Лиловые цветы

Представьте, что какая-то неведомая сила, не иначе, как само мироздание, без разрешения и спроса взяло в охапку вас и заперло в замкнутом пространстве с ещё шестнадцатью совершенно чужими вам людьми совершенно не лучшего качества. Например, в большом доме в несколько этажей. Закрывают там без шанса вылезти и оставляют за запертыми дверьми навсегда. Вас никто не спросил, их никто не спросил. Вы можете прятаться по разным комнатам, создавая там собственное обиталище для каждого, куда больше никто не проникнет. Но дом, к сожалению, всё ещё общественный, и рано или поздно вы пересекаетесь с другими его обитателями, как бы ни были вам они неприятны. Вы должны делить один стол, одну крышу, один общий камин и библиотеку. Но у вас нет права превратить этот дом в особняк Саммитмист. И никогда не будет. Примерно так Боэтия и видит до сих пор тех, кого люди вспоминают с отторжением, но тайным восхищением. Лорды дэйдра. Выкидыши Падомая. Все они, несмотря на всю нелюбовь, всю деструктивность и весь яд, собранный по капелькам, вынуждены пересекаться на этом злополучном Нирне, как в общей гостиной. Прятаться по своим миркам не получится вечно, увы. Совершенно разные, которые не в состоянии понять другого просто потому, что не считают нужным пытаться. Слишком много презрения, слишком много высокомерия. И Боэтия точно такая же, как ситуацию не разверни и как ни пытайся романтизировать Лордов. Они все отвратительны, все чудовищны и все в конечном итоге деструктивны, даже если кого-то смертные и пытаются выделять. Боэтия ненавидит их, понимая также, что эта ненависть куда более взаимная, чем самая сильная смертная любовь. По крайней мере, любовь всегда есть шанс отравить, как бы она ни была сильна. Ненависть же ничем не отравишь, ничем не испортишь, не очернишь. Ведь нельзя сломать то, что уже сломано. Нельзя испортить испорченное и ввергнуть в безумие безумца. Боэтия не была бы собой, если бы не умела подстраиваться. Мимикрировать в среду вокруг, стать не собой, а кем-то другим. Потерпеть кого-то недолго, чтобы нанести удар позже. Умение подстраиваться и выжидать - чуть ли не самое главное, считает она. А потому ненавидеть в открытую не умеет и не умела никогда. Не для того и не потому на свет явилась. И потом, рано или поздно, будучи безвылазно запертым, любой будет вынужден поговорить с кем-то, кто меньше всего раздражает. Именно так и образовался странный союз, что описывается в книгах и держится лишь на тонких ниточках паутины. - Если кратко, моя прелесть, это вынужденный союз с теми, кого я ненавижу меньше, чем всех остальных. Как ты ни верти наше мироздание, но деваться друг от друга нам некуда, и с этим придётся смириться. Если вселенная - это запертый особняк, то Азура и Мефала в нём - те, с кем можно посидеть около камина по вечерам, поговорить обо всём на свете и хотя бы немного расслабиться. Наиболее близкие по духу и не склонные осуждать меня и кривить лицо только лишь при моём появлении. Скрытный ковен трёх условных сестёр, прячущий всё и ото всех. Ноктюрнал не такая, она полна высокомерия, которое так и сочится из её грязного, наполненного тенями и воронами рта. Про остальных даже говорить нечего, настолько сильно они раздражают. Быть может, Боэтия как-нибудь и выделит тех, с кем можно отлично провести время, но уж точно не в этот раз. Сегодня ей не до этого. Боэтия усмехается чему-то своему, словно ненадолго задумавшись и вспомнив их лица. Скованное холодом и равновесием, вечным идеально выверенным балансом дня и ночи, танцующее величественный медленный танец с заходящим солнцем - Азура. Она смотрит свысока, всегда отстранённая, всегда ледяная, всегда идеальная, звёздно-синяя, сочащаяся тёмным светом предзакатной луны. Точёный силуэт, тонкие, но крепкие руки. Она и есть сам баланс, но не раздражающий, а даже способный вызвать восхищение. Танец Азуры блестит звёздным светом, он импульсивный, но беззвучный, заставляющий смотреть с придыханием и, быть может, даже уважением. Боэтия очень любит наблюдать и вглядываться в других Лордов, и редко когда это и впрямь может доставить удовольствие. Словно чересчур грубый, но пропитанный восторгом скульптор выверил это лицо, взгляд и голос. Суровая, каменная и оттого лишь ещё более прекрасная. Чуть хриплый голос, запах звёзд и чистой воды из родников Нирна. Старшая сестра. Иное лицо, не связанное по рукам и ногам временами суток и окутанное мистической дымкой паутины - Мефала, горячо любимая Прядильщица. Слащаво-приторная, шуршащая по углам, хихикающая из тени, окружая слабые души ловушкой из тонких цепких нитей. Лиловый дым, нежный голос, не говорящий, но шепчущий на ухо и низвергающий в сладкий транс. Каждое движение извилисто, как тропинки Нирна, тягуче, как древний мёд. Она грациозная и текучая, просачивающаяся везде и всюду, в каждую щель в полу, в каждую пробоину корабля, в каждую лазейку в рассудке, опьяняя его своей, лишь ей понятной жаждой. Мефала танцует свой собственный танец, оплетая им всех, кто окажется слишком близко, и Лорд Интриг не исключение. Боэтия смотрит на неё с пьяной нежностью, завлечённая в эту гибкую пляску, и неслышно облизывает губы. Даже для Боэтии это слишком сладко, слишком невыносимо, слишком приятно. Страшно представить, что чувствуют люди, ведомые ей, когда убивают себе подобных. Право, это достойно восхищения. Мягкие руки, нежные тихие смешки и запах сливовой наливки. Средняя сестра. - Мы держимся друг за друга, ведь остальные недооценивают силу союза. Считают, что и поодиночке справятся. Фыркают, кривятся, неспособные увидеть плюсы со своего гигантского постамента из неприступности и гордыни. Боэтия негромко смеётся, поймав себя на чём-то совсем несвойственном любому из Лордов. Похоже, что она скучает по своему странному ковену, с которым было столько всего сделано и внесено в историю. Самая невменяемая, самая буйная, самая странная и громкая. Та, чья пляска самая быстрая и самая кошмарная. Та, что не гнушается порой называть себя чистым злом, не имея для этого вообще никаких причин. Боэтия - запах войны, спекшейся крови, металла и сладкого вина. Младшая сестра. Громкий крик невинно убиенного, горькие слёзы семьи мёртвого солдата, бесконечная игра в прятки по углам богатых домов и императорских дворцов. Нестабильная, буйствующая, громко хохочущая и кричащая призывы к войне, которая никогда не кончится, и будет терзать смертных вечность. Съедающая глаза и бьющая в спину других Лордов в надежде на то, что в этом "особняке безумия", что запер их в мироздании, что-то изменится. Сломается, покалечится и разрушит всё остальное. Боэтия бьётся в стенки, стараясь что-то изменить, но получается лишь очередное убийство. Как бы ни грызло её тщеславие, но сломать мироустройство она не сможет. Азура кладёт руку на плечо, а Мефала нежно обвивает младшую всеми своими руками. Они понимают это лучше, чем Боэтия. Знают, что ничего не поможет. Но не знают, как убедить её. Ничего не изменится. Двери дома не откроются, стены не рухнут. Остаётся лишь творить историю там, где условностей ещё больше, а сознания куда меньше. Кружиться в совместной пляске, схватившись за руки, чтобы не провалиться в бездну поодиночке. И ковен трёх условных сестёр вновь возвращается в Нирн.