My Hero Academia

Киришима, Каминари, Серо Ханта и, конечно же, Минета — куда ж без него, родимого — всегда отличались тягой к детективным расследованиям. Точнее они отличались непомерным желанием все и про всех знать. Правда, больше всего активность проявляли Минета и Каминари, особенно, если вопрос касался насущного — девушек. У самих представителей сильного пола этих самых девушек не было и в помине, поэтому они выводили на чистую воду всех, у кого они были. Зачем? Да чтобы потом можно было чуть-чуть поиздеваться и отвести, так сказать, душу. Киришима и Серо здесь были просто невольными свидетелями и бесплатными рабочими руками. Только вот на этот раз интересно стало уже всем четверым без исключения. А все потому, что в один из выходных дней, когда можно было немного расслабиться от постоянных заданий в академии, почти весь класс героев собрался в гостиной общежития. Девчонки бурно обсуждали какие-то свои штучки, вроде маникюра, нарядов или еще чего-то. Никто особо не прислушивался. Разве что вездесущий Минета, которому нужно было знать все о жизни женской половины человечества. Поэтому он навострил уши и чутко прислушивался к каждому слову. Парни же обсуждали свои приключения на практике. Больше всего выделились Киришима, с которым в агентстве постоянно случались какие-то происшествия, и Мидория, который априори не мог жить спокойно. Ребята веселились и довольно хорошо проводили время. Только вечно мрачный Бакугоу, не любивший шумных сборищ и, как он выражался, «безмозглых одноклассников», сидел в стороне, скрестив ноги по-турецки и продырявливая всех своими злобными глазищами. Рядом с ним обретался молчаливый Тодороки. Настроен он был более положительно, но ему попросту нечего было рассказать, потому что все свои миссии он заканчивал как всегда блестяще и с минимумом потерь. Старатель просто нарадоваться не мог. Решив стать образцовым отцом, он с завидным постоянством интересовался жизнью и успехами сына. Тодороки такое было непривычно, но в некотором смысле он был рад, что отец хотя бы немного стал исправляться. И все бы ничего, да только прозорливый Минета, следивший за девчонками, внезапно перевел взгляд на этих двоих. Прищурился, присмотрелся и немного ахренел, когда заметил на шее обоих явные алые отметины. Кажется, эти двое даже не старались их скрыть. Разве что сидели так, чтобы не всякий мог обратить внимание. Но Минета же не всякий. Он король всея академии, мастер выведения людей на чистую воду, великий обольститель и просто потрясающий парень. — Эй, — подобравшись ближе к Киришиме и Каминари, Минета довольно сильно ткнул их обоих в бок и едва не сломал палец об уплотненную кожу Эйджиро. Кажется, у того уже выработался профессиональный рефлекс в связи с тем, сколько раз он уже находил приключения на свою задницу. — Чего тебе, Минета? — прошипел Каминари, которого друг отвлекал от интересного рассказа Джиро. Девушка делилась своим профессиональным опытом, а Каминари едва ли не в рот ей смотрел. Минета фыркнул. С этим все было ясно. Потерян для общества. — Посмотрите на этих двоих! — Минета незаметно указал на Тодороки и Бакугоу. Киришима и Каминари беспалевно повернулись в их сторону, имея честь лицезреть живописно разукрашенные шеи обоих. И их глаза соответственно округлились, поскольку от этих двоих такого поворота они ожидали в последнюю очередь. — Да ладно! — громче положенного вскрикнул Киришима, вскакивая с места. Только потом он сообразил, что привлек к себе слишком много внимания. Все одноклассники с удивлением на него посмотрели, Бакугоу же просверлил таким взглядом, что и помереть можно было от него. — Чего разорался, дикобраз? — прорычал он, как всегда угрожающе сверкая искрами взрывов на ладони. Ну что же за человек такой? Хоть они неплохо ладили, иногда Бакугоу все равно пугал. — Дикобраз? — удивился Эйджиро, потому что до этого его так не называли. — Я спрашиваю, чего разорался? — повторил Кацуки. Они с Киришимой просверлили друг друга взглядами, после чего аловолосый ткнул указательным пальцем в Бакугоу, указывая на его шею. — У тебя девушка что ли появилась? — Эйджиро решил принять удар на себя, потому что ни Каминари, ни тем более Минеда не выжили бы после гнева Бакугоу. — Да и у Тодороки, судя по всему. В гостиной предсказуемо повисла тишина. Все разом уставились на этих двоих, многозначительно смотря на их шеи, украшенные красными отметинами. Теперь их не заметил бы только идиот. И почему-то Эйджиро краем глаза успел уловить, как Мидория покрылся таким сильным румянцем, что, казалось, сейчас задымится. Первыми завизжали девушки. Да так, что скривились почти все парни разом. Они кинулись к опешившим Тодороки и Бакугоу, заваливая их вопросами. И если Шото по большей части лишь отмалчивался, сохраняя спокойное выражение лица, то Бакугоу взбесился не на шутку. Нитроглицерин на его ладонях начал взрываться с поражающей частотой, а сам Кацуки во все горло орал: «Прибью нахер, уроды!». Бакугоу хоть и был редкостным мудлом, но девушек все равно не бил, разве что в рамках соревнований, поэтому прекрасный пол этим весьма успешно пользовался, атакуя его с новой силой. Кацуки орать не переставал, отчаянно не желая выдавать свою тайну. Когда подключились парни, все стало еще хуже, потому что уже дошло до драки. В итоге гостиная поделилась на два лагеря: девушки продолжали допытывать спокойного, как удав, Тодороки, а Бакугоу мутузил парней. Безучастными оставались лишь Минета, который думал, что его просто зашибут в этой потасовке, и краснеющий Мидория, что-то бормочащий себе под нос. А после прибытия Айзавы-сенсея все весьма дружно торчали в коридоре, сидя на коленях, опять же, кроме Мидории и Минеты. Эти двое стояли рядом с учителем. Мидория смотрел на одноклассников с сочувствием, а Минета — с превосходством. Где-то ближе к концу вереницы студентов благим матом орал Кацуки. Как и всегда. Вторил ему голос Киришимы, взывающий к здравомыслию Бакугоу и просящий его заткнуться. На что взрывной герой посылал друга в пеший эротический, не заботясь тем, что Айзава все еще был здесь. — У вас час подумать над своим поведением, — грозно прорычал Айзава и небрежно швырнул каждому на колени по весьма увесистому тому какого-то учебника. Пришлось всем просидеть ровно час. Минета и Мидория остались присматривать за штрафниками. И если первый пытался травить шуточки, за что его потом грозились придушить, то второй спокойно уселся возле стены, скрестив ноги, взял ту же книгу, которая придавливала штрафникам колени, и принялся ее читать. При этом никто особенно не замечал, какие взгляды на него бросали Тодороки и Бакугоу. — Надо проследить за ними! — предложил Серо. — Да ты бесстрашный, как я посмотрю! — отозвался Каминари. — Ладно еще Тодороки, а вот Бакугоу из нас прожаренное до хрустящей корочки мясо сделает, если прознает. — Кто не рискует, тот не получает результата, — с умным видом вставил Минета, только вот посмотрели на него с величайшим подозрением. Конечно же, кому, как не Минете, говорить о риске, если учитывать то, что у него всегда поджилки трясутся, когда дело пахнет жаренным. — Ну, можно хотя бы попробовать, — внес свою лепту Киришима. Он Бакугоу не боялся совсем, потому что вполне был уверен, что сможет защититься. Хотя бы от первого удара, а дальше как пойдет. На том они и порешили. Прокравшись в комнату Бакугоу, когда тот был занят «выбиванием дерьма из никчемного Деку», как он выражался, парни нашли единственное место, где смогли бы поместиться вчетвером. Шкаф. Банально, просто, проверено. Главное — вместительно. Да и больше вариантов не было. Удобно расположившись после двадцатиминутного мутузания друг друга, они стали ждать, пока хозяин комнаты соизволит заявиться в свои царские покои. И он заявился. Спустя как минимум часа два. И причем далеко не один. Первым делом парни услышали щелчок открываемой двери, а потом глухой удар о стену. Они сразу же напряглись, посчитав, что Бакугоу опять кого-то собирался разукрасить, но вскоре послышался довольно пошлый протяжный стон. И самое главное было то, что стонали далеко не девичьим голосом. — Бакугоу, ты осторожнее не можешь, — парни едва челюсти не уронили, заслышав спокойный голос Тодороки. Однако, дыхание у вечно ледяного парня было чуть сбившимся и хриплым. Так эти двое друг с другом встречаются что ли? — читался в глазах всех четверых один и тот же немой вопрос. Минета готов был падать в обморок, Каминари и Серо держались более стойко, но выглядели смешно с выпученными от удивления глазами и отвисшей челюстью. И только Киришиму пока сложно было удивить. А потом кое-что удивило их еще больше. — Каччан, не кусай так сильно, — жалобно протянул Мидория. — Киришима-кун может что-то заподозрить, если увидит метки еще и у меня. Киришима-кун вполне уже все заметил, и не только, вместе с Каминари, Минетой и Серо. Так что удивить уже явно нечем. Ну, они все же узнали, что эти двое встречаются. Только вот далеко не с девушками. Да и девушка у них одна на двоих. И она — это Мидория. Денки, Минета и Ханта выпали в полнейший осадок, тихо выдыхая и осторожно прислоняясь спиной к задней стенке шкафчика, а Киришима улыбнулся, приникая чуть ближе, чтобы все же взглянуть одним глазом. Не говорить же этим троим, что его не удивишь таким, потому что сам Эйджиро с самого начала стажировки занимается вещами и похуже с небезызвестным героем Тайширо Тойомицу. — Заткнись, Деку, — процедил Бакугоу в своей привычной манере, однако Киришима весьма отчетливо видел, как осторожно этот взрывной парень прикасался к шее Мидории, держа того под бедра. Тодороки прижимался со спины, поглаживая Изуку по бокам, тоже целуя его шею и зарываясь носом в волосы. Вместе они отнесли Изуку на кровать, которая размерами у Кацуки не отличалась, но была довольно близко к шкафу, поэтому Эйджиро открывался довольно хороший обзор, разве что отодвинуться ему пришлось чуть дальше, чтобы не заметили. Но он все равно видел, как краснеющего и тяжело дышащего Мидорию избавляют от одежды и осторожно укладывают на постель. Тодороки и Бакугоу нависали над ним, по очереди целуя. Бакугоу сжимал пальцами аккуратный член Изуку с блестящей каплей смазки на головке, водил рукой вверх-вниз, надавливая на выпирающие венки и ловя губами ответные стоны Мидории, а Тодороки растягивал его скользкими от смазки из небольшого пакетика пальцами. Изуку выгибался и стонал в голос, закусывая губы, чтобы сдерживать голос, но Эйджиро понимал, насколько это чертовски сложно. Он смотрел на Мидорию и понимал, что тот сейчас испытывает. — Мидория, иди сюда, — позвал Тодороки тихим и глубоким голосом. Чувственным. За этим парнем редко можно было заметить эмоции, но сейчас, рядом с Изуку он показывал их слишком много. То, как он смотрел из-под упавших на лицо волос, как целовал израненные из-за него руки Мидории, как рвано дышал, скользя в нем пальцами. Когда пьяный от ощущений Изуку приблизился к нему, Тодороки осторожно развернул его спиной к себе и придержал за бедра, позволяя Мидории самому насадиться до основания. Бакугоу же сидел на коленях перед ними и наблюдал, как член Тодороки исчезает внутри Деку, как тот прикрывает глаза, откинувшись на плечо Шото, как кусает и облизывает и без того покрасневшие губы. — Вы выглядите невероятно ахуенно, — заметил Кацуки с хрипотцой в голосе. Прозвучало довольно грубо, привычно для него, но Киришима едва сдержал смешок. Он слышал в голосе Бакугоу восхищение и какую-то нежность. Киришима досмотрел лишь до того момента, как Бакугоу приблизился, подхватывая Изуку под колени и с трудом входя в растянутое отверстие. После этого он отстранился от двери и вместе с остальными прижался спиной к стенке шкафчика, слыша лишь надрывные стоны Изуку, его тихие просьбы, хриплое дыхание Тодороки и Кацуки и откровенно пошлые звуки шлепков. Минета, Каминари и Серо рядом с ним грызли ногти и выглядели бледными, как привидения. Киришима же лишь усмехался, потому что он знал, что они до смерти удивлены тем, что возбудились от голоса Мидории. Ну, с кем не бывает. У Изуку все же довольно эротичный голос, это стоит признать. Только вот после сегодняшнего вряд ли эти трое смогут смотреть нормально ему в глаза. Ночевать им пришлось в чертовом шкафу, потому что троица тоже осталась здесь. А утром они еще долго валялись на тесной кровати, явно решив повторить ночной марафон, чем снова вогнали Каминари, Минету и Серо в краску. И только к полудню Изуку, сам того не зная, спас горе-вуайеристов, потому что ему понадобилось купить новую обувь для тренировок. — Давайте завязывать с этим, — первым высказался Каминари, когда они вчетвером вывалились из шкафа после того, как комната опустела. — Еще одного такого приключения я не переживу. — Мне бы сейчас отойти кое-куда, — откашлявшись, заметил Минета, многозначительно смотря на ширинку штанов. Серо, Каминари и Киришима посмотрели туда же. Проблема-то у всех одинаковая была. — Ладно, сваливаем, — решил Серо. Парни кивнули и поспешили как можно быстрее убраться от греха подальше. И только Киришима потянулся к ручке двери, как та открылась, являя миру в целом и этим четверым в частности Мидорию Изуку, за спиной которого возвышались Тодороки и Бакугоу. На несколько долгих минут повисло молчание. Напряженное молчание. После которого Изуку покраснел настолько, что у него пар из ушей пошел. А двое за его спиной в буквальном смысле заполыхали. — Прибью нахер, ублюдки! — привычно прорычал Бакугоу. Каминари, Минета и Серо принялись отчаянно молиться всем подряд, только бы выжить, а Киришима внезапно рассмеялся, приводя в ступор вообще всех. Даже бомбящего Кацуки. — Хороший выбор, парни, — выговорил Эйджиро сквозь смех и спокойно прошел мимо застывшего трио, поочередно похлопав их по плечам. — Значит, мне не будет так скучно. Он чуть отодвинул ворот своей рубашки, демонстрируя явный отпечаток от зубов на плече. После чего спокойно удалился, махнув рукой. А Бакугоу, Тодороки, Мидория, Серо, Каминари и Минета продолжили стоять в коридоре, тупо смотря ему вслед, и непрерывно моргая. После чего Бакугоу все же взорвался. Скорее от удивления, чем от злости.