Жара

— А я вас помню, — раздалось над ухом, и Рената, погруженная в рассматривание танцующей толпы, вздрогнула. — Только выглядели вы по-другому. — А, Архангел Гавриил, — со снисхождением улыбнулась Литвинова. — Давно не виделись. — Вы тогда продали душу дьяволу. — Гавриил пошумел шейкером. — Успешно? — Даже не знаю, — покачала головой Рената и задумалась. — Но с точностью могу сказать, что теперь все иначе. — Дубль не хотите? — О, нет. Я после первого никак не отойду. — Я смотрю, вы кого-то ищете? — бармен кивнул на танцпол. — Вам помочь? Память у меня хорошая. — Я заметила, — усмехнулась актриса и сунула в зубы волшебную сигарету, но Гавриил помахал рукой, давая понять, что курить запрещено. — Да что за страна такая! — Десять лет назад приняли закон. Заботимся о здоровье граждан! Рената вернула сигарету в пачку и тяжело вздохнула. — Так кого вы ищете? — Знаете, тут периодически тусуется девочка… — после паузы протянула Литвинова и, подставив кулак под щеку, заглянула бармену в глаза. — У меня есть знакомый сутенер… — поняв намерение собеседницы по-своему, начал было Гавриил. — Господи, да я не об этом! — запрокинув голову, Литвинова разразилась громким хохотом. — Как вы могли такое подумать! — Если что, у него лучшие девочки в городе, — продолжал настаивать бармен. — Не уговаривайте. — Глаза женщины забегали. — Эта девочка торгует… Ну, вы понимаете. — А, вы о Жаз… Не ожидая, что бармен и Жаз знакомы, Рената подняла брови и схватилась за горло. Справившись с коротким кашлем, она облизнула пересохшие губы и подняла взгляд на застывшего в немом вопросе Гавриила. — Она сегодня не работает, — пожал плечами мужчина. Ей показалось, что он хочет сказать что-то еще, но не решается. — Вы хорошо знакомы? — наклонив голову и прищурившись, поинтересовалась Литвинова. — А вы? — Достаточно, — опустив взгляд, медленно кивнула Рената. — Мне нужно ее увидеть. Мне не нужен товар. — Почему не позвоните? — Вы же прекрасно знаете, что это не ее телефон и номера отслеживаются. — В любом случае, не советую ее искать. — Почему? — Она связана с серьезными людьми, — дернув бровями, пояснил парень. — Коктейль? — С абсентом что-нибудь. — Как скажете. — Гавриил отвернулся к бутылкам. — А я, значит, несерьезная? — рассмеялась Литвинова, думая о револьвере. — Так какие у нее проблемы? — Я не знаю, — парень пожал плечами. — Но просто так человек точку не меняет. — И новую точку вы не знаете… — продолжила Рената за него. Архангел Гавриил посмотрел на нее исподлобья и ничего не ответил. На секунду у нее мелькнуло желание наставить на него ствол, но это был не крайний случай, на которой тот был рассчитан. — Держите. — Бармен пододвинул к ней стакан, и, если бы не музыка, Рената услышала, как лед, завернутый в мяту, звякнул о его стенки. — А этот как называется? — «Не суйте нос в чужие дела». — Отлично, — широко улыбнулась Литвинова и сделала первый глоток. «С паршивой овцы хоть шерсти клок, — подумала она, наслаждаясь горечью спиртного. — Девочка попала в беду, а эта собака даже не собирается ей помогать… А может, он с этими серьезными людьми заодно?» Рената с прищуром посмотрела на блаженного Архангела, активно орудующего шейкером. Не к тому она человеку обратилась, ой не к тому. Ей нужен был тот, кто играл за синих, а не за красных. Мать всегда ругала ее за то, что она приносила домой то котенка, то щенка. Однажды даже принесла попугая (одному только Богу было известно, где она его нашла), который, несмотря на материнский гнев, остался. Приносила, вечер с животным играла, а на следующий день место, где малыш спал, уже пустовало. И мать смотрела на нее так, что Рената не решалась открыть рот. Девочка до последнего верила, что мама нашла всем этим бедняжкам дом. О другом варианте даже думать не хотелось, настолько он был ужасен. Поняла бы мама, если бы десятилетняя дочка сказала ей, что видит во всех бездомных животных себя? Возможно, та взмахнула бы руками: «Да какая ты бездомная? Ты что, Диккенса начиталась? У тебя есть постель, стол, за которым ты делаешь уроки. Что еще нужно? Хватит выдумывать!» Но она не любила Диккенса. «Ты добрая душа, Ренаточка», — сказала ей как-то бабушка. «Со мной никто не хочет дружить! — жаловалась ей внучка. — А потом я спрашиваю себя, хочу ли я, чтобы эти люди дружили со мной. И понимаю, что нет, не хочу. Они не понимают меня. И никогда не поймут. Еще они такие жестокие… Обижают маленьких, собачек, кошечек. А те не могут себя защитить, бабушка!» «Выживает сильнейший, Рената! Сколько раз тебе говорить!» — отвечала из соседней комнаты Алиса Михайловна. «Не пугай ребенка, Алиса! — качала головой женщина. — Всегда слушай свое сердце, Ренаточка. Оно не врет». Но тут не кошки и собаки, тут целый живой человек! Зарабатывает на кусок хлеба криминалом, не ест, не спит нормально, терпит унижения, побои, а у нее только сумка за двести тысяч (об остальных частях аутфита даже речи не шло)! Рената не афишировала, но часто помогала нуждающимся: отдавала вещи на аукционы, выручка с которого шла на лечение больных детей, просто переводила деньги, делилась очередной трагической историей с богатыми знакомыми, чтобы те тоже не прошли мимо. Бесплатно вела мероприятия. Была бы ее воля, она бы отдала все свои сбережения, но обстоятельства постоянно требовали финансовых вложений: учеба дочери, концертные туры жены, за которой Рената следовала, как та самая бездомная собака, прикормленная с руки, очередные съемки, многочисленные кредиты. Когда-то она ела только гречку, разбавляя ее то огурцом, то помидором, спала на провалившейся кровати прямо в одежде, а по трубам бегали крысы размером с руку по локоть. И самое страшное, что она не чувствовала себя одинокой, как у многих это бывает: «Я никому не нужна! Я не хочу жить!» — одинокой она была всегда. И с Земфирой они не были «вместе» в привычном значении этого слова. «Они» — это две одиночки, которые решили объединиться, чтобы противостоять жестокому миру. И все бы ничего, но люди так быстро меняются. — Эй! — крикнула Рената мужчине, сидевшему неподалеку. Тот обернулся и растянулся в пьяной улыбке. Литвинова всячески отгоняла от себя мысли, что он о ней в этот момент подумал, потому что за ними сразу бы пришла тошнота. — Мне нужна дурь! Не знаешь, где найти? — Какая-то конкретная? — незнакомец сел поближе и, оценив Ренату с ног до головы, облизнулся. — А ты красотка… — Тут девчонка одна торговала. Хочу у нее купить. Не знаешь, где она? — Так она на другой точке, — промямлил парень. «И если ты не знаешь, на какой, я тебя пристрелю», — добавила в мыслях уже взвинченная Рената. — Это рядом? — Ну, кому как. Пьяному и два шага тяжело пройти. — Я не прошу меня проводить. Просто скажи, где. — Клуб «Дафна». — Мужчина икнул. — Адрес не знаю. Но тут рядом. — В честь Дафны дю Морье? — усмехнулась обрадовавшаяся Литвинова, но незнакомец не втыкал и продолжал хмуриться. — Чего? — Боже! — она закатила глаза и опрокинула остатки коктейля в рот. — Подожди, ты так сразу его не найдешь. — Мужчина погрозил пальцем. — Вывески там нет. — Почему? — Это закрытый клуб, дурочка. Справившись с яростью от такой вульгарности, Литвинова вернулась к «беседе»: — И как я его найду? — Там охранник — узкоглазый. — Незнакомец попытался оттянуть себе уголки глаз в стороны, но получалось плохо. — Проклятые азиаты. Они везде. — И все? — сдвинула брови Рената. — Никаких опознавательных знаков? — Я же сказал, это закрытый клуб. Там всех в лицо знают. — Понятно… — Литвинова вытащила из сумки пару банкнот и положила их на барную стойку. — Подожди! — Мужчина взял ее за руку. — Может, это… Как его… Ну, там… — Не с тобой, дурачок, — с улыбкой ответила она и, убрав свою руку, перекинула сумку через плечо. «Напоминаю себе героя волшебной сказки, — думала Рената, шагая по улице. — Что дальше? Поцеловать царевну-лягушку? Или сразу кожу сжечь?» Вспомнив, что в кармане томятся волшебные сигареты, она остановилась и достала себе одну. Щелкнула дешевой зажигалкой, но огня не было — мешал ветер. Спрятавшись между домами, с пятой попытки удалось подпалить волшебный табак, который, тлея, начинал источать не менее волшебный аромат. И почему мужчины такие грубые? Она думала, что только в России такие, но, как оказалось, и Европа — по крайней мере, ее женская половина — от этого страдает. Может, как-то связано с тестостероном? Или все-таки воспитанием? Да какая разница! Вульгарность ужасная! И нет бы она была направлена на мужчин, орудующих силой больше, чем умом, так ведь страдают от нее преимущественно женщины: ожидают от них культуры и понимания, а получают лишь унижение достоинства. «Дурочка? — Литвинова покачала головой. — Да ты даже не знаешь, кто такая Дафна дю Морье, козел». Вот поэтому она так не любила работать с режиссерами-мужчинами (святая Кира Муратова!). «Передайте госпоже Литвиновой, что у нее один глаз накрашен ярче другого! — кричал в громкоговоритель один из них на всю съемочную площадку. — И лицо должно быть радостным! Радостным! Никого не хороним!» Так и общались — через третьих лиц. В лицо она ему не плюнула — как-никак уважаемый всеми человек. И даже не отомстила. Лишь подумала: «Какой же гадкий мужичонка! Страшно подумать, что с ним кто-то спит». Из двери в глубине двора вывалилась толпа чернокожих трансвеститов, под два метра ростом и вдобавок на каблуках, и Рената вынужденно обернулась, чтобы в деталях их рассмотреть. — Чего не заходишь, дорогуша? — подходя, спросил один из них. — Приглашения ждешь? — Это ведь «Дафна»? — опомнилась Литвинова. — Я так плохо знаю Лондон. — А, ты не из этих… — Расписное Нечто выпятило и без того пухлые губы. — Кого? — Бедненькая… — Нечто покачало головой и шатающейся походкой отправилось догонять остальных. — Кого?! — крикнула Рената вслед, но трансвеститы ее уже не слышали. У входа действительно стоял «узкоглазый» — высокий, накачанный азиат. «Даже не знала, что такие бывают», — подумала звезда российского кинематографа, топчась на месте, чтобы войти. Что бы такое придумать? — Пропустите? — Нет. — Почему сразу нет? — Я не торгуюсь. «Серьезный мужчина», — сделала вывод Литвинова и достала из сумочки последние деньги. — Сто? — Нет. — Двести? — Нет. — Да ты охуел… — процедила сквозь зубы Рената, пряча деньги обратно. — Русский? — Что? — Русский? — спросил на русском узкоглазый и прищурился. — Русский, — кивнула женщина, вздыхая. — Проходи, — снова по-русски ответил охранник и открыл перед ней дверь. — Хорошо. Литвинова, опешив от внезапной гостеприимности, прошла в клуб, но, задумавшись о ее причинах, вернулась и выглянула наружу. — Почему хорошо? — За русский хорошо платят, — улыбнулся ей азиат. — Проходи. «Теперь я еще и русская проститутка, — Рената закатила глаза. — Надеюсь, что хотя бы элитная…» Она все еще не могла до конца поверить, что находится сейчас не в уютном номере отеля, где на соседней кровати спит ее дочь (опуская факт, что в соседнем номере ее жена с другой женщиной), а в закрытом эротическом клубе. То, что она видела и слышала, больше походило на ее сны, которые она, конечно же, никому не рассказывала: залитое красным светом помещение, комнаты с участниками различных сексуальных практик. Пробегая мимо, в некоторые пуританка Рената все же заглянула и увидела там такое, от чего пришлось побежать еще быстрее. Это уже слишком. Сердце колотилось так, что она слышала его в ушах. Задыхаясь от искусственного дыма, страха и возбуждения вкупе, она ввалилась в помещение туалета и плотно закрыла за собой дверь. Как искать в этом Содоме Жаз? Господи, ну почему именно здесь? Хотя, если брать финансовую сторону вопроса, место это, безусловно, выгодное: творить на трезвую голову такое могут не все. Дрожащими руками она закурила и втянула в себя столько волшебного дыма, столько смогла. Голова, не выдержав такого напора, закружилась. Дверь с внешней стороны толкнули, и Литвинова отбежала к окну с решетками. — Отработала? — спросила ее абсолютно голая женщина. — Боже! — взмолилась Рената по-русски и отвернулась. — Здесь только один туалет? — А зачем второй? Кто кого не видел? — Я ищу Жаз. Может, вы ее знаете? — Она по какой части? — Дурью торгует. — А, это… — обнаженная расстроилась. — Я видела какую-то девчонку. — Где она? — Где-то тут. Поищите, — женщина развела руками. — А я пописаю. Рената с силой вцепилась губами в фильтр. «Кажется, я в аду», — думала она, делая затяжку за затяжкой. А где-то там, за спиной, голая женщина справляла нужду. Не помыв руки после процесса, женщина вскоре вышла. А вместо нее в уборную зашли негр в бандане и… — Жаз! Девушка обернулась и открыла от неожиданности испачканный чьей-то помадой рот. Негр нахмурился. — Ты ее знаешь? — спросил он у Жазмин, но та молчала. — Эй, ты знаешь ее? — Я нашла тебя, — прошептала Литвинова, не веря своим глазам. — Как ты не вовремя, Рита… — Жаз закрыла глаза и вздохнула. — Ты бы знала, как ты не вовремя. — Ты кто такая? — чернокожий сделал шаг вперед. — Я тебя не знаю. — Я не с вами разговариваю, — отрезала «Рита», сжимая в кармане ручку револьвера. — Можете идти. — Чего?! — завопил мужчина. — Вы можете идти, — повторила Рената и повернулась к Жазмин. — У тебя проблемы, да? — Пожалуйста, молчи, — прохныкала девушка в ответ. — Ты кому указала на дверь, сука? — не унимался парень. — Да я тебя сейчас нагну и… — А ты попробуй! — Психанув, Литвинова наставила на него револьвер, и тот нехотя поднял руки. — Рита, нет! — бросилась к ней Жаз. — Тебя арестуют! Пожалуйста, уходи! — Как же вы меня заебали! — крикнула чернокожему разгневанная женщина с пистолетом. — Один нагнуть хочет, другой хочет продать подороже! — Рита, прошу тебя! — кричала Жазмин, обняв ее за колени. — Если приедет полиция, нам всем конец! — Тогда поехали со мной. — Я не могу, понимаешь? — Почему? — Рената хотела заглянуть той в глаза, но, так как держала парня на мушке, это было невозможно — хам стопроцентно воспользовался бы моментом. — Долго объяснять. Давай ты просто уйдешь? — Жаз, я приехала за тобой, — замотала головой спасительница. — Я не оставлю тебя здесь. — Опусти пистолет, дура! — крикнул парень. — Ничего не хочу слышать. — Рита опустила взгляд и встретилась с заплаканными глазами Жазмин. — Ты поедешь со мной. Парень воспользовался моментом и рванулся вперед, чтобы отнять револьвер. От неожиданности и страха за их с Жаз жизни Рената зажмурилась и, нажав на тугой курок, выстрелила.