Carte Blanche 2: Reload

— Что ты тут делаешь? Я просто стою. Стою, потому что не могу пошевелиться. Не могу пошевелиться, потому что ахуеваю. Ахуеваю, потому что блять. Видимо, я находилась в бесконечном ступоре настолько долго, что Вишну успел вернуться. И теперь стоит в дверях, стреляя в меня глазами и намереваясь если не убить, то ранить точно. — Что это? — то, что в моём голосе сейчас, дрожью назвать нельзя. Это, скорее, какое-то ненормальное дребезжание, исходящее из сдавленного невидимыми цепями горла. — Я спросила — что это?? — выставляю руку и тычу пальцем на экран его ноутбука. — Уходи отсюда... — тембр спущен, голос притих, но это лишь затишье перед тем, чего, кажется, не миновать. И только я рот собираюсь раскрыть, как его глаза в момент меняют оттенок, выражение приобретает зловещий вид, а диапазон в голосе повышается стократно. — Уходи!!! Боже, а ведь мой изначальный приход сюда имел определённую цель. Я ведь хотела просто увидеться, поговорить, но теперь о каком-то разговоре не идёт и речи. Но одно я должна признать. Сейчас я не просто отвлечена от гнетущей меня темы. Сейчас я, блять, практически на все сто засрала свой мозг тем, что увидела. Ну спасибо, Вишну. Ты отвлёк меня на раз, сам того, мать твою, не подозревая. Чёрт... Это фото... Его реакция... Я спускаюсь по лестнице, едва совладая с ногами, держусь за перила и делаю их своей единственной опорой, покуда тело перестаёт слушаться, а голова отказывается подчиняться. Мыслей куча, я просто варюсь в каше собственных размышлений и стараюсь зацепиться ну хоть за что-нибудь, чтобы найти этому логическое объяснение. Ведь я не теряла память, не страдала амнезией. Память на лица у меня хорошая, я бы точно запомнила, если бы раньше с ним встречалась в какой-нибудь из компаний. Будь это даже угарная вечеринка с морем алкоголя, мой организм обладает шикарной способностью всё запомнить даже будучи абсолютно пьяной. Хотя иногда, признаться, ему не стоило бы этого делать... Дохожу до комнаты, из которой какое-то время назад вышла. Толкаю дверь, окутывая своими стеклянными глазами Наташу. И она, кажется, ступор этот мой перенимает и просто смотрит, пытаясь понять, в чём дело. Привстаёт с дивана даже, медленно шагая ко мне. — Нина? — взгляд насторожен, сама немного даже напугана. — В чём дело? — мне бы знать, Наташа. Мне бы знать... Прежде, чем подумать, я открываю рот. Даже будучи не зная, что вообще буду говорить. И стою так, как дурочка, секунды три, пока головную боль не перебивает шум из коридора, а после нам удаётся лицезреть появление тех, кого этим вечером мы ждали больше всего на свете. — Слава Богу... — Нэт кидается на Артёма и повисает у того на шее, обнимая после Леру и как-то растерянно глядя на Макса, который спешит уже покинуть наше общество, мирно нам кивая. Мне, кажется, следовало бы сделать тоже самое. Ведь часами ранее я буквально вымаливала у Бога их возвращение, вспоминая все когда-то известные мне молитвы. — Малыш, — видимо, не дождавшись, пока мои ноги от одного места оторвутся, Сименс подходит и обнимает медленно. А ещё крепко. А ещё так долго, что мне даже хватает времени сообразить, что нужно перестать стоять, как столб фонарный. Ступор слетает ненадолго, позволяя наконец снять оцепенение с рук и ответно обнять. — Что с тобой? — он, кажется, явно что-то предчувствует, поэтому и спрашивает вкрадчиво, уже боясь ответа. Но я только башкой виляю отрицательно и списываю всё на то, что чуть сердца не лишилась, пока его тут ждала. — Не оставляй меня больше, — жмусь к нему крепче и зарываюсь носом в его грудь, ласкаясь щекой о мягкую ткань толстовки. — Что это было? — Наташа ждать не любит, это я знаю. Ввиду этого и задаёт интересующий и меня вопрос первой. — Моя девочка за креветками сходила, — Морт пытается прийти в норму, улыбнуть, но получается так себе. А ещё он старается незаметно по коридору глазами пройтись. В поисках Макса, видимо. Но как только убеждается, что брюнет нашу зону покинул — захлопывает дверь и мы все остаёмся в комнате Депо, навостряя уши и слушая, какую историю поведает Лера. Но, по правде сказать — слушаю я вполуха. Нет, она дорога мне... Как и все, кто здесь присутствует. Миронов в особенности. И сейчас все перечисленные рядом, живы и здоровы, поэтому я списываю свою отвлечённость и нахожу ей оправдание. Потому что у меня, блять, всё ещё в голове не помещается эта долбаная фотография. — Все вы, наверное, знаете, что я не ромашками торговала? И с чем была связана тоже знаете... — голос Леры где-то за пределами разума. Я смотрю на неё и сквозь неё одновременно, принимая как можно более задумчивый вид. Хотя, если признаться, мне и стараться то особо не приходится. — Да, я совершала много глупостей. Шантажировала вас порой, пыталась извлечь выгоду. Но сейчас всё изменилось. Ну как? Как, блять, такое возможно? Что я делала на том снимке, я ведь этого даже, чёрт возьми, не помню! — Но отчасти я правду говорила. Я могла сделать ровно столько, сколько обещала. Правда, расплачивалась за это по-своему... И одежды у меня такой в гардеробе никогда не было... — Не тем, чем вы подумали. Нет. Просто делала вид, что потакаю его просьбам. А на деле за спиной проворачивала такое, за что легко можно было угодить под прицел его гнева. Но я ведь не ищу лёгких путей... А ещё волосы у меня никогда не лежали такими мелкими кудрями. А их цвет... наверное, они казались светлее, потому что фото было сделано под солнцем. — Я знала, к чему иду. И в один прекрасный момент мне просто захотелось его свергнуть, и с вашей помощью я начала это делать. А это, как помните, и было вашей платой за мои услуги. Блять, ну ведь не может же быть человек настолько похож... — Просто я думала, что знаю все его козыри и слабые места. И я на все девяносто девять была уверена, что он свалит из города куда-подальше, поджав хвост. Кажется, там ещё в носу была серёжка... — Но он, как видимо, восстанавливал всё это время силы и теперь явился отравлять мне жизнь. А как только увидел, что эта моя жизнь для вас много значит, то вы автоматически под его прицел попали. И за это я даже и не знаю, как просить у вас прощения и что делать. Я, кстати, киваю изредка, дабы казаться вовлечённой в разговор, который я слегка так прослушала. — Если вы намекнёте на то, чтобы я сменила место жительства — я пойму. Я оказываюсь в реальность после того, как Морт вскрикивает. И бормочет он что-то про то, чтобы Лера не несла хуйни, и что это хуйня случается с нами постоянно, так что в любом случае мы окажемся готовыми ко всему. — Ты как? — сидящий рядом блондин кладёт мне руку на колено, и я вздрагиваю от неожиданности, сдавая себя с потрохами. Точнее — то, что была где-то в далёком космосе во время рассказа. — Всё норм, — спешу положить ладонь поверх его кисти и снова вдумчиво на Леру гляжу. — Нин... — тянет моё имя и вовсю намекает, что не дурак. Дурак, Сименс. На сегодня — дурак. — А тебя не пугает предстоящая, необъятная, касаемая нас всех жопа? — чуть руками не вскидываю, но говорю шёпотом, потому как дискуссия между нашими ещё идёт. — Меня вот да! — что-то в стиле "Сказал так, что себе поверил", но Глеб тут же начинает непонятливо моргать и в лице меняется, и я понимаю, что в этот раз сыграла хорошо. Потому что не знаю, что говорить. Не знаю, что думать. Да и как вообще описать для начала, как я оказалась рядом с кроватью Вишну, не говоря уже о... — Давайте завтра решим, что делать, — Боже, Артём, ты как воспитатель в детском саду... — нам всем поспать надо, а утром, на светлую голову, решим, что и как дальше, — ну... ну говорю же. Порешав на этом и окончить нашу вечернюю встречу, которая из пива и креветок плавно перетекла в похищение и неебовый стресс, мы разбредаемся по комнатам и укладываемся спать. Уверена, Морт сейчас обнимает Леру так, как Сименс жмётся ко мне. Тесно, плотно, и... через две минуты засыпая. А вот я уснуть не могу. И это не бессонница. Это какое-то чувство незаконченного дня, потому что я уже добрых двадцать минут сверлю глазами телефон на тумбе и наконец решаюсь его стащить. — Спишь? Отправляю сообщение Нэт и даже оживляюсь как-то, видя, что та набирает сообщение. — Нет. Ты минуту три буквы набирала??? — Туалет, пачка сигарет, ты и я. Через пять минут. Тарабаню по одеялу пальцами, ожидая ответ. И наконец моё смс прочитано, Наташа что-то долго набирает, и спустя томительные две минуты я получаю желаемое. — Ок. Блять... Аккуратно, как можно тише, представляя себя пятикилограммовой кошкой, я убираю руку Сименса со своей талии и подползаю к краю кровати. Тихонько опускаю на пол ступни и на цыпочках крадусь к двери. Рядом с ней, на вешалке, висит джинсовка блондина, и я всё также бесшумно пролезаю в карман, доставая сигареты и выходя за дверь, едва слышно её закрывая. И плевать, что Миронов дрыхнет мёртвым сном, меры предосторожности никогда не помешают. Захожу в женский туалет, вставая напротив зеркала. Умываю холодной водой лицо, будто легче станет. А уже после встречаю появляющуюся тут Наташу, закрывающую за собой дверь на щеколду. — Так, — она явно добра не ждёт, поэтому сразу протягивает руку и выжидающе смотрит. Благо, до меня практически сразу доходит, что она сигарету выпрашивает. И спустя уже полминуты мы обе дым в приоткрытое маленькое окошко выпускаем. — В общем... — три. Три затяжки, чтобы начать разговор, — даже не знаю, с чего начать. И начинаю с того, что происходило, когда я вышла за дверь её комнаты. Как за каким-то чёртом попёрлась к Гоше, как зашла в пустую комнату, как полезла в его ноутбук. Чёрт, я описываю всё, вплоть до мелочей. Даже своё выражение лица, которое ей нахрен не сдалось. Но главное — я повествую о том снимке, от описания которого, кстати, её волосы чуть не встают дыбом, а пальцы автоматически тянутся за ещё одной сигаретой. — Ахуеть, — судя по её выражению лица — она мне верит. Да и оснований мне сейчас не верить, кажется, нет. Уж слишком скользкий этот Вишну тип, да и вообще непонятно, как давно Макс с ним связан, и знает ли он сам что-нибудь об этой фотографии. — И не встать, — вторю ей, сама подкуривая вторую. И плевать, что мы сейчас напоминаем себе ныкающихся школьников, которых родители накажут, если застукают. Максимум — нас могут наказать наши парни. Но это, кстати говоря, ещё можно пережить. — И что ты планируешь делать? — она задаёт простой до жути вопрос, но на этот момент у меня разом отмирают все клетки мозга и я не знаю... просто, блять, не знаю, что я планирую делать и что вообще по этому поводу думать. — Ответ я могу вытрясти только из него... — да-да, из того, который давеча меня из своей комнаты утробным голосом прогнал. — А что Глеб? — а Глеб что? Пойдёт делать из него грушу для битья, пока ответ не выбьет. Это же, блять, Глеб. — Ты уже сказала ему? — С ума сошла? — делаю сильную затяжку и слегка закашливаюсь. Скорее, от её непосредственности, нежели от дыма. — Знаешь... — тушит сигарету об старую, давно не работающую батарею и едва сдерживает зевоту, — на светлую голову и правда легче думается. Это, конечно, пиздец, но сейчас мы вряд ли что сделать сможем. Это, кстати, логично, и с этим я не могу не согласиться. Поэтому киваю, проделываю с сигаретой то же самое и кидаю окурок в унитаз. После же желаю Наташе спокойной ночи и молча бреду к себе. Также тихо открываю дверь, также беззвучно заползаю на кровать, и возвращаю руку Сименса на свою талию в такое же положение. Пожалуй, на этот момент главное, что он рядом. С остальным, как и было сказано, мы разберёмся. *** Просыпаюсь отчего-то ни свет ни заря, и чувствую себя, на удивление, довольно выспавшейся. И это при учёте того, что чёрт знает во сколько вчера уснула. Сименс ещё спит мёртвым сном, а мне вдруг приспичивает выгулять своё тело, которое я наспех закутываю в халат. И в этом же халате зачем-то бреду до Наташи. Ах да... Утренний кофе, не иначе. Депо, насколько знаю, уже должен пропадать в качалке, или же просто на пробежке по парку. А Нэт, как ранняя пташка, наверняка уже не в кровати. Стучусь, приличия ради, открывая её дверь. Затем наблюдаю у окна её фигуру, говорящую по телефону. А после понимаю, что ни один сорт крепкого кофе не разбудит так, как меня сейчас отрезвляет её взгляд. Делаю шаг вперёд и закрываю за собой дверь. В чём дело, Наташа? — Мам... она здесь, — выдыхаю даже слегка, понимая, что она говорит с матерью. Вот только какого чёрта на ней это лицо? Девчонка стоит так ещё секунд десять, а потом просто протягивает мне трубку. Даже с места не сходит. Да и мне эти пару шагов с трудом даются, покуда выражение её мордашки просто прибивает, блять, к полу. Но я беру, беру себя в руки и подхожу ближе, забирая мобильный. Подношу к уху и говорю тихое "Алло". — Ниночка... — голос её матери не меняется, кажется, с самого пятого класса. Всё такой же. — Наташа рассказала мне, — уже даже догадываюсь, о чём, — а я... прости, что не рассказала тебе раньше. Никак не могла подобрать тот момент, когда ты будешь готова. Надеюсь, ты меня простишь... — женщина говорит с какой-то ноткой сожаления, и, на удивление, очень торопливо. Словно боится моих расспросов, тешась надеждой высказать всё разом. — Не секрет, что твои родители жили не очень богато. Но ребёнка очень хотели, поэтому ждали тебя, как никого другого! — так... а это тут причём? — Но они и предположить не могли, что делать, когда узнали, что у них будет двойня. Господи... они такой путь прошли, чтобы принять решение, когда наступило время рожать. Я глаз её вовек не забуду, не забуду тех слёз, когда она рассказывала, как им пришлось отказаться от второй и оставить малышку в детдоме, — извините, этот рассказ точно для меня? — Но шло время, и её не покидало чувство, что Богом дано иметь двоих. Вот только девочку забрали из приюта практически сразу же, и они никак не могли найти приёмных родителей. Те как в лету канули, ну или забашляли, чтобы оборвать связи. — Можно мне воды? — И спустя какое-то время она забеременела второй. Отец твой раскрутился немного, деньги появились. Только вот ребёнок задохнулся при родах, и психике пришёл конец. — Канистру, пожалуйста. — Тогда они и удочерили Линару, а тебе ничего не говорили. Мала ты была слишком для такого, да и повода особого не было тебя травмировать. Но твоя мать пережила тяжёлую послеродовую депрессию, начала пить... А отец, как ты знаешь — гулять. Боже... прости. Прости меня, Ниночка, я так чувствую себя перед тобой виноватой... Я только и стою, успевая сглатывать и переваривать сказанное. Где-то между слов вставляю короткое "Ничего", а сама уже практически не слушаю. Потому что в голове заседают только одни слова, выбивающие почву из-под ног ко всем хуям... — Но они и предположить не могли, что делать, когда узнали, что у них будет двойня. Я не могу более держать телефон у уха, рука не слушается. Слабнет и болтается теперь вдоль туловища, как сарделька. А глаза становятся похожими на стекло. Острое, режущее, заставляющее щуриться от потока вываленной на меня информации. Даже Наташа становится расплывчатым пятном, покуда кроме голоса её матери в голове я больше ничего и не слышу. И не вижу. ... Что? Чего? Чего, блять?