Жара

— Габриэль сказал, что тебя преследуют. — Градова, окоченевшая на балконе, вливала в себя горячий и противный, как эта жизнь, кофе. — Тот парень, который напал на… — Она мельком взглянула на женщину, у которой сто имен. Женщина о чем-то усиленно думала, нахмурив бровки, и кусала губы. — Риту? Жаз посмотрела на Риту, видимо, чтобы получить одобрение, и Рита, правильно растолковав сигнал, кивнула. Ксению покоробило от такой сплоченности — так со всеми происходит после секса? — Их там много… — начала Жазмин тихо, себе под нос. — Крэк только один из них. — Его что, так и зовут? — не выдержала Рената, подавшись вперед. — И это ни у кого не вызывает подозрений? В полиции тоже так реагируют? Мол, а, это Крэк, он торгует велосипедами? — Думаю, это прозвище, — мягко заметила Ксения, сдерживая смех. Крэк, торгующий велосипедами? Только Рената могла такое придумать. — Я правильно понимаю, Жазмин? Жазмин, погруженная в свои мысли, кивнула. Градова с тяжестью вздохнула, почуяв, что разговор будет нелегким. Неизвестно, что именно сказала Жаз Рите-Ренате, и говорила ли она вообще, но с Градовой подробностями своей криминальной деятельности делиться не хотела. Ксения подняла взгляд на выжидающую Литвинову и развела руками. Литвинова, закусив губу, томно прикрыла глаза и взяла Жазмин за плечо. — Ты можешь рассказать нам все, — райской птицей пропела она, но лицо Жаз не изменилось. Ксения чуяла каждым квадратным сантиметром своего измученного тела, что ее — вместе с этим телом — мягко говоря, ненавидят. Возможно, если бы Рената вышла, Жаз накинулась бы на нее с кулаками. Такой вариант Градова не исключала. Конечно, рядом с той, на которую у тебя было право, находится какая-то неизвестная баба, еще и вопросы неприятные задает. Вопросы, от которых становится стыдно за свою жизнь. — Откуда я знаю, можно ли ей доверять? — проворчала Жазмин, будто Градовой в комнате не было. Ксения поняла, что грядет очередное объяснение, и, взяв свою кружку со стола, вышла в другую комнату, где на диване кусал ногти Габриэль. Она, абстрагировавшись, взглянула на него, запуганного всей этой канителью и в целом несчастного, и поняла, что он действительно своим мученическим выражением напоминает Архангела. Сколько их там точно, она не знала, но она точно была уверена, что они выглядят вот так. Не все посланцы несут добрые вести. — Она так ничего и не сказала? — спросил Габриэль, прочитав все по ее лицу. — У нее проблемы с доверием. Это неудивительно, — дежурно ответила вошедшая и приземлилась рядом. Мыслями она уже была в аэропорту, ждала самолет на Москву. Допрос волком смотрящей девочки не входил в ее планы. Все чаще Градова подумывала смыться по-тихому и косилась на дверь, за которой был, в частности, аэропорт. Не работала она в паре — нечего и начинать. — А они что, вместе? Ну, эта женщина — Рита, кажется? — и Жаз, — не унимался бармен. — Я видел, как они обнимались… — Не знаю я, — огрызнулась Градова и, сделав глоток из кружки, отвернулась к окну. Что она вообще здесь делает? Зачем приехала в этот чертов Лондон? Но слишком жалостлив был голос Земфиры в трубке. Земфира, как известно, «файтер», а тут она не сдерживала плача, причитала, что устала от всего, что вляпалась по самые уши — не отмоешься… Поэтому пришлось бросить все, насобирать со всех карт на билет (ближайшие рейсы всегда дорогие), приехать в Лондон с практически нулем в кошельке… И позволить втянуть себя в ТАКОЕ. Неизвестно, что хуже — что они путаются под ногами у банды или то, что все ее мысли теперь роятся вокруг той, у которой сто имен. И все бы ничего, со вторым можно как-то жить, но в Москве ее ждала девушка, с которой они уже 2 года. Даже Земфира была не в курсе, а то, может быть, не позвонила бы, а до этого — не стала бы просить о помощи с очередной тяжбой. Хотя почему бы не позвонить, если Градова в курсе всех ее похождений? — Такая разница в возрасте… — прошептал взволнованный Габриэль и вернулся к «зубной стрижке» ногтей. У него до сих пор не укладывалось в голове, что за пределами его ограниченного мирка разница в возрасте не имела значения. Ксения услышала, как Жаз и Рената спорят. Судя во всему, разговор проходил на повышенных тонах и мира, который Ксения себе напредставляла, там не было. Градова насильно оторвала себя от попытки расслышать хоть что-то, как в этот момент в комнату зашла, практически забежала Рената. Она облизнула губы и направила взгляд на поджавшую ноги Градову. — Что? — отозвалась та. — Я не умею разговаривать с детьми. — Она не ребенок. — Ты видела ее коробку? Видела, сколько там игрушек? — Ты не была у меня дома. Я тоже храню игрушки. Не только Ульяны, но и свои, из семидесятых. И что? — Литвинова дернула бровями. — Я тоже ребенок? — Да, — не без улыбки ответила Градова. — Наверное, только ты у нас взрослая. — Литвинова начинала закипать. Ноздри ее дрожали. — Возможно. — Градова медленно кивнула. — Вы ругаться собираетесь? — Габриэль вскочил. — Простите, но я не хочу это слушать. Я криков и на работе послушать смогу. Моя голова сейчас взорвется! — Простите нас, Габриэль, — извинилась за Ренату Ксения. — Я не хочу ругаться, в отличие от этой женщины. Может, аспиринчику? — Кто сказал, что я хочу ругаться? — выпалила Литвинова, и Габриэль, закатив глаза, демонстративно вышел. Ксения кивнула на дверь. Ее уже в тысячный раз за этот день душил смех. — От тебя уже люди сбегают. Видела? Литвинова, сделав глубокий выдох, села рядом, и Градова метнулась на другой конец дивана, где до этого сидел Габриэль. Чтобы кофе не расплескалось, пришлось его допить. Рената сменила маску ведьмы на маску просительницы. Ксения закрыла глаза и замотала головой. «Нет, нет, нет», — повторяла она, не поддаваясь на эти манипуляции. — Пожалуйста, поговори с ней, — начала просительница уже другим тоном. — Я рассказала ей, в каких мы отношениях. — Подожди… Она подумала, что мы вместе? — Не знаю, откуда она это взяла. — Рената дернула плечом и почесала лоб. — Я сказала ей, что ты мой адвокат, мы плодотворно сотрудничаем, не более. Кажется, она успокоилась. — То есть, если бы она узнала, что я к тебе неравнодушна, она бы разговаривать со мной не стала? — спросила Ксения, так как терять уже было нечего. Литвинова подняла брови и замолчала. Градовой даже показалось, что та затаила дыхание. Покачав головой, она поставила пустую кружку и встала. У Ренаты зазвонил в сумочке телефон, и Ксения поблагодарила того, кто позвонил ей в эту секунду. Поймав прищуренный взгляд подруги, произнесшей в трубку короткое «да», Градова покинула комнату — чтобы продолжить разговор с Жаз, которая, как оказалось, ревновала. Где-то глубоко внутри Ксения ликовала, но не давала даже намека на самодовольную улыбку. Хотя хотелось взять маракасы и немного пошуметь… Жазмин встретила ее взглядом исподлобья — вылитый волчонок. — Вы с ней спали? — выдала Жаз сразу же. — А вы? — молниеносно отреагировала Градова и потерла ладони: будет интересно. — Подожди, Джина. Ты можешь помедленнее? Я ничего не поняла, — сказала Рената в трубку и согласилась, что она действительно сейчас ничего не понимает. Джина, то ли рыдающая, то ли запыхавшаяся, говорила, что хозяин все-таки их выселил и они сейчас сидят в кризисном центре для женщин, переживших насилие. — Ему, видите ли, надоело, что я кручу перед ним жопой и не даю, представляешь? Вот же сука озабоченная! — ругалась она на том конце провода, а Литвинова только успевала сгорать от стыда и закатывать глаза. — Не знаю, оставят ли нас здесь на ночь. Прямо перед нами приехали несколько женщин, а там у каждой по пятеро детей. Это у меня двое, а тут целая толпа! Я сначала подумала, что детский сад эвакуировали… Рита, ты еще в Лондоне? Не можешь одолжить мне денег, хотя бы на первое время? Я даже вещи не взяла, представляешь? Дети с утра не ели ничего… — Конечно, одолжу, просто у меня не так много наличных. — Рената взглянула на часы. — Где этот центр находится? — Джина назвала адрес, и Литвинова, воззвав к памяти, поняла, что они находятся в разных частях города. — У меня сейчас важное дело, я не могу выехать прямо сейчас… Ты сможешь подождать? — Это не так срочно, как может показаться. — Не так срочно? У тебя дети голодные, Джина! — завопила Литвинова. — Ну, я всегда могу заработать, просто мне надо оставить где-то детей… — Ты с ума сошла? — Рената понизила голос. — А что мне делать? — Джина переходила на хныканье, и Литвиновой пришлось ее заверить в том, что, если та не найдет ночлег, она приедет и одолжит денег на временное жилье. Ради детей непутевой матери она была готова отдать последнее. — Пожалуйста, только не возвращайся ТУДА. Очень тебя прошу, — говорила Рената, кусая губы. — Я не хочу, чтобы тебя забрали в тюрьму снова, а детей отдали в детдом. — Она хотела добавить, что дети — это самое главное, но не стала, потому что это точно бы разнилось с ее образом жизни и она бы начала корить себя сначала за вранье, а потом и за вакханалии, которым она периодически, не без радости, предавалась. Дети — это полностью зависимые существа. Зависимые от взрослых, которые не знают, что делать со своей жизнью. — Если кончатся деньги на мобильном, буду звонить тебе с городского… Хорошо? — Хорошо, — кивнула Рената и нажала на кнопку завершения вызова. Как она там выразилась? «Я к тебе неравнодушна»? Сколько там было «если бы»? Двести шестьдесят? Рената бросила телефон в сумку и приложила палец к губам. Взгляд ее был направлен вглубь себя, а точнее — в прошлое, и она думала совершенно не о Джине, что было бы логично. Литвинова прокручивала все их с Градовой разговоры, начиная еще с полицейского участка. Вырезала из них куски, склеивала в одно — доказательство, что каменная Градова вовсе не каменная. Нет, она, конечно, видела все признаки симпатии, она же не слепая. И то, как загорался или уходил в сторону — от неловкости — взгляд… Но какая женщина Ренате не симпатизировала? Она много видела на своем веку раболепия, заискивания, открытой лести, что уже перестала считать это чем-то особенным, даже серьезным. А флирта, особенно после бокальчика, было хоть отбавляй, и Рената только успевала принимать поглаживания то от одной, то от другой, причем все были замужними. Но у кого-то наверняка может быть что-то большее, чем просто «поглаживание». Рената не хотела заглядывать в их души — эти души не были лабиринтами. Так, крохотная комнатка, два на два. В данном случае был, как минимум, подвал, а вот сколько у него этажей, оставалось только гадать. — Я вижу, как ты на нее смотришь, — проворчала Жазмин и скрестила на груди руки. — И что? — Не буду я тебе ничего говорить. — Мне очень хочется поиграть в хорошего и плохого копа, ты бы знала как. — Градова села напротив, широко расставив ноги. — Просто скажи все, что ты знаешь, и я не выдам тебя первому, кто постучится в эту дверь. — Тем более ничего не скажу. — Наверное, ты забыла, что твой дружок… Как там его? Крэк? Что твой дружок накануне ударил женщину, с которой ты только что разговаривала. — Ксения откинулась на спинку стула и кивнула на дверь. — Женщину, которой ты так дорожишь. В чем я очень сомневаюсь, кстати, но да ладно… Так вот, эта женщина сказала мне, что ты тоже участвовала в той потасовке, что Крэк и тебя ударил… На револьвере есть твоя кровь, а что это значит? — Жазмин на этом моменте заерзала. — Правильно! Значит, ты уже находишься в розыске, минимум, как свидетель. Стоит мне только набрать несколько цифр, сказать несколько слов, и копы тотчас будут здесь. А ты даже покинуть квартиру не можешь, потому что мистические «они» за тобой гонятся. — Они действительно меня преследуют, ничего смешного. — Рената… Или, как ты ее называешь, Рита… Хочет тебе помочь. Она провела больше суток в тюрьме — из-за того, что пошла искать тебя. И, представь себе, нашла. А чем ты ей отвечаешь? Ревностью? — Градова поморщилась, будто съела лимон. — Я всего лишь не хочу подвергать ее опасности. — Да ты ее уже подвергла опасности, — Ксения взмахнула руками, — когда, торгуя наркотой, поперлась к ней в номер! — Мне негде было ночевать! — огрызнулся «волчонок». — Да ладно… — Градова неслышно рассмеялась. — Серьезно? Нигде не колит, не? Не горит? Не жмет? — Знаете, что я вижу? — Жаз подалась вперед. — Вам Рената нравится, но вы не решаетесь признаться, так как вы-то ей как раз не нравитесь. И вас бесит, что у нас все было. — Ну ты и дурочка. — Ксения замотала головой. — Просто маленькая дурочка, с раздутым не по годам «эго». — Что вам Габриэль натрепал? — спросила Жазмин после наэлектризованной паузы. — Что тебя поставили на счетчик из-за потери крупной партии. — Мне ее и не давали, — фыркнула девушка и закинула ногу на ногу. — Просто им нужны были деньги. Они выдумали эту партию, практически внушили, что положили мне в рюкзак, я чуть не поверила… Но Бэйби, одна из наших, сказала, что никакой партии не было, иначе бы ее нам всем растасовали. Одному человеку ее не дают. Но те ничего не слушали, повалили, стали бить ногами… Сказали, если не верну до конца недели, убьют и нашинкуют так, что не опознают. — Они — это кто? — Они — это Мигель и его банда. Неужели вы не в курсе? Вы же адвокат. Должны были слышать. — Я работаю в другой стране. Видимо, к счастью. — Что, у вас там такого нет? — Да есть, наверное, но я пока не сталкивалась… — Ксения, конечно, лгала, потому что она как раз таки сталкивалась, просто была не на той стороне, на которой была сейчас. — Меня правда копы ищут? — Жазмин закинула ноги на стул, и Градова впервые посмотрела на нее как на жертву. Этого волчонка загнали в угол, он скулит и волочит лапу. — Не знаю. — И что мне теперь делать? — Жаз выглянула на Ксению из-за коленок. — Я предлагаю принять помощь и делать отсюда ноги. На машине, не на поезде и уж тем более не на самолете. У вас есть приложение, где можно искать попутчиков? — А как же Рита? — В смысле? — Ну, копы же ищут того, кто ее ударил. Это Крэк. Я знаю, где он обитает. — А вот это уже другой разговор. Правильный. — Градова достала блокнот с ручкой и протянула их Жазмин, но та брать не стала, поэтому пришлось положить на стол. — Все, что знаешь. Имена, адреса, кодовые слова, если есть. Естественно, я не скажу, кто их сдал. — Только делайте это после того, как я уеду из города. — Как я об этом узнаю? — Дам как-нибудь знать. Я не так глупа, как вы думаете, — проворчала Жазмин и, рывком взяв со стола блокнот и ручку, стала выводить буквы и цифры. Что? Ближайший рейс? Она так легко хотела отделаться? Градова совсем забыла, что они сейчас если не в центре, то на периферии крупного уголовного дела. И сейчас главное — не показать, что ты прикрываешь спины преступников, то есть являешься, по сути, соучастником. За Ренатой нужен был глаз да глаз, она вполне могла на какой-нибудь ерунде проколоться. Градова вспомнила, какие истории они строили с Земфирой, даже справки — конечно, липовые — приносили, а что у нас влияет на ход дела? Конечно, бумажки. Чем больше бумажек, тем лучше. Если у тебя бумажки с печатями, значит, ты серьезен, а если серьезен, то точно прав. Но здесь такое не прокатит. А вот что именно прокатит, Градова пока не знала. Пока Жаз переписывала в блокнот номера из своего телефона, Ксения решила забежать в туалет, где так заманчиво капала вода, и нос в нос столкнулась с Ренатой. Та прижимала к груди свой, в красном чехольчике, «айфон». — Что-то случилось? — Градова осмотрела черты ее лица (было темно), за которыми читалось беспокойство. — Звонила Джина… — вполголоса произнесла Рената, задыхаясь. — Кто такая Джина? — Женщина, с которой мы были в камере. — Литвинова наклонилась над ее ухом и прошептала: Проститутка. — Ты чего шепчешь-то? — Ксения прыснула смехом. — Ну, не знаю. Неудобно как-то. — А укрывать наркоторговца — удобно? — Давай не будем называть вещи своими именами, — предложила та, наклонив голову. — Умереть сразу хочется. — Как скажешь, — с улыбкой согласилась Градова. Умереть, конечно, можно, но пока рано. — Как результаты? Она что-нибудь сказала? — Не могу проверить правдивость ее слов, но она рассказала многое… Я предложила ей бежать. — Как? Куда? — Литвинова нахмурилась. — В другой город. Желательно, на машине. Чтобы не светить документы. — Ты думаешь, они связаны с полицией? — Брови метнулись вверх. — Никто не знает наверняка. — Как тебе удалось с ней договориться? — Я действовала ее же методами, — округлила Ксения и пропустила Ренату к кухне. — Прости, но я шла… — Ой, да. Я просто решила проверить. Знаешь, тишина пугает. Градова скрылась за дверью туалета, а Рита зашла на кухню, где Жаз сидела на стуле, положив локоть на коленку, и курила. Блокнот в закрытом виде лежал на столе. — Здесь разве можно курить? — Вошедшая наклонила голову. — Да мне пофиг. — Жаз сбросила пепел в чашку и кивнула на блокнот: Читала его? — Что? — не понимала Литвинова. — Блокнот этой дамочки открывала? — С чего я должна его открывать? — Рената бросила взгляд на блестящую обложку. — Ну, не знаю. Там очень интересно. Конкретно для тебя. — Жаз… — Рената покачала головой, осуждая столь наглую прыть. — Что? — Это личная вещь. — И что? — Девушка развела руками. — Не надо мне было этот блокнот тогда давать. — Ты написала то, что она просила? — Написала… — Жаз с недовольным видом откинулась на спинку стула. — Может, откроешь? — Не заставляй меня делать то, что я никогда не делала, — на выдохе произнесла Рената и снова покосилась на блокнот. От желания заглянуть в «запретный плод», который всегда сладок, стало жечь ладони, поэтому она от греха подальше спрятала их за спину. В этот момент на кухню зашла Градова. — Написала? — спросила она, забирая блокнот. Рената проводила его взглядом. У нее была возможность прочитать о себе что-то очень интересное, а она, принципиальная, не воспользовалась, теперь вот будет себя корить. Фантазировать. — Как на духу. — Ты чего на кухне куришь? — Я как бы тут живу, хочу — курю на кухне. — Что-то поменялось? — не понимала Градова. Ей очень хотелось спросить: «Почему вы не обнимаетесь?» — Где те испуганные глаза, что были пять минут назад? — Если бы вам угрожали убийством, у вас тоже были бы испуганные глаза. — Кто сказал, что мне не угрожали? — Ксения взяла со стола пачку сигарет. — Кто все выкурил? Почему тут только одна? — Кто угрожал? — не сдержалась Литвинова и сразу же стала мысленно бить себя по губам — надо было промолчать. — Ладно, — махнула рукой Ксения и прикурила. — Это очень долгая история. Образовалась пауза. Каждый думал о своем: Ксения — о том, убьют их или нет, Рената — о том, кто угрожал Градовой, а Жазмин — о содержании блокнота. — Кажется, вам надо поговорить, — опомнилась первая и, сделав затяжку, протянула сигарету Литвиновой. — Нет, останься, — ответила та и, сунув сигарету в зубы, достала из кармана толстовки конверт. — Я ничего не хочу говорить сейчас. Не хочу опошлять этот момент. Надеюсь, вы все меня понимаете. Жазмин, я обещала тебе помочь, и это то единственное, что я смогу сделать для тебя. Ксения закатила глаза — ее выворачивало от того, что госпожа унижается перед слугой. Это Жаз должна умолять о помощи Ренату, но что-то в этом мире, видимо, сломалось. — У меня лишь одна просьба. Не возвращайся в это дело. Даже когда будет совсем плохо… Градова пожалела, что не ушла. Она не хотела слышать всю эту душещипательную речь. Не хватало еще мелодии на фортепиано, чтоб совсем было «щипательно». Камера поднимается над домом, летит все выше и выше, снимает сначала Лондон, потом страну… — В общем, ты сама все знаешь. Мы обо всем этом с тобой говорили. Ксения держалась из последних сил — ей хотелось выть. Пришлось скрестить на груди руки и уставиться в окно, где было уже темно. Где-то там аэропорт, теплая и мягкая постель, мурлыкающие «коськи»… — Я дам о себе знать. — Жазмин взяла Риту за руку. — Найду способ. Обязательно. Чтобы ты была спокойна. — И чтобы мы могли использовать твою информацию, — спустила их на землю Ксения. — Да, мы не хотим подвергать тебя опасности. — Да куда уж больше? — фыркнула кипящая, как чайник, Градова. — А где Габриэль? — Рита-Рената обернулась, и Ксения забежала в комнату, где на столе стояла ее кружка. Квартира была пуста. Архангела Гавриила и след простыл. — Он мог сбежать? — Ксения открыла дверь, чтобы посмотреть, нет ли его на лестничной площадке, как на нее, прямо в лоб, наставили пистолет. Крэк держал Архангела за шею. Архангел дрожал как осиновый лист и молил его отпустить. — Даже звонить не пришлось, — процедил сквозь зубы чернокожий. — Попробуй только пикни… — Бах! — сыронизировала Ксения, рассматривая дуло пистолета, зависшее у ее лица, и сразу же получила рукояткой в переносицу. Она схватилась за нос и, поддавшись головокружению и приступу боли, пронзившей голову, присела, стена не дала ей упасть. — Крэк, отпусти его. Я пойду с тобой, — отозвалась Жаз. — Мне приказано тебя убить. Так что никуда ты не пойдешь. — Крэк перевел пистолет с Ксении на Жазмин. Та подняла руки. — А это кто, спасители твои? Никто тебя не спасет! Борющаяся с приступом тошноты Градова искала глазами Ренату, но той нигде не было. Она, задерживая кровь из носа левой рукой, попыталась отползти к кухне. Крэк, заметив движение, пнул ее в спину и сказал, чтобы та не рыпалась, иначе он пристрелит ее первой. Габриэль, услышав звон ключей у соседней квартиры, завопил сиреной, и Крэк оттолкнул его, чтобы не оглохнуть. Он уже навел на спину Архангела пистолет, как Рената, все это время прячущаяся за дверью, брызнула в лицо Крэка струей газового баллончика. Парень закричал и на автомате стрельнул в потолок, с которого на всех — как шрапнель — посыпалась штукатурка. Пистолет вылетел у него из рук, Крэк держался за глаза и кричал на каком-то неизвестном языке. — Ах ты сука! — кричала Литвинова на чистом русском. — Да чтобы тебя на зоне тараканы съели, обезьяна! — Она пыталась пнуть Крэка ногой, но Жаз держала ее под руки. — Где там пистолет? Я убью его! Отпусти меня! Ты что, на его стороне? Градова, вытирающая из-под носа кровь, которая все лила, схватила Габриэля за ногу и попросила найти какую-нибудь веревку или хотя бы скотч, чтобы они могли Крэка связать, и позвонить в полицию. Пока парень дрожащими руками набирал цифры на телефоне, Ксения стащила с себя палантин и, ударив кулаком в нос орущего благим матом преступника, попыталась связать ему руки. — Я вас всех убью, сволочи! — кричал афроамериканец. — Это я тебя убью, сука! — Литвинова вырвалась и пнула его ногой. Она хотела совершить еще одно надругательство, но ее оттащили. — Это было неожиданно, — еле слышно произнесла Градова, вытирая кровь, капающую на губы, тыльной стороной ладони. Встать у нее не было сил, голова кружилась, как после стакана виски. — Жаз, Габриэль сейчас вызывает полицию. Беги. — Я боюсь, что она его убьет. Ее же посадят. — Жаз попыталась закрыть бушующую Литвинову в ванной. — Габриэль, ну что? — крикнула Градова, чувствующая приближение темноты. — Ты нам нужен! Жаз уходит. — Я вызвал полицию, — сообщил Габриэль и взял Ренату, вращающую глазами, под руки. Жаз схватила конверт, коробку и выбежала из квартиры, не попрощавшись, но Градова все понимала — полиция была уже на подходе. На обмен поцелуями и расшаркивания времени не было. — Это шарф? — спросил Архангел, кивая на руки Крэка. Ксения легла на пол и закрыла глаза. Она уже больше не могла держаться. «Да, это был шарф», — хотела ответить она, но язык не слушался, она уже куда-то, размахивая руками, проваливалась. Слышала шаги, голоса. Очень много голосов. Холодные ладони брали ее за щеки, и она каким-то — наверное, десятым — чувством поняла, что это была Рената. У нее всегда были холодные ладони. Она что-то говорила, голос ее прыгал, как разноцветный мячик — вверх-вниз, но преимущественно — вверх. Где-то там, по ту сторону изгороди, она переживала за нее. — Да в порядке я, — сумела таки выговорить Ксения, открывая глаза. Она лежала на носилках, которые уже собирались уносить. — Что вы меня уносите, будто я умерла? — Она попыталась слезть, но ей не дали. — Как вы себя чувствуете? — Доктор посветил ей фонариком в глаза, и Градова зажмурилась. — После вашего фонарика тошнит. — Уносим! — Мужчина махнул рукой. — Вы с ума сошли? Никуда я не поеду! Подождите, а где все? Их арестовали? — Допрашивают. — Знаете что, где там надо подписать, чтобы вы меня никуда не увозили? — У вас подозрение на сотрясение мозга. — Ничего, приложу подорожник. — Градова спешно подписала какой-то документ и слезла, пошатываясь, с носилок. Еле удержала равновесие. — А это непросто, оказывается… Она посмотрела на свои испачканные кровью ладони. Лицо, наверное, было не лучше. Свитер надо было выкидывать. Спасло его только то, что он был темно-синий. Можно было бы подумать, что это не реальная кровь, а такой оригинальный принт: линии, капли, разводы. — Будет гематома. Приложите, пожалуйста, лед. Чтобы отек не был таким обширным, — посоветовал доктор и вышел. Идти она все так же не могла, поэтому села в ожидании, что кто-нибудь принесет ей пакет из морозилки. В коридор вышел Габриэль, вытирающий со лба испарину. — Вы живы, слава Богу, — простонал он. — Это было так ужасно. — Что? — Этот парень еще дрался с полицейскими. Еле утихомирили. Хорошо, что вы были в отключке. Тут такое началось… — Рената не нашла пистолет? — Рита? Нет. Но она все же вырвалась и расцарапала ему лицо. Я не мог ее больше удерживать. Такая сильная женщина… Градова улыбнулась, представляя всю эту картину, и, вспомнив, что она до этого хотела, попросила парня принести ей что-нибудь замороженное. Нос не дышал, потому что был забит свернувшейся кровью, и она открыла рот. «Слюны только не хватает, — подумала она. — Вылитый дурачок». — Господи, Градова… — Взъерошенная Рената метнулась к ней и упала на колени. — Я думала, ты умерла. Я все слушала, дышишь ли ты, и мне казалось, что не дышишь. — Дышу я действительно с трудом. — Градова попыталась улыбнуться. — Мне сказали, ты расцарапала этой сволочи лицо… Сильно? — Да черт с ним! Я даже не помню. Видимо, в аффекте была. Как ты? Голова болит? — Откуда у тебя баллончик? — Ксения вспомнила, что всех их спасла именно Рената. — Я всегда с собой ношу, а что? Мне сказали, струйный гораздо эффективнее, потому что обычным можно других задеть. Ну, не подсвечник же с собой таскать. — А ведь таскала! — Ксения наставила на нее палец, и они рассмеялись. — Ну зачем ты открыла рот? Почему не промолчала? Что это за отчаяние такое? — Рената достала салфетки, которые она уже держала в кармане, и стала вытирать с рук Градовой кровь. Та молча наблюдала за происходящим. — Он бы тебя тогда не ударил, понимаешь? — Не надо. — Ксения взяла ее за запястье. — Я сама. Не надо обо мне заботиться, правда. Я не привыкла. — Можешь оттолкнуть меня, но я сделаю то, что хочу, — замотала головой Рената и, выдернув руку, продолжила. В глазах ее застыли слезы, и Градова это заметила. — Ну что ты, а? — Мне кажется, я поседела за эти часы. Я слишком стара для таких приключений. — Старая песня про старую женщину? — Ксения потянула ее за руку к себе и обняла. — Уля спросит, где я была… И что мне говорить? — Соври что-нибудь. — Что? — Она посмотрела ей в глаза, и Градова улыбнулась. — Хочешь, я совру? — Я нашел только овощи… — Габриэль сунул в руки Ксении пакет замороженных брокколи. — Все по вегану, — пошутила та и, освободившись от крепких объятий Ренаты, приложила к носу веганское меню. Сразу же разболелась голова. — И сколько это терпеть? — Мы не сказали про Жаз… — прошептал парень, усаживаясь рядом. — Сказали, что просто вломился мужик, наставил на нас оружие… — В любом случае эта информация всплывет. — Ксения покачала больной головой. — Если он скажет про Жаз, то сразу себя сдаст, — пояснил парень. — Хотя думаю, что бы он ни плел, его все равно отмажут. Заплатят тому, кому нужно, и все. — Она даже не попрощалась, да? — Рената поджала губы. — Ничего не просила передать? — Ей было не до этого, — ответила Градова и поймала себя на том, что защищает ту, которую она всей душой ненавидела. И как она до такого дошла? — Надеюсь, она с нами свяжется. Только как? — Габриэль посмотрел на дырку в потолке, оставленную Крэком. — Хозяева меня убьют… Я же могу подать иск, да? Ну, чтобы мне сделали ремонт. — Она сказала, что не так глупа, как кажется, — вспомнила Ксения и затихла. Рената сидела, вытянув ноги, слева. Руки ее, усеянные перстнями, держали пропитанную кровью салфетку. Градова вспомнила их крепкое, отчаянное объятие и закрыла глаза, потому что головокружение вернулось.