Жара

It's about love. It's about soft. Give me whores who never sleep. Give me fever running deep.

Догнать машину Земфиры не удалось, потому что все кэбы были с пассажирами и, следовательно, проезжали мимо. Собаки! На бледную и дрожащую руку Ренаты остановился, по ее разбавленным ругательствами подсчетам, лишь девятый. Убиваясь над упущенной возможностью броситься Земфире в ноги (или под колеса), Литвинова, словно раненый зверь, металась по задней части салона крохотной машины. Оборачивалась, смотрела в окна, будто Земфира ехала рядом. Таксист поправил зеркало заднего вида, чтобы получше рассмотреть возбужденную блондинку. «То ли помочь хочет, то ли изнасиловать», — не понимала Литвинова, но на всякий случай достала винтажное зеркальце и освежила помаду. И когда тот спросил: «Что-то случилось? Я могу вам помочь?», Рената с облегчением вздохнула. Изнасилование отменяется. — Мое сердце разбито, — тихо ответила она, качая головой. — Но человеку этого недостаточно. Он продолжает топтать осколки. — Это плохой человек? — Голубые глаза таксиста встретились с серыми глазами Ренаты. — Нет, очень хороший. — Очень хороший человек может делать такое только в одном случае. Если у него тоже разбито сердце. — Так и есть, — выдохнула Литвинова и опустила взгляд. — Если тебе причиняют боль, ты отвечаешь тем же. — На прощение способны не все. — Вы верите в одну любовь на всю жизнь? — Верю. Это моя жена. — И моя, — на автомате выпалила Литвинова и прикусила язык. Слава Богу, что это Лондон! Не выдать бы такое в России! Периодически она специально снижает скорость речи, чтобы не ляпнуть лишнего. Так что вернется в Москву и забудет сказку, в которой двум известным женщинам можно называть себя женами и не встретить по ту сторону разговора ни удивления, ни тем более осуждения. Ходить по улице, держась за руки (а не под руку, как это делают женщины в России, чтобы не терять телесный контакт, но и не вызывать подозрений), совершать вместе масштабный шопинг, а после со связками пакетов завалиться в первое попавшееся кафе и, сидя за крохотным столиком на улице, в окружении интернационального многоголосья, пересказывать друг другу смешные случаи, произошедшие за последнюю неделю, и хохотать, не боясь, что из-под соседнего столика выглядывает камера и все это снимает. Чего уж говорить, не бояться легкого поцелуя в губы, когда вдали переливается золотыми огнями Эйфелева башня, звучит неподражаемый парижский аккордеон и все существо требует этого поцелуя: не поцелуешь — разорвет от нежности. «Какая же я дура!» — заключила Рената, вспоминая то, как она целовалась с Викой на балконе, в то время как Земфира была за дверью. Внутри было слишком много не очень полезных веществ и голова кружилась так, что одной рукой она вцепилась в кованые, с вензелями перила, а другой держала бокал, поэтому Вика воспользовалась моментом и, подойдя к потерявшей контроль вплотную, начала распускать руки. Чего скрывать, ей это нравилось. Она не отстранила ее от себя, а наоборот, отвела руку с бокалом в сторону, чтобы Вика могла прижаться и, схватив ее за затылок, нырнуть своим языком ей в рот. Земфира себе такого не позволяла, она предпочитала заниматься сексом дома или в гостинице, но никак не на балконе у друзей. Нет, были, конечно, случаи, вошедшие в историю, но это было, опять же, тогда, когда Земфира была под воздействием и забывала о том, что лучше бы найти место почище. Поэтому Рената согласилась на эту авантюру, отдаваясь в наглые и сильные руки женщины, которую она видела второй раз в жизни. Вика пахла крепкими сигаретами и мужским «Лакостом», язык ее нырял все глубже и глубже, а пальцы правой руки уже давно творили свое мокрое дельце. Целый вечер Вика пожирала Ренату глазами, и Земфира не могла этого не заметить. Отлучившись на звонок, Земфира оставила возлюбленную одну и, как оказалось, на съедение Вике. Она зашла на балкон в тот момент, когда Рената словила первый оргазм. Литвинова сжала в руке телефон. «На месте Земфиры я бы себя задушила», — подумала Рената и, пролистав список контактов, нажала на «Софью Иоганновну». Послышались гудки. — Алло, — бодро раздалось в трубке. — Здравствуйте, Софья Иоганновна, — прохрипела Литвинова. — Здравствуй, Ренаточка. Что с твоим голосом? — Да так, простыла немного. — Ой, сейчас все болеют! Весна! Без курток ходят, думают, лето! — Софья Иоганновна, я, наверное, совсем с ума сошла, но… — Рената зажала телефон между ухом и плечом и стала выкручивать перстни. — Понимаете, мне больше не к кому обратиться. А вы ведь говорили, что работали… Ну, сами знаете… У меня больше нет таких знакомых, Софья Иоганновна. Вообще, это так глупо — рассчитывать, что вы сможете проследить за человеком, находящимся в другой стране. Я, наверное, слишком… — Земфиру найти? — Она сейчас в Лондоне, но мне нужно узнать точное местонахождение. Точнее, куда ее везут. Это ведь нереально? — Ну, во-первых, все, что мы можем представить, реально, — рассмеялась женщина. — А во-вторых, ты недооцениваешь старушку. — Какая же вы старушка? Вам же, кажется, семьдесят? — Ой, Ренаточка, ты такая лисица! — То есть это возможно? — оживилась Литвинова. — Но как? По номеру телефона? — Она на такси едет? — Да. — Фирма известна? — «Корусс», если не ошибаюсь. — Телефон Земфиры знаешь? Это я так, вдруг с такси не получится. Рената продиктовала номер. — Долгая процедура, Софья Иоганновна? — По-разному бывает, — ответила женщина, вздыхая. — Но как только будет результат, сразу наберу. — А результат будет? — Разве может Вселенная ставить палки в колеса такой любви? Такой любви стоит только помогать. — Не любовь, а уже болезнь какая-то, Софья Иоганновна. — А что в этом мире не болезнь, Ренаточка? И выздоравливать творческому человеку вовсе не нужно. Выздоровление для него сродни смерти. Помню, сидела я на таблетках. Долго сидела. Не просто так, врач от истерик прописал. И что? Переворачивалась, как пирожок, с одного бока на другой и все. А потом захотела написать стих, а не могу. Представляешь? — А вы стихи пишете? — Ой, это чисто для себя. Чтобы человеком себя почувствовать… Что-то я заболталась, душа моя. Дело само себя не сделает. А про стихи мои погутарим, когда вернешься. Хорошо? — Хорошо, Софья Иоганновна. Буду ждать звонка. — Не переживай. Если это судьба, никуда она от тебя не денется. А это судьба! — Мне бы вашу прозорливость. — Ох, до чего мне нравится твоя речь, Ренаточка! Рулады сплошные! Стеклянная дверь распахнулась, и на балкон влетела Земфира. Соперница обернулась. Рената смотрела широко распахнутыми глазами на низкие розовые облака, за которыми чернело небо. Она не сразу поняла, что произошло. Земфира молча схватила соперницу за воротник и, прижав к перилам, стала выталкивать вниз. Та, естественно, завопила. Услышав крик, на балкон забежал хозяин квартиры и сильной мужской рукой оттащил Рамазанову в помещение. Вика, отправляя в адрес певицы нецензурщину, метнулась к выходу. Земфира рванула вслед, но та уже спускалась в лифте. Рамазанова пнула металлические двери и зарычала. Рената вышла на подкашивающихся ногах и, прислонившись к стене, стала снимать туфли на шпильке, чтобы дальше пойти босиком. Но вторую туфлю снять на успела, потому что Земфира схватила ее за руку и грубо толкнула в лифт. — Подожди, но мы не попрощались… — По-моему, все поняли, что мы ушли и не вернемся, — процедила сквозь зубы Земфира и дрожащим пальцем нажала на зажигалку, чтобы прикурить сигарету. — Мы куда сейчас? — Пока что в машину. Пока они ехали в лифте, Рената с трудом, но сняла вторую туфлю. Земфира подбежала к автомобилю, нажала на пульт сигнализации и села за руль. Литвинова плюхнулась на соседнее сиденье, бросив в ноги снятую обувь. — И как тебе? — Земфира повернулась к ней. — Что? — Секс с этой блядью. — Я не совсем поняла, что прои… — начала Рената, как Рамазанова схватила ее за горло. — Я чуть не сбросила ее с балкона, — прошипела Земфира, сверкая глазами. — Еще бы немного, и я бы совершила ошибку, которая разрушила бы всю мою жизнь. Из-за тебя! — Я не… — пыталась говорить Литвинова, но не давала рука, увеличивающая силу нажима. — Мне больно. — А мне не больно?! — крикнула Земфира ей в лицо. — Я говорю, что она блядь, но это ведь ты блядь! Самая настоящая! Рената зажмурилась, боясь, что та перейдет от крика к удару. Кислорода в легких становилось все меньше и меньше. Земфира оттолкнула ее от себя, и Литвинова, прижавшись к двери, стала учащенно дышать ртом. — Ненавижу тебя, — прошептала Рамазанова поджатыми губами. — Как же я тебя ненавижу. — Зе, я… — Заткнись! Хотя нет, скажи… — Земфира затянулась сигаретой и выпустила струю дыма. — Тебе что, мало секса со мной? Скажи, блять! Я не по-ни-ма-ю! — Я плохо собой владела. — Ты не ответила. Я спрашиваю, тебе мало секса со мной? Или он какой-то пресный? Не такой, какой тебе хочется? — Давай не будем сейчас… — Нет, блять, мы будем! — Рамазанова помахала перед лицом Ренаты сигаретой, и пепел осыпался той на колени. — Пришло время обсудить! А то ты уже даешь кому попало! — Она воспользовалась моментом. Я потеряла бдительность! — Да она использовала тебя! Теперь, блять, всем растрезвонит, что трахалась с тобой! Даже не знаю, кого из вас хочу убить больше! — Зе, я виновата, да, но только в том… — Ты дура! Какая же ты дура, Литвинова! — Не называй меня по фамилии. Я не люблю, ты же знаешь. — А я не люблю смотреть, как мою жену трахает какая-то баба, знаешь ли. — Я вообще не понимала, что происходит! — сошла на крик Рената. — Ты меня слышишь?! Земфира перелезла на ее сиденье и, частично разместившись на коробке передач, прижала провинившуюся к двери. Она сжала ее подбородок левой рукой. — Смотри, если женщина, бросая весь вечер на тебя откровенные взгляды, прижимается к тебе, будто ей холодно, то она хочет либо трахнуть тебя, либо убить. Теперь все ясно? — шипела Земфира в искаженное испугом лицо. — Я не буду давать тебе пощечину, потому что знаю, как ты бережешь лицо. Сколько ты тратишь на него. Поэтому просто знай, что ты для меня грязь. Она дернула ручку, и Рената с криком выпала из машины. Рамазанова хлопнула дверью и включила фары, но Рената успела вскочить и броситься на капот. — Прости меня! Прости! — кричала Литвинова, лежа на железе. — Ты же знаешь, что я люблю только тебя! — Начинается… — прошептала Рамазанова и выглянула в окно. — С дороги уйди! — Я брошусь тебе под колеса! — Будешь с костылями ходить! — Я люблю тебя! Я люблю Земфиру Рамазанову, слышите?! — крикнула Рената на весь двор, и Земфире пришлось выйти и, закрыв ей рот ладонью, втолкнуть обратно в машину. — Я вернула тебя лишь потому, что это двор наших друзей и я не хочу позорить ни их, ни себя. — А меня? — А ты давно опозорилась. — Все мы совершаем ошибки. — У тебя их слишком много. — Ты меня разлюбила, да? — заплетающимся языком спросила Литвинова и положила ладонь Земфире на бедро. — Так быстро? — Да! — Рамазанова опустила взгляд на активную руку Ренаты. — Ты чего делаешь? — Я хочу тебя, — прошептала богиня. — Можешь придушить меня еще раз? — Господи… — выдохнула Рамазанова. — Ты все еще под кайфом? — Это да или нет? — Думаешь, я буду заниматься сексом с тобой после того, как тебя трахала другая?! — Представь, что я шлюха, — предложила Рената, расстегивая молнию на ее черных джинсах. — Ты с ума сошла?! — Мне нужно разозлить тебя, чтобы ты схватила меня за горло, да? — Я не буду заниматься сексом с тобой. Никогда, Литвинова! Мы расстаемся! Занавес! — Мне узнать номер этой женщины? — Рената нырнула рукой за молнию. — Я поеду к ней прямо сейч… Земфира схватила ее за горло и сжала его так, что последние звуки Рената прохрипела. Она накрыла ее губы своими и, поймав напряженный от удушья язык, с силой укусила его.