Пока все ждут прихода истины, Святая ложь звучит все искренней И прячет взгляд и травит яд Соблазном душу мне. Би-2. Вечная призрачная встречная.
Вяжущая сухость во рту неумолимо пытала. Чувство, будто бы Северус очнулся в обшарпанной больничной палате, окутало мозги и не отпускало. Пульсирующая печень заставляла съеживаться, а вопящий стандартную мелодию телефон так неумолимо бил по ушам, что, казалось, поиграв еще пару секунд, опустит планку контроля и взорвет шаткий душевный покой своего обладателя. — Ебаный в рот, — сиплым голосом прошептало куда-то в потолок тело, лежащее на скомканной постели, заправленной уже не первой свежести бельем, — Кэрри, заткни телефон. Ответа не последовало. Пошарив рукой по прикроватной тумбе, Северус нащупал орущее проклятье и, увидев на экране незнакомый номер, запустил телефон куда-то в пространство. Орущий телефон затих. Северус после титанических усилий усадил свое тело на кровати и, сняв резинку для волос, с удовольствием прошелся рукой по больной коже головы и охнул. Осмотревшись, он увидел спящую на боку девушку, которая, как могло показаться, даже не дышала. Он обратил взор в потолок, попытался вспомнить то, что вчера было. Попытка успехом не увенчалась. Прокашлявшись, как Филч в худшие годы, Северус принялся расталкивать голую девушку. — Кэрри, — в его действиях была только грубая сила, а нежничать у Снейпа не было ни малейшего желания, — Кэрри! — Я Беверли, — сонным голосом оповещает взлохмаченная девушка, предпринимая бесполезные попытки подняться, — Кэрри ночью уехала, — она всё-таки поднялась и, абсолютно обнаженной дойдя до столика, закинула таблетку в стоящий на нем стакан с водой, — и весь кокаин с собой увезла, шалава, — жалобно протянула блондинка и заботливо протянула стакан с шипящей жидкостью. Северус, прищурившись, осмотрел девушку с головы до ног. — Да бери, бери, — она потрясла стаканом перед его лицом, — ты вчера в дрова накидался, а мне это не поможет, — свободной рукой она почесала нос, заставив Северуса пренебрежительно сморщиться. Выпив средство от похмелья, он пожелал Северусу из прошлого счастья, здоровья, успехов на любовном поприще и больше денег. Девушка всё трещала и трещала: о своем бывшем, о подруге-шалаве, о том, что не прочь бы еще раз закинуться кокаином. — Кэрри, — Северус прервал щебетание все еще хриплым голосом, — съебись. Девушка посмотрела на мужчину удивленным взглядом. — Я Беверли… — возмущенно начала она. — Да хоть Кристина, — в голосе прозвучали металлические нотки, — мне без разницы. Кокаиновая шлюха, она и в Африке… — Да пошел ты, мудак! — девушка запустила бюстгальтером в Снейпа и, громко хлопнув дверью, ретировалась. Северус встал с кровати и заливисто рассмеялся. В его голову закралась мысль, что он толком не помнит, как провел последние две недели. Хотя, чему удивляться! Северус был уверен, что провел их так, как не проводят мужчины его возраста. Снейп однозначно устал. Устала печень Снейпа, устала голова Снейпа, устал пищеварительный тракт Снейпа, устала землистого цвета кожа Снейпа, устало сердце Снейпа. Он подошел к заляпанному в чем-то, открытому ноутбуку и включил музыку. По комнате полилась «Blood // Water», Grandson. Северус подошел к зеркалу и посмотрел на свое отражение. То, что он видел, вызывало отторжение. Пропитая, землисто-бледная, обросшая, разлагающаяся органическая масса с лопнувшими капиллярами на белках глаз. Северус сейчас был человеком, которого любило разве что его биполярное расстройство да владельцы компаний по производству алкоголя. Отражению в зеркале не то что не хотелось улыбаться, у человека из зеркала даже БОМЖ мелочь бы на жизнь не попросил. Северус нахмурился. Ему нужно было подумать над тем, что он творит. Думать Снейп решил под холодным душем. Помывшись, приведя мозги в порядок, он вытерся когда-то белым полотенцем и осмотрел масштабы катастрофы. Благоухающий, как майская роза, он стоял посреди грязи и разрухи. Решив вызвать клининговую службу, Северус отыскал телефон среди кучи коробок от еды и грязных вещей и попытался включить, но разбитый телефон, равно как и удача, решили послать потерявшего жизнь Северуса нахер. — Дьявол, — равнодушно констатировал Северус и отправился за внеплановой покупкой.***
Огромный торговый центр сегодня был пуст. Оно и неудивительно — будний день. В магазине техники Северуса встретил улыбчивый консультант. На более фальшивую улыбку не был способен даже Снейп, и осмысление этого факта так позабавило Северуса, что тот искренне улыбнулся. Консультант подсовывал модели одну за одной, щебеча что-то о характеристиках. Северусу это было особо не интересно, но выход за новой покупкой из клоаки разврата и аутодеструкции был ему полезен, и он это прекрасно понимал. Снейп просто кивал и осматривался. Взгляд остановился на продуктовом магазине, и Северус подумал, что в его холодильнике с плесенью не только сыр. Приготовить что-то было бы неплохим способом, чтобы отвлечься и, кивнув на какой-то смартфон, Северус расплатился и отправился за продуктами. Светлый зал обнял тело мужчины приятной прохладой. Взяв корзину, он побрел между полок. В голове не было никаких мыслей, потому что думать не хотелось. Он осознавал, что находится в каком-то из девяти кругов ада, тонет в бездне и сопротивляться не хочется. Только смирение… Северус всматривался в мелкий шрифт, написанный на упаковке молока, когда почувствовал, как в его ногу врезалась тележка. — Пожалуйста, — Северус медленно повернул голову, — будьте внима… Закончить он не смог, потому что увидел то, что увидеть одновременно хотел и не хотел. — Гермиона… — приглушенно вымолвил Северус. Не удержавшись, он потянулся рукой к ее лицу и невесомо провел пальцами по щеке. Разум затуманен. Вот она перед ним. Его безумие, его Валькирия. Он даже не допустил мысль о том, что на них кто-то может смотреть. Если вам когда-то доводилось стоять в спарринге напротив профессионала, вы понимаете, что такое тяжелый, хорошо поставленный удар. Северусу будто дали под дых. Весь хваленый разум, хладнокровие, рассудительность из него просто выбили. Осталось только желание дотянуться, прикоснуться, прижать, впитать. Всё его нутро отрицало обстановку, положение, сложившуюся ситуацию. — Что вы… ты… — Гермиона мямлила, не зная как к нему обратиться, — тут делаете? — Живу… — невпопад ответил Северус. — В магазине? — так же глупо сказала Гермиона. Она подняла глаза и посмотрела на лицо Северуса. Выглядел он не лучше грустного Киану, только в обсидиановых глазах горел странный, почти маниакальный блеск. Северуса можно было принять за бездомного безумца, если бы не дорогие часы на руке. С ними он был похож на безумца, который только что обчистил квартиру богача. Северус же впитывал каждую клеточку ее кожи. Глаза яростно бегали, стараясь рассмотреть, запомнить. Гермиона была одета, как прилежная ученица церковно-приходской школы. Ее задорные кудряшки были скованы в низком хвостике, а на лице не было ни грамма косметики. Все движения девушки были заторможенными. — Нет, — Северус шумно сглотнул, — неподалеку отсюда… На Минт-стрит, — зачем-то сказал Северус. — Гермиона! — раздался крик женщины. — Мне пора, — как-то судорожно сказала Гермиона, — родители. Она исчезла так быстро, испарилась дымкой. Северус пару минут был в ступоре, но затем, очнувшись, он бросил корзину и побежал искать ее. Выбежав на улицу, он увидел отъезжающий седан. Недолго думая, он прыгнул в свою машину и поехал следом. Он был словно одержимый маньяк, следящий за своей жертвой. Северус не мог себе объяснить то, зачем ему нужно было знать, где она живет. Просто нужно и всё. Единственное, с чем он боролся, так это с желанием остановить их машину, схватить ее на руки и увезти к себе. Запереть, спрятать за тысячей замков и жить ей, вдыхать ее. Он не мог. Только по доброй воле.***
— Где ты была? — голос Роберта Грейнджера звучал как молот, ударивший наковальню. Гермиона дернулась и в следующую секунду съежилась. — В магазине, — тихо ответила она, — там же, где и вы. — С кем ты разговаривала, Гермиона?! — прорычал отец. Моника провела ладонью по руке мужа. — Я отправила ее за яблоками, Роберт, — голос матери был успокаивающим, — тебе уже мерещится всякая ерунда. Роберт вцепился в руль своего «Опеля», пытаясь контролировать гнев. — Один раз мы за ней не досмотрели, Моника, — спокойно сказал Роберт, бросив на дочь сердитый взгляд из зеркала заднего вида, — и ты знаешь, во что нам это вылилось! Моника одёрнула руку, а Гермиона закрыла уши. «Поднимись на чердак и молись!» — крутилась в голове цитата из давно прочитанной книги. — Я помню! — выкрикнула Моника, — и она помнит! Так что хватит об этом напоминать! Гермиона отвернулась к окну и стала вспоминать недавно выученное стихотворение:«Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес, Оттого что лес — моя колыбель, и могила — лес, Оттого что я на земле стою — лишь одной ногой, Оттого что я о тебе спою — как никто другой».
— Не смей так со мной разговаривать! — шипел Роберт. — Твоя дочь не умеет держать ноги вместе! За окном машины проплывали домики да деревья.«Я тебя отвоюю у всех времен, у всех ночей, У всех золотых знамен, у всех мечей, Я ключи закину и псов прогоню с крыльца — Оттого что в земной ночи я вернее пса».
— Не смей так о ней говорить! — Моника перекрикивала мужа.«Я тебя отвоюю у всех других — у той, одной, Ты не будешь ничей жених, я — ничьей женой, И в последнем споре возьму тебя — замолчи! — У того, с которым Иаков стоял в ночи».
Непрошеные слезы всё-таки покатились из глаз. Гермиона незаметно стерла их рукавом ненавистного, серого, как и ее жизнь платья.***
Северус наблюдал, как седан остановился у опрятного домика, хозяева которого явно придерживались викторианской морали. Он сидел и наблюдал, как понурая Гермиона тащит домой бумажные пакеты, в то время как ее отец, раскрасневшись, словно рак, о чем-то оживленно спорит с ее матерью. — Моя девочка, — лихорадочно произнес Северус, — моя…