Жара

Проснулась Литвинова от громкого разговора: Градова спорила с таксистом. Широко зевнув и прикрыв рот ладонью, Рената с трудом продрала глаза и прокашлялась. — У нас проблемы? — прохрипела она, поправляя юбку. Ксения фыркнула. — Эта сволочь хочет цену в три раза выше! — Вы же сказали, что возьмете с нас двойную цену, — промяукала сонная Рената и по-детски взглянула на сидящую рядом, будто спрашивала: «Что он от нас хочет?» — Когда он увидел в моих руках деньги, тотчас поднял цену, — выпалила Ксения, размахивая руками, и вернулась к перепалке с таксистом: Знаете, дайте мне номер вашего начальства. Я так это не оставлю. Вы мне осточертели. — Мы знакомые консула Российской Федерации, — вставила свое слово актриса-режиссер-сценаристка. — Хотите, чтобы у вас были проблемы? От консула до вашего премьер-министра рукой подать! — Хорошо, давайте двойную цену, — проворчал мужчина и, взяв деньги, уткнулся в телефон. — Буду всегда заранее заказывать, — ворчала Ксения, вылезая из кэба, — по приложению. Пусть буду ждать два часа, но зато поеду без вот этого мозгоебства. Вы ничего не забыли? — Рената помотала головой. — Он ведь воспользовался нашим беззащитным положением. Мы женщины. Мы устали и хотим спать. Если бы он даже дал номер своего начальства, нам никто бы не ответил. Потому что сейчас шесть утра. Все нормальные люди спят. — А консул ответил, — заметила Литвинова, провожая взглядом удаляющееся такси. — Неужели мы доехали? — не могла поверить Градова, поднимаясь по ступенькам. — Вы все еще боитесь кого-нибудь шокировать? — По большей части, себя. — У вас наверняка целый чемоданчик волшебных средств. Что-то — подлечите, что-то — замажете. — Что бы я без вас делала… — то ли с сарказмом, то ли серьезно сказала Рената, снимая с себя сначала тренч, а потом пиджак. — Если у вас нет теплой одежды, можете его оставить, — отмахнулась Градова и подошла к администратору. Она стала объяснять ему, что остановилась в номере подруги и ей нужны ключи. Администратор слушал, но не шевелился. — Пиджак я отдам в химчисту и тогда верну, — словно сама с собой, говорила Рената, складывая спасший ее от воспаления легких пиджак. — Так будет вернее. Нет, ну что за погода? Скоро на курорты шубы брать будем. — Не заморачивайтесь, — бросила между делом разъяренная Ксения и вернулась к ссоре с парнем: Да вы издеваетесь? Почему я должна быть вписана? Вы в каком веке живете? В восемнадцатом? — Что случилось? — попыталась вмешаться Рената, но Градова махнула рукой. — У вас же есть дубликаты. Вам что, жалко? — Вы должны быть вписаны, — в пятый раз ответил администратор. — Все мои вещи в том номере. Вы можете хотя бы открыть его, чтобы я их забрала? — Нахождение вещей должен подтвердить владелец номера. — Ну, посмотрите видео с камер. На них я выхожу из того номера. — Я подтверждаю, что она там живет, — деловито поддакнула Литвинова. Поняв, что администратор не пойдет на уступки, Ксения стала думать, что ей дальше делать. Снимать новый номер было накладно. Да и что она там будет делать без вещей? Ну, помоется она, а дальше что? Ходить в грязной одежде? От беспомощности она взвыла и зашагала к креслам, чтобы в одно из них сесть и смачно выругаться. Рената подошла к администратору и стала что-то бегло ему объяснять, активно жестикулируя и так же активно улыбаясь. Градова, выпустив пар из ноздрей, заметила, как парень изменился в лице, когда Литвинова погладила его по плечу. Ксения покачала головой. Она совсем забыла, кому она помогла. — Пойдемте. — Рената подошла и кивнула на лестницу. — Он даст ключи? — Нет. — Ух, я ему сейчас втащу! — Градова вскочила. Литвинова перегородила ей путь. — Это того не стоит. Вас сразу же выселят. — Зачем же вы так улыбались? — Он разрешил вам остаться в моем номере. На время. — У вас там что, перевалочный пункт? — Боже, как точно! — Рената рассмеялась и, обернувшись на парня, прошептала: Пойдемте, пока он не передумал. Видите, как смотрит! — Рената… — Ксения застыла. Ей было так неловко, что она была готова провалиться сквозь землю. Ее будто заставляли заглянуть в замочную скважину и увидеть там то, что видеть она не должна. — Что? — Ну, я не могу. — Почему? — Там Уля. — Ничего, она вас знает. — Я все равно не могу. — Я же не в постель вас зову, Господи… — Литвинова закатила глаза. — Пошли. Литвинова зашагала к номеру, и Градова была вынуждена последовать за ней. Больше всего хотелось поесть и отмыться от полудождя-полуснега и грязного полицейского участка; грязного преимущественно потому, что там не соблюдали закон. Ксения не смотрела перед собой, а, направив взгляд внутрь, думала, что Ренату, конечно, отпустили, но дело-то не закрыто. Афроамериканец, ударивший Ренату, оставался в розыске, как и Жазмин — то ли еще одна потерпевшая, то ли соучастница. Еще был полицейский, обвиняемый в харассменте. «Если будет необходимо мое участие, звоните. Я поспособствую тому, чтобы дело не пустили на самотек, — сказал Игорь Вадимович, лысоватый мужчина с опухшим лицом, и Ксении ничего не осталось, как рассыпаться в дежурных благодарностях. — Недопустимо, чтобы такие фигуры, как Рената Литвинова, имели здесь проблемы». «Простите, что разбудила вас. Но вы понимаете, то ли дело звонок, то ли дело личная встреча. Просто была лишь одна надежда — на вас…» — лебезила Градова, подавляя приступы тошноты от собственного лизоблюдства. Она сошла с ума и постучалась в резиденцию консула - трехэтажный особняк, на содержание которого тратились народные деньги. Не заметив, что Рената остановилась, Ксения налетела на нее и выругалась. — Ой, извините. Видимо, совсем сплю. Что-то случилось? — Спина болит. — Литвинова держалась за спину. — Кажется, я разваливаюсь. Боже... — Прекратите. Пусть Уля купит вам мазь от синяков, — чеканила Градова, а у самой все внутри тряслось от сопереживания. Она посмотрела на страдающее лицо Ренаты и, заметив на нем слезы, взбесилась. Эта женщина столько всего прошла, а сейчас от того, что прихватило спину, будет рыдать в три ручья. Хотелось взять ее за плечи и хорошенько так встряхнуть, дабы привести ее в чувства! — Послушайте меня… Осталось буквально два шага до номера. Сейчас вы их пройдете, примете ванну, поспите… Смотрите, я даже не говорю о еде. — На этот моменте Литвинова, со слезами в глазах, рассмеялась. — Я понимаю, что вы устали. Кто б от такого не устал? Я бы, наверное, вообще на транквилизаторы села. Ну, или запила. — Ксения улыбнулась, и Рената покачала головой. — Это так, минутка жалости к себе. Сейчас пройдет. Просто я вспомнила, сколько мне лет. — Вспомнила и начала разваливаться? — Ксения прошла вперед. — Это смешно, но это действительно так. — Тогда советую выкинуть паспорт. — Я уже говорила, что вы умеете договариваться… Не зря вы адвокат. — А мечтала быть учителем. — Правда? — Рената стала подниматься за ней. — Учителем чего? — Астрономии. — А этот предмет есть? — Разве это важно? — пожала плечами Градова и, чтобы сбежать от продолжения разговора на эту тему, стала перепрыгивать через ступеньку. Литвинова настигла ее у номера. — Там Уля спит. Меня ждет, — говорила она, поворачивая ключ. — Лишь бы узнала. Ксения улыбнулась, но ничего не ответила. Внутри ей было страшно и грустно, но Рената то и дело ее смешила. Удивительно, как она еще не снялась в лучших комедиях и не получила за это все премии мира. — Господи, мама! — Уля бросилась матери на плечи, и Рената, прижав русую голову к груди, не стала сдерживать слез. «И почему я не режиссер?» — думала Градова, наблюдая душещипательную сцену. На секунду у нее появилось желание подойти сзади и обнять этих прекрасных девочек, но разум победил. — Все хорошо. Я дома. — Мать гладила дочь по волосам, на которые катились ее горячие слезы. — Ксения? — Уля заметила Градову, стоящую в сторонке, и бросилась обнимать и ее. — Вы обещали помочь моей маме и помогли. Я так вам благодарна! — Это моя работа, — пожала плечами Ксения, не зная, куда деть руки, потому что Ульяна висла у нее на шее. Она похлопала девочку по спине, чтобы не показаться совсем каменной. — Ой, вы, наверное, есть хотите и спать. Давайте я что-нибудь в номер закажу? — опомнилась дочь и подняла трубку телефона. — Что? Вы чего молчите? Что-то еще случилось, о чем я не знаю? — Все в порядке. — Рената взъерошила ей волосы. — Просто я поняла, какая ты у меня взрослая. — Я уже давно взрослая. — Ну-ну. Литвинова сняла туфли, бросила на кровать тренч, сумку, пиджак и стала вытаскивать из волос шпильки. Ксения продолжала стоять у двери, прижимая к животу портфель. — Не стойте как истукан. — Вынув изо рта шпильки, сказала Рената. — Куда делось ваше мужество? — Не могу же я с разбега упасть на вашу кровать. — Если хотите — падайте. — Литвинова пожала плечами. — Вы спасли меня от тюрьмы. Делайте все, что вашей душе угодно. — Раз так… — Ксения освободилась от палантина и, сняв обувь и бросив рядом портфель, разбежалась и рухнула на кровать народной артистки России Ренаты Литвиновой животом вниз. — Боже… — Литвинова расхохоталась. — Я думала, вы шутите. Но это так мило, вы бы знали. — Это нагло, — пробурчала Градова в пахнущую духами подушку. — Но у меня нет сил на то, чтобы встать. — Ничего, я лягу с Улей. Ты ведь не против, дорогая? — Я могу вообще на полу лечь, чтобы тебя не будить. Попрошу принести мне какую-нибудь раскладушку. И плед. Ксения приподняла голову: «Раскладушку они найдут, а как дать человеку вещи забрать…» — Ксению не пускают в номер. Она пока останется у нас, — пояснила Рената суть дела, подключая телефон к розетке. — У тебя синяки? — Уля заметила ссадины на лице матери. — Мам, что они с тобой сделали? Ты написала на них заявление? Их ведь накажут? — Мы уже написали с Ксенией Ивановной целую книгу, — усмехнулась Литвинова и открыла ящик, чтобы достать вещи — себе и Градовой, которая уже успела засопеть. — Уснула, — кивнула на нее Уля. — Она сегодня прошла через все круги ада. Пусть поспит. — А Земфира где? — девушка перешла на шепот. — Не знаю, говорила ли я тебе, — Рената пыталась быть равнодушной, и у нее практически получилось, — но у Земфиры есть девушка. — Подожди, с каких пор? Вы что, окончательно разошлись? — Мы взрослые люди, которые решили, что пока что нам хорошо по отдельности. — Ты сама-то в это веришь? Литвинова задумалась. Действительно, верит ли она в то, что говорит? Не противится ли часть ее, когда она поворачивает язык, выговаривая «по отдельности»? Не плачет ли при этом сердце? Может, оно и заплакало бы, но она так устала за эти дни, что ее ни на что не хватало, кроме вымученных шуток. Хорошо, что сейчас Земфира не одна, а с кем-то — это она знала точно. В это безумное время ей нужен был присмотр. Она могла натворить и еще пущих бед. Спящая что-то пробормотала, и Рената переключила свое внимание на нее. Если Земфира все же сейчас с Лулой, как подсказывала логика, то она и от бабушки ушла, и от дедушки ушла. Оставила как Ренату, так и Ксению, с которой у них явно что-то было, пусть даже платоническое. «Проникновение» совсем необязательно. «Проникновение душевное» — вот что ее волновало. Главное — прикипеть сердцем, душой, а секс — дело вторичное. Господи, она все никак не могла выбросить из головы тот факт, что они поссорились из-за нее. Интересно, что они говорили друг другу? Ох, она бы многое отдала, чтобы поприсутствовать при этом. Земфира, наверное, требовала от Ксении информацию о Жаз — есть там любовь или нет. А Градова сослалась на «адвокатскую тайну» и ничего ей не выдала. Должна же была Земфира из-за чего-то взбеситься. Ее измученное нутро пылало — так она хотела узнать что-то еще. Если бы не приличия и совесть, она бы залезла на Ксению и, схватив ту за шиворот, выпытала бы у нее все до мельчайших подробностей. В какой-то момент ее осенило. Ксения не стала бы так стараться, если бы была полностью равнодушна. Быть может, она и не смотрит на нее, потому что чувствует что-то большее, чем зритель — к артисту? Как же она сразу не поняла! Отсюда и бешенство Земфиры — она не дура и все прекрасно чувствует! Рената облизнула ранку на нижней губе и усмехнулась. Она совсем забыла, что женщины привлекают женщин. — Мам, тебе ванну набрать? — Да, было бы хорошо. — Она улыбнулась. — Спасибо, родная. Когда Уля ушла в ванную, Рената села на кровать напротив и, не отводя взгляда от затылка Градовой, стала думать. Возможно, она, конечно, сгущала краски и Ксения испытывает к ней всего лишь симпатию, но и это не могло не радовать: муха — в паутине. Хотя нет, Градова — бабочка-капустница. С яркими желтыми крыльями, коричневыми на конце, будто их макнули в шоколад. — Хм? — Градова приподняла голову и поморщилась: Вы что-то сказали? — Подумала. — А я что-то говорила? — Немного. — Это ужасно, — простонала Ксения и вернулась на подушку. Смешная она, точнее даже — веселая. А вот что там, под этой веселостью — неизвестно. Но она обязательно узнает.

***

Градова проснулась, когда Рената уже нанесла на все что можно кучу кремов и сывороток и расхаживала по номеру, ожидая, пока все это зелье подсохнет. Она открыла глаза в тот момент, когда Литвинова втирала в руки, уже без перстней, очередной крем из экстракта росянки. — А где Уля? — прохрипела Ксения, приподнимаясь на локтях. — Убежала за раскладушкой. Еду уже принесли. Мы поели. — А вы что, еще не спали? — Я не могу спать с мокрым лицом. Все должно впитаться. — Не знаю, у меня есть только один крем. На все случаи жизни. Называется «Детский». — Такой жирный? — Рената дернула бровями. — У вас настолько сухая кожа? — Нормальный крем. — Градова нахмурилась. — Почему сразу жирный? — Вам набрать ванну? — Ой, нет. Я этого не переживу. Где мой портфель? Рената, покачав головой, рассмеялась. Кажется, она нашла то, на что стоит сделать упор и получить тем самым удовольствие. Она даже отвернулась, чтобы не показать благоговение, царившее на ее стянутом сыворотками лице. — Он там же, где ваши ботинки. Я их не трогала. Ксения похлопала себя по карманам в поиске телефона, но потом вспомнила, что положила его в портфель, и посмотрела на часы. — Земфира не звонила? — Мне — нет. Вам подать телефон? — Просто я не хочу вас напрягать. Хочу вернуться в мой… Наш номер. — Вы меня не напрягаете. Так подать телефон? — Он в портфеле. Хотя нет, я сама возьму. Сидите. Градова вскочила и подбежала к портфелю, чтобы Рената ее не опередила. Литвинова в очередной раз покачала головой. Ей даже обидно стало, что Ксения избегает ее помощи. Должно быть, единственный ребенок в семье. Единственный, нелюбимый ребенок, ставший взрослым очень рано. Надо будет спросить. Ксения пролистала пропущенные: Виктор Семеныч, Галюня и Любимая. От Земфиры — ничего. И сообщения не прочитала. Боковым зрением она видела, как Рената изучает ее — этого еще не хватало. Еще и коленки, заклеенные лейкопластырем, выставила из-под халата. На какое испытание она себя обрекла… — Ну, что? — Ничего. И сообщения не прочитала. — Значит, ей хорошо без нас, — пожала плечами Рената, пытаясь заглушить горечь. — Вы ведь разошлись, да? — выпалила Градова, сама от себя не ожидая. — Мне кажется, вам лучше знать… — промямлила Литвинова, не зная, что и ответить, настолько ее застал этот вопрос врасплох. — Я не разрушала ваши отношения, если вы об этом. — Мне говорили, что вас видели вместе. — Литвинова по-ведьмински прищурилась. — Боже, где? — Ксения рассмеялась. — В суде? И кто видел? — Кто-кто… Люди, которых я знаю. Вы довозили Земфиру до дома. — Софья Иоганновна, понятно. — Градова усмехнулась. Рената опешила. Неужели та рассекретила ее главного шпиона? Потопила ее самый длинный корабль, попав по всем клеточкам сразу? — Какая Софья Иоганновна? — Литвинова вступила на зыбкую почву и почувствовала, как пол ходит ходуном. — Не притворяйтесь, что не знаете ее. Только она может сливать вам подобную инфу. — Ну да, мы подружились, не буду скрывать. Она прекрасная женщина. — Работала в КГБ, ага. — Вы и это знаете? — Рената открыла рот. — Спросите, знает ли об этом Земфира. — Неужели знает? — Возможно, догадывается. Я хотела ее предупредить, но не успела. Она уехала за вами, сюда. — Пожалуйста, не говорите. Я сама ей все скажу. — Только обязательно скажите. — От вас ничего не утаишь, — заметила Литвинова, втирая в руки экстракт росянки. — Если вы мне одолжите пару вещей и полотенце, я смогу принять душ. — Пара вещей — это носки и шляпа? Ксения встретилась с улыбающейся Ренатой взглядом и нахмурилась. Кажется, что-то изменилось, пока она спала. Или ей только кажется — спросонья? Эта женщина так смотрела на нее — насмешливо и тепло, что было неудобно. И она вновь отвела глаза. — Вещи уже в ванной, — пояснила женщина. — И я тоже могу шутить. Не только вы. — Я даже сравнивать не хочу… — Не задерживайтесь. Еда остынет. — Ничего страшного. Она просидит в этой ванной до тех пор, пока не вернется Земфира из своего романтического трипа. А если та не вернется, то можно забаррикадироваться и под угрозой отравления шампунем потребовать выдать ключи от номера, где не будет женщин с голыми коленками.