Лиловые цветы

Нередко Лорд Интриг задирает свой нос настолько, что без тени сомнения зовёт себя чистым злом, более того, даже гордясь этим. Задыхаясь в собственных поступках, в собственном нраве и тщеславии, которому, кажется, не видно конца и края. Вот только никогда, ни в какой день, ни в каком случае, никто не осмеливается спорить с купающимся в самолюбовании Лордом. Никто не пытается осадить или уязвить его, благодаря лишь одному живому примеру. Примеру, что звался Тринимаком. Если бы деяния Боэтии именовались творчеством, то произошедшее с Тринимаком определённо стало бы его личным, непревзойдённым шедевром. Совершенством лжи и торжеством всей его сущности. Тринимак - лжец, на которого управу может найти разве что лжец похитрее. Так он рассудил тогда, когда шептал чужим голосом вздорные мысли в голову Велота, вгрызаясь в разум и запуская ледяные пальцы в сознание, оставляя там рубцы и болезненно-безумные мечтания. О том, что смертные способны на нечто большее, чем прятаться в вечном торопливом, мирском, суетном и таком смешном муравейнике. Ведь мало кто имеет право изрыгнуть своим ртом на свет нечто столь лживое и надеяться, что величайший лжец этого измерения не услышит. Боэтия никогда не питал нежности к таким "героям". К тем, кого на трон обожания возвела всеобщая лесть. К псевдо-божествам, которых бы даже Падомай не принял в свой бескрайний мрак за их лживость. К тем, кто окружил себя сладкими легендами о Сердце, рождая безумные мысли о фальши смертного мира и вливая это в уши другим. Окинуть его пытливым взглядом и понять, что на свете ему нет места. Нигде нет места никому с именем Тринимак. Облизнуть и осознать, как восхитителен план даже в воображении. Как идеален. Нетленен. Сколько эти бестолковые смертные восхищались им? Сколько прекрасного создали в его честь, сколько раз в исступлении кричали его имя? Достаточно, чтобы при взгляде на него внутри Лорда рождалось желание разрушения. Медленного, ядовитого, отрывающего по кусочку - но в то же время резкого и мучительно-болезненного, что не даст ему ни единого шанса. Именно поэтому первой жертвой в этой односторонней войне стал, что неудивительно, сам Тринимак. Вряд ли когда-нибудь Боэтия забудет его порыв, его попытку сразиться. Его падение на колени. Взгляд, наполненный глухой ненавистью и где-то глубоко спрятанным страхом. Смертные настолько возвели этого лжеца в культ, что Лорд Интриг хочет его уничтожить. Медленно и торжественно, крича его голосом и разрушая всё, что тот возводил годами несносной глупой лжи. Жрецы смотрели на него пристыженно, не в силах долго держать взгляд и пряча его куда-то внутрь себя. Обвить покрепче, впитать внутрь, сожрать по кусочкам, впиваясь в плоть и кровь, вбирая в себя каждое восторженное слово в его адрес. Поглотить полностью, осквернить, проклясть и извратить до непоправимого. Уничтожить что-то, что дорого смертным, чем они восхищались и во что верили. Растерзать на кусочки, бросив к их ногам, и посмотреть в эти белые, ошарашенные лица. Это ли не апогей внутреннего уродства, не вершина ли сущности дэйдра? Не то, чем рождены Лорды и чем выплюнуты на свет? Он смеялся над Тринимаком, хохотал над страданиями его духа. Кружился с ним в кроваво-чёрном танце, впиваясь клинками в каждый вектор мысли и сознания. Пустил корни в остатках чужого разума, напуганного и сломленного. Уродовал и извращал, нанося удар за ударом, танцуя с ним в гнилой кровавой дымке. Терзал и терзал, не было этому конца, здесь, внутри, остановилось любое течение времени. Остатки крови и плоти размазаны по лицу, внушая странный сладкий запах. Боэтия своими руками опытного потрошителя въедался в рассудок, оставляя на нём мучительные борозды. Глумился и травил, касаясь ядовитыми дорожками нервных клеток. Глотал и глотал каждый крик, каждый полный страха вдох, каждый панический всплеск внутри головы. Это - то, что бывает, когда Лорд Интриг хочет твоей смерти. Мало того, хочет не просто убить - а изнасиловать, изуродовать и выплюнуть обратно, на глазах тех, кто когда-то восторгался тобой и следовал твоему учению. Выплюнуть, вытащить из своей глотки руками кровавую мышечную массу с гнилыми остатками проклятого духа. Собрать в мокрый комок, крепко сдавить в цепких руках и швырнуть на землю, утерев лицо от остатков крови. Что-то шевелящееся, едва живое, уже не помнящее о себе ничего, забывшее своё имя, своё явление, свою сущность. Забывшее своё существование, гнилой и вызывающий отвращение ком живых мокрых проклятий. Венец уродливого. Малакат насмехается и всегда будет насмехаться. Будет говорить, что история неточна, что многое утеряно и никогда не будет известно. Но мало от кого из их недружественного стана скроется взгляд, которым Боэтия одаривает своё самое шедевральное создание. Своего лучшего и одновременно худшего выродка. Лорд Интриг смотрит на него хищно, будто где-то внутри себя чувствуя, что хочет ещё. Хочет снова потанцевать, снова рвать на куски плоть и разум. Изнемогает от одной мысли о том, что оказался способен на это. Способен создать что-то столь уродливое, что теперь оно зовётся Лордом Проклятий. Создать того, кто, прячась за оболочкой воина, сыпется на куски пережёванной плоти. Что-то заведомо мёртвое, заведомо пропащее. Пускай говорят, что лорды дэйдра не способны создавать - рождение Малаката говорит иное. Нередко Лорд Интриг задирает свой нос настолько, что без тени сомнения зовёт себя чистым злом, более того, даже гордясь этим. Задыхаясь в чужой крови, в чужих слезах и чувствах, которые, кажется, никогда не кончатся. Но никто, никогда и ни в каком образе не решается перечить или возражать глотающему жизни в исступлении Лорду. Никто не пытается заткнуть ему рот или выказать насмешку, сторонясь взглядов и избегая бесед. А всё благодаря лишь одному живому примеру. Примеру, что зовётся Малакатом.