбились. — Я ничего не слышал. — Возможно, ты снова ушел слишком далеко от дома, — строго напомнил Кратос, и Атрей тут же отвел глаза, раздраженно фыркая. — У нас нет ни сил, ни оружия, чтобы справиться с ним. Ты и сам об этом знаешь. — Зачем спустя столько лет Тору вдруг захотелось нас найти? — непонимающе вопросил юноша, и в его взгляде вдруг так ясно засквозило неверие. Он был бы рад довериться словам, но в таких непростых обстоятельствах даже ему требовались доказательства, реальные факты, хоть что-нибудь, подтверждающее правдивость мимировских рассказов. — Не Тору, мальчик, — осторожно поправил Мимир. — Одину. — О, уж тем более. — Я говорил вам еще тогда, что Один не оставит смерть Бальдра безнаказанной, — нагнетая и задавливая парня своим тоном, продолжал старик. — И теперь его приспешники шарятся по оставшимся деревням в поисках тех, кто сделал это с его сыном. Они убивают, Атрей, они грабят и сеют хаос и боль на этих землях. На ваших землях! Но это даже не самое страшное… Ведь Одину все еще нужен Йотунхейм. — Йотунхейм? — будто желая не слышать подтверждения этих слов, переспросил Атрей. Одно упоминание йотунов — и Мимир оказался всего в шаге от такой нужной ему победы. — Но зачем ему понадобился Мир Великанов? Почему сейчас? — Короля Воронов всегда привлекало то, что было вне его власти. К тому же, великаны вместе с Тюром принесли ему немало бед, а уж если все известные провидецы Асгарда уверяют его в том, что последний из йотунов все еще жив… Поверь, брат, он сделает все, чтобы добраться до вас. И он ни перед чем не остановится. Кратос заметил, что Атрея задели эти слова. Он явно обдумывал их предложение, пусть и пытался оставаться безучастным, но перед актерским талантом Мимира было практически невозможно устоять. Он все же сумел задеть мальчишку за живое. Его слова и интонация были чистой воды импровизацией, но настолько четкой и умелой, что даже осведомленный о плане спартанец был на грани того, чтобы тоже во все это поверить. И все-таки, чтобы раз и навсегда развеять все сомнения, в этом красивом спектакле нужно было поставить финальную точку. — Ты нужен нам, Атрей. Особенно сейчас! Ты последний оставшийся великан, и я уверен, что только ты и сможешь положить конец всем их злостным деяниям! — Сомневаюсь, что это хорошая идея, Мимир, — пытался противиться парень, но старик и не думал отступать. — Ну же, братец! Мы не сможем уйти без тебя! Атрей вздохнул, опуская голову и устало прикрывая глаза. Еще одно мгновение — и он наконец поддался умелой актерской игре, а Мимиру оставалось лишь молчаливо радоваться своей победе. — Но… Зачем нам Альвхейм? — уже более осознанно поинтересовался полубог. — Только там мы сможем узнать об оружии, которое может противостоять здешним богам. И, возможно, даже… убьет Одина. — Убьет… Одина? — Да. — Это звучит безумно. — Либо ты, либо тебя, братец. Нет закона проще, чем этот. — Но… — Поверь, я знаю, нам всем очень хотелось бы уйти от всего этого. Но мы с вами уже успели знатно насолить одиновской семейке, и по этой причине они вряд ли оставят нас в покое. И если они снова захотят напасть на нас так же, как сегодня, мы должны быть к этому готовы. Ведь предупрежден — значит вооружен, правильно? — Хм… — Ты идешь с нами? — уже настойчивее спросил Мимир. Атрей не мог позволить Всеотцу, возомнившему себя вершителем судеб, добраться до их семейной святыни. Йотунхейм был тем единственным местом, которое бы он не отдал даже под самыми жестокими пытками, которое он сохранил бы, даже если бы вся остальная жизнь кубарем покатилась вниз. Это была память о маме. То, что он поклялся оберегать и защищать, даже если небеса вдруг густо почернеют, а два волка, следуя предсказанию, поглотят и Луну, и Солнце. Однако, для Атрея в Диколесье оставалось кое-что очень важное. Точнее, кое-кто. Элин. Такая маленькая кудрявая непоседа с глазами цвета карамели и миловидной улыбкой. Атрей было непросто признаться в этом даже самому себе: он просто-напросто боялся оставлять ее здесь одну. Элин ведь не раз говорила ему, что ей пришлось покинуть родимый дом из-за внезапно возникшей опасности и броситься в бега вместе с оставшимися жителями своей деревни, и он почему-то был уверен: она не стала бы врать ему. И если сказанное Мимиром — тоже правда, в которую он осознанно отказывается верить, если Тор и вправду был здесь и подобные ему выродки уже вовсю шныряют по округе, а они просто уйдут на поиски неведомого оружия, оставив ее одну, то девушка уж точно не сможет защитить себя. Ее опыта и навыков пока еще недостаточно, чтобы справиться в одиночку с такими врагами. И как же Атрею поступить? Отправиться в дальний путь с отцом и Мимиром, отставив нового друга на растерзание незваным асгардским гостям? Или все же остаться? Покорно отдаться давним мечтам о смерти и прожить свои последние дни в компании единственного товарища? И тем не менее все равно прослыть эгоистом и подвергнуть ее опасности после собственной кончины? А может попробовать позвать ее с собой? Внутренний голос ругал его за слабость, обнажая всю правду: А ты явно тот еще эгоист, Атрей. Да еще и врун к тому же. Ты ведь сомневаешься совсем не потому, что боишься, что она не исправится. Ты сомневаешься, потому что хочешь остаться здесь с ней, правда ведь? Ты просто не хочешь расставаться. А у нее ведь наверняка есть своя собственная жизнь, помимо тебя, ты ведь и сам понимаешь. Не стоит тянуть ее за собой. Ты и так уже научил ее многому. А теперь заставь ее спрятаться или сбежать как можно дальше от Диколесья. И она точно будет в порядке. А ты оставь ее. Иди с миром. Забудь о ней, в конце концов. Ведь ты и сам знаешь, что уже вряд ли сможешь вернуться обратно. Атрей так сильно запутался. В самом себе, в собственных желаниях и мотивах. И почему все это происходит с ним именно сейчас? Почему именно в тот момент, когда они с Элин едва ли успели хоть немного сблизиться, все обязательно должно было разрушиться? Почему сейчас? Почему с ними? Почему?.. — Хорошо, мы пойдем, — наконец согласился он, и Мимир едва смог удержаться от громкого «получилось!» и ехидной ухмылки, как вдруг парень неожиданно для всех добавил: — Только… дайте мне еще немного времени. Мне нужно кое с кем попрощаться. И после этого мы сразу отравимся в путь. Кратос чуть не подавился воздухом. Он смотрел на сына и не мог поверить собственным глазам. Лицо Атрея, всегда привычно безразличное и холодное, вдруг стало глубоко печальным. Его руки странно дрожали — не так, как это обычно случалось — совсем иначе, не то от холода, не то от эмоций, бурлящих где-то внутри — и он сжал их в кулаки, стиснул зубы покрепче и упрямо поджал губы в слепой надежде смириться с непростым решением. Казалось, он пытался сдержать свои эмоции под контролем, пытался спрятать их от чужого взгляда, но глаза выдавали его обман. Впервые за много лет Кратос увидел в сиянии сапфировой радужки до боли знакомые очертания. Он увидел Атрея — таким, каким он знал его давным-давно — настоящим, искренним, живым и чувствующим юношей. Он увидел сына, которого, казалось, давно уже потерял. Кратос не стал задавать вопросов. Атрей развернулся, так и не войдя внутрь, и пошел в направлении, откуда лишь недавно вернулся. Их прощание… должно было состояться сейчас.***
— Элин? — он легко окликнул девушку, осматриваясь вокруг в попытках разыскать ее среди заснеженного леса. — Ты здесь? Он знал, что она никогда не спешила домой и даже после окончания их тренировок еще надолго задерживалась на том же самом месте, где они обыкновенно прощались. Она никогда не разрешала ему провожать ее, хотя он и множество раз об этом спрашивал, ссылаясь на поджидающую ее опасность или малый опыт за ее плечами, но все попытки неизменно оканчивались провалом. Элин всегда оставалась здесь, а после уходила одна. Так они и разминались: он в одну, она — в другую, и никак иначе. Каждый раз. Но в данную секунду она определенно должна была быть здесь. Наверняка, еще не успела уйти: сидела и повторяла выученные за этот день движения, читала какую-то из своих книг или играла с Хати, точно. Но, к своему собственному удивлению, Атрей не смог найти ее на привычном месте — она обыкновенно размещалась здесь, у той самой хижины, где произошло их знакомство, на маленьком пеньке недалеко от соцветия силлецветов. Это насторожило. Хотя, может, он волновался совсем понапрасну, и она просто решила отправиться домой пораньше? Откуда-то сверху послышались странные звуки: треск сухих веток, кряхтенье и приглушенный звук снега, что целыми горстками осыпался с ветвей прямо на его макушку. Юноша поднял голову, небрежно отряхивая рыжую шевелюру. — Боги, Элин, что ты там делаешь?! — недовольно воскликнул он, с тихим облегчением замечая свою пропажу, ловко перебирающуюся с ветки на ветку и крепко прижимающую что-то к своей груди. — Ой, Атрей! — радостно отозвалась она, на мгновение теряя равновесие от неожиданности и заставляя лучника тут же ринуться ей на выручку. Его сердце ёкнуло, задребезжало и неприятно заерзало в груди, грозясь с грохотом ухнуть вниз. И все же она успела ухватиться за сук. В самый последний момент. — Все хорошо, я держусь! Не волнуйся! Атрей с раздражением потер переносицу, тяжко и вымученно вздыхая. Сейчас он чувствовал себя родителем, отчитывающим ребенка за пустое баловство. И за что ему вообще это наказание? — Ты что здесь делаешь? Не подумай, что я не рада тебя видеть, но мне казалось, на сегодня мы уже закончили. Или что-то случилось? — Мне куда интереснее, что ты здесь делаешь, — не оставляя своего прежнего возмущения, подчеркнул Атрей. — Живо слезай оттуда. — Один момент, — совершенно спокойно ответила девушка. Придерживаясь одной рукой за ветку попрочнее, другой Элин осторожно выудила из-под своей мантии маленького неопушенного птенца, которого все это время крепко прижимала к груди, и заботливо положила его обратно в гнездо. Большим пальцем она мягко потрепала его по головке, прежде чем отпустить. — Вот так, малыш. Теперь ты снова в безопасности. Она принялась спускаться обратно, шутливо болтая с Атреем о чем-то бессвязном или то и дело изображая падение, звонко хихикая буквально с каждой его реакции. Ей богу, когда-нибудь она точно его убьет. Или он ее, если она сейчас же не прекратит эти нелепые игры. — Не болтай, иначе точно навернешься, — зло прошипел Атрей после очередного ее трюка. — Ты такой смешной, когда пугаешься, — издевательски нежно пролепетала она, спрыгивая вниз и торопливо отряхивая ладони. На них еще наверняка останутся мозоли. Ее белое платье было безжалостно испачкано, немного оборвано в некоторых местах, а кудрявые волосы были собраны в неряшливый пучок, откуда теперь выбивались несколько прядей. Она выглядела, как самый ужасный хулиган на свете. Девушка тут же сделала один оборот вокруг себя, демонстрируя юноше полное отсутствие на своем теле каких-либо повреждений. — Вот видишь, Атрей, я в полном порядке. И не стоило так паниковать. Я ведь не хрустальная. — Еще чего, — невнятно буркнул он, обиженно надувая щеки. — И вовсе я не паниковал. Она лишь расплылась в самодовольной улыбке. — Верю-верю. Злость как рукой сняло. Он глубоко выдохнул, в который раз сдаваясь без боя под напором ее теплого взгляда. Она всегда была такой: упрямой, убедительной и в то же время до глупости коварной. А он всегда попадался в эти сети. — И надо было тебе лезть в одиночку на такое огромное дерево… — У меня была на это веская причина, — начала пояснять Элин. — Там, в гнезде, был птенец. Видно, маленький совсем, даже пушка еще нет. И мамы как назло рядом не оказалось: может еду ищет, может гнездо укрепляет или еще чего. А тут ворон вечно один летает, странный такой, чудной. Наверное, поживиться решил, вот и разворошил все и птенца заодно сбросил. Вот и пришлось мне сначала ворона отгонять, а потом и этого малыша обратно домой возвращать. А то погиб бы один, точно! Ну ты представляешь? Хорошо, что я рядом оказалась! — Погоди, ворон? — настороженно поинтересовался Атрей, перебивая ее увлеченную болтовню. Конечно, он был бесконечно поражен неуемным благородством своей ученицы — точно также, как и был обозлен ее безрассудством и безграничной глупостью — но сейчас было куда важнее уточнить одно важное обстоятельство. Это было всего лишь мимолетное предположение, посетившее разум, но сейчас Атрей больше всего на свете хотел ошибаться. Неужели, они подобрались так близко? Неужели, Мимир действительно был прав? — А? — сложив руки на груди и смешно нахмурившись, со всем искренним непониманием переспросила Элин. — О чем ты? Атрей шагнул ей навстречу и вцепился мертвой хваткой в ее худые плечи, глаза его вспыхнули ярким огнем. Он был импульсивен и даже немного груб, но сейчас желание добиться от нее всех ответов бурлило в нем куда сильнее здравого смысла. — Ты сказала, что здесь вечно летает странный ворон. Почему ты раньше ничего не говорила мне о нем? Как он выглядит? Как давно он уже летает над нами? — Атрей, погоди, — девушка еще больше запуталась, мотая головой в попытке утрамбовать образующиеся мысли в разумную конструкцию. Она не понимала, чего он хотел от нее. Его вопросы казались ей бессмысленными. — Я думала, ты и сам его заметил. Да и зачем мне вообще говорить тебе о какой-то птице? Это ведь просто ворон. Может, другой немного, только и всего. Почему тебя это так напугало? — Элин, прошу, не задавай вопросов, а просто ответь! Сейчас это очень важно! — полностью игнорируя ее слова, прикрикнул он. Она испуганно заморгала, вытягиваясь по струнке под напором его силы. — Скажи мне, как он выглядел? — Не знаю, зеленый такой… — И как будто стеклянный, да? — вновь уточнил парень. — Да… — Элин отрешенно кивнула. — И как давно? Как давно ты заметила его? — Кажется, — она на мгновение задумалась, пытаясь вспомнить поточнее. Понимание того, что лучше не спорить и просто ответить честно, как нельзя яснее выражалось в каждом взгляде и жесте лучника. — В первый раз это случилось в тот день, когда мы с тобой познакомились. Он еще постоянно кружил над нами, пока мы несли Хати к хижине. Может, он живет где-то поблизости? Атрей, я правда не понимаю, в чем де… — Черт, — выругался он, даже не дав ей закончить фразу. Они ведь убили всех воронов. Они ведь убили… — Только этого мне не хватало. Все оказалось куда хуже, чем разглагольствовал Мимир. Один уже знал, где они обжились, он следил за каждым их шагом, он неустанно наблюдал и, подобно хищному зверю, выжидал удобного момента для нападения. Он уже был готов к войне. Но что было хуже всего… теперь Один знал об Элин. И вероятно об их близких отношениях с Атреем тоже. И это обстоятельство значительно осложняло их предстоящее путешествие. Да и вообще, все. Теперь, даже если они уйдут, оставив ее здесь, соратники Всеотца отыщут ее и будут пытать до тех пор, пока не поймут, что она ничего не знает об их нынешнем местоположении. Но когда они это поймут, Атрею уже некого будет спасать. Сам того не зная, он втянул ее в опасную игру. Обрек на новое бегство. Твою же мать. — Прости, — шумно вздыхая, юноша ослабил свою хватку и мягко огладил ее плечи, прежде чем окончательно отпустить ее. Огонь в его глазах медленно потух. Он произнес уже гораздо спокойнее: — Я не должен был так бросаться на тебя. — Объясни мне, что такого в этом вороне? Почему ты вдруг как с цепи сорвался? Атрей огляделся вокруг в поисках неведомой птицы. Опасность могла подстерегать их буквально за каждым углом, за каждым деревом или даже под этим толстым снежным покровом. Хищные глаза ни на секунды не выпускали из виду свою добычу. — Поговорим внутри. Подальше от лишних ушей. Он скоро кивнул в сторону обветшалой хижины, недалеко от которой они стояли, и уже развернулся, чтобы пойти, но его неожиданно остановили. — Может, лучше поговорим снаружи?.. — Элин схватила его за запястье, не давая сделать и шагу. — Здесь ведь сейчас все равно никого нет, правда? — Ха? — Атрей вопросительно выгнул бровь, пытаясь понять причину столь явного рвения остаться на улице. И с чего бы ей так противиться этому? Они же просто поговорят. Ничего такого. Может, он слишком напугал ее? Наверняка, так и есть. Он сделал новый шаг навстречу старому дому, но Элин с еще куда большей силой потянула его назад. Атрей криво нахмурился, оборачиваясь к удерживающей его девушке: — Я тебя не понимаю. Что случилось? — Не иди туда, Атрей! — воскликнула девушка, с мольбой в глазах обращаясь к лучнику, и добавила уже чуть спокойнее: — Я прошу тебя, пожалуйста. Давай останемся здесь, и ты мне все расскажешь. — Элин, ты ведешь себя странно. Ты что-то там прячешь? — Нет, я просто… — она замялась, не в силах вымолвить и слова, потупила взгляд и лишь сильнее сжала его запястье. Он даже и не думал, что она способна держать так крепко. Он просто не мог сдвинуться с места. И не понять, почему: ни то под силой ее хватки, ни то из-за желания узнать, почему сейчас она вела себя так подозрительно. Девушка явно чего-то недоговаривала. Но что? Почему? Что случилось? А может… она с ними? Отвлекает его разговорами, специально забалтывает, пытаясь одурачить, чтобы ловушка Одина наконец захлопнулась, навеки заточив Атрея внутри? Но не логичнее ли было устроить засаду именно в доме? Там, где точно никого нет и никто ничего не услышит и не увидит? Тогда, почему она не хочет, чтобы он пошел туда? Может, она спасает его? Может, они пригрозили ей жизнью Хати? Погодите… Хати! — Постой, — Атрей осмотрелся снова, но уже с совершенно другим намерением. Он искал глазами чудного зверька, ее волчонка по имени Хати, который всегда был где-то поблизости. Он никогда не отходил от Элин слишком далеко, если не был точно уверен в ее безопасности. А он никогда не был уверен в ее безопасности. — Элин, где Хати? Девушка ничего не ответила. — Элин? И снова молчание. — Друзья всегда доверяют друг другу. И другу всегда можно сказать правду. Мы ведь с тобой друзья? Атрей явно многому научился от Мимира за долгие годы совместного проживания. Например, вовремя давить на слабые места, чтобы выручить желаемый результат. Но, если честно, парень и вправду хотел, чтобы Элин доверилась ему и все рассказала. Неважно, какой была это правда — плохой или хорошей — он хотел ее знать. Хотя и это и было совершенно нечестно, особенно с учетом того, что он сам еще ни разу не смог поделиться с ней чем-то своим. — Ты разозлишься, если узнаешь, — наконец сказала она. Он покачал головой, прищурившись. — Ты не можешь знать этого наверняка. — Атрей, я… — Что внутри дома, Элин? — и вновь излюбленная мимировская тактика. Настаивать, давить снова и снова, пока она не сломается. — Там кто-то есть? Кто-то чужой? — Нет… Там только Хати. Не сказав больше ни слова, Атрей развернулся и пошел в сторону хижины. Он спешно обдумал план своих действий, проверил ладонью положение ножа в своем правом кармане и близость колчана со стрелами. Элин послушно засеменила следом, опустив голову и впившись глазами в промерзлую землю. Она продолжала молчать. Ее холодная рука все также сильно сжимала его запястье, но уже не мешала идти, ее губы немного дрожали. Атрей несколько раз постучал. Никто не ответил. Затем он вооружился ножом, медленно приоткрыл дверь и осторожно заглянул в образовавшуюся щель, тщательно проверяя обстановку. Элин не соврала: Хати действительно был там. Он свернулся клубочком в углу маленькой хижины и мирно посапывал, ни о чем не подозревая. Кроме него, в доме, казалось, больше никого и не было. Лучник осмелился открыть дверь чуть шире, по-прежнему ведя Элин за собой, и взору сразу же открылась странная картина: настил из еловых веток на полу, укрытый мантией, как одеялом, создавал некое подобие спального места, заплесневелый кусок хлеба, оставленный Атреем здесь несколько дней назад, был завернут в ткань и лежал на трухлявом столе, а деревянная кружка, забитая доверху снегом, наверняка предназначалась для последующего получения воды. Все это было очень похоже на чей-то временный лагерь. Или же на жилище. — Я никогда не разрешала тебе провожать меня, потому что… — она наконец заговорила. Ее голос за его спиной был странно тихим, подавленным, почти не различимым. Атрей никогда еще не слышал его таким. — Потому что меня некуда было провожать… — Ты здесь живешь?.. — его собственный голос уже и сам потерял былую резкость и грубость. Теперь Атрей старался говорить с ней мягко и аккуратно, не давить лишний раз, больше ни на чем не настаивать. Но получалось плохо. Это было совсем не то, что он ожидал здесь увидеть. — Да. С того дня, как ты привел меня сюда. — И ты молчала? Столько времени? Вопросы. Одни сплошные вопросы. От них кружилась голова. Атрей не понимал. Он просто не мог понять, почему за столько недель она и слова ему об этом не сказала. Почему молчала, забившись в уголок, как трусливый зверь, хотя в любой момент могла остаться без ночлега и пропитания? Могла даже умереть! Так почему она не попросила его о помощи? — Я не знала, как тебе сказать. Да и подумай сам, Атрей, разве кто захочет водиться с оборванкой? И уж тем более с ней… дружить. — Ты не права, Элин, — возразил он. Позади него она звучно шмыгнула носом. — У тебя в Диколесье кто-нибудь есть? Семья, родственники? Может, знакомые? — Нет, никого, — ее голос начинал ломаться, она вот-вот грозилась расплакаться. Атрей стиснул зубы еще крепче — так сильно, что ему казалось, что они вот-вот сломаются. С каждой минуты этот разговор становился все тяжелее. — Я здесь одна. С тех пор как мою деревню сожгли, и мы сбежали с последними жителями, я отстала от них на третий день дороги и теперь выживаю, как умею. Я не знаю, где они могут быть сейчас и как далеко ушли, но мне уже явно их не догнать. И если честно, семьи у меня там… совсем нет. Прости меня. Я знаю, ты сейчас во мне разочарован, и ты злишься, что я не сказала тебе правду, но я… Он протянул ее внутрь дома, бесшумно прикрывая дверь, дабы не разбудить волчонка, и развернул девушку лицом к себе, чтобы она увидела сама, что в его глазах не было ни единой капли разочарования или злости. Только лишь сожаление, волнение, неподдельное желание помочь. Ну разве он мог на нее злиться? Сейчас? Особенно за то, в чем не было ее вины? Но она продолжала стыдливо смотреть вниз. — Все совсем не так, — его голос смягчился, теплой рекой потек изо рта. Большим пальцем Атрей ласково утер ее слезы, заставляя ее все же поднять на него глаза. Ободряющая улыбка едва коснулась его губ, слова слетели с них так легко и просто, как никогда раньше. — Элин, ты не виновата в том, что твоя жизнь повернулась именно так. Такие вещи… они просто случаются. Но я хотел бы, чтобы впредь ты была честна со мной. И я всегда тебе помогу. Хорошо? «Я всегда тебе помогу», — звучало как обещание. Обещание, которое он вряд ли мог бы исполнить. Он ведь пришел сюда совсем не за этим. Нужно было сказать ей. Нужно было попрощаться и навсегда уйти. Не давать ей никаких обещаний, не делать все еще сложнее, чем есть сейчас. — Хорошо, — тихо согласилась она, прежде чем улыбнуться ему в ответ. Сейчас из-за слез ее карие глаза казались еще темнее и глубже, еще бездоннее, чем всегда. Элин еще долго продолжала смотреть на Атрея, изучая буквально каждую деталь, каждую родинку, каждый шрам или царапину на его лице. Она будто пыталась выкроить в голубизне его собственных глаз что-то родное, что-то неимоверно важное и знакомое только для нее одной. Она так длительно о чем-то размышляла, взвешивала неведомые ему варианты, оценивала все риски, прежде чем стать на носочки и неловко приобнять его за шею. И чье это сердце так громко колотится в груди? Его или ее? — Спасибо тебе, Атрей, — ее ладонь нежно коснулась затылка, приглаживая его лохматые рыжие волосы, и девушка поднялась еще чуть выше, наклонилась к самому уху, чтобы тихо прошептать: — За то, что ты всегда рядом, чтобы выручить меня. И сейчас ему, наверное, стоило бы ее оттолкнуть. Привычно выпутаться из чужих рук, разжать мощнейшие тиски и вылететь птицей из этой клетки, наконец обретая свободу. Отойти от нее на приличные десять метров и навечно вклиниться в древесную стену. И ему, наверное, стоило бы поступить иначе: свои руки тонкие покрепче сжать в кулаки, дышать поглубже и думать, думать побольше своей чертовой безмозглой головой, прежде чем в каком-то неясном, туманном порыве тянуться к ее спине и осторожно прижимать к себе — еще не близко, сохраняя максимум доступной дистанции — но все же прижимать, обнимая ее несмело и нескладно. Он чувствовал: ей это было нужно. А может, он просто этого хотел? Всегда взбалмошная и отчаянная, Элин уткнулась носом в его плечо, как самый последний ребенок, и шмыгнула носом, слабо улыбаясь и молча благодаря за поддержку. Атрей всегда удивлялся, как ей удавалось совмещать в себе столько разных, противоположных друг другу, эмоций. Ты должен идти, Атрей. И ты должен сказать ей об этом. Прямо сейчас. Но как же ему не хотелось. — В Диколесье становится слишком опасно. Моя семья решила покинуть его сегодня вечером. — начал он откуда-то издалека, едва подбирая для этого правильные слова. Но все они, словно на зло, казались ему абсолютно не теми. — Элин, на самом деле… я пришел, чтобы попрощаться с тобой, — в одну секунду проговорил он, зажмуриваясь покрепче. Он почувствовал, как ее руки медленно сползли вниз, как она отдалилась, отошла куда-то далеко в сторону, отшатываясь от него, как от самого страшного в жизни предателя. Так вот, к чему были все эти речи? Про дружбу, про помощь, про доверие? К чему объятья, которых Атрей сторонился как огня? Подарок на прощанье, чтобы она не так уж и сильно расстраивалась? О, Атрей, да ты самый настоящий придурок. Ее карие глаза, лишь недавно сияющие яркими, ослепительными звездами, почему-то вмиг опустели, и Элин опустила голову, растерянно пряча от него эту печальную и горькую улыбку. Она едва приоткрыла рот, чтобы по-глупому рассмеяться, пошутить или поддеть его нелепой остротой, сказать хоть что-то, но в горле будто ком застрял. Она никогда не умела нормально прощаться. — Но я не стану этого делать. Она в недоумении подняла на него глаза. — Что? — Тебе негде спрятаться, не к кому пойти. Без еды и воды в лесу ты не проживешь и одного месяца. И даже если я оставлю тебе несколько своих припасов, никто не знает, насколько их хватит. Лес полон всяких тварей. А обессиленный, голодный человек для них прекрасная жертва. Но куда опаснее драугров могут быть лишь только… — Боги, — закончила она за него. Она не спрашивала — лишь утверждала, ее взгляд приобрел странную неколебимую уверенность, и Атрей удивленно выпучил глаза, поражаясь ее осведомленности. — Твоя семья ведь бежит от них? — Откуда ты…? — Это они сожгли мою деревню. Кажется, Один направил их сюда. И если судить по времени и расстоянию, за эти недели они действительно могли добраться от моей деревни до самого Диколесья. — Вполне возможно. Тот ворон, о котором я тебя спрашивал… Таких, как он, обычно называют «глазами Одина». Они выполняют роль неких разведчиков, и через них Один получает всю информацию. — Так вот, почему ты так разозлился, — она понимающе кивнула. — И что же нам тогда делать? Ты ведь не можешь остаться здесь только ради меня. Вообще-то, вполне мог. Иллюзия сложного выбора, что Атрей возвел для самого себя, рухнула в одно мгновение. Он уже знал ответ на ее вопрос и прекрасно понимал, какую чашу весов он выберет в конечном итоге. И не было там никаких сомнений, не было ни нелепых «если бы», ни глупых сожалений. Атрей давно уже сделал свой выбор. — Нет. Но зато я могу взять тебя с собой. — Что? — Элин всплеснула руками, ругая его за безрассудство. — Атрей, нет, это чистой воды безумие! Он криво усмехнулся. — Даже забавно, что эти слова говоришь мне ты, Элин. — Я серьезно, — фыркнула девушка, отмахиваясь от его колкости. — А как же твоя семья? Разве, они не будут против? — Не будут, — заверил ее Атрей. — Я с ними поговорю.***
Минуты томительного ожидания превратились в самое настоящее безумие: и Кратос, и Мимир прекрасно знали, что Атрей вот-вот должен был появиться на пороге их старенького дома, но легче от этого никчемного осознания почему-то никому не становилось. Их план был поистине отвратителен во всей своей сути, но еще ужаснее самого плана было только вранье, каким они умудрились втянуть мальчишку в свою нелепую игру. — Кратос — как-то растерянно окликнул мужчину Умнейший из Умнейших, заприметив два силуэта, выходящих из леса, и один, чуть поменьше, что плелся следом за ними. — У меня для тебя плохие новости. Кажется, он идет не один. Что? Нет, только не это! Они ведь хотели забрать Атрея из Диколесья, чтобы он был как можно дальше от своей подружки-катастрофы, а не для того, чтобы он захотел позвать ее вместе с собой! Они так не планировали! Так нельзя! Спартанец мгновенно обернулся, лишая Мимира возможности лицезреть своими глазами намечающуюся сцену, и холодным, почти стальным взглядом встретил подходящих к дому ребят. Старик, конечно, сразу начал брыкаться и недовольно ворчаться, негодуя из-за действий Кратоса, но того не волновали даже царапины, что беспокойная голова оставляла своими рогами на его спине. Все внимание теперь было отдано девушке, и с этим старина Мимир соревноваться никак не мог. Она была красива: ее пепельная кожа в сочетании с выразительными карамельными глазами, слегка посиневшими от холода порозовелыми губами и струящимися по плечам темными волосами действительно составляли очень благородный образ. Девушка не была похожа ни на кого из тех, с кем им уже приходилось встречаться ранее. Ее легкое белое платьице — совсем простенькое, без излишеств — темная мантия с крупным капюшоном, повязанная бантиком на шее, и самая обычная обувь — вся эта простота так не вязалась с ее ангельской, почти божественной внешностью. Одна скромная улыбка, украшенная ямочками на детских щеках — и в эту незнакомку вообще сложно было не влюбиться. Про себя Кратос легко усмехнулся: все-таки вкус у Атрея был искусно греческий. — Здравствуйте! — Элин поспешила доброжелательно поприветствовать мужчину и протянула ему свою, маленькую, тоненькую ладошку, но в ответ на это спартанец лишь удивленно вскинул брови и одним лишь взглядом заставил девушку отказаться от такого жеста. Он возвышался над ней грозной, устрашающей фигурой — такое она видела, разве что, на страницах очень старых книг. И потому, стоило греку лишь потянуться за спину, чтобы предоставить слово и нетерпеливой голове, кареглазая, едва завидев боевой топор, инстинктивно сделала два шага назад и спряталась за спиной Атрея, — О, не пугайся, — юноша мягко улыбнулся, стараясь успокоить ее, но появившаяся из-за спины спартанца отрубленная голова, которая, к тому же, начала еще и весело о чем-то болтать, заставила Элин лишь сильнее вжаться в его плечи. — Это мой отец, — указал он на Кратоса, и темноволосая лишь неуверенно кивнула ему в знак приветствия, ведь он был выше нее почти на три головы, да и под напором его грозных медных глаз добавить к своему нелепому «здравствуйте» ей больше было нечего. Следом Атрей показал на голову, и карие глаза Элин мгновенно стали размером с целый Мидгард — она, конечно, могла ожидать от охотника всего, что угодно, но вот мертвая говорящая голова уж точно оказалась для нее внезапным поворотом событий. — А это… — Мимир! — продолжил за лучника старик, и девушка невольно вздрогнула, когда он, добродушно ей улыбаясь, подмигнул одним из двух своих ярко сияющих золотистых глаз.— Умнейший из ныне живущих! Приятно, очень приятно с тобой познакомиться! Голова, кажется, был рад знакомству больше всех присутствующих и не скрывал своего безграничного счастья, то хрипло смеясь, то вновь неустанно болтая. — Э… Элин, — несмело представилась гостья, поприветствовав кивком и расчувствовавшегося Мимира. — Мы не будем брать с собой чужаков, — вмешавшись в разговор и вклинившись хищным взглядом в Элин, напомнил Атрею Кратос, но резкость слов, казалось, мальчишку совершенно не смутила. — Она не чужак, а мой друг. И ей опасно оставаться здесь. Удивленные янтарные глаза спартанца столкнулись с безукоризненно уверенными голубыми глазами мальчика. Кратос сразу узнал этот горящий пламенем взгляд. И все во мгновение стало ясным как день: последующие ссоры и споры уже можно было наречь бессмысленными, ведь мальчик все уже за всех решил. Атрей был настроен серьезно. Он был непоколебим в своем решении и, как бы печально это ни звучало, он совершенно не нуждался ни в чьем одобрении или разрешении. Умнейший из Умнейших покрепче сжал зубы, чтобы случайно не прыснуть от смеха и не выдать такую напрашивающуюся сейчас издевательскую шутку. — В такой одежде она не пройдет и четверти пути, — окинув надменным взглядом теперь еще и одеяние девушки, мужчина попытался найти еще один повод. Наряд на Элин, конечно, был красив, и он вполне подходил для простых тренировок, но вот для долгого и трудного пути он совершенно не годился. Атрею нехотя пришлось с этим согласиться. Он оглянулся на нее и задумчиво почесал затылок, осознавая то, что о броне для нее он совсем позабыл. — Мы можем сократить путь до храма Тюра через проход между мирами и попросить помощи у Брока и Синдри, — быстро нашел выход сообразительный лучник, и Кратосу ничего не оставалось, кроме как приглушенно хмыкнуть в ответ на это предложение. Соглашаться на него он, конечно, совсем не собирался. Левиафан в одну секунду оказался в его массивных руках. Стоило волку только приблизится к нему, и спартанец готов был занести над ним свой топор, но Элин, вовремя заметив опасность, мгновенно бросилась к зверьку и закрыла его собой, заставляя мужчину исказиться в непонимающей гримасе. — Ах, да, — принялся объяснять Атрей, неловко поджимая губы, — Волк тоже идет с нами. — Хати, — осторожно исправила его Элин, — Мы же… Сможем взять его с собой? — Нет, — строго отчеканил спартанец, и удивленный взгляд сразу трех пар глаз мгновенно обратился на него. — Мы не возьмем ни тебя, ни эту вонючую псину, — указав на Элин и на зверька за ее спиной, он нахмурился и распрямил плечи, становясь еще в два раза выше. — Это опасно. — Он может быть полезен в бою, — аргументировал лучник. — А Элин неплохо стреляет из лука. — Этого вполне достаточно, чтобы выжить в лесу. Нам они ни к чему. Будут только мешаться. Атрей едва сдержался, чтобы недовольно не всплеснуть руками, картинно закатывая глаза и в который раз поражаясь равнодушию и цинизму своего отца, а вот Мимир, начиная с простого и жалобного «ну, брат», решил во всех подробностях расписать спартанцу, почему сейчас он был совершенно не прав. Сам же мужчина в своем решении оставался тверд и непреклонен: брать с собой незнакомую и слабую девчонку в такое ответственное путешествие — это же просто вверх глупости! Девушка стояла между ними тремя — непонимающая и абсолютно растерянная — и не знала, куда ей податься, что ответить на летящие со всех сторон комментарии, чью позицию занять, и потому она просто молчала, вместе с Хати наблюдая за исходом этой по-настоящему убийственной битвы. Незамолкающие голоса, ожесточенные споры, крики — все это так напоминало самую обычную семейную драму, по-настоящему прекратить которую могла только Элин. — А ну все замолчите! — громко и с раздражением воскликнула она, так непривычно смело и уверенно, и теперь все взгляды — от аквамариново-морских до янтарно-желтых — были прикованы к ней. И даже Кратос, больше всех уверенный в своей позиции, внимательно вслушался в смелое заявление незнакомки. Возможно, чуть позже ей еще влетит за такую дерзость. — Что такое? — спросил у нее Атрей, но ученица лишь шикнула на него, приложив палец к губам и приказав немедленно замолчать. И когда юноша наконец соизволил выполнить просьбу, она прищурилась, приложилась ухом к холодной земле и несколько секунд внимательно слушала, прежде чем резко поднять голову и произнести: — Кто-то идет сюда. Кто-то… большой. — Я ничего не слышу, — с сомнением отозвался Кратос. Ему все больше начинало казаться, что Элин намеренно устраивает перед ними это представление, но ее цель по-прежнему представлялась ему довольно туманной. Чего она хотела этим добиться? К чему все это? — Я тоже, — Атрей лишь пожал плечами. — Все назад, быстро! — скомандовала девушка спартанцу, внезапно подрываясь с места и отталкивая его в сторону как раз в тот момент, когда из-под снега, на том же самом месте, где только что стоял Кратос, с нечеловеческим шумом и грохотом появилась чья-то огромная, покрытая мхом, рука. Земля задрожала под их ногами, снег и почва начали рассыпаться, образуя огромную расщелину, и скоро наружу вылез безобразный тролль. Глаза его горели алыми огнями, по длинной темной бороде уже вовсю ползали огромные черви, его ноздри угрожающе раздувались, а кожа жутко краснела и лопалась с каждым новым напряжением мышц, выпуская наружу пенящуюся разгоряченную лаву. Тролль обнажил свои гнилые зубы, будто бы усмехаясь, и вытащил из-под снега такой же громадный, как и он сам, продолговатый валун. Атрей достал из-за спины свой лук, быстро уводя испуганную зрелищем Элин себе за спину, и следом провел серию оглушающих атак. Кратос вооружился топором и сразу же нанес мощный удар, но оружие, едва достигнув кожи чудовища, тут же отскочило от нее, как от металла, и вернулось обратно к спартанцу. Хати яростно зарычал, порываясь сейчас же броситься в бой и вцепиться во врага зубами, но девушка сумела удержать его возле себя. Она хотела достать из-за спины и свой лук, сражаться и помогать, но парень строго-настрого наказал ей оставаться на месте. Кратос попробовал повторить свой прием, он сменил стойку, приказал Атрею зайти сбоку и выпустить ворон, но топор снова ударился о какую-то неведомую преграду, отлетел прочь, не причиняя троллю совершенно никакого вреда. — Какого черта? — вскрикнул юноша, пытаясь перекричать оглушительный рев монстра. — Почему не работает? — Сзади! — предупредил Мимир, и все четверо, включая и волчонка, обернулись назад, замечая приближающихся к дому со всех сторон толпу огненных драугров и ледяных мертвецов. Во главе этой колонны торжественно шел еще один тролль — точно такой же, как тот, что вылез из-под земли, а может и больше — казалось, сегодня буквально все, кто нашел время, решили заглянуть к ним на пир. Все вокруг горело и полыхало ярким огнем, из-за дыма видимость все скорее приближалось к нулю, дом был окружен со всех сторон, и, думалось, что кольцо вокруг них вот-вот замкнется. Элин в ужасе замерла, дрожащей рукой потянулась за стрелой в своем колчане, но теперь уже Кратос отдернул ее. — Назад, я сказал! Атрей, портал! Он бросил сыну какую-то неведомую вещицу и махнул головой в сторону груды камней у дома, уже через секунду с огромным трудом снося Левиафаном первый ряд драугров и быстро уворачиваясь от крепкого удара одного из троллей. Быстрота его реакции действительно впечатляла. Хотя и монстры с годами определенно стали гораздо сильнее. Атрей подошел к указанному месту и вытянул вперед руку, в которой сжимал странный камешек. Вокруг, с двух сторон замшелой груды, заструилась светло-голубая арка, и через мгновение перед ними появилась деревянная дверь с неясным узором, которую лучник тут же открыл и втянул в коридор девчонку и волка, а следом и Кратос запрыгнул внутрь, на ходу отражая удар. Рука второго тролля протянулась в проход и принялась шариться в поисках своих жертв, заставляя всю команду отступать, отбивая атаку за атакой, но уже через секунду дверь начала исчезать, и монстра затянуло обратно наружу. Последнее, что они увидели, прежде чем проход окончательно закрылся, — это крыша их дома, обрушившаяся под напором тяжелого валуна. — Голова, мне казалось, ты все выдумал, — обращаясь к Мимиру, сквозь зубы прошипел Кратос, продолжая идти позади двух подростков. — Э-э-э-э… Брат, честно говоря, мне тоже так казалось. Так путь назад для них стал невозможен.