***
- Папа! - доносится до меня тихий настойчивый шепот. - Папа, просыпайся! - чуть громче, от чего морщусь и приоткрываю глаза. - Наконец-то! - Ричи отходит от кровати, упирает руки в бока и недовольно смотрит на меня. - Ты обещал, что сегодня мы поедем к дедушке! - Конечно, малыш, - киваю, пытаясь собрать мысли в кучу, и поднимаюсь, - скажи Эду, чтобы приготовил завтрак! - Эд работает у нас поваром с тех самых пор, как умер Эрик. - Да! - мальчик унесся на первый этаж. Я быстро справился со всеми процедурами и остановился у зеркала. Все тот же... Разве что старше. И морщинку на переносице уже ничем не сотрешь. Папа говорит, что она из-за того, что я часто хмурюсь. Глаза тепло-карего цвета, их унаследовал и Ричи, смотрят устало, черты лица немного заострились. Но от этого ничего не изменилось. Прошлая моя пассия говорил, что это придает мне своеобразный шарм, даже привлекает больше. Ну, не мне судить. В последнее время я только и делаю, что работаю. Многое навалилось на меня за прошедшие годы. Невозможно было не измениться. Сначала женитьба, потом рождение Ричи и смерть Эрика, затем я решил пойти работать совсем в другое место, нежели желал мой отец, быстро начал продвигаться по карьерной лестнице... Но лучше по порядку. Спросите любого папу, сложно ли ухаживать за малышом, и он уверенно скажет, что это ерунда и пара пустяков. И будет на самом деле в этом уверен... Да что уж там, я и сам так думал, пока не оказался наедине с крохой… Вот тут и наступило прозрение. Оказывается, малыш может плакать, даже если ему корчишь смешные рожицы, и плеваться едой, даже если папа два часа угробил на изготовление овощного пюре. А чего стоит упаковать чадо на прогулку, особенно если на дворе зима! После того, как Ричи оказался дома, я перетерпел все прелести "отцовства". Это я раньше думал, что умею все. Но одно дело раз от раза посидеть с братиком, поиграть с ним пару часов, накормить уже приготовленной едой, а другое, когда тебе все, абсолютно все приходится делать самому. Почему я не завел няню или просто человека, умеющего приглядывать за младенцем? Ну, во-первых, первые месяцы жизни ребенок обязан быть в обществе своих родителей, а во-вторых... Ричи начинал реветь при виде любого постороннего омеги, кроме моего отца, находящегося в пределах нашего дома. Я освоил целую кучу полезных навыков, перелопатил горы детской литературы. У меня была постоянная бронь в детской поликлинике, где нас встречали улыбками и шутками, благо, Ричи практически не болел. Даже обычные детские неприятности проходили у него в облегченной форме. Он не боялся прививок, странных инструментов, которые использовал доктор, в общем, смелый мальчик. О моих походах по магазинам вообще можно легенды слагать. На меня всегда с умилением поглядывали свободные омежки, перешептывались и старались помочь. Зато я теперь умел ловко менять памперсы, мог справиться с нехитрыми детскими болячками, легко переодевал сына, делал с ним зарядку, купал и кормил. Зато каждый год в день рождения Ричи я устраивал праздник, каждый раз по-новому. Сначала мальчик не понимал, что происходит, капризничал. Но с каждым годом все больше стал втягиваться. Еще я завел специальный дневник, куда с помощью родителей записывал достижения сына. Он рос очень умненьким мальчиком. В три года я отправил его в детский садик, а сам вышел на работу, мы стали видеться только по утрам, вечерам и в выходные. Но он не беспокоил меня - всегда сдержанный, справедливый, его любили и воспитатели, и сверстники. Кстати, я никогда не скрывал от него ничего. Когда лет в пять он, плача, спросил, правда ли, что он плохой ребенок, раз его папы нет рядом. Я тогда очень удивился, потом узнал, что в садике кто-то по глупости ляпнул это... Как мог, я успокоил сына, объяснил ему, что папа умер. Точнее, у меня это вышло путано и долго, но он понял. Помню, мальчик обнял меня, прижался и сказал, что хотел бы его увидеть. И я показал, мы даже ездили на кладбище. На этом разговор был закрыт, малыш будто сам понял, что не стоит об этом спрашивать. Как я позже узнал, он сообщил об этом и своему обидчику, а тот долго потом извинялся. А в этом году, наконец-то, малыш отправился в школу. Вернувшись после первого учебного дня, он заявил, что очень хочет вступить в клуб плаванья и еще в кучу каких-то клубов. Я не запрещал, но посоветовал выбрать что-то наиболее интересное. В итоге сын оказался загружен учебными и внеучебными делами под завязку. Но ему нравилось. Он с удовольствием выполнял поручения, пропадал до вечера в клубах, а дома забавлял всех рассказами о школе, уплетая приготовленную Эдом еду. А вот я готовить так и не научился. Именно из-за этого в доме и появился Эд. Он устроился ко мне на работу почти шесть лет назад. Я тогда нанял никому не известного, бездомного бету, но ни разу не пожалел о принятом решении. Парень оправился через полгода, еще через полтора года женился, потом обзавелся собственными отпрысками и теперь совершенно спокойно ворчит на меня по поводу моего мягкого характера. Он стал первым человеком не из семьи, которого Ричи допустил в дом. Впрочем, у них взаимная любовь. Мальчик обожал готовку моего повара, его характер, а тот в свою очередь чуть ли не боготворил моего сына, считая себя обязанным. Ведь если бы не Ричи, мне бы не понадобился повар и все в этом смысле. Но что-то я отвлекся. Последний раз вздохнув, взяв со стола барсетку, я спустился вниз. Ричи самозабвенно рассказывал Эду про предстоящий матч по футболу между его школой и их соперниками. Заметив меня, повар кивнул и выставил кружку с кофе. - Звонили ваши родители. - Спасибо, - я залпом опустошил кружку и потрепал Ричи по голове. - Побежали? - Ага! - мальчик рванул к выходу. Мы быстро добрались до дома моих родителей. Встретил нас Сосиска. Песик вяло помахал хвостом и уполз куда-то в сад. Совсем дряхлый стал. Во дворе играл Дани с друзьями. Завидев меня, он сорвался с места и повис на шее. - Крис!!! А папа не сказал, что ты приедешь! Я бы все дела отложил! - вопил он, потом отлип и принялся тискать Ричи, который ничуть не сопротивлялся. Он очень любил "дядю", разница в возрасте с которым была всего два с половиной года. Друзья Дани тоже подошли к нам. Я их знал - рыжеволосый и кудрявый, весь в веснушках - Коди; немного угрюмый, в очках и встрепанной прической, темноволосый - Алекс, и его брат-близнец Феликс, правда, тот без очков. - Здравствуйте, - лучезарно улыбнулся Коди. - Привет, - кивнул я, - Ричи, останешься погулять? - Да, - кивнул сын, - Только сначала с дедушками повидаюсь! - Ребята, подождите нас, - попросил Дани. - Я с вами, чтобы отпроситься потом пойти в парк! Папа как обычно хлопотал на кухне. Отец читал газету. - А вот и я! - Ричи незаметно подкрался к ним и напугал. Пока они обменивались приветствиями, я уселся за стол и с умилением уставился на папу. Эд, конечно, замечательно готовит, но мой родитель ему сто очков вперед даст. - Ну, как дела? - спросил отец, отвлекаясь от сына и внука. - А как они могут быть? - пожал я плечами. - Ричи учится, я работаю, Эд вам привет передает. - Я не о том, - неожиданно поморщился отец. Я уловил в его голосе знакомые нотки и замахал руками. - На одни и те же грабли два раза не наступаю! - О чем это вы, мальчики? - папа поставил передо мной целую тарелку с обожаемой мной запеканкой с печенью. - Ты очень бледный, сынок. - Я хотел ему сказать про... - начал отец, но я перебил. - Папа, я могу тебе на пальцах объяснить, почему не хочу больше! По крайней мере, не так, как тогда! - я загнул один палец. - Вспомни Дэна. Посторонним не нужны трудности с моим ребенком. А теперь Тима - посторонним не нужны просто чужие дети. Про остальных и вспоминать не буду! С Дэном, омегой из моего университета, я начал встречаться не сразу, после смерти Эрика полтора года прошло. Домой я его не запускал, но мы частенько гуляли вместе, развлекались, снимали напряжение. Но как-то раз я решил познакомить его с Ричи. Малышу исполнилось два годика. Увидев ребенка, Дэн пришел в бурный восторг, но вот Ричи... В общем, он ни с того ни с сего описался, сидя прямо на коленках у восторгающегося парня. Поначалу я посчитал это случайностью. Но мой сын с упорством пакостил Дэну, как только тот оказывался в непосредственной от него близости, и, в конце концов, мы расстались. Тим - воздушное, восторженное светловолосое, голубоглазое, прекрасное создание. Он просто млел, как только видел меня, всегда улыбался, был счастлив любому знаку внимания с моей стороны. Но как только узнал, что у меня есть ребенок, мигом испарился в неизвестном направлении. Повстречались мы с ним год. Ричи тогда исполнилось четыре. А вот потом мальчик показал свой истинный характер и стал закатывать концерты всем моим новым избранникам. Их было всего двое. Первый продержался месяц, второй сбежал через полгода. Какие только фокусы ни вытворял сын. Впрочем, вскоре после начала этих фокусов и жалоб омег я вычислил, что хулиганит и капризничает сын вполне обоснованно, и мы снова оставались вдвоем. Точнее втроем. Теперь я просто перестал заводить романы на долгое время. Ричи иногда серьезно смотрел на меня, прикусывая щеку изнутри, но ничего не говорил. - Хватит давить на ребенка! - выдернул меня из воспоминаний рассерженный голос папы. - Он уже достаточно взрослый! - Но я ведь... - отец обиженно надулся. Сделал он это настолько показушно и мило, что папа не выдержал, рассмеялся и полез обниматься. Я с улыбкой наблюдал за их воркованием, попутно поглощая сказочную на вкус запеканку. - Ты останешься? - спросил отец через некоторое время, заметив, что я доел. - Да, - кивнул я. - Мы на все выходные. Я ради этого даже все дела отодвинул. - Ну и отлично, - заулыбался папа. - Поучу тебя готовить! - Папа, - простонал я.***
- Спать? - спросил я, заглядывая в комнату. Ричи устроился на кровати, где когда-то спал я. Теперь мою комнату переоборудовали: там две кровати, письменный стол, шкаф и низенький столик с кучей подушек. Цвета от светло-бежевого до темно-коричневого, плотные занавески, скрывающие окна, не позволяющие утренним лучам пробиваться сквозь них. Рядом с кроватями - тумбочки с лампами. Небольшой стеллаж с книгами в углу. Дани уже спал у себя. Родители уютно устроились в гостиной - они смотрели какой-то фильм. - Сказку, - привычно отозвался мальчик. Эта традиция появилась у нас уже очень давно. Я читал сыну на ночь с тех пор, как ему исполнилось три, - Снежная королева! - он указал пальчиком на стеллаж. Там стояла книга Андерсена. Она вообще у него самая любимая. Особенного с тех пор, как я купил эту книгу. Я кивнул и взял ее, потом присел на край постели, смяв покрывало. - А ты ложиться не будешь? - удивился Ричи. Я кивнул и уселся поудобнее, раскрывая книгу. Сын прижался ко мне сбоку, тоже заглядывая в книгу. А я принялся читать. - Ну, начнем! Дойдя до конца нашей истории, мы будем знать больше, чем теперь. Так вот, жил-был тролль, злющий-презлющий; то был сам дьявол. Раз он был в особенно хорошем расположении духа: он смастерил такое зеркало, в котором все доброе и прекрасное уменьшалось донельзя, все же негодное и безобразное, напротив, выступало еще ярче, казалось еще хуже. Прелестнейшие ландшафты выглядели в нем вареным шпинатом, а лучшие из людей - уродами, или казалось, что они стоят кверху ногами, а животов у них вовсе нет! Лица искажались до того, что нельзя было и узнать их; случись же у кого на лице веснушка или родинка, она расплывалась во все лицо.* В какой раз читаю сказку, но каждый раз Ричи не только внимательно слушает, но и следит за текстом, разглядывает яркие картинки, вздрагивает и переживает, когда главным героям приходится преодолевать препятствия, и радуется, когда все получается. А в самом конце он всегда крепко хватает мою руку и улыбается сквозь слезы. - Послышался колокольный звон, и они узнали высокие башни своего родного города. Кай и Герда вошли в город, в котором жила бабушка; потом они поднялись по лестнице и вошли в комнату, где все было по-старому: часы тикали: «тик-так», а стрелки все так же двигались. Но проходя в дверь, они заметили, что выросли и стали взрослыми. Розы цвели на желобке и заглядывали в открытые окна. Тут же стояли их детские скамеечки. Кай с Гердой уселись на них и взялись за руки. Холодное, пустынное великолепие чертогов Снежной королевы они забыли, как тяжелый сон. Бабушка сидела на солнышке и вслух читала евангелие: «Если не будете, как дети, не войдете в царствие небесное!» Так сидели они, оба уже взрослые, но дети сердцем и душою, а на дворе стояло теплое, благодатное лето.* Я привычно прижал мальчика к себе, а тот хлюпнул носом. - Отец, - неожиданно спросил он. - А тебе больше нравится Кай или Герда? - Мне нравится разбойница, - пошутил я. - Разбойница? - с любопытством переспросил Ричи и, притянув книжку к себе, открыл изображение маленькой разбойницы. - Она какая-то слишком взрослая! - протянул он. - А тебе кто нравится? - улыбаясь, спросил я, тоже разглядывая рисунок. Ричи перевернул страницы и показал мне иллюстрацию. Как ни странно, но художник здесь решил изобразить взрослых главных героев. Кай протягивал Герде руку и улыбался, он стоял вполоборота, и нам были видны только светлые волнистые волосы и голубые глаза, а Герда - показана со спины, а впереди простирались зеленые луга, пестреющие цветами, кромка леса вдалеке и верхушки деревьев, тонко позолоченные лучами только что встающего на горизонте солнца. Он несколько секунд рассматривал нарисованное, а потом погладил изображение Кая. - Мне нравится Кай... Он необычный, наивный и сильный, но ему нужен был кто-то, кто смог бы доказать ему, что любит его, и тогда Кай справился со своими трудностями, - сообщил мальчик. Я немного завис. Ребенок только что сказал очень важную вещь. Но смысл ее пока ускользал от меня. - Спи, мечтатель мой, - я поцеловал сына в лоб и встал. - Спокойной ночи, папочка, - улыбнулся Ричи. - И ты ложись! - добавил он строгим тоном. Я засмеялся и согласно кивнул. У меня удивительный сын... *реальные отрывки из оригинала сказки Андерсена "Снежная королева".