Лиловые цветы

— Милорд, молю, остановитесь! У вас совсем, кажется, башня сместилась! Верный слуга, давным-давно мёртвый данмер Медин, хватался за голову, бессильный в попытках понять происходящее. Камень сыпался с омерзительным грохотом, врезаясь в уши и выпадая из головы практически тут же. Изумрудно-зелёный лабиринт, гигантское сплетение хитростей, любовных историй и капель крови, разваливался на крошечные кусочки, улетая куда-то далеко вверх, в прекрасную метафизическую воронку. Один удар мистической секиры за другим, одна преступная мысль за другой. А ведь поначалу, когда-то настолько давно, что сам он уже и думать забыл, всё казалось таким простым. В то дивное время, когда можно было лишь купаться в своём тщеславии, поглощать одну подлую душу за другой, поощрять, наказывать, воевать и ни о чём не думать. Почему-то тогда всё было просто, словно у смертных детей. И Боэтия не понимал, как же он мог. Как он смел думать, что всё останется таким навсегда, как смел быть таким беспечным? Сейчас, впрочем, это уже не то чтобы имело значение. Он рубил, словно вселенский палач, с плеча, размашисто, не оставляя ни единого шанса и находясь на пике своего удовлетворения. Что-то внутри пело, разрывая голову: «Так будет лучше! Так тебе станет легче! Так ты поймёшь!» И Боэтия рубил, самозабвенно и упоенно, пуская волшебные светящиеся трещины по всему своему Плану. Пожалуй, это станет его апофеозом. Вершиной деструктивности и разрушительности. Верхушкой его сути. Начиналось всё, помнится, довольно простенько и скромно, без излишеств, как говорят у смертных. Всё началось с вопросов. Вопросов неудобных, неловких, беспричинных и беспоследственных. Тех вопросов, на которые нет ответа. Он протягивал руки к Азуре, но та лишь качала головой, отворачиваясь. Он касался гладкого плеча Мефалы, но она находила силы лишь неслышно вздохнуть. Сангвин отмахивался, говоря, что это всё не имеет значения, а Шеогорат посмеивался о чём-то своём, будто зная, но не рассказывая. Это злило. Это выводило из любого возможного равновесия. Словно все они, сговорившись друг с другом, прятали от него заветные «почему» и «зачем». Впрочем, чего-то большего, чем беспочвенные подозрения других, Лорд позволить себе не мог. Разве только вино и сладкий чай в компании безумца, если хорошо повезёт. По крайней мере, разговоры с ним помогали на время сбросить с себя суетные мысли, что совсем не к лицу высшему дэйдра. Отягощают лоб, тянут вниз разум и испаряют вникуда желание потанцевать с Молагом в вечном танце. Так быть не должно, он это понимал и всегда поспешно избавлялся, забывая о том, что и для чего их родило. Что находится за пределами их желаний, почему именно так и именно им были розданы деструктивные силы. Какова природа светлого чувства, что им никогда не познать? Каков смысл всему, что происходит? Как скоро лопнет дрянная оболочка этого мира, как скоро получится выбить дверь наружу с кулака? Все эти вопросы подкрадывались тогда, когда он позволял себе оставаться в одиночестве. Когда давно мёртвые души кричали от боли где-то в его Плане, а Медин старательно приводил в порядок что бы там ни было, сверкая своими огненными волосами. Когда Боэтия был один, наедине со своим тщеславием, его сознанию наносил удар он сам. Он погрузил себя в изоляцию, сам того не заметив. Любая попытка привычно и бесцеремонно влезть в чужое пространство всё равно так или иначе была обречена наткнуться на внеочередное «А вдруг всё не так, как нам кажется?» Почему именно он, почему и для чего некто сверху плюнул ему на голову этим проклятием? Кто посмел так поступить, подбросив ему в разум эти гнилые мысли? Об этом должны думать смертные, терзаясь тем, сколько кошмарных вещей они натворили за всю свою мелкую жизнь, но никак не высшее существо, созданное для того, чтобы наказывать таких. Но кто решил, что оно создано для этого? Почему именно для наказаний смертных, почему именно в окружении цветков подлости и крови? Лорд был готов рвать на себе волосы. Что-то изнутри взрывалось, заставляя разрушать и разрушать, в тупую, так, как он всегда ненавидел. Он впадал в крайности наслаждения, боли и увечий, разрушения и даже бесславных попыток созидать, будучи в корне деструктивным существом. Всё разбивалось, всё уходило в никуда. Они все просто скрывают, просто прячут от него то эфемерное нечто, называемое «правдой». Другие ему подобные делают это назло, просто ненавидят его, они всегда ненавидели. Они притворяются, что не знают. Они издеваются. Боэтия уже и не помнил, сколько прошло времени в этой кровавой дымке, что заставляла весь его План мучительно задыхаться. Две тысячи лет, три, четыре? Или сто пятьдесят тысяч? Может быть, Нирн уже давным-давно не существует. Он настолько сильно потерялся в пространстве и нежелании признавать, что всё однажды кончается, что не нашёл ничего лучше разрушения. Природной своей деструктивности, ничем не сдержанной. Паранойя проглотила его со всеми потрохами, когда он в порыве гнева обвинил во всём Безумного Бога, а тот лишь плечами пожал. Подумать только, подобное свойственно не только смертным? И каждый бросается обвинять, не догадываясь, что сам окружил себя иллюзиями. Что-то в рассудке жалобно плакало, желая удовлетворения. Тогда, когда удары в спину уже не помогают. — Милорд, не надо! Вы представляете, сколько лет уйдёт на то, чтобы сделать всё так, как вы хотели? Милорд? Милорд! Один резкий взмах — и голова верноподданного с подачи секиры смачно отлетает от тела куда-то далеко-далеко. План рассыпается на куски. Боэтия рушит его, сминает, как сыпучее домашнее печенье, пуская цветные трещины. Каждый из последователей Лорда там, внизу, падает жертвой несносной истерики. Все соединены. И все бессильно разрушены. В том числе и Лорд Интриг, разъевший сознание самому себе. Никаких очертаний, никакого смысла, никаких оснований мира и никаких вопросов. В один миг всё вокруг него рухнуло. Больше ничто не имеет значения. Ни его сёстры, ни враги, ни все остальные. Он бы искупался в их крови, если бы только в ответ ему дали знание. Но сколько бы тот ни колотил в дверь мироздания, она никогда не откроется. Его сознание разорвалось, мягко и спокойно утекая назад, в первородный Падомай. Туда, где не нужны вопросы. Лорд Интриг разорвал сам себя на куски, понимая, что никуда от этого не денется. Спрятаться. Туда, где нет разума и вопросов. Туда, где нет нужды в ответах. Обратно во тьму.