Carte Blanche 2: Reload

Полагаю, Гоша догадался, что мне не нужно много, дабы отправить свой организм в забытие. Глаза невольно смыкаются, тело окутывает приятное расслабление, когда чувствую, как тёплый, едва различимый ветер касается оголённых частей тела. Ещё чувствую руки, которые поднимают, и от их тепла ещё больше не хочу открывать глаза, только зачем-то носом зарываюсь в его плечо, усердно стараясь делать вид, что сплю. Но чувствую его улыбку и сама не могу сдержать позывов, пряча свой опьяневший взгляд и ещё сильней в его плечо утыкаясь. Не знаю, как после влитых градусов ему удаётся идти, но вместе со мной на руках он умудряется ещё и по лестнице спуститься. А там и до комнаты дойти, успешно уложив моё полупьяное, сонное тело на диван. — Даже майку свою не дашь? — он уже отходить от меня хочет, но я слабо за его рукав цепляюсь и еле слышно мурлычу, не желая отрываться от его добрых, что-то таящих в себе глаз. А всё потому, что в этих шмотках я провела больше суток, и больше, чем уснуть, хочу только скинуть их с себя и почувствовать свободу всем телом. Но голой я ложиться точно не собираюсь, посему и набираюсь наглости просить Гошу об услуге. Маленькой такой. — Притворщица, — он легко улыбается, а я тем временем натягиваю краешек одеяла до середины лица, стараясь спрятать бесстыдную улыбку. Да, я просто не хотела шевелить ногами и двигаться в принципе. Прости меня, шатен. Перебирая какие-то вещи на полках шкафа, он наконец достаёт довольно длинную, небесно-голубого цвета майку без рукавов. Она растянута, и мне кажется, что она мне даже до колен достанет. А ещё я усмехаюсь неволей, когда она оказывается у меня в руках. Боже, он ведь покупал её не на такие случаи. Он осознанно потратил на неё когда-то деньги и носил ведь! Но мне не на подиум в ней идти, и к тому же она достаточно мягкая и ещё пахнет порошком, поэтому я охотно стягиваю с себя уличные шмотки, забывая даже подождать, пока Гоша отвернётся. После натягиваю на себя его вещь и удивляюсь: она только задницу прикрывает, но никак не колени. А дальше откидываюсь на подушку и даже не успеваю сказать «Спокойной ночи». Мир снов обволакивает в следующее же мгновение, преподнося мне шикарный подарок: этой ночью мне не придётся заниматься самокопанием добрые пару часов, мучаясь бессонницей. А этот вечер я запомню, как один из самых душевных. *** Спустя несколько бесполезных часов поиска трое принимают единогласное решение — вернуться туда, откуда начали. Сименс, тихо матерясь, будет топать через дворы, срывая злость на ветках деревьев. А иногда даже и на мелких камешках под ногами, нещадно их пиная и делая внешний вид своих кроссовок, скажем, не весьма пригодным. Наташа с Депо будут ехать в тишине, отмалчиваясь практически всю дорогу и перекидываясь лишь незначительными предположениями, куда Кескевич могла пойти. Но всё тщетно, Нэт отворачивается к окошку и подпирает ладонью подбородок, елозя зубами по отросшим ногтям. Грызёт вокруг них кожу, заметно нервничает, но так и не решается взять из бардачка сигареты. — Найдётся, — Депо вдруг решает негромко подбодрить, укладывая ладонь на её коленку. Но она только взгляд на его руку опускает, дёргая бровью и глаза прикрывая на выдохе. Не шевелится, словно на ноги запрыгнул маленький пушистый комочек, который убежит, если ты вздохнёшь. Ну рука Депо — не милый котёнок, и парень быстро исправляется, убирая руку и укладывая её на руль. Молчит. И в воздухе звонкий щелчок сомнения, что зря он понадеялся найти началом решения конфликта общую суматоху. — Знаю, — она не остаётся в долгу, но и взгляда от окна не уводит. Сейчас определённо не время для разговора, хоть и жутко хочется. Но нельзя позволить эмоциям переплыть через край — не самая лучшая идея, ибо есть риск забыть про главную цель и потонуть в желании высказаться, сорвать с себя маску спокойствия и вылить всё, что бурлящим комом успело накопиться за это время. Они успели уехать достаточно далеко и объехать несколько гостиниц, потому что о пристрастии Нины выбегать на дорогу и ловить попутку никто не забывал. Сименс же находился гораздо ближе, вот и шанс вернуться раньше бранящейся парочки был вполне себе доступным. Но вместо этого он предпочёл задержаться в одном из дворов, предварительно наведавшись в ближайший алкомаркет. А после — деревянная лавка и одинокий вечер в компании с бутылкой. Потому что приближаться сейчас к так называемому дому не хотелось отнюдь. Хотелось только постараться вытеснить из головы всю ту кашу, которая мешала даже видеть асфальт под ногами. Лезущие одна за другой мысли собрались волоком, а бутылка опустошалась весьма медленно, но это не мешало успокаивать взвинченные нервы с каждым глотком. Луна давно правила ночью, но напиток всё не кончался. Да и Сименс старался особых усилий не прилагать. Ко всему этому, он напоследок невнятно ругнулся, выбрасывая недопитую бутылку в урну и наконец собираясь с мыслями, дабы настроить себя на возвращение. Не совсем, к слову, скорое. Он шёл едва шатаясь, сопровождая чуть ли не каждый свой шаг злостным шипением. Оксану и Леру он нашёл курящими на пороге, что не могло не удивить. Этих девиц он ожидал увидеть только в качестве врагов на ринге, но никак не воркующими за сигареткой собеседницами. К слову, Лера была лишь пассивным курильщиком. Не сводя с цели глаз, он уже довольно быстро добрался до обеих, останавливаясь рядом и распрямляя плечи. И по одному только взгляду Лера отчётливо поняла, что сейчас она тут лишняя, и дабы лишний раз ни на что не нарваться, тихонько себе слилась, напоследок кивая Оксане и бесшумно удаляясь. А может это лёгкий перегар добавил ей скорости. В любом случае, с Мортом сейчас будет гораздо спокойнее. — Ну? — очевидно, это «Ну» было лишь прикрытием, пока он формировал в голове более стоящий вопрос. — Что? — огрызается, но не сильно, только чуть губы поджимает и колким взглядом пронзает, давая блондину понять, что его отсутствие не решило проблему их былой перепалки. — О чём говорили? — супит брови, не отходит, забирая из её пальцев сигарету и без разрешения докуривая. — Тебе то что? — хмыкает в ответ, уйти собирается, но Глеб делает шаг вместе с ней, саркастически ухмыляясь. — И куда пойдёшь? — в ответ он получит взгляд, полный непонимания и растерянности. Что он хочет сказать этим? Зачем спрашивает? Зачем держал и не давал уйти, когда всё равно остро бы встал вопрос по возвращению Нины. — Ну, Макс съехал от Гоши, переночую пока у него, — ядовитая улыбка расползается по личику за считанные секунды, вызывая в блондине обратную реакцию. — Ну пойдём, — откидывая сигарету мимо урны, он едва рассчитывает силу, толкая Оксану в общагу. — Какого... — и она только возмутиться успеет, как Миронов продолжит её подгонять, подводя к лестнице и вынуждая подниматься. — Пройдусь с тобой, — догоняет словами, не переставая шагать практически в ногу, дабы не дать отступить, — с удовольствием посмотрю, как он тебя отошьёт, — ещё немного, и она расцарапает ему лицо. По крайней мере, это в её глазах написано. — Даже на бис попрошу его это сделать, — но как бы Оксана не противилась, дойти до двери всё же суждено. Он даже стучит вместо неё, икая, скрещивая пальцы в замок. И дожидается, когда двери открывает полусонный Вишну, растерянно хлопая глазами. — Ты ведь не против, если я у тебя перекантуюсь? — она улыбается до жути фальшиво и широко, и сквозь голос чувствуется, что вопрос — лишь формальность, в её предложении явно чувствуется утверждение. — Я... — он старается как можно быстрее проснуться, придерживая двери и не соображая, как выйти из этой ситуации. Ведь хлопок дверью перед носом отнюдь не в его стиле. — Ну, в общем... — Да ладно тебе, не оставишь же ты меня на улице, — не дожидается его ответа, пользуясь его растерянностью и даже слегка отодвигая. Проходит внутрь, делая ровно три шага и успевает разве что рот открыть. На диване, укрывшись, мирно посапывает её точная копия, дёргая во сне бровью. Взгляд стынет на кусочке Гошиной футболки, которая когда-то была куплена ими на спор по весёлой грусти. Ресницы будто замедленно хлопают, она даже не сразу чувствует, как Вишну становится рядом. — Что там? — Сименс не дожидается, проходя следом и застывая. Спадает не только улыбка. Улетучиваются и остатки алкогольного опьянения, испаряясь в тяжёлом воздухе, повисшем над этими тремя. — Кажется, ваша пропажа, — Окс абсолютно отчуждённо пожимает плечами и отвечает на вопрос, который уже с минуту как ответа не требует. — Ну... тут, оказывается, занято, — поджатые в улыбке губы, за которой она прячет всю подступающую злость. Стеклянный взгляд, за которым едва успевают подоспеть слёзы с претензией на выход. Безуспешно. Сжатые в кулачки пальцы, словно сдерживающие девушку от того, чего она так боится — эмоций. Эмоций и потока нахлынувших чувств, когда внутри всё полыхает синим пламенем и колется где-то под сердцем, отдаваясь нервной дрожью. — Пойду туда, где свободно, — надеясь удержать эту иллюзию похуизма на напряжённом лице, она порхает мимо Сименса со скоростью ветра, лишь бы не дать пламени разгореться прямо здесь. Вылетает в коридор, не контролируя собственные ноги, которые несут куда-то быстрее прежнего и напрочь забывают, что должны предоставлять своей хозяйке кошачьи походку. Она даже не слышит, идёт ли за ней блондин. Или же Гоша, который по непонятным причинам сейчас греет на своём диване ту, которую она и в мыслях никогда бы не сделала причиной своей внутренней боли. Она даже забыла, как это, чувствовать подобное. Она не увидит лицо Миронова, не увидит его испепеляющих глаз, которыми он насквозь пронзит Богданова, прежде чем вылететь из его комнаты во избежание кровопролития. Не увидит даже лестницу под ногами, просто на автопилоте дойдёт до комнаты Глеба, зачем-то то зависая прямо у порога и пытаясь выстроить в голове логическую цепочку. — Тебе плевать на него, — накрывает висок ладонью и шепчет, словно молитву, убеждая себя в верности своих слов, — тебе плевать на этого мальчишку, — прикрывает глаза, ощущая на глазах проступающую влагу и всяческими способами старается не допустить этой слабости, — тебе вообще на всё плевать, — ненормальный, даже какой-то истерический смешок, и впоследствии — спущенная на губы ладонь, — ты даже не нужна никому, — её сейчас никто не слышит, кроме неё самой. И девушка делает глубокий вдох, проводя пальцами по волосам и выдыхая, только бы выкинуть это из головы, только бы не позволять сердцу что-то чувствовать. Жалость к самой себе вытесняется практически сразу, особенно когда в комнату залетает Сименс, всем своим видом источая раздражение. По комнате шоркает, на ходу вылетая из кроссовок и отбрасывая их в разные стороны. — Так понимаю, место в твоей комнате свободно, — позволить яду править — сейчас единственный способ попытаться вновь разбудить в себе ту, кого она упорно воспитывала годами. Вот только Сименсу это сейчас не кстати. — А то мой план немного провалился. Бывший оказался находчивым... — забывая, кажется, кто перед ней, и как он может отреагировать на подобное в таком состоянии, Оксана даже присвистывает, когда Сименс оказывается непозволительно близко. — Заткнись! — почти вплотную, он толкает её собой к проходу, со всей силы замахиваясь и ударяя ладонью по стене. — Заткнись!! — так быстро, но ей на миг успевает показаться, что с потолка сейчас посыпалась штукатурка. — Заткнись!!! — во всё горло он кричит ей прямо в лицо, заставляя сощуриться и поджать голову. Зажимая не на шутку испугавшуюся блондинку между стенкой и собой, он не сразу-то и замечает, как трясутся его руки. Как наливаются кровью глаза, имея претензию на взгляд убийцы, рядом с которым сейчас поистине страшно находиться. Оттого Оксана и не шевелится, несмело решаясь посмотреть на его лицо исподлобья. И основная проблема сейчас — как выйти из этой комнаты живой. — Неприятно видеть свою любовь в комнате с другим? — её язык зачастую выступал её врагом, и сейчас она не отдавала себе отчёта, возможно даже вообще не желая произносить это вслух. А может, она даже адресовала данный посыл себе, но у Глеба и в мыслях не было искать истину сказанного, и, руководствуясь инстинктами, он машинально смахнул все предметы с рядом стоящего комода, хватая Оксану за горло и практически заваливая на холодную поверхность. — Что мне, сука, сделать, чтобы ты заткнулась?!? — он почти что нависает сверху и неистово рычит, выжигая озлобленными глазами шрамы на её самолюбии. А она и не перечит больше. Возможно, причиной этому является всё же какой-то инстинкт самосохранения, а может, это сжатые пальцы на её горле мешают издать хотя бы звук. — Пусти... — собирая в кулак силы, она едва различимо мямлит, пытаясь ухватиться за его руку, — больно... — потому что в глазах уже начинает мутнеть, а сделать вдох становится тяжелее с каждой секундой. Немного погодя, он наконец отпускает, заставляя её невольно издать громкий звук и глотнуть как можно больше воздуха. — Это всё из-за тебя... — слишком тихо. Но он смотрит на держащуюся за горло девушку так, будто презирает, как никого другого. А в её глазах вопрос немой: какого чёрта? Из-за неё Нина видит седьмой сон на диване её бывшего? Из-за неё он не может отличить собственную девушку от сестры? Что, блять? — Пошла вон отсюда, — снова слишком тихий рык, который в следующий же миг перерастает в истерический вой, — уходи!!! Она понять не успевает, что происходит, как Глеб хватает её за руку и со всей силы вышвыривает за дверь. Выкидывает следом её клатч и с диким грохотом эту дверь закрывает, заставляя дрожать стены. И за этой дверью она теперь слышит самый настоящий погром. Он не успокаивается, продолжая крушить и скидывать вещи со стола, с тумбы, с полок... да со всего, чего придётся. — Блять! — изнутри рвётся какой-то нечеловеческий вой, в стену летит пустая ваза, разбиваясь вдребезги, что заставит опешившую за дверью девушку вздрогнуть. — Бля-я-я-я-я-я-я-ть!!! — протяжный рёв повторится снова, и только после него в этой комнате наступит затишье, когда Глеб свалится на пол, опустит голову и до боли сожмёт в своих пальцах отросшие волосы. А Окс... Окс едва сдержит тот позыв, который с трудом сейчас удаётся контролировать. Присядет на корточки медленно, поднимет с пола раскрывшийся клатч. Аккуратно заправит за ухо волосы и неспешно поплетётся к выходу, всё ещё потирая горящую шею. Она выйдет из общежития, постараясь вдохнуть свежий ночной воздух. Усталые ноги будут подкашиваться, а распухшая голова откажется здраво мыслить, и блондинка плюхнется пятой точкой прямо на ступеньку, уставляясь вперёд и даже не пытаясь сейчас понять, какие это всё влечёт за собой эмоции. Потому что их не будет. Будут лишь пустые глаза, смотрящие в одну точку. Будут две одинокие слезинки, которые она даже не удосужиться смахнуть. Будет огромное желание закурить, но руки не будут слушаться. И она будет готова уснуть прямо здесь, на пороге, потому что впервые за долгое время ей не будет хотеться ничего. Так она просидит недолго, минут десять. А может и все полчаса, кто знает. Она никогда не умела определять время, имея за плечами огромное желание жить и сделать в сутках хоть чуточку больше, чем двадцать четыре часа. Слёзы на щеках давно высохнут, а плечи самовольно сожмутся от холода, напоминая, что осенние ночи могут быть несправедливыми по отношению к её лёгкому прикиду. И кажется, что на ступеньках внутри общежития уснуть будет более справедливым к собственному организму, но она даже не думает шевелиться, пока не слышит позади себя звук открывающейся двери. После она услышит шаги, медленные, словно крадущиеся. Их обладатель встанет рядом, и девушка нехотя поднимет голову, чтобы увидеть перед собой всё того же человека. Только сейчас его глаза не будут столь демоническими, а выражение лица не будет вселять былой страх, который доселе испытать довелось. — Прости, — верить своим ушам она всегда была склонна, но сейчас было исключение. И её изогнутые дугой брови об этом ясно говорили. — Я не должен был, — а ещё он никогда не умел извиняться, особенно перед такими, как она. Колкости уже уснули вместе с остальными эмоциями, поэтому Окс лишь головой махнула в знак согласия. Точнее, в знак «хорошо, только отвали». Потому что сейчас это было самым правильным, по её мнению. Голова снова вернулась в былое положение, точка на асфальте снова была взята в плен стеклянных глаз, но мужская ладонь на уровне безэмоционального личика вдруг помешала спокойствию. — След останется. Пойдём, лёд приложу, — ей снова пришлось поднять голову во имя удивления. И своей белобрысой гривой парень кивал на её шею, напоминая о плоде своих недавних действий. Но её лицо ни одна мышца не тронула, девушка просто посчитала нужным принять сей факт, как должное. И постараться не усугублять. Оттого и пошатнулась, как робот заведённый, подавая блондину руку в ответ на его жест. Поднялась на ноги, теперь уже оказываясь на его уровне, а после чуть уловимо кивнула, давая знак согласия. Ей не нужно было громких слов и извинений, кои она привыкла получать. Сейчас она видела всё в отражении его глаз, считывая его боль и, возможно, находя в ней то, что было нужно. А ещё в их отражении она увидела себя. Ту себя, которую давно похоронила вместе с чувствами. И даже допустила, что часть её всё-таки осталась живой.