Форель и львица

Риверран должен был показаться со дня на день. Жанея нетерпеливо ерзала в седле, в предвкушении горячей ванны, а Уолдер мрачнел и уходил в себя, иногда срываясь на окружающих. Талли не винил сына, в конце концов, парню предстоит встреча с королем, и не факт, что Станнис его узаконит. Ведь мальчишка наполовину Ланнистер, воспитанный под боком у Тайвина. Свое недовольство Уолдер выплескивал в многочисленных стычках с сопровождавшими их речниками. Сын не меньше полусотни раз обнажил меч и ни разу не вышел победителем. Он много злился, а оттого пропускал удар за ударом. Талли наблюдал за жалким зрелищем изо дня в день, не пытаясь останавливать сына. Зачем? Практика лишней не будет. Боги, как же им повезло, что в лагере Братства были собраны, кажется, самые слабые и бестолковые его члены! Будь их противники чуть более умелыми, и живыми бы они оттуда не ушли. На очередном привале сын в очередной раз был отправлен глотать снег Бринденом Блэквудом. Блэквуд на редкость благородно относился к задиристому Уолдеру и не насмехался над ним из-за постоянных поражений. — Сир Бринден, а вы не хотите размяться? — Весело крикнул Блэквуд. — А давай! — Согласился Талли. Раны еще немного ныли, но к счастью они оказались совсем неглубокими и почти не беспокоили. Раз езда верхом уже возможна, то и от махания мечом ничего не будет. Люди из отряда с интересом наблюдали за боем. Бринден был неплох, но мастерства парню недоставало. Он зевал на резких выпадах и не всегда успевал блокировать удары. Зато у него были отличные рубящие. Весь стиль его боя до ужаса походил на стиль его отца, что в общем-то было неудивительно. Не прошло и пяти минут, как меч Талли оказался у горла юного соперника. Блэквуд расстроенным не казался и довольно поблагодарил за дуэль. Жанея радостно хлопала, будто наблюдала за турниром. Волосы у нее немного отросли, и теперь девочка напоминала немного обросшего Кивана. Люди в отряде привыкли к ней, хоть и по-прежнему считали мальчишкой. Солнце уже клонилось к закату, и было довольно темно. Уже совсем зима. Уолдер, сидя возле одинокого дерева, мрачно смотрел в сторону, откуда доносился плеск Камнегонки. Талли присел рядом, пытаясь придумать, что сказать. В голову лезла всякая чепуха, как назло. — Волнуешься? — Спросил он и чуть не хлопнул себя по лбу. Пекло, конечно, волнуется! — Да. Что со мной будет? А с Жанеей? Я слышал, что этот король Станнис терпеть не может Ланнистеров. — Он обещал узаконить тебя. Насчет Жанеи не уверен, но думаю он оставит ее с нами. — Или отдаст в молчаливые сестры, — Буркнул сын. — Она последний Ланнистер с Утеса Кастерли. Если повезет, то лорды Запада пойдут за ним, благодаря этой девочке. — А я стану вашим наследником? — Именно. — Я никогда не думал, что смогу претендовать на что-то. — Я тоже не думал. Советую привыкнуть поскорее, чтобы из тебя не получился такой же лорд, как из твоего деда Титоса, — Проворчал Талли.  — Между прочим, дедушка был хорошим человеком! — Вспыхнул Уолдер, кажется оскорбленный пренебрежительным отношением к родственнику. — Из нас двоих, только я знал его лично, так что можешь не рассказывать, каким он был.  — О, а где вы его видели? — Живо поинтересовался сын. — В Близнецах, на свадьбе твоей матери и Фрея. — Вы с мамой там и познакомились? А как это было? — Да. Я тогда познакомился со всеми Ланнистерами… — Пекло, не говорить же ему всё как есть! — Дженна почему-то проявила ко мне интерес и тогда всё и началось… — И вы после этого провстречались почти полвека? И вам не надоело?! Вопрос поставил Талли в тупик. «Надоело»?! Ему и в голову такое не приходило. В его жизни была уйма всего, что со временем надоедало, исчерпывало себя или просто исчезало, но Дженна… Их отношения никогда не вызывали у него ничего, кроме чувства счастья. Да, временами они могли ругаться, долго и самозабвенно орать друг на друга, упражняясь в острословии. Но это не мешало последующему страстному примирению, после которого причина ссоры обычно забывалась. Даже когда с момента расставания проходил год или больше, он помнил, что рано или поздно они встретятся. Кажется, он ни разу не думал об этих отношениях, как о чем-то конечном. Даже теперь. — Нет, Уолдер. Не надоело. — Бринден поднялся и зашагал в сторону реки. Хотел подбодрить сына и сам расклеился! Совсем не в то русло мысли ушли. Что за глупость, Черная Рыба? Бринден ударил кулаком ближайшее дерево, но боль в костяшках отчего-то не отрезвляла. Он посмотрел на содранную кожу и устало опустился на землю, под то же дерево, которое ударил. Дуб, кажется. Звуки лагеря здесь были почти не слышны. Кажется, не до конца еще осознал ее смерть? Но так нет же, уже давно ее в живых нет и ты, Талли, это прекрасно знаешь. Тогда откуда это тупое радостное чувство надежды? Откуда это ощущение скорой встречи? Почему мысль о ее смерти так не хочет задерживаться в сознании? Почему даже выговорить это трудно?! Бринден с трудом усмехнулся. Наивный старый дурак… В горле стоял идиотский ком, который не желал уходить, а в глазах — предательские слезы, которые было всё труднее сдерживать. Неожиданно рядом возникла Жанея. Он слышал ее топот до этого, но не думал, что она его найдет. Талли не помнил, как это произошло, но помнил ощущение мягкой ткани жилета девочки, когда он, как идиот, рыдал, прижавшись к ее тщедушному тельцу. Жанея храбро гладила его волосы, и говорила что-то успокаивающее. Где-то под жилетом колотилось ее сердце, быстро как у птички. Бринден кое-как успокоился и восстановил дыхание. Подняв глаза, он заметил, что Жанея тоже плачет. Да еще и без плаща за ним побежала, теперь вон мерзнет. Талли прижал девочку к себе, заворачивая ее в свой плащ. Вдвоем было не так холодно. Жанея долго плакала, но Бринден не возражал. В конце концов, у нее поводов плакать тоже предостаточно и вообще, удивительно, что она не рыдала всю дорогу. — Надо мной будут смеяться, если узнают, что я плакала? — Спросила Жанея, после длительного молчания. — Нет. Мы никому не скажем. Да и темно уже, так что никто не увидит. — А вы мне потом расскажете, почему вы плакали? — Если хочешь. А ты мне? — Да. Умывшись в реке, они уже собирались идти к лагерю, но в свете луны Жанея заметила жёлудь. Талли никогда не понимал, почему детям так нравятся шишки, желуди и прочие несъедобные плоды деревьев. Девочка восторженно ползала по снегу, находя всё новые и новые желуди. — И что ты будешь с ними делать? — Играть! Как будто они маленькие солдаты. Мы же скоро приедем, а у меня нет ни одной игрушки. Это же нехорошо! Действительно, как тут возразишь? Набив карманы, и свои и Бриндена, желудями, девочка радостно шагала обратно в лагерь. Талли и сам чувствовал себя неплохо. Налетал противный ветер, рука саднила, а штаны слегка намокли от сидения на сырой земле. Несмотря на это Бринден ощущал себя на удивление живым. Не особо довольным, но точно вполне целым. В лагере почти все спали, что не удивительно. Завтра собирались встать затемно, чтобы до вечера успеть приехать в Риверран. Уолдер посапывал в повозке, куда забрались и Жанея с Бринденом. Уолдер тут же переместился к нему по бок. Талли уже привык, что во сне к нему прижимается всё, что спит в повозке, включая мейстера, который, кажется, просыпался только для принятия пищи. Вскоре всё затихло. Дыхание Жанеи стало спокойным. Больше ничто не тревожило тишину ночи. На небе сверкали знакомые созвездия. Забавно, на эти самые звезды они с Дженной смотрели всю жизнь, вместе или поодиночке. Скоро и его не станет, а они останутся светить. Забавно.