Carte Blanche 2: Reload

Ощущение некой спешки пропадает, дела отходят на второй план, покуда Окс хлопает длинными ресницами, а Глеб вертит разбухающей головой, не переставая твердить нервное: — Блять... Не в силах взять себя в руки сразу, Сименс топчется на месте, пока за вибрирующий в кармане телефон не хватается. Входящий Депо на экране, он дрожащей рукой принимает вызов, напрочь забывая, куда вообще собирался. — Не сообразил сразу... могу заехать за тобой, если... — Тут Нина, — договорить Артёму не суждено, блондин перебивает, даже не слушая, кидая взгляд на округлившую глаза Окс. — Кажется, я опять их перепутал... — он всё готов на кон поставить во имя уверенности в том, что блондинка напротив в лице поменялась трижды. И каждое выражение значило расстройство, панику, ненависть. — Найди её, идиот! — тон командира действует сразу, Сименс лишь кивает в трубку и даёт по газам, забегая обратно в общежитие и в коридоре ускоряясь. — Нина! — залетает в комнату снова, но там пусто. Только тонкий шлейф сладких духов, как след присутствия. — Нина!!! — кухня, ванная, коридор, всё впустую... — Глеб... — следом в общагу заходит Оксана, тихо зовёт, натыкаясь только на грубость. — Потеряйся, — фыркает, словно девушка ему дорогу перешла. Та хоть и привыкла, но отчасти всё равно задело, ибо не делала ничего, так почему нарвалась на эмоциональный срыв? Плевать. Она шикает в ответ, наблюдая за снующим по коридору Глебом. Скрещивает на груди руки и губы поджимает, стреляя в блондина глазами. — Выкинешь меня теперь? — как только его движения прекращаются, он остаётся к ней спиной. Зарывает пальцы в волосы, выдыхает чересчур шумно. — Столько пыли, чтобы оставить, а теперь приказываешь потеряться, — она вторит эти слова уже себе, но всё ещё вслух. Усмехается театрально, в стиле, вертит по сторонам головой и пытается сообразить, в какую сейчас сторону идти. — Может пойдёшь поплачешься бывшему? — он вдруг резво поворачивается, подходя чуть ли не вплотную и прожигая девушку взглядом. И её невинные на этот момент глаза не останавливают, с уст продолжают слетать колкости, — он ведь, по твоему мнению, до сих пор готов горой за тебя встать. Так вперёд! — рука в сторону лестничного проёма, голос громче. — Пошла!!! Но Окс только молча смотрит, стараясь совладать с тем противным комом, что подпирает горло. Ещё вот-вот, и обида от его слов даст о себе знать отрезанной возможностью закричать, потому что она знает — стоит сейчас раскрыть рот, и выйдет только нежеланный хнык. Такого она достаточно давно не испытывала, особенно если учесть то, как с ней раньше обходились мужчины. Как не скупились на бранные в её адрес слова, и как она спокойно пропускала всё мимо ушей, воображая, что всё это не ей адресовано. Но сейчас... сейчас вдруг стало как никогда обидно, а его тон... он остался на слуху ещё надолго. И теперь уж точно в её голове витало лишь желание как можно скорей отсюда скрыться. — Да пошёл ты, — тихо, сквозь зубы, ядовито она шипит ему прямо в лицо, не дожидаясь его реакции и тут же разворачиваясь, теперь уже не раздумывая насчёт направления и направляясь на выход. — Не смей, — догоняется, хватает за руку, разворачивая, — со мной, — хватка крепче, глаза в глаза, — так, — сведённые донельзя скулы, это неконтролируемо, — говорить. — Так найди наконец Нину и пожалуйся ей, — она не остаётся в долгу, только впивается глазами в его, покрасневшие, — гляди, полегчает... Нет, сейчас не время кланяться в ноги и терпеть его скачки настроения. Сейчас дело принципа и родная натура, сейчас её привычное послушание граничит с возвращением к реальному «я», тщательно зарытому доселе. — Будь у входа. Депо скоро подъедет, — наконец находя, что сказать, он плюётся очередным приказом. И широкая бровь ползёт вверх, когда девчонка даже не дослушивает, только встаёт на дыбы и пушит хвост. — Что мне ещё сделать? В зад тебя поцеловать?? — она готова прямо здесь и сейчас получить пинка под зад и слететь с порога, но Сименс отчего-то снова медлит, снова всматривается в её ангельское лицо, но с такими дьявольскими глазами. — Ну давай! — она отнюдь не вырывается, просто дёргает рукой, напоминая ему, что всё ещё в плену его силы. — Выставь меня за дверь! Спасательным кругом на их крик выплывают из своей комнаты Морт с Лерой. Девушка сонно потирает глаза и пытается понять, что происходит. Слава хоть и отошёл ото сна давно, но понять и подавно ничего не может. — Что происходит? — Михайлов рисует на лице наитупейший взгляд, пялится на странную пару и робко выдаёт, пока Сименс не реагирует до жути странно. С его точки зрения, разумеется. — Прошу меня извинить, — ни секунды не беспокоясь о её дискомфортных ощущениях, Миронов нагло тащит блондинку за собой, без разрешения швыряя ту в комнату вышедшей пары, — вот просто дико извиняюсь, не присмотрите за дикой кошкой? — сдувая с лица пряди и мелко жестикулируя, он решается пояснить лишь под конец, когда Окс оказывается за порогом комнаты. — Нина вернулась. И да, я опять их перепутал, — не желая объяснять очевидного, Миронов отвечает на все вопросы сразу, встречаясь с вытянутыми лицами ребят. — Мне нужно найти её, так что... — Морт понимает всё без продолжения, кивая. — Присмотрим, не переживай, — без тени сомнения он идёт навстречу, пока Лера кидает косой взгляд. Злостный, недоуменный и рассерженный одновременно. Ведь меньше всего ей хочется оставаться в присутствии этой стервы, каждая минута с которой, как на минном поле. Кивок, как «спасибо», Сименс вылетает на второй этаж, забегая за каждый угол, и даже вынося двери женского туалета. — Нина! — крик разрывает тишину коридора, но в ответ — тишина. Девчонки нет нигде. Ноги снова несут на первый этаж и выносят на улицу, где редкими появлениями снуют прохожие. — Да чёрт, — снова искажённая гримаса, поджатые губы и растерянные глаза, — где же ты... — он шепчет себе под нос, обходя зорким взглядом каждый угол. Бесполезно. Снова коридор первого этажа, проверенные кладовые и туалетные комнаты, но результат един. Девушки нет нигде. — В чём дело? — вышедшая из комнаты Наташа сводит брови и заинтересованно спрашивает, касаясь плеча Миронова ладонью. — Нина... — она лишь слышит её имя, и безэмоциональное лицо обретает иные краски, аккуратно выщипанные брови подскакивают вверх, — она здесь, — он даже слышит, как она выдыхает. Чувствует, как тонкие пальцы сжимают плечо сильнее, — а я — мудак, — Нэт немного щурится, не отходя ни на шаг. — Снова перепутал... — поясняет, чем заставляет девушку прикрыть глаза и шумно выдохнуть. — Я не могу её найти. — Она не могла уйти далеко, — темноволосая бегло осматривается по сторонам, продолжая стоять рядом с Глебом, — ты везде искал? — Даже за плинтусом, — намекая, что прошерстил каждый угол, он виновато опускает голову, давая затишью времени совсем немного, — блять! — рывок, он вдруг замахивается и со всей дури бьёт кулаком по стене, заставляя Наташу вздрогнуть. — Какого хрена? — вовремя зашедший Депо даже слегка отлетает, выпучивая глаза. — Ебанулся? — окончательно, судя по выражению лица обоих. В который раз ему приходится пересказывать его провал. В который раз приходится ловить на себе этот осуждающий взгляд. И в который раз он едва себя сдерживает, потому что как никогда хочется закричать: «Вы все, блять, умудрились её перепутать! Идите нахуй!». — Она не могла далеко уйти, — Депо приводит чувства в порядок вовремя, взывая к спокойствию, — задний вход в общагу проверял? Она наверняка через него улизнула. Тактично разрабатывая план последующих действий, Шатохин руководствуется данной ему логикой, намекая, что лучше будет разделиться. — Ты поищи в районах, благо сейчас день, светло, — непринуждённый голос заставляет внимать ему, потому как врождённая суматоха в голове Сименса вряд ли выдаст идеи получше, — а мы с Наташей проедемся по трассе, — кидает взгляд в сторону девушки без всяческих эмоций, как само собой разумеющееся, а Наташа и не против, кажется, только головой утвердительно кивает, не сводя с Артёма взгляд. — Будь на связи. Последний отданный приказ, Глеб следует ко второму выходу, про который и вспомнил то не сразу. Да что уж там, совсем про него забыл. А Депо кивает, зазывая Нэт за собой. Придерживает входную дверь, пропуская девушку вперёд, и оба движутся к его автомобилю, усаживаясь внутрь и синхронно хлопая дверями. А дела... Дела подождут. *** Мной бы мог овладеть ступор, но только не в этом случае... Я бы могла продолжать стоять столбом и ждать, пока этот недоумок появится тут снова. А ещё я бы могла иметь возможность увидеть его в нашей комнате вместе с этой стервой. Чёрт, он ведь жил... жил с ней здесь за время моего отсутствия! Какого вообще хрена!? Не сейчас... Я не намерена тут оставаться, поэтому и шагаю на автомате к двери, покидая комнату. Знаю, что он пошёл на выход и не мешкая бросаюсь на второй этаж, желая как можно скорее оказаться в туалете и, желательно, встретить там кого-нибудь с пачкой сигарет. Но всё, что мне удаётся, как только ноги приносят на второй этаж — столкнуться с кем-то. И этот кто-то — Вишну. Такой же растерянный, чуть взволнованный и, кажется, злой. — Опа, — он тормозит, осматривая меня практически с ног до головы, — и ты тут, — надеюсь, он имел ввиду именно меня, а не эту... которой по ошибке судьбы досталось моё лицо. — К несчастью, — раздосадовано фыркаю и на минуту забываю, куда шла. — Не буду спрашивать даже, что случилось, — он скашивает губы отнюдь не устало. Просто, видать, понял, что к чему. — Куда спешим? — Подальше ото всех, — прячу взгляд в пол, затем в стену, а затем — за его спину, отчего-то выпаливая незапланированный никаким образом вопрос, — у тебя свободно? — потому что навряд ли сейчас кто-то догадается искать меня у Гоши. По крайней мере, я на это надеюсь. — Даже не знаю... — он касается пальцами подбородка и почёсывает едва проявившуюся щетину. А вот мой взгляд говорит о том, что он выбрал жутко не подходящее время, чтобы играть в эти игры. — Ладно, шучу. Пойдём, — странно, он даже не открещивается от меня уже, зная, что от Сименса может прилететь. Хотя... по-хорошему должно прилететь Сименсу. Просто потому, что он беспросветная бестолочь. Какая-то минута, и мы оказываемся у него в комнате. Тут всё также уютно. Уютно и темно, поскольку окно наглухо завешено тёмными шторами. Складывается впечатление, что этот тип хронически боится солнца. — Вина? — потому что излишнее объяснение всего ему, по всей видимости, не нужно. И мне это только на руку. — Канистру, — сухо оглашаю желание, и Вишну косо улыбается, очевидно чувствуя моё состояние на ментальном уровне. — С трубочкой? — он не снимает с лица эту витиеватую улыбку, магическим образом заставляя меня поддаться этому настрою, который я ловлю как-то неосознанно. — С трубочкой, — по-детски обиженно, я вдруг позволяю лютой ненависти покинуть своё лицо, которое теперь не искажает злобная гримаса. Теперь только лёгкая улыбка, которая становится лишь заметней, стоит Богданову принести вина. — Не боишься снова с Глебом поскандалить? — он усаживается рядом, чуть пододвигая к дивану небольшой компьютерный столик. Ставит два бокала и легко открывает бутылку, постепенно разливая игристый напиток. — А ты? — и первый, выбивающий из колеи вопрос. Действительно, почему я пекусь сейчас об их возможном скандале больше, в то время как между нами образовалась огромная пропасть? — Не знаю... — он ещё даже себе не налил, а я уже хватаюсь за бокал и делаю несколько глотков, не чокаясь. — Я ничего не знаю, — облизываю губы, ощущая, как приятная прохлада разливается по телу медленно, согревая каждую клеточку. Гранатовый привкус остаётся на языке и рождает желание пригубить ещё, но я явно не хочу убиться за полчаса, чтобы уснуть без памяти. Да, этот бокал я определённо растяну на подольше. — Полностью тебя понимаю, — он наконец наполняет свой бокал и отставляет бутылку, заключая тонкую ножку в пальцы, — иногда решение на всё плюнуть хотя бы на время бывает самым правильным. — Я уже заплевалась до обезвоживания... — кроме нас тут никого, но я зачем-то говорю непозволительно тихо, как будто боюсь быть услышанной. Услышанной самой собой. Признаться, даже не замечаю, как бокал опустошается наполовину. Не замечаю той пары часов, которая пролетает в компании практически незнакомого мне человека. Зато замечаю, как быстро летит время за теми разговорами, когда мы словно боимся куда-то не успеть, то и дело перебивая друг друга и желая как можно быстрее рассказать ту тли иную историю, а в последствии — поделиться мыслями насчёт этого. И мысли наши как никогда схожи. Минус ещё четверть бокала. Боже, представляю, как бы щекотал нервы мобильный, если бы он был... Покидая дом, в котором провела достаточно времени, я отключила телефон отца, который и был средством связи. Это означало конец... конец его истории, ведь больше его голоса не услышал бы никто, в том числе и я... Соответственно, трубка автоматически перестала быть нужной, оттого и осталась пылиться на одной из книжных полок, в память об отце. Но сейчас спокойно. Сейчас успешно выроненный, и наверняка разбившийся мобильник не тревожит, разрываясь от звонков. И я стараюсь, честно стараюсь не думать о том, где сейчас Глеб и что он делает. Что делают остальные, братец, например. Сорваться с места заставляют только мысли о Наташе, но я честно выбиваю себе последний от всех этих склок вечер, который предпочитаю провести вот так, в своём роде отчуждённо. — Ты любишь её до сих пор? — мне не нужно доносить суть своего вопроса сполна, не нужно объяснять мотивы своего интереса, не нужно углубляться в недалёкое прошлое и напоминать, что видела его фото вместе с ней на заставке его ноутбука. И Гоша словно чувствует это, понимает без слов. Оттого и улыбается снова, только уже как-то печально. — Не поверишь... — делает несколько глотков и догоняет меня, ровняя количество выпитого, — не знаю, — его подвыпивший вид забавляет, не иначе. Но в каком-то роде мне становится его даже жаль. Ведь эта стерва смогла сделать так, что до сих пор здесь находится, ещё и ночует в нашей, блять, комнате! И предположить боюсь, что она сделала с Вишну. Как повлияла на его жизнь. — Ей нужен кто-то морально сильнее неё, — после недолгой паузы он продолжает, прокручивая в руках бокал и наблюдая, как багровая жидкость переливается под светом настенного бра. — Кто-то, кто сможет осадить словом, кто сможет в нужный момент применить силу и надеть на неё ошейник, когда это действительно нужно. Иногда она по-другому не понимает, а я... — его взгляд застывает на бокале снова, и в следующее мгновение он выпивает оставшееся залпом, даже чуть причмокивая, — я не такой. Я привык давать право выбора. Я уважаю чужое решение и ничего не могу с этим поделать. Не могу принуждать, если люблю. Его слова на минуту заставляют тишину вторгнуться в нашу непрекращающуюся беседу. Теперь и я застываю на одной точке, прокручивая что-то в голове и наконец понимая всю суть его слов. Точнее, понимая, что именно мне это напоминает. — Я ценю доверие в отношениях. И свободу выбора, — будто продолжаю речь за него, переводя взгляд на свой бокал, всё ещё заполненный на четверть. — Но, к сожалению, иногда не могу вбить это в голову Глебу, — иногда — это всегда, когда нужно, но эту недосказанную фразу мне произносить, кажется, не нужно. Вишну и так прекрасно понимает, что я хочу сказать. Видимо, мой тяжкий вздох об этом сказал. — Упрётся в своё, как баран, и хрен переубедишь, — всё ещё обиженно бурчу себе под нос, негодуя. А после встречаюсь глазами с Вишну. Эти, кажется, три минуты тишины — ничто иное, как какая-то невидимая связь. Как будто говорим друг другу всё желаемое, не используя слова. Потому что именно в этот момент кажется, что они не нужны. — Может, продолжим разговор там, где нас не потревожат? — поглядывая на дверь и намекая, что моим товарищам может прийти в голову заглянуть сюда, дабы поинтересоваться, не видел ли меня хозяин комнаты. Но я и понятия, если честно, не имею, о каком таком месте идёт речь. Где, интересно знать, наш покой могут не задеть. Немой вопрос Вишну видит в моих глазах, и в следующую минуту встаёт с дивана, снова оттягивая свою фирменную улыбку и протягивая мне руку. — Ты мне веришь? — Что? — пялюсь на его протянутую ладонь и не могу понять. Не могу понять, какого хрена так торможу. — Веришь мне? — он повторяет вопрос снова, закусывая нижнюю губу и не выпуская меня из плена своих глаз. Не отвечаю сразу, нет. Только смотрю на него, пытаясь взгляд сфокусировать. А затем вспоминаю, что обещала себе в начале нашей встречи. Поэтому и берусь за бокал, опрокидывая за себя и допивая всё до последней капли. — Теперь да, — пытаюсь сформировать улыбку на своём лице, и что-то мне подсказывает, что получается до жути нелепо. Принимаю его жест и кладу ладонь в его руку, позволяя помочь мне встать. Да, после бокала вина помощь определённо не помешает. Но он умудряется ещё и бутылку с собой прихватить, после чего тихо так дверь открывает, выглядывая в коридор. И выглядит это настолько комично, словно мы два грабителя, ворвавшиеся в магазин. Поправочка: два трусливых грабителя, мельтешащие головами в поисках слежки. Мелкими, тихими шажками мы добираемся до какой-то странной двери. Затем оказываемся чёрт пойми где, поднимаясь по лестнице. Он продолжает вести за руку, потому что я умудряюсь поймать у себя под ногами весь хлам: споткнуться об коробки, задеть старые доски и снова споткнуться. А Гоша только хихикает, разворачиваясь ко мне и приставляя палец ко рту, сопровождая это всё приказным: «Тшшш». Делаю нарочито серьёзное лицо и мысленно обещаю быть аккуратнее. Спустя довольно короткое время вижу лестницу и молюсь всем Богам, чтобы мы обошли её стороной. Той самой, которой Боги обошли моё желание не иметь с этой лестницей ничего общего. — Лезь, — Гоша пропускает меня вперёд и кивает наверх, игнорируя мои испуганные глаза, — я буду страховать. Лезь, — улыбается, пододвигая меня к лестнице за талию. И я лезу. Лезу, чёрт возьми, неуверенно перебирая руками и стараясь избавиться от желания посмотреть вниз. Нет, отнюдь я не трусиха, просто выпитое в голову бьёт и я на ровном месте могу оступиться, а тут... Ладно. Я трусиха. Две минуты позора, и мне наконец открывается вид на наш район. Вечерний вид. Под этим определением я имею ввиду закат, и эта завораживающая картина даже отвлекает от того, что я сейчас нахожусь на крыше собственного общежития. — Красиво, правда? — Гоша показывается следом, гордо удерживая возле себя бутылку недопитого вина. — Ещё как... — мечтательно вздыхаю, искренне не понимая, какого чёрта не была тут раньше. Погода шепчет, словно знала, что двух подвыпивших идиотов занесёт сюда этим вечером. Ветра практически не чувствуется, или же это разлитые по телу градусы согревают, но мне так плевать отчасти. Гоша снимает лёгкую куртку, наспех накинутую при выходе. Стелит на небольшой выступ и садится первый, после подавая мне руку и призывая сесть рядом. — Не бойся, — крепко держит мою ладонь, пока я совершаю манёвры. Видимо, мой подъём в раскоряку по лестнице сказал обо мне, что лучше меня из виду не упускать, иначе кубарем покачусь. — Держу... — я вижу, чувствую, да. Но и за словесную поддержку спасибо. Мне удаётся наконец умоститься рядом, а ещё удаётся пройти сквозь собственные запреты не смотреть вниз, потому как каждый раз, когда я это делаю — по телу пробегает дрожь. — Держи, — Вишну усмехается и протягивает мне бутылку. Не могу сказать, что я против. Наоборот, охотно принимаю и делаю сразу несколько глотков, благодарно кивая. Он отвлечёт меня ещё короткими зарисовками своей жизни, наконец отвлекая от высоты и заставляя с интересом слушать. Ведь слушать его и правда интересно, а ещё — это очень отвлекает. Не только от высоты... но и от того, что происходит сейчас на первом этаже. Что происходит в нашей комнате, или же в комнате Депо. Что происходит в головах тех, которые, вероятно, землю перерыли, чтобы меня найти. Ещё пару глотков для уверенности. Чёрт с ними, пусть побегают. Они заслужили. Заслужили хотя бы тем, что сидели на своей заднице и не ведали, что я за хрен знает сколько километров от них. Блять... — Честно говоря... — давай Нина, вытесни эти нелепые мысли, им назначено на завтра, — я думала, что ты опять мне дури предложишь, — отхлёбываю прямо с горлышка и издаю невольный смешок, передавая бутыль в его руки. — Чтобы ты опять меня поцеловала? — он слегка поворачивает голову и переводит на меня взгляд. Его глаза... чёрт, только сейчас удаётся рассмотреть их глубокий цвет, пускает и темнеет уже. Недурный у Оксаны вкус, однако. — На самом деле, стараюсь от этого отойти. Тот момент просто критичным был, не особо люблю себя за подобную слабость... — нарушая образовывающуюся между нами паузу он съезжает со сказанного вначале, снова отворачиваясь в сторону давно скрывшегося за горизонтом солнца. — То есть, тебе настолько не понравился поцелуй? — я зачем-то строю невинную кошачью мордашку, а сама отчёта себе не отдаю, что несу, и за каким хреном вообще несу. Но Вишну не спешит отвечать. Отнюдь. Не торопясь он подносит к губам бутылку, делая один, но большой глоток. Смотрит вдаль куда-то, выдерживая больше положенного, отведённого на молчание времени. А после чуть склоняет в мою сторону голову, обводя своими глазищами, кажется, каждую чёрточку моего лица. И я смущаюсь. Действительно смущаюсь под тяжестью его взгляда, начиная корить себя за свой пьяный язык. — Тебе опасно это делать, — градусы в организме пляшут, но я отчётливо понимаю, что он имеет ввиду. Понимаю, поскольку пытаюсь представить, что творилось бы внутри, находись рядом сейчас абсолютно точная копия Сименса. — Я хоть и сдержанный в меру, но крышу снести может, — понятия не имею, алкоголь ли это заставляет его улыбнуться, или же правда это суждение имеет место быть. Но я не зацикливаюсь. Просто принимаю сказанное, как должное, закусывая губы и медленно прочёсывая местность расслабленным взглядом. Мы ещё успеем перевести тему, но я даже подловить не успею себя на том, как проболтаюсь ему об отце. О том, где была всё это время и чем занималась. В мутном облаке воспоминаний прошлого приоткрою душу ещё немного, делясь чувствами прошедших дней и находя в его лице поддержку. И между строчек найду время, чтобы мысленно поблагодарить кого-то свыше, что именно в такое нужное время преподнёс мне такого собеседника. — Да... — в бутылке уже практически дно заметно, и он аккуратно изымает её из моих пальцев, отставляя за спину, — честно говоря, я до недавнего времени думал, что даже по телефону голос родителей едва узнаю. — А я до недавнего времени думала, что он не похож на человека с тонкой душевной организацией и ранимым сердцем. — Мне порой так не хватает заботы... — слышу себя не сразу, вот и поправляюсь быстро, — их заботы... Непринуждённая беседа продлится ещё недолго. Примерно четверть вечности. На улице уже стемнеет, количество выпитого тихо, словно приглашённый гость, даст о себе знать, и я невольно зевну, теряя всяческий стыд окончательно и укладывая голову на его плечо. Услышу короткую усмешку и, кажется, даже стук его сердца, отдающийся так далеко. Разберу ещё несколько слов, сказанных им полушёпотом, сомкну глаза на мгновение и вдохну свежий осенний воздух. Этой ночью я не убегу от проблем. Я просто остановлюсь отдышаться перед очередным забегом, предстоящим следующим днём. А такой, своего рода, допинг, ещё никто в правилах жизни не запрещал. Потому что в нашей жизни нет правил, ведь так?