***
Земфира нахмурилась. Лицо женщины, стоявшей перед ней, было очень знакомым. Да, кажется, она видела их совместную фотку у Градовой — обнимашки на Красной площади. Она еще тогда спросила: «Это твоя девушка, что ли?» И Градова пространно ответила: «Это Марина». Так вот, это была Марина. — Здравствуйте. Вы меня, наверное, не знаете, — начала говорить девушка, но Земфира ее перебила. — Я вас видела. У меня хорошая память на лица, — сказала она и с шумом выдохнула. И что ей говорить? Зачем она вообще приехала? Неужели Рената нашла ее номер? Разве можно приехать так быстро? Не из портала же она выскочила. Рамазанова опустила взгляд на чемодан: даже если и из портала, чемодан все равно надо тащить. — Где? — удивилась новая знакомая. «Какая милая девочка, — удивилась Земфира, рассматривая бледное, почти серое лицо. — Наверное, бегает за Градовой как собачонка». — Мне Градова… Ксения про вас рассказывала. — Рамазанова из последних сил изобразила доброжелательность. — Ой как интересно! — воскликнула Марина. — Можно я войду? Я только с самолета, так устала. — Да, проходите, — нехотя ответила одинокая одиночка и впустила гостью в номер. Гостья сразу засекла чемодан Градовой. — Я как раз по поводу Ксюши. Извините, что вот так, без предупреждения. Номер ваш Ксюша не дала, но оставила адрес. — На этих словах Земфира выпучила глаза: вот же наглость! — Просто она давно не отвечает на сообщения и звонки. И по работе тоже молчит. Мне звонят наши знакомые, спрашивают, где она… — Марина смотрела на чемодан в углу, а приветливая Земфира вращала глазами, не зная, что ей говорить. — Вы не знаете, где она? Чемодан ее тут. — Сначала сядьте… — Хозяйка номера протянула пачку. — Курите? — Ой, нет, — отмахнулась девушка, и Рамазанова дернула бровями: «Еще и не курит!» «Я бы не ее месте закурила», — подумала она и достала себе сигарету. — Даже не знаю, с чего начать… — Земфира отошла к окну. — Вы лучше сядьте. — Что-то случилось? — догадалась девочка-припевочка. «Твоя девушка изменила тебе, вот что случилось», — ответила в мыслях Рамазанова и осознала, что говорит это и себе тоже. Стало гадко. Она затянулась сигаретой. А когда было не гадко? Вопрос. — Ксения в больнице, — произнесла Земфира сквозь зубы и стала заговаривать испугавшуюся гостью: Только не пугайтесь. Все хорошо. — «Наверное?» — Она сейчас под присмотром. Там отличные врачи. Это же Лондон все-таки. — Господи… — Марина округлила глаза. Губы задрожали. — Поэтому она не отвечает на сообщения. Я должна была догадаться, что-то почувствовать… — Вы не гадалка, не надо. Иногда такое случается, Марина. — «Да, любимые люди изменяют». — Несчастный случай. Она получила травму. — Земфира врала и мысленно била себя за это по щекам. — Если честно, я не знаю подробностей. Знаю только, что сейчас все хорошо. Она скоро придет в себя. — Она что, не в сознании?! — завопила гостья, и Рамазанова подпрыгнула. — Пока что да. — Она сбегала в спальню, налила в бокал вина и протянула девушке. — Пейте. — Я не пью, — выдавила та сквозь слезы. — Пейте! — крикнула Земфира, и Марина, испугавшись, что, если откажется, может стать еще хуже, сделала небольшой глоток. — Вот так лучше. Сейчас полегчает. — Она сделала затяжку и сбросила пепел в цветок. И зачем она все это делает? Зачем распинается? Пусть Рената все рассказывает, в подробностях! — То есть вы не знаете, что случилось? — спросила девушка, и Земфира отрицательно замотала головой. — А у кого я могу спросить? «Ренату, что ли, посоветовать?» — пронеслось в голове, и она сжала кулаки, словно хотела дать по морде этой реальности — за все хорошее. — Наверное, у полиции. Я вообще не в курсе… — Но вы же с ней дружите. Разве нет? — продолжала вопрос девочка, вытирая редкие слезы. — Она писала, что вы поругались. Что-то такое… Точно не помню. Но изначально она приехала к вам. У вас было какое-то совместное дело. — Было, — кивнула Земфира. «Да сплыло». — Мы действительно сейчас в напряженных отношениях, Марин. Так что… Это точно не дружба. Уже нет. — У нее такой характер. Она может обидеть, да, — согласилась Марина и сделала еще один глоток красного. — Но я все равно ее люблю… Вы знаете, где эта больница? Я только с аэропорта, ничего тут не знаю… И английский знаю не очень хорошо. — И Земфира закатила глаза, догадываясь, что будет дальше. — Вы поможете мне? Если, конечно, не заняты. — Она обратила внимание на вещи, разбросанные вокруг. — Вы уезжаете? Я, наверное, совсем не кстати. Отвлекла. — Не скажу, что знаю адрес точно. Только примерно. — Земфира задумалась: «Неужели придется звонить Ренате?» Нет, контактировать сейчас с ней опасно. Она должна была остаться, подождать. Но ушла… Выбрала себя, а не Ренату. И та, наверное, ее сейчас проклинает. Как минимум. — Наверное, смогу узнать в службе такси. Но не уверена, что они скажут. Блять… — Она закусила губу от напряжения. — Ладно, найдем. — Посмотрела на экран телефона, где маячили пропущенные от жены. Позвонить? Просто узнать. Не для себя же. Она отключила режим полета и стала звонить. Телефон был недоступен. — Что, не получается? — Марина заломила пальцы. — Вы были в этой больнице? — Была, — отрезала Земфира, не зная, что ей делать. Рената редко выключала телефон. В грудь с разбега кольнула тревога. Что-то тут не так. Хотя… Он мог просто разрядиться. Бывает же. — Я, наверное, вас отвлекаю. У вас сегодня самолет? — Марина вывела ее из ступора. — Да, я хотела улететь сегодня. — Тогда… Но я все равно не найду ее. Еще и без знания английского. — Как вы вообще живете? — выпалила певица. — Без английского. Дома, что ли, сидите все время? — Сижу, — согласилась Марина. — Мы с Ксюшей путешествуем. Она обо всем договаривается. — Понятно. — Земфира сцепила зубы. Вселенная, ну спасибо! Хотела свалить, а тут такой подарочек… Не бросить же ее посреди незнакомого города, а потом думать целый месяц, как она тут, без поддержки, одна! А ее девушка — крыса и тварь — в больнице. Стало так обидно за Марину: доверяет, любит, а Градова вытерла о нее ноги. — Сидите, а я пока соберусь. Самолет отменяется. Сегодня я точно не успею. — Спасибо вам. Если бы вы помогли мне где-нибудь разместиться возле больницы, я была бы вам так благодарна! — Марина сложила руки в молитве. — Чтобы я жила рядом. Не хочу оставлять ее одну. Земфира ничего не ответила. Демоны шептали, советовали выгнать, забыть. И чемодан выкинуть из окна. Но это было бы слишком по-свински… С этим ей потом еще жить и засыпать. Нет, они с Мариной даже схожи: обеим плюнули в душу, обманули. Помочь такому человеку — как помочь себе. Знала бы Марина, что произошло, пока тут Градова куролесила. Узнала бы — наверное, схватила бы чемодан и улетела бы на первом же рейсе обратно. Хотя… Бросают ли тех, кто в бинтах? — А вы здесь одна? — спросила Марина, доставая бумажные платочки из рюкзака. — А с кем я должна быть? — не понимала звезда. — Ну, не знаю… — Марина опустила взгляд, поняв, что вопрос слишком личный. — Есть хотите? — Нет, спасибо. Земфира ушла в спальню, чтобы собраться. Подпалила косяк, сделала смачную затяжку. Выпила вина. Но легче не становилось… И почему у нее телефон выключен? Она написала Уле: «У, Ре не у тебя?» Ульяна ответила сразу: «Я думала, вы вместе». Понятно. В номере ее нет. И что же теперь делать? Где ее искать? Ей определенно не хотелось делать то, что она сейчас делает. Не хотелось ни ехать, ни говорить с этой девочкой-припевочкой. Что ни слово, то вранье. И когда в последний раз она столько врала? Появилось сильное желание сесть и сидеть, пока Марина не уйдет. Но та ждала. Та — единственная — надеялась на нее. Бросив на плечи растянутую кофту с капюшоном, она встала посреди комнаты и осмотрелась. Голова после косяка соображала туго, и было понятно только одно — все это было похоже на издевку Вселенной. Кто-то там, наверху, писал историю с обилием неожиданных поворотов. Она и представить не могла, что встретит эту Марину, будет ей помогать, куда-то везти. Что они будут прыгать вокруг Градовой, как зайцы вокруг пенька. А если бы она собрала чемодан и свалила? Но не собрала же… Сердце при мысли о Ренате бешено запрыгало. То ли от любви, то ли от ненависти, то ли от страха, то ли от всего вместе. Если она опять во что-нибудь вляпается, они будут разгребать это долго-долго. Нашла же она приключения на жопу — с этой малолеткой, а потом Градовой. И кто ей мешал найти их еще раз? В первый раз до ментов дело дошло. «Весь этот сюжет — полный сюр», — сделала вывод Земфира и вспомнила свое волшебное утро. Почему нельзя, блять, жить вот так? Тихо, спокойно, с сигареткой в руке, с чашечкой крепкого кофе. Сидеть на балконе, разговаривать, шутить, целоваться. Зубы заныли — от тоски. От сожаления, что так уже больше не будет. Словно все, что было, в одну минуту разрушилось — стоило ей только увидеть эту суку. Улыбалась, сверкала перстнями. И какой же у нее самодовольный вид — так и хочется в ебыч прописать. Рената будет ее, ага. А поебаться — с Ренатой — тебе не завернуть? Земфира медленно выдохнула. Она нужна себе сейчас в сознании. Эти вспышки ее крайне истощали. А намечается серьезное дело. Девушка за дверью ждет. — А вы были у Ксюши? Вы видели ее? — спросила Марина, когда та вернулась. — Нет, я ее не видела. — То есть вы были в больнице, но не видели ее? — не понимала девушка. — Да, я узнавала о ее состоянии, — соврала Земфира в сотый раз и выругалась. Ничего она, блять, не узнавала. И знать не хочет. Пусть вообще исчезнет из ее жизни! — Хорошо. Простите, что расспрашиваю. Меня трясет, — оправдалась припевочка. — Выпейте еще. — Рамазанова кивнула на вино. — Да я не пью, — ответила Марина и, немного подумав, взяла бокал.***
— У тебя есть бар? — Рената открыла рот. — Всегда о таком мечтала… Хотя у меня есть винный шкаф, но это другое. — Она цокнула языком. — Можно я свое мнение скажу? — Ирма сбросила пиджак и стала заворачивать рукава рубашки. — Это же твой дом. Конечно. — Литвинова села за барную стойку и стала ждать. Хотелось не выпить, хотелось нажраться. И побыстрее. — Мне кажется, тебе нужно сейчас прийти в себя, а не пить. Отдохнуть, понимаешь? — Она обошла стойку и наклонилась к подруге. Та не шелохнулась. Они смотрели друг на друга так, будто встретились в первый раз. — Я вижу, что ты не в порядке. И я не хочу, чтобы тебе стало еще хуже. — Могу же я сделать то, что хочу, а не то, что надо? — спросила гостья и пробежалась глазами по лицу Ирмы. Та улыбнулась. — Ты уверена, дорогая? — Дай мне выпить. Ты что, жадничаешь? — не понимала Литвинова. Она наклонила голову и надула губки. — Я бы тебя сразу угостила… Это у вас гостеприимство такое? — Ладно, — согласилась хозяйка и повернулась к бару. — Крепкого? — А ты коктейли делать умеешь? — внезапно спросила подруга, и Ирма рассмеялась. — Конечно. Думаешь, Габ просто так в бармены пошел? Это у нас семейное. — Твой сын сделал мне один коктейль. Очень он мне понравился. — Рената унеслась мыслями в прошлое. Не такое далекое, кстати, а словно сто лет уже прошло. Словно все это было не с ней, а с Ренатой в другом воплощении. — Как называется? — «Продай душу дьяволу». — Такой крепкий?! — удивилась Ирма. — Он нормальный вообще — такое тебе предлагать? — Мне название понравилось. — Рита дернула плечом. — Не ругай его. Просто я иногда пью крепкий алкоголь. В молодости я могла бутылку водки выпить. Сейчас, конечно, не выпью. Замертво свалюсь. — Может, что-нибудь легкое? — Ирма хмурила брови, разглядывая бутылки на полках. — Нет, я хочу продать душу дьяволу, — пошутила Рита и с горечью улыбнулась. По крайней мере, все, что от нее осталось. А осталось совсем немного. Так, лоскутки. Дешевые. — Ладно, так и быть. Но сначала поешь. На голодный желудок это пить нельзя. Ирма стала доставать продукты, чтобы приготовить что-нибудь на двоих, а Рената следила за ее движениями. На планете Земля надо было есть, питать свою телесную оболочку, она постоянно об этом забывала. И съедала что-нибудь только тогда, когда начинали подкашиваться ноги. Так было лень готовить. Вообще забота о еде — для избранных. Она лучше потратит время на фитнес, или на косметологические процедуры, или на работу. Была бы возможность, она бы вообще не ела. Зато всегда была бы красивой, худой — подругам на зависть. Литвинова посмотрела на свои грубые пальцы, которые давно не видели увлажняющего крема. Пора возвращаться к рутине: вернется в Москву, сразу побежит в любимый SPA-салон, будет лежать в маске сто часов, и пусть ей сделает массаж какая-нибудь красотка. — Голова не кружится? — спросила подруга, разворачивая хлеб. — У меня была паническая атака. Это не обморок, — «успокоила» ее подруга. — Хотя какая разница… — Она покачала головой. — Знаешь, было чувство, что я сейчас умру. Еще и сны о смерти преследуют. Я уже не удивляюсь. Думаю, о, опять умерла. Не знаю, к долгой жизни, что ли… Тебе снятся сны? — Да, эротические, — ответила Ирма со смешком, и Литвинова улыбнулась. Она не была удивлена. — А меня убивают, причем всегда по-разному. То я просто в гробу лежу… Я начала сны в свои фильмы включать. Смерть — это красиво. Да, смерть может быть красивой. Я хочу, чтобы моя смерть была красивой. — Рената вспомнила последний сон и передернулась. Она до сих пор помнила, как рядом с ее лицом встал этот человек. Сапоги практически наступили ей на нос, так они были близко. — В последнем сне меня застрелили, и я так и не запомнила, кто это был. — Давай не будет про смерть. Давай про жизнь. — Ирма продолжала что-то готовить, и Рената поняла, что действительно хочет есть. И пить такое пойло сейчас означало вырвать себе желудок с корнем. — Может, полежишь? Отдохнешь? — Ренате очень хотелось пошутить про отдых в гробу, но она не стала. И без того смерть вклинилась в их разговор. — Если я лягу, я усну. А я хочу выпить. — Правильно расставленные приоритеты — это хорошо, — заметила подруга и сунула тосты с содержимым в бутербродницу. — У тебя сейчас есть кто-нибудь? — спросила Рита с прищуром и сама удивилась своей смелости, но терять было нечего. — И как ты это представляешь? — Ирма развела руками. — Ну, был же кто-то? Женщина какая-нибудь… — Рената кивнула на стакан. — Нальешь мне воды? — Были, разные. — Ирма протянула ей наполненный стакан, и та стала жадно пить. — Много. — Это был просто секс? — Литвинова вытерла губы. — На одну ночь? — Давай мы выпьем, и я отвечу на все твои вопросы. — Ирма, озадаченная, отвернулась. Рената осмотрелась. Это была огромная лофтовая квартира. Уюта мало, но зато чисто, аккуратно. Стекло, железо, дерево. Не то что у нее — фарфор и ковры. Литвинова вспомнила свой «хайван». Иногда ей казалось, что весь этот хлам упадет на нее однажды и завалит — так, что она уже не выберется. Еще один подходящий заголовок: «Самая модная смерть: на Ренату Литвинову упал шкаф с нарядами». «Пусть это будет Баленсиага», — решила Рената Литвинова и опрокинула стакан в рот, хотя это была только вода. А лучше бы яд.***
Помогло то, что Земфира хорошо запомнила район, а дальше дело практики — нужно было пролистнуть в «Гугле» все фотографии больниц. Рядом сидела Марина и грызла ногти. «Что за ужасная привычка», — подумала Рамазанова и фыркнула. Хотя ей самой тоже хотелось чего-нибудь такого погрызть, чтобы не чувствовать тоски и боли. Она смотрела в окно: а вдруг на одной из улиц она встретит знакомую фигуру? Но фигуры не было. И неизвестно, куда эта фигура пропала. «Надо было остаться. Надо было поддержать. Она же просила!» — твердил внутренний голос, и она проклинала свою вспыльчивость. И какая она тогда жена, какой тогда любимый и любящий человек, раз оставляет ее наедине с горем? Нет, ее просто выбесила Ирма. Такое же может быть? Люди бесят друг друга, и ты не прощаешь этого мудака, спрятавшись за личину христианина, а ненавидишь всей душой. И желаешь ему зла. Чтоб его машина переехала. Чтобы не дала ни одна женщина — до скончания дней! «А вот это жестко», — решила Рамазанова и покачала головой. — Извините, что расспрашиваю… — Марина заерзала. — А какое у вас дело было с Ксенией? Она просто сорвалась, все бросила. Что-то серьезное? — У меня были юридические проблемы. Ну, не только у меня. — Земфира успокаивала себя мысленными поглаживаниями. Вулкан все так же кипел. — Короче, мы облажались. Здорово накуролесили. И Градова нам помогла. Спасибо ей большое, но на этом всё. — Тогда вы почему вы с ней поссорились, раз она вам помогла? — пролепетала девочка, и Земфира закатила глаза, чувствуя себя на электрическом стуле. — Потому что… — Рамазанова опустила голову и вытянула губы. Очень хотелось рассказать всю правду, но кому это было нужно, кроме нее? — Так, личные тёрки. Мне кое-что не понравилось. — Но вы же ее простите? — не понимала святая. — Она вас так уважает. Я думала, вы дружили. — И приговоренная к электрическому стулу дернулась. Они не только дружили, там было что-то гораздо большее. Бухать и убегать от ментов, втопив педаль газа — это не только о дружбе. Волочить друг друга по сугробам — домой. И даже проснуться в одной постели, черт бы побрал этот ебучий алкоголь. И молчать, словно ничего и не было. Забыть. А потом услышать ее слова о том, кого сама любишь: «Я люблю ее». И глаза Ренаты — бегающие, паникующие, ищущие срочного спасения… — Иногда дружбе приходит конец, — ответила Земфира и отвернулась к окну, за которым летел каменный Лондон. — Как и любви. Остальное время они ехали в тишине. Марина пыталась унять тревогу, терзая пальцы, а Земфира не могла оторваться от города, который она — у нее было стойкое ощущение — оставляет. Совсем скоро она сядет в самолет и приземлится в суровой, но родной России. Попрощается с Улей, возьмет чемодан и даже не обернется: ни на окна, ни на балкон, ни на гипотетическую — где-то там — Ренату. Тот же самый холл, где она чуть не набила морду Ирме. Пришлось самой пойти на ресепшен и спрашивать про человека, которого Земфира ненавидела не меньше Ирмы. Вскоре подошла приятная девушка. Стрельнула глазками. — Это девушка Градовой, — пояснила Рамазанова, намыливаясь уходить. — Можно я уже пойду? Мне надо позвонить. — Девушка? — удивилась медсестричка, помня, что девушка у Ксении Градовой уже была. Она кашлянула. Мозг подсказал, что, возможно, это БЫВШАЯ девушка, о которой говорила та женщина в черном. Но поведать об этом она не решилась — участником русской лесбийской драмы быть не хотелось. — Что-то не так? — заметалась Марина, не понимая, что происходит. Она перевела взгляд на безучастную Земфиру. — Вы же можете разрешить ее увидеть? — вступилась та, не обратив внимание на реакцию девушки в халате. — Простите, у меня срочный звонок… Разберитесь сами. Она, не выдерживая больничной атмосферы и кучи флешбэков, выбежала на воздух и закурила. Вспомнила, что их ждет таксист с чемоданами — Марины и Градовой: наконец-то она избавилась от этого барахла. Долго будет ждать и много бабла заработает — судя по всему. Сунув сигу в зубы, зашла в приложение по поиску жилья и забронировала что-то более-менее по цене. Ладно, пусть все будет через нее, но это в последний раз. Многое было в последний раз. Набрала Улю, стала ждать. — Да, привет. — Ульяна ответила не сразу. — Мама дома? — спросила Зе сходу. — Нет. Я думала, она у тебя. Разве нет? — удивилась дочь. — Короче, обстоятельства изменились, и… — Вы поссорились? — Уля простонала от отчаянья. — Я так и знала, что все этим закончится. — Она не звонила? Не писала ничего? — Земфира проигнорировала ее стенания. — Нет. Я звонила после твоего сообщения, но телефон выключен. Может, у нее телефон сломался? Или разрядился? — Надеюсь. — Какие обстоятельства? Что случилось? — Да так… — Земфира нахмурилась, думая, говорить или нет. — Я сейчас с Мариной. Это девушка Градовой. Мы в больнице. — Хорошо, что она приехала. Вы нашли ее номер? — Нет, сама приехала. — «На мою голову», — добавила мать в мыслях. — Значит, теперь она будет о ней заботиться. Но… — Уля медлила. — Разве вы не ездили в больницу с мамой? — Ездили. Просто я уехала раньше. — И как Градова? Ты видела ее? — Не видела. — Рамазанова сплюнула на ступеньки. Хотелось пить. — Но она уже в палате, так что, видимо, ей ничего не угрожает. Тем более она сейчас с Мариной. — Зе… — Уля замолчала, боясь произносить дальнейшее. — Что, У? — Не бросай маму, пожалуйста. — У меня завтра самолет. — Уже завтра?! — Добровская открыла рот. — Да, я хотела сегодня, но приехала Марина. И все пошло по… Планы отменились, короче. Улечу завтра. — Мама тебя любит, ты же это прекрасно знаешь, — не унималась дочка. — И ты ее любишь… Что вам мешает быть вместе? — Иногда так бывает. Не от одной меня это зависит, Уль. Когда-нибудь ты поймешь… — Не хочу я это понимать! — выпалила Ульяна и начала хныкать. — Так, хватит ныть. Мать мы найдем. Я еще зайду перед вылетом. Увидимся. Слышишь? — Слышу, — прогнусавила дочь по ту сторону. — Я тоже тебя люблю… — И я тебя, киндер. Не унывай. Давай. Она сунула телефон в карман. Выбросила окурок в урну и почему-то подняла взгляд на окна. Где-то там плачет Марина… Этому человеку сейчас хуже всего. Бедная-бедная девочка. Марина шагнула в палату и ахнула. Стала сползать вниз и, чтобы не упасть, быстро приземлилась на стул. Она не могла поверить. Это не Ксюша. Нет, это не она. Кто же с ней такое сделал? Как тебя угораздило, любимая? Она посмотрела на безжизненное лицо в бинтах и схватилась за внезапно заболевшее сердце. По щекам потекли слезы. Надо было подойти, взять за руку, что-то сказать, обозначить себя, но ноги не слушались. Если только подползти… Ничего, они справятся. Они всегда справлялись. Любовь — самая большая сила. Она вылечит любые недуги. Марина поставила стул рядом с кроватью и положила ладонь на руку любимой. Лицо той продолжало быть камнем. — Прости, что я так долго. Любимая, я такая надоедливая, — почему-то сказала она и громко всхлипнула. — Ты, наверное, устала от меня. Но я не могла не приехать. Ты пропала. Я переживала. Мы все переживали. Мне написала мама твоя, представляешь? — Она выдохнула, пытаясь успокоиться. — Уж не знаю, что ей надо. Возможно, что-то с собственностью… Я просто хочу сказать, что ты нужна, Ксюш. Тебя любят. Мы все тебя любим. И даже она о тебе помнит. Я так хочу, чтобы вы помирились… Если бы она видела тебя сейчас, она бы сразу поняла, что не права, что с тобой так нельзя. — Марина вытерла слезы ладонью. — Я разговаривала с Земфирой. Это она меня сюда привезла. Решила мне помочь, я же ничего здесь не знаю. Так она все организовала. По ее словам, вы с ней поссорились. Но ты знай, что она не прошла мимо. Она тоже о тебе заботится. Вот так — опосредованно, через меня. К чему я это говорю… — Она зажмурилась, и слезы снова полились. — Родная, пожалуйста, останься. Не уходи. Ты так мне нужна. Я восхищаюсь тобой. Я не встречала такого человека, как ты. Такого смелого, отчаянного, смешного. Знай, что я брошу все свои силы, все ресурсы, чтобы вытащить тебя. И мы, живые и здоровые, вернемся в Москву. К нашему Барсику… Он сейчас с бабушкой. Слезы душили, и она замолчала. Если что-то случится, она не переживет — это она знала точно.***
— И все-таки текила? — удивилась Рената, прожевав очередной кусок. Она вспомнила их знакомство в баре и как они накидались текилой, закусывая лаймом. — Я боюсь за твое здоровье, — пояснила подруга, разливая огонь-воду по шотам. — А ты мне нужна здоровая… Нельзя такое пить, особенно в твоем состоянии. Текила, конечно, тоже не морс, но… — Я уже ничего не боюсь. — Литвинова взяла шот и посмотрела на жидкость с прищуром, словно заклинала ее. — Я устала бояться. Устала делать то, что должно. Что от меня требуют. — Она задумалась, закусив по привычке щеку. — Делала ли я когда-нибудь то, что хотела? Чтобы ни на кого не оборачиваться, не смотреть на себя со стороны — как я буду выглядеть… Да, было, но так давно. Я и забыла, как жить и не оборачиваться. Не оценивать. — Отличный тост. Чтобы мы никогда не оборачивались! — Ирма ударила своей стопкой по ее и залпом выпила. — Черт… Старею, что ли? — Это не тост, но ладно, — рассмеялась Рената и опрокинула шот в рот. Горло сразу зажгло, и она прикрыла губы тыльной стороной ладони. — Блять… — Ругнувшись, она снова рассмеялась, со слезами на глазах. — Просто обычно я пью шампанское. Ну ладно, иногда коньяк. Но его же почти через трубочку пьют. По чуть-чуть… — Через трубочку? — Ирма расхохоталась. — Ну ты даешь… Вместо сока? — Ты сказала, что ответишь на мои вопросы, — напомнила Литвинова, закусывая. — Мы еще трезвые. — Ирма стала разливать вторую порцию. — Мотивируй меня пить дальше. — Ах так? — Она наклонила голову, рассматривая раскрасневшееся лицо подруги. — Ну… Если только я буду отвечать, так неинтересно. Давай каждый шот — по вопросу. Ты — мне, я — тебе. — Ладно, мне скрывать нечего. Любые вопросы? — Рената прищурилась. — Ты меня интригуешь… — Ирма рассмеялась. — Пусть это будет вечер правды. — А до этого что было? Жизнь вранья? — Может, и так, — согласилась гостья и пожала плечами. Ирма вытерла губы и поерзала на высоком стуле. Ей хотелось расспросить Риту обо всем, но тогда они бы выпили несколько бутылок. Но она этого, конечно, не допустит — пусть они выпьют несколько шотов, Рита расслабится, и она ее уложит спать на диване. Чтобы та наконец-то отдохнула. — Ты спрашивала, были ли у меня женщины. — Ирма улыбнулась собственным мыслям. — Конечно, были. Знаешь, я так люблю схватить какую-нибудь красотку в баре и увезти к себе, чтобы потом всю ночь с ней кувыркаться. Каждый день такое делаю. — Она заметила удивленный взгляд и рассмеялась. — Да шучу я. Нет, ну были, конечно, случаи. Просто девочки были не против, а я тогда разводилась. Не понимаю, зачем тебе это знать. Занимаюсь ли я сексом без любви? — предположила она и дернула плечом. — Когда совсем погано, то можно. Это как-то держит тебя на плаву, в тонусе. Ну, как будто спортом занимаешься. Секс по любви — это совсем другое. Когда я влюбилась в мужа (а я думала, что я лесбиянка, и тут такое), то поняла, что вот оно. Что это то, о чем пишут в книгах. Снимают фильмы. Слияние не только тел, но и душ, наверное. Но любовь проходит… — Она провела ладонью по столу. — Лично у меня так. Человек просто поменялся. Я его не узнавала. А он просто захотел теплых мужских объятий. Мы оба бисексуалы, а это скользкая дорожка… Может, выпьем? — Она подняла стопку к потолку. — Я надавила на больное, да? — Рита скорчила скорбную гримасу. — Я не хотела. — Это не больное, просто… Люди влюбляются, живут вместе, а потом расходятся. Не я же одна с этим столкнулась. Но я все равно его люблю, поганца. Он все-таки отец Габа… — Ирма улыбнулась. — Подожди, я же должна тебе вопрос задать. — Давай быстрее. Я выпить хочу. — Рита взъерошила волосы. — Зачем ты здесь? — В смысле? — не понимала гостья. — Ну, зачем ты поехала ко мне? — Ирма закинула ногу на ногу. — У нас вечер правды, не забывай. — Я не знаю… — Рита закусила губу. Ладошки сразу же похолодели, и она выпила воды. И действительно, зачем она здесь? Хороший вопрос. — Я приму любой ответ. — У тебя есть бар. — Ты этого не знала. — Я чуяла. — Рита улыбнулась и посмотрела Ирме в глаза. — Ну что? Давай быстрее, я выпить хочу, — передразнила ее подруга. — Ну… Чтобы переночевать? — спросила Литвинова с улыбкой и разразилась смехом. — Черт с тобой! — Хозяйка закатила глаза и выпила свою текилу. Рената последовала за ней. — А вторая почему-то легче, — заметила Рената-Рита и закусила лаймом, который стоял неподалеку, как в старые добрые. — Не знаю, как это все сказать… Просто, когда я тебя вижу, у меня ноги подкашиваются. И я не понимаю, почему так происходит. Почему я так бурно реагирую. Это какое-то предательство организма… Тотальное. — Она протянула руку и поправила Ирме накрахмаленный воротник. — Меня поражают такие личности. Свободные. Я тоже хочу быть свободной. Знаешь, как я этого хочу? Не было и дня, чтобы я не хотела освободиться… — Она следила, как подруга наливает третий шот. — Ты такая сильная. Красивая. И у тебя приятные духи. — Духи? — Ирма, слегка опьянев, засмеялась. — Иди сюда, — прошептала Рита, томно прикрыв глаза. — Рита, нет. — Подруга замотала головой. — Это плохая идея. — Я сама знаю, какая это идея. — Она сползла со стула, по пути отпила из своего шота, поморщилась и двинулась в сторону Ирмы. Та спешно сделала шаг назад. — Ты же сказала, что всегда добиваешься того, чего хочешь. — Сейчас я этого не хочу, — выдавила из себя подруга, начиная паниковать. — Не в таком состоянии, Рита. Я не хочу, чтобы ты потом жалела. — Кто сказал, что я буду жалеть? — удивилась Рита и прижала ее к стене. Ирма вцепилась ей в плечи. — Ты, наверное, думаешь, что я ласковая, нежная, заботливая. — В ее опьяневшей голове крутилось слово «ромашка», но она не знала, как его перевести на английский, чтобы та поняла, о чем речь. — Но я не такая… — Она грубо схватила ее за воротник, который до это так тщательно поправляла, и вгрызлась в ее губы своими.***
Земфира сидела в холле и цедила сквозь зубы мерзейший кофе. Она посмотрела на экран телефона — время шло, а Марины все не было. «Надеюсь, ее не положили на соседней кровати», — подумала она и уже поднималась, чтобы растрясти респешен, как из лифта вышла белая как снег Марина. Земфира встала. Сердце подпрыгнуло к горлу: не думала она, что так все серьезно. Или просто не хотела думать, чтобы не было еще хуже. — Ты в порядке? — спросила она, но Марина, совершенно убитая, молчала. Красные глаза, опухшие губы — значит, долго плакала. — Ты меня слышишь? — Это я во всем виновата. Я должна была приехать раньше… Должна была уберечь, смотреть за ней, — говорила Марина сквозь начинающиеся рыданья. — Какая же это любовь, если я ничего не предчувствовала? — Ее затрясло, и Земфира, поддавшись порыву, обняла ее. — Я так ее люблю. Я не переживу… Я не переживу… Земфира гладила ее по волосам и проклинала все на свете.