Жара

Фемслэш
NC-17
Завершён
579
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
560 страниц, 67 частей
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Запрещено в любом виде
Награды от читателей:
579 Нравится 977 Отзывы 90 В сборник Скачать

4. Голубое сердце

Настройки текста
Земфира разместилась на заднем сидении черного кэба и наконец-то перевела дух. Перелет дался нелегко: вылет задержали, а в пути трясло. Достав из кармана сигареты, она посмотрела на рыжий затылок таксиста. «Простите, мадам, но…» — начал было таксист, глядя в зеркало заднего вида, но Земфира, подняв руки, показала ему, что не станет ни курить, ни разговаривать. Вернув пачку в карман, Земфира разблокировала айфон и зашла в «Сообщения». Сначала она не хотела отвечать Ульяне, но после рассказа, как Рената полчаса переглядывалась с незнакомкой, а после разговаривала с ней в дамской комнате (прочитав это, Рамазанова выругалась сквозь зубы), не выдержала. «Она целый вечер задумчивая. Я переживаю, но боюсь спросить, что ее тревожит, — писала девочка. — Больше всего я боюсь услышать, что она влюбилась. Ты приедешь?» Она — не приедет, она — примчится первым же рейсом, бросив все дела. Написала музыкантам, что репетиции переносятся (летом намечались фестивали) и что, коль она все же решит что-нибудь в Лондоне записать, переведет им средства на перелет и перевоз инструментов, если те понадобятся. Она терпеть не могла неожиданности и перекройки планов, но сама вляпалась в это дерьмо. Поэтому и на душе было соответствующе. Вещи забрасывала в чемодан хаотически, а вот ноутбук, на котором писала электронику, положила осторожно, пристроив рядом шнур для его зарядки. Сняла со светильника успевший позеленеть бронзовый пятак с загогулинами. «Это древняя руна, помогающая в дороге, — выговаривала Рената, когда дарила амулет. — Бери с собой, если куда-нибудь поедешь. Хорошо?» Земфира во всю эту ерунду не верила, но дар любимой женщины приняла, — чтобы не обидеть. Хотела повесить на себя, но Рената схватила ее за руку: «Нет, это только для дальних поездок. Если будешь носить его просто так, то он потеряет силу». «Спасибо», — ответила Земфира с улыбкой, а подумала: «Какая же ты у меня чудачка…» Пришлось повесить его на светильник. Так и висел амулет добрые пять лет, успешно зеленея. «Взять, что ли?» — размышляла Земфира, оттирая подушечкой большого пальца мятного цвета налет. — А, пусть будет». Сунула во внешний карман сумки. Перевела взгляд на окно, куда Рената любила ставить свои околомагические принадлежности. «Околомагическими» называла их как раз Земфира. Рената же верила в их силу безоговорочно. История каждого предмета была крайне душещипательна. «Это зеркальце мне досталось от Зинаиды Петровны. У них с бабушкой была вражда…» — начинала потомственная ведунья, и певица доставала сигарету, зная, что рассказ будет долгим. Рената отодвигала предметы в стороны, очищая место для себя, и садилась на подоконник. Скрестив ноги и болтая ими, как это делают дети, Литвинова вещала, как однажды бабушка взяла ее (то семилетнюю, то десятилетнюю — возраст всегда менялся) за руку и отвела в самый дальний угол самой дальней комнаты, открыла ящик массивного шкафа блестящим медным ключом и показала черную кожаную книжечку с сушеными травами внутри. «Что это, бабушка? — девочка протягивала руку с желанием потрогать пожелтевшие страницы. — Дневник?» Бабушка сводила ярко намалеванные брови и, ткнув красным ногтем указательного пальца в середину успевшей стать ледяной детской ладошки, на грани шепота произносила: «Как только я умру, все это достанется тебе. Смотри, только не предавай нашу силу». Школьница хлопала белесыми ресницами и не понимала, что это за сила такая, но тихо радовалась, что в будущем ей достанется такая красивая книжечка. «Только бабушка для этого должна умереть», — не сразу понимала Рената и начинала рыдать. «Если увижу, что Рената держит это в руках, ох и не поздоровится тебе! — грозила своей матери Алиса Михайловна. — Я заметила там крысиный хвост! Не хватало еще, чтобы ребенок заразу подхватил!» «Из тебя, Алиса, ничего путного не вышло. А из нее выйдет!» — парировала Фаина и, гордо развернувшись, уходила на кухню пить кофе. Рената вдыхала аромат «Красной Москвы», оставленный бабушкой, и не могла прекратить рыданий — так она ее любила. Неужели однажды бабушки не станет? «Опять ревешь? — Алиса вытирала дочери слезы и сопли. — Что ж ты у меня дурная такая, а?» Земфира на этом месте всегда смеялась. Когда заливисто, когда бесшумно. «Я не понимаю. Ты что, согласна с ней?» — Литвинова хмурилась, но тотчас таяла, наблюдая ямочки на щеках возлюбленной. «Говори, не останавливайся», — отмахивалась Земфира и ложилась спиной на диванные подушки, разложенные на полу. Одну руку она подкладывала под голову, а другую, с дымящейся сигаретой, отводила в сторону. Любуясь розовыми пяточками и белоснежными икрами родной чудачки, Земфира касалась пальцем выемки на ее гладкой стопе и Рената взвизгивала от неожиданной и наглой щекотки. «Опять в тумане будем… Ну Зе!» — причитала Литвинова и открывала форточку. В комнату врывался северный ветер, и сигаретный дым, который Земфира выдыхала, начинало относить в противоположную сторону комнаты, к двери. Рената упирала ладони в подоконник и смотрела на любимую сверху вниз, а та не могла отвести взгляд от белых прядей, упавших на лицо смотрящей. До какого-то момента они молчали. Закуривала либо та, либо другая (снова). Рената приносила бокалы и холодное вино. Рамазанова вздрогнула от звука нового сообщения. Это была Уля. Интересовалась, прилетела ли та. «Еду в отель», — напечатала в ответ Земфира. «Ок. Нас в номере не будет. Мы сейчас за платьем», — отрапортовала девушка, поставив в конце текста обнадеживающее «сердечко». Стиснув зубы, Земфира выбрала из смайликов сердце, которое бесило ее меньше всего (голубое — синего не было), и нажала на «отправить». Обычно она подобные сентименты себе не позволяла, но Улю любила как дочь, поэтому не могла быть с ней такой, какой была со всеми: строгой, принципиальной и до больного педантизма консервативной. Земфира выглянула в окно, чтобы понять, где они сейчас. Улица была незнакомая, и Земфира решила, что таксист, дабы больше заработать, возит ее кругами. Хотела начать гневную филиппику, но передумала открывать рот и напрягать мозги. Здесь все говорят по-английски, а она в нем не так хороша, как в музыке. Глянула на заставку своего телефона — черную букву «Z» на фоне цвета фуксии. Заблокировав аппарат, нажала на кнопку и включила экран блокировки. Забыла поменять. Да и хотела ли? Сто лет уже стоит. Черно-белая фотография Ренаты. Вино разливалось по бокалам, и тонкое стекло сразу запотевало. Они делали по глотку и скрепляли этот вечер невесомым поцелуем. Рената, задрав юбку и обнажив колени, раскладывала по полу, усеянному сигаретным пеплом, свои рисунки. «Но это не из «Северного ветра», — делала вывод Земфира, разглядывая каракули, в которых едва можно было распознать лица. «Да, я подумываю о новой пьесе, представляешь? — Рената сверкала глазами и, уткнув в пол ладонь, чтобы было удобно сидеть, поднимала голову с блаженным выражением вверх, к миру возлюбленной. — Я, конечно, столько всего натерпелась с «Ветром», что даже страшно начинать. Столько сил ему отдала… И отдаю! Но кто мне запретит мечтать?» Она брала в руки рисунок с самой большой концентрацией каракуль: «Смотри, это ты». «Разве что с бодуна», — отвечала Земфира, держа сигарету уголком губ. Рената поворачивала рисунок к себе и прыскала смехом. Через секунду они уже хохотали до слез. — Мы когда-нибудь приедем, блять? — выпалила Земфира по-русски. — Что, извините? — отозвался таксист. — Сколько еще ехать? — спросила она, но уже на английском. — Простите, но в городе митинг. Я его объезжаю. Рамазанова фыркнула, думая, что в мире давно нет ничего, что бы делалось ровно в срок. В последнее время она жила в сплошных исключениях из правил. Привыкла к режиму и даже аскезе, а тут, на тебе. Лети, когда надо НАМ. Приезжай, когда ПОЛУЧИТСЯ. Если она еще не найдет номер по своему вкусу, разнесет к чертям эту шарашкину контору. Заебали уже. Еще и митинги эти! Никто работать не хочет! А если работают, то хуй пойми как! Чего требовать? Они бы себе эти требования предъявляли: меньше жри, больше читай. Население растет, а доля профессионалов своего дела стремительно уменьшается. В менеджеры вообще идут одни идиоты. Столько просрали ее концертов и творческих вечеров Ренаты, что уму непостижимо. Столько потеряли денег — обе стороны! Земфира давно убедилась в том, что в России никто не хочет зарабатывать. Хотят эти деньги УРВАТЬ. Приезжаешь в какую-нибудь глухую усадьбу-музей, хочешь пить, жрать, и не до музея уже, а единственное кафе не работает (по хуй знает какой причине, никаких объяснений). Спрашиваешь: «А почему кафе не работает?» На тебя смотрят как на врага народа. Суют в окошко билет. Ни здравствуйте, ни до свидания. В самом музее даже кулера нет. Бегают еще за тобой: а вдруг еще, блять, своруешь хуйнюшку какую-нибудь? Да пошли вы на хуй с таким сервисом! Больше к вам ни ногой! И знакомых всех отговорю! И ведь было такое не раз. Рената, конечно, терпела. «Ну, чего ты от них хочешь? Люди без образования, всю жизнь живут в глуши…» — успокаивала Земфиру она, поглаживая по плечу. «Чтобы человеком быть, корочка не нужна! — огрызалась Рамазанова. — Они не понимают, что теряют деньги? На этом кафе они могли бы заработать миллионы! Я замерзла как сука и хочу горячего чая!» Скрестив руки на груди, широким шагом она ходила из комнаты в комнату, а Рената все время отставала. Отвлекалась на всякие мелочи: узоры на каком-нибудь самом дальнем шкафу, кошечка в углу картины (иной бы не заметил), названия книг (долго разбирала полустертые буквы со своей близорукостью), «а зачем вот это сделано», «а как они этим ели», «куда ведет этот люк» и прочие. «Ре, ну где ты там?» — кричала Зе из соседней комнаты. «Интересно, скольких людей убили эти ружья?» — спрашивала она Ренату, когда та подходила, прижав к животу радикюль. «Если судить по энергетике, то много. Мне от них жутко, — заключала та. — Пойдем, я тебе кота на древнем браслете покажу. Вылитый Миша!» Таксист поставил чемодан на тротуар. Земфира, не скрывая недовольства, расплатилась с ним и повернулась к отелю лицом. Типичная лондонская архитектура. Четыре этажа сдержанной помпезности. В боевом настрое, минуя швейцара, она влетела в холл. — Здравствуйте. У вас забронировано? — Девушка за стойкой регистрации натянуто улыбнулась. — Нет. Но ведь это не проблема? — Земфира на автомате сунула сигарету в зубы. — Простите, но у нас запрещено. — Да блять! — Она вернула сигарету в пачку. — Мне нужно знать, в каком номере остановилась Рената Литвинова. Я точно знаю, что она здесь. — Мы не выдаем такую информацию. — Я не журналистка. — Земфира облокотилась на стойку. — Я просто хочу поселиться в соседнем номере. — Простите, но нам запрещено… — У вас что-нибудь разрешено в этой стране? — Конечно. Я могу сообщить вам информацию, если вы родственник. Кем вы доводитесь госпоже Литвиновой? Земфира, качая головой и матерясь, нырнула в черную тканевую сумку, висящую на плече. Припечатав к стеклянной стойке сложенное вдвое свидетельство, на выдохе ответила: — Женой.
Примечания:
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.