***
Мелло понравился мне буквально с первой же нашей встречи. Признаться честно, сначала я решил, что он девчонка, настолько он был хорошенький. И влюбился, как говорится, с первого взгляда. Правда, через секунду или две выяснилось, что он всё-таки парень, но меня это уже не волновало. Возможно, если бы на том этапе мы были чуть старше, и у нас бы уже бушевали гормоны, то пол может и имел бы значение, и то не факт. А тогда мне было абсолютно плевать, мальчишка или девчонка. Ну… Нет, вру. Не абсолютно, конечно. Мне это не мешало обожать Мелло, но вот общественное порицание таких отношений не давало мне ни единого шанса. Это уже потом к меньшинствам стали относиться лояльнее, а тогда с этим было похуже. Так что я молчал. Сказать хотелось, конечно. Но я просто не знал, как сформулировать свою мысль так, чтобы не получить в глаз. Я просто сгорал изнутри, но молчал и довольствовался тем, что мы были лучшими друзьями. Когда у Мелло лет в тринадцать стал ломаться голос, я понял, что до этого ещё хорошо жил. Пока у него был еще звонкий детский голосок, я ещё мог хоть как-то справляться с собой. А вот то, что с его голосом стало, приводило меня в состояние, близкое к оргазму. Каждое его слово вызывало во мне такую бурю эмоций, что мне проще было умереть. И я понял, что если не признаюсь, то сойду с ума. Но признаться никак не получалось. То момент был неподходящий, то я терялся в мыслях, путался в словах и в итоге говорил совсем не то, что хотел. Так я и ждал, ждал, когда же будет тот самый идеальный момент, когда всё сложится один к одному, а я не налажаю и всё скажу. Но в итоге дождался я того, чего хотел избежать. Мелло решил уйти. Да, он мне всё объяснил и обосновал, но было похоже, что он ждет от меня какой-то реакции — возмущения, просьб остаться, может даже драки. А я просто сидел на кровати с приоткрытым ртом и не мог заставить себя хотя бы дышать. Ощущения от слов Мелло были такие, будто меня просто изломали на мелкие кусочки, кинули на пол и ещё потоптались. В голове пульсировала одна единственная мысь: «Останься». Но когда я попытался сказать Мелло, что не хочу, чтобы он уходил, то не смог выдавить из себя ни слова. Меня хватило только на то, чтобы пожелать ему удачи за секунду до того, как за ним захлопнулась дверь комнаты. — Останься… — запоздало прошептал я, падая на кровать. Наверное, тогда я умер первый раз.***
Когда мы снова встретились спустя несколько лет, я в первую секунду подумал, что меня отпустило, что чувства прошли. Но стоило Мелло заговорить, как стало ясно — ничего никуда не делось, я все так же был от него без ума. И умение сформулировать мысль так и не появилось. История повторялась с завидным постоянством. Сколько раз я намеревался поговорить с Мелло серьёзно, и не сосчитать. Но пока я дожидался подходящего момента, все правильные слова вылетали из головы. А пока я пытался снова собраться с мыслями и духом, чтобы хотя бы начать разговор, я упускал момент. Это было просто невыносимо. Я не мог соображать в присутствии Мелло, меня всего трясло, и в итоге я подсел на какие-то успокоительные таблетки. Сначала стало полегче, но через некоторое время они стали помогать всё хуже, мне пришлось повышать дозировку, а потом и вовсе перейти на другие, более сильные. А потом Мелло заметил это и решил, что я наркоман. Ух, какой же скандал был… Нет, мне было приятно, что он обо мне так беспокоился, но я замучился объяснять, что это всего лишь успокоительное, а не дурь. Особенно задачу усложняло то, что я не мог толком объяснить, зачем мне это надо. Закончилось всё тем, что Мелло просто выкинул все мои таблетки и пригрозил, что если ещё хоть раз увидит у меня что-то подобное, то отправит лечиться сразу от всех зависимостей. С таблетками пришлось завязать, но курить я стал больше. Нервы расшатались окончательно, мне было всё сложнее держать себя в руках. Обиднее всего было то, что о волнения я только сильнее замыкался в себе. Другой человек уже сотню раз психанул бы и всё выдал на одном дыхании. Я же наоборот уходил в себя, подолгу предпочитал сидеть в одиночестве, почти перестал разговаривать. Мы с Мелло снимали небольшую квартирку на двоих, и я почти всё время сидел на кухне с сигаретами и приставкой. Так было проще не пересекаться с другом, не видеть его, не думать о том, как сильно я хочу… На этом я всегда принудительно обрывал поток мыслей. Я знал — если не остановлюсь, придётся уйти в ванную, чтобы передёрнуть. А за пределами кухни вероятность столкнуться с Мелло была выше. Короче, всё было слишком сложно. А потом Мелло опять решил свалить. Правда, на этот раз он собирался не слишком надолго. Он принципиально не хотел, чтобы я хоть как-то контактировал с бандой Росса, а тут как раз ситуация требовала почти постоянного присутствия Мелло. Он собирался выцарапать у японской полиции тетрадь смерти, которая осталась у них после обезвреживания одного из Кир, так что он планировал вплотную этим заняться. И, вот верите или нет, я словно чувствовал, что ничем хорошим это не кончится. Я не хотел, чтобы он уходил, но… Но я опять не мог ничего сказать, не мог ни слова из себя выжать, чтобы хоть как-то повлиять на ситуацию. Только сдавленное «угу» в ответ на заявление Мелло, что его не будет несколько недель. — Что, даже удачи мне не пожелаешь? — фыркнул он, глядя в моё перекошенное от волнения лицо. Я открыл было рот и тут же закрыл. У меня горло словно тисками сдавило, и я не смог издать ни звука. Воздуха перестало хватать, потому что я даже вдохнуть толком не мог в тот момент. Мелло ещё раз фыркнул и вышел, захлопнув дверь. А я привалился к стене, сполз по ней на пол и, вцепившись себе в волосы, взвыл. «Останься, останься, останься…»***
Сколько раз я умер, пока возился с раненым Мелло, я не смогу сказать никогда, сбился со счёта. Каких нечеловеческих усилий мне стоило держать себя в руках и не сорваться в истерику, когда я забирал его, всего в крови и саже с какой-то пустынной улицы, где он валялся в отключке среди мусорных баков… Хорошо хоть позвонить мне у него сил хватило, потому что иначе я не знаю, чем бы всё закончилось. А истерика со мной всё-таки случилась, и даже не одна. Я же совершенно не представлял, как помочь Мелло. Лечение его ожогов затягивалось, было очевидно, что останутся серьёзные рубцы, не известно, вырастут ли у него когда-нибудь снова ресницы и бровь… И я срывался. Запирался в ванной, включал воду на полную, чтобы приглушить звуки, и, захлебываясь в слезах, резал себе руки. Нет, покончить с собой я не хотел, я был нужен Мелло, но мне было просто необходимо хоть как-то заглушить душевную боль. Переключить внимание на что-то. А боль физическая с задачей вполне справлялась. Мелло всё-таки мои порезы заметил, как бы я ни старался их прятать. Посмотрел на меня так, что мне страшно стало, заявил, что я совсем ебанулся, и выставил меня из квартиры. Часа полтора, наверное, я мёрз под дверью, но попроситься обратно не решался, понимая, что виноват. Мелло же не знал, что я ничего такого не хотел, и наверняка испугался. Когда он наконец впустил меня обратно, я получил от него ещё несколько подзатыльников и обещание отвести меня к психиатру, если продолжу заниматься саморазрушением. После этого я ещё долго улыбался, как идиот, радуясь, что Мелло беспокоится обо мне, но так и не смог ему ничего сказать. Мне вообще было тяжело говорить первое время после того случая со взрывом. Каждый раз я начинал нервничать, задыхаться и не мог произнести ни слова. Только позже меня немного отпустило, и я снова смог начать разговаривать с Мелло, правда, в основном только по делу. Про свои чувства к нему я теперь даже не пытался сказать, потому что не был уверен, что он воспримет это более-менее адекватно. Он и без того стал на всё реагировать не так, как раньше, — слишком болезненно на всякую ерунду и слишком спокойно на серьёзные вещи. Так мы и жили, пытаясь параллельно выяснить, как же прижать Киру.***
А потом настал момент Х. Когда припёрло так, что отступать уже было некуда. Я просто вот как наяву видел эту развилку. Промолчу сейчас — и нас убьют. Скажу — и появится мизерный шанс. — Так, ладно. Я пошёл. Надо кое-что ещё доделать и заправиться. Тебе, кстати, тоже советую. Ты всё помнишь? — А… Я… «Да, помню. Всё в порядке. Иди…» Я сглотнул. Нет, так нельзя. Почему я такой тряпка и размазня, когда дело доходит до моих чувств к Мелло? Я же за него всех порвать готов. Почему же я боюсь ему об этом сказать? — Мэтт? С тобой всё нормально? — Я… Да… Да, нормально. Я… — дышать снова стало слишком тяжело, даже голова закружилась. Я должен, должен сказать… «Останься, останься, останься…» — Останься!!! От моего крика звякнула стеклянная дверца тумбочки у входной двери. Мелло дёрнулся от неожиданности и в недоумении уставился на меня. Я стоял перед ним с трясущимися руками и тяжело дышал. Пол под ногами качался, и мне казалось, что я вот-вот упаду. Но меня наконец-то прорвало. — Мелло, пожалуйста! Останься, умоляю тебя! Не надо! Давай плюнем на это всё и уедем! Уедем, я тебя прошу! — я подскочил к Мелло и вцепился ему в руку. — Ты мне нужен, Меллс. Умоляю, давай уедем. Пожалуйста! — Мэтт, ты чего? У тебя с головой всё в порядке? Ты ничего не принимаешь? — взгляд Мелло был непередаваем. Друг то ли действительно не понимал, что происходит, то ли как раз наоборот понимал, но не верил, что я говорю серьёзно. — Нет. Нет-нет-нет, всё… Всё в порядке. Я нормальный. Мелло, пожалуйста, — я всё-таки отпустил его руку и отошёл на полшага. — Останься со мной, пожалуйста. Я… Я люблю тебя. Останься.