Жара

Рената протянула водителю купюры и сразу же отвернулась, чтобы он не разглядел ее пунцового лица. В номере она сняла любимые туфли с шипами (их просто так с ног не скинешь — настоящее оружие!). Вспомнила, что забыла в зале пиджак (пусть и подаренный, но все-таки приличной стоимости) и рукопись (которую часто хотелось или сжечь, или выбросить в реку — будто это сотрет тебе память или отпустит грехи). Написала менеджеру просьбу вернуть, указав адрес гостиницы. Посидела на кровати, сутулясь по максимуму, подумала, повздыхала и добавила: «И если бутылка виски осталась, то и ее тоже». Не пропадать же добру. Когда шампанское не расслабляет, то можно и виски навернуть. Так они с Земфирой и делали. Земфира пила чистый, со льдом, Рената же мешала с соками, ловя на себе осуждающий взгляд жены. Телефон молчал, и с каждой минутой этого молчания таяла возможность поймать Земфиру не то что бы за хвост, а даже за его крайние шерстинки. Проверив, включен ли на айфоне звук, Рената положила его на постель и, выпрямившись, расстегнула молнию на платье. Корсет с юбкой упал на пол, и богиня впервые за вечер вздохнула полной грудью. На поиск халата не было сил, поэтому Рената сразу направилась в ванную. Хотелось утопиться. Повернула золотой кран и впустила в белоснежную яму струю горячей воды. Вспомнила, как в каком-то старинном сюжете сыпала в ванну что попало, лишь бы не показаться бедной: смотрите, у меня что-то есть! И ведь влезла туда, не побоялась покрыться коростой. С годами она, конечно, поумнела и теперь тратит не один час на то, чтобы выбрать подходящую косметику. Поэтому теперь всюду возит с собой чемоданчик, в котором все проверенное и эффективное. И без этого ужасного ванильного запаха. Пока набиралась вода, Рената сняла крохотные крючочки с чулок и скрутила капрон вниз. У нее имелась целая коллекция винтажных и современных чулок с различными узорами: где по всей ткани, где сбоку, где сзади. В горошек, с интернет-адресом бренда, с дырочками, обрамленными гладью, и даже с мухами. Всех цветов радуги, но предпочитала она, конечно, черные. Икры в черном капроне превращаются во что-то крайне аутоэротическое. Она сунула в воду палец и ойкнула: переборщила с кипятком. Включила холодную. Насыпала пряной ароматической соли. Бросила в океан сине-фиолетовую бомбу, которая зашипела, изрыгая из себя сумасшедшего цвета волны. Вот теперь хорошо. «Нет, что-то не так, что-то я все-таки забыла», — думала Рената, кусая губы. Ульяна! Она забыла о ней! Забыла, что у нее есть дочь, не совсем взрослая, но жаждущая этой взрослости, как спасения. Литвинова набрала номер дочери и стала слушать гудки. «Это ж надо так наглеть! Время к полночи близится, а ее дома нет! Вот я ей устрою! — чертыхалась мать. — Совсем от рук отбилась!» — Да, мам, — ответила Ульяна, и Рената тотчас услышала музыку и голоса. — Ты где? — У друзей. — У каких таких друзей?! Почему я об этом ничего не знаю?! — Я же говорила, что на вечеринку пойду. — Но ты не сказала, когда! — Вот говорю. Сегодня! — Уля, ты меня не жалеешь. У меня в последнее время начинает поджимать сердце. — Дешевый трюк, не достойный МХТ. — Я уже говорила, что злым языком ты вся в бабушку? — И не раз. — Когда вернешься? — Завтра. — Чего?! — Заночую здесь. Это намного безопаснее, чем ехать и ходить по ночному Лондону. — Почему ты не сказала, что останешься на ночь? — Если бы сказала, ты бы меня точно не пустила. — И не поспоришь… — Рената прищурилась. — Пила, наверное? — Немного. Как видишь, язык не заплетается. — Одного прошу: не употребляй эти вещества. Они — зло. Они рушат жизни. Ну, и не целуйся ни с кем. И тем более не давай себя соблазнить. — Мама, если я не захочу, чтобы меня соблазняли, меня не соблазнят, — не без иронии в сторону материи произнесла Уля. — Чего?! — Рената открыла рот. — Мам, все в порядке. Я трезва и счастлива. И ты тоже должна быть счастлива, что со мной все хорошо. Пока. Ульяна сбросила звонок, а Рената так и продолжала стоять посреди комнаты в одной комбинации и с телефоном в руках. Уля думает, что та ее контролирует, жаждет заковать в кандалы, а та всего лишь хочет, чтобы ей никогда не разбивали сердце. Но это невозможно. Разобьют. И не раз. И будут танцевать на осколках. И тогда точно прибежит к матери, потому что подружки совсем не то, упадет на грудь, разрыдается. Завалит вопросами «Почему он меня не любит?», «Я что, страшная?», «Почему он выбрал не меня?» Судя по всему, это будет смазливый мальчик. С девочками Уля только дружила. Это ее мать всю жизнь влюблялась то в учительниц, то в актрис, то в мам одноклассников. Первым дарила открытки, которые рисовала и клеила по вечерам, вторым пыталась подражать, поэтому не раз получала от мамы затрещину за то, что щипцы для завивки трогала, помаду взяла, украшения ее носила (память у той была феноменальная; впрочем, и сейчас такая; она даже помнит, в какой Земфира была обуви, когда Рената их познакомила: «Что за ужасные мужские ботинки?!»). Бабушка, конечно, защищала, вставала на пути удара, принимала часть брани на себя. «Сама ребенка не воспитываешь — значит, права бить не имеешь! — кричала Фаина дочери. — Варварка!» И начиналась долгая перепалка. Дедушка прятался на кухне, пережидая бурю за кофе и газетой. На мам одноклассников Рената просто смотрела и не могла насмотреться. Такие все прекрасные! С кудрями, красными губами и сумочками. А порой и в дерзких чулочках. И каблучок по школе — цок-цок-цок. Особенно она любила брюнеток. Сняв остатки комбинации, Рената легла в благоухающую теплую воду и стала покачиваться на волнах. Телефон на тумбочке, беспокоиться не стоит; если раздастся звонок, она успеет ответить. Ульяна не будет шастать по ночному Лондону (хотелось бы так думать). Земфира не найдет себе другую безумную блондинку. Что «Градова Ксения Ивановна» такое, она пока не знала. Но оно уж точно не лучше «Литвиновой Ренаты Муратовны». Каждая блондинка, подкатывающая на длинных полозьях к Земфире, где-то глубоко знает, что никогда не сравнится с Ренатой. Поэтому начинает по-гиенски хохотать, без намека на остроумие шутить и молить взглядом: «Переспи со мной, пожалуйста. В постели я не такая плохая, как в жизни». А какой была в постели Земфира? Если женщина имеет мозги, то сразу все поймет — наблюдая за Земфирой на сцене. Сегодня она нежна, завтра искусает до синяков, а послезавтра скажет: «Прости, но что-то настроения нет». Тогда в машине Земфира не впустила пальцы Ренаты в себя, хотя та всячески пыталась (и жалостью, и наглостью), но сама, вытерев руку влажной салфеткой, вошла в нее, при чем так резко, что Рената, балансирующая на грани отключки, вскрикнула. Чтобы та могла дышать, Земфира переместила руку с ее шеи на затылок. Почувствовав ответ и свободу, Рената взяла ее голову в руки и прижалась своими губами к раскрытым от частого дыхания губам. Земфира кусала ее губы, язык, а после добралась и до шеи. Рената старалась не стонать, но получалось не всегда. «Не выходи, слышишь? Не выходи», — шептала она в раскрасневшееся ухо. И, когда тело содрогнулось в финальной судороге, свела ноги, чтобы не выпускать горячие, как огонь, пальцы. Земфира уткнулась взмокшим лбом в сиденье. Если бы не измена Ренаты, она отвезла бы их домой и продолжила бы уже в постели. Утром бы Рената с большим трудом встала и на дрожащих ногах поплелась бы принимать душ. Так что Земфира осторожно вынула пальцы и взяла пачку тех же салфеток. «Я отвезу тебя на Трехпрудный», — ледяным тоном произнесла она, словно они не занимались до этого сексом, и, не посмотрев на растрепанную, с опухшими губами Ренату, нажала на педаль и повернула руль. Услышав, что входная дверь хлопнула, Рената вскочила, расплескав воду на пол. Замотавшись в махровый халат, она выглянула из ванной в надежде увидеть Ульяну, которая пожалела мать и решила спать под крылышком. Но посреди номера стояла Земфира. — А я тебя как раз ищу, — тихо произнесла Рената, и Рамазанова обернулась. — Видимо, нашла, — улыбнулась та, показывая глубокие ямочки на щеках. — Я решила тебя увидеть. — Я так соскучилась, ты бы знала! — крикнула Литвинова и бросилась в любимые объятья. — Я люблю тебя! Люблю! Люблю! — И я тебя люблю, — прошептала гостья и, поцеловав Ренату не страстно, а нежно, почти невесомо, положила ту на кровать. — Не верь, если я буду говорить обратное. — А я и не верю. Земфира покрывала ее лицо поцелуями, а Рената крепко держала возлюбленную за шею, чтобы та не передумала и не сбежала, вспомнив былое. Знающие свое дело руки развязали пояс и распахнули халат. — Почему ты в одежде? Я хочу видеть тебя. — Сегодня будет так. В дверь постучали. Рената подняла голову и нахмурилась. — Может быть, Уля? — Сходи проверь. — А дверь не открыта разве? Почему этот человек не заходит? Ты же как-то вошла. — Может, хочет сделать тебе сюрприз? Литвинова подошла к двери и посмотрела на Земфиру. Та кивнула, давая согласие. «Господи, что это за сюр!» — подумала богиня и повернула ручку. На нее смотрела… Нет, этого быть не может! Незнакомка, которая чуть не убила ее! В другой одежде, конечно, но лицо она запомнила. И тот же кулон на шее! — Я войду? — поинтересовалась женщина. — Звучит двусмысленно, — ответила Земфира и рассмеялась. — Заходи. Не видишь, Рената в шоке? — Что вы обе тут делаете? — недоумевала Рената, кутаясь в халат. — Земфира, я знаю, что ты была на моем творческом вечере. Я видела, как ты садилась в такси. И выясняю, где ты сейчас, чтобы приехать туда и поговорить. А ты… — Она повернулась к психопатке. — Ты даже не знаешь, как меня зовут! — Но это не мешало мне поцеловать тебя, — пропела женщина и оттеснила Ренату к стене. — Кажется, ты была не против. — Иногда у меня возникают странные желания… — прошептала богиня. — На меня не похожие. — Такие, как поцелуи с незнакомками? — уточнила Земфира, рассматривая пару у стены. — И не только… — Земфира, Рената наконец-то призналась себе, — с улыбкой произнесла незнакомка. — Кажется, это успех. — У всех нас есть эротические фантазии, — отозвалась певица. — У некоторых они такие. На этой фразе психопатка вцепилась губами в губы Ренаты. Подошедшая Земфира вырвала из рук Литвиновой пояс и запустила руку под халат. Богиня не понимала, что происходит. Ее целует одна, грудь гладит другая. Обе брюнетки, и обе не против. Господи, да и она тоже не против! Лишь бы они не останавливались! Раздался звонок, и Рената распахнула глаза, схватившись одной рукой за край ванны. Уснула в воде и, слава святым, не утонула. Сердце бешено стучало, внизу живота уже не тянуло, а свербило. Телефон, пока Литвинова приходила в себя, замолчал. Должно быть, это Софья Иоганновна с хорошими новостями, а она тут, расстрелянная собственными желаниями, лежит и не может подумать о чем-нибудь, кроме этого странного сна. Превозмогая слабость и легкое головокружение, Рената набрала номер шпионки. На том конце раздалось: «Не буду тянуть резину, поэтому сразу говорю, что Земфира вышла на улице, где сплошные клубы. Если хочешь ее найти, ты должна побывать везде».