Точка невозврата

Plumb - Cut

Поистине холодная и ветреная была ночь в Аду, казалось, что высохшая и безжизненная земля покроется корочкой льда, которая никогда не сойдет больше, и Ад станет ледяным. Деревья с силой гнуло в разные стороны, некоторые слабые деревца и чахлые кустарники вырывало с корнем и уносило на много километров от места его прежнего произрастания. Погода бушевала и противилась, ветер хлестко бил по окнам так, что стекла начинали дребезжать. Не хватало только сильного дождя или снега, который сильными и колючими крупицами стучал бы в стекло и просился внутрь теплого дома, чтобы в последующую минуту растаять и стать маленькой капелькой. Но снега не было, только сбивающий с ног холодный ветер, который один — одинешенек гулял по просторам Ада, не замечая препятствий на своем пути. Она была ангелом, для него она всегда была ангелом, который должен был спуститься к нему с небес и спасти от вечного одиночества. Только вот там наверху определенно что-то перепутали, потому что спасать она взялась не того, совсем не того. Чонин ждал, ждал долгие тысячи лет, только чтобы взглянуть на ее лицо хоть разочек, чтобы один -единственный раз увидеть ее рядом с собой, чтобы почувствовать, что она не только плод его больного воображения, но и реальный человек, который предназначен ему самой Судьбой. Вот только — то ли Судьба ошиблась, то ли Чонин придумал себе слишком много. Замок демонов был погружен во тьму и тишину, которая свободно гуляла по многочисленным коридорам и пустующим комнатам. Только иногда были видны мельтешащие тени, которые, по одной из легенд, вроде были вечными завсегдатаями этого места — призраками, хотя, если не брать в расчет легенду, это могли быть простые тени штор на окнах или еще чего… Но обитателей дома совсем этим не напугать, потому что они сами хуже любых призраков, вампиров, оборотней и всяких других мифических существ вместе взятых, потому что люди больше всего бояться именно их — тех, кого они встретят после смерти — демонов. Босые ступни твердо встали на выжженную сильными пожарами землю: жар словно шел изнутри, он парами выходил наружу, поэтому картинка перед глазами быстро мутнела и начинала рябить. Что он чувствовал? Страх, горе, боль? Ничего этого не было, только растерянность, которая маленькой крупинкой жила где-то внутри его совершенно чистого от эмоций и чувств теле. Он появился жарким летом в знойной пустыне, он так считал, но потом оказалось, что это и не лето вовсе, а только пустыня. Пустыня, которая жарит на сковородке любого гостя, который попадет сюда, пустыня, которая сворачивает кровь в самых венах, пустыня, которая долгие — долгие годы не отпускает далеко, она постоянно держит пленника рядом, чтобы тот страдал и каждый день сгорал, если не от мук, то в адском пламени. Именно здесь, совершенно растерянный и нагой появился Цербер — одновременно каратель и защитник, хищник и страж, убийца и освободитель. Как много имен, как много легенд и историй. Много. Слишком много всего, но, возможно, жаль, что в этом нет большей части правды. Ночью. Темной — темной ночью переплетаются выдумка и реальность, как в сказках. Они смешиваются, словно черная и белая краски, оставляя кучу разводов и причудливых фигур на поверхности. Ночью. Длинной — длинной ночью можно найти то, что искал всю свою жизнь, потому что, возможно, что все-таки выдумка выходит на свет и встретит именно тебя. Мина боялась темноты, в детстве очень боялась, потому что там всегда ее ждали монстры, которые готовы были выпрыгнуть из-под кровати, как только девчонка опустит голые ступни на холодный пол. Но зачем бояться темноты, если ты сам теперь монстр? Зверь. Чонин был именно зверем, которого создали, чтобы тот охранял и защищал Ад. А Чонин… Чонин всегда хотел быть человеком, он всегда хотел походить именно на человека, наверное, поэтому в пустой берлоге — пещере он обустроил все чисто инстинктивно, на человеческий лад, чтобы хотя бы представлять, что он человек. Хотя бы на долю секунды… Он не помнил абсолютно ничего, его память была пустой, как белая страница, но он как-то интуитивно определял значение того или иного предмета, который был у него дома, как-то угадывал свое предназначение, как-то все сразу умел. И жил он спокойно пару лет точно. Но потом в голове появился образ, который заполнил собой все его будни, и Чонин почему-то уверен, что он его никогда не покинет, он будет с ним до конца его дней. В его голове появилась Она… Он, бесспорно, видел ее всякую: с большим количеством пирсинга в ушах, с разноцветными волосами, которые она постоянно красила, когда была подростком, в разной одежде, которая то слишком сильно закрывала ее тело, то слишком сильно открывала. Он видел ее в разношерстной толпе, в которой она была, увы, чужой. Позже, пирсинг слетел, волосы стали естественного цвета, а одежда не слишком броской, девушка стала нормальной, но ненадолго. Он так и не разобрался, почему его милая девчонка, за которой он наблюдал в своей голове так долго, оказалась здесь — в этом прогнившем и грязном месте, где люди умирают почти постоянно. Чонин так и не понял, почему ей было так плохо жить, ведь он очень хотел, чтобы она пожила подольше. Наверное, ему теперь действительно скорбно и больно из-за того, что она здесь, рядом с ним. Ведь зверь мог ее еще подождать, но она решила поспешить… Две темные, как ночь, фигуры копошились в такой же темной комнате. Шторы были плотно задернуты, так что никакой внешний источник света внутрь не проникал, сохраняя тайну этой ночи. Щелчок прозвучал очень тихо — мужчина дотянулся до ночника и включил лампу, стоящую на прикроватной тумбочке. Их тени заплясали по стенам и потолку, они танцевали в каком-то непонятном танце, который определенно что-то означал, но создатели этого танца делиться таинством совсем не хотели, потому что были заняты только друг другом. Мина не помнит, как Ифань донес ее до особняка, не помнит, как оказалась у него на руках, не помнит, как они прошли никем не замеченными. Она лишь ощущала тепло его тела и хотела прикоснуться к нему снова. Мина хотела почувствовать его снова: почувствовать его поцелуй и его губы, потому что желала она этого давно. Крис, не спуская ее со своих рук, прошел через другой вход в дом, чтобы не вызвать лишних вопросов и любопытных взглядов, он лишь хотел прикоснуться к девчонке снова, потому что быть так близко к ней, но не сметь касаться — главная его кара. Девушка ластилась к его рукам, словно кошка, ей нравилось, как Ифань ее трогал. Он прикасался не из-за простого желания секса, он прикасался, потому что хотел именно касаться ее лица, шеи и тела. Первый поцелуй около двери, которая только — только захлопнулась за ними, вышел каким-то смазанным и быстрым, но им хотелось большего. Спотыкаясь и чертыхаясь, они преодолевали большую комнату Криса медленно, но зато провели это время с пользой, потому что не отрывались друг от друга. Мина уткнулась в спинку кресла поясницей, отчего недовольно промычала и стала цепляться за плечи Ифаня чуть сильнее, но засранец Крис внимание на это почти не обратил, только нагловато улыбался в поцелуй и пользовался этим моментом. Девушка ведь была не очень раскрепощенной, зато сейчас хваталась за него сильно и жестко, словно он был ее спасательным кругом. До кровати добрались спустя полчаса, набив пару синяков и сдвинув с места всю мебель в комнате. Крис случайно задел ночник, отчего тот включился и осветил комнату тусклым теплым светом, но свет этот быстро исчез, потому что Ифань неудачно потянул на себя девушку, выпрашивая очередной поцелуй… Вот ночник этого и не выдержал, слетая с прикроватной тумбы на пол, а следом за ним в ту же сторону полетела холодная куртка Ифаня… Чонин увидел ее вживую впервые только у той злополучной арки, куда ее привел провожатый. Он смотрел своими зелено — желтыми глазами из темноты переулка и ждал… Ловил каждое ее движение, каждый взмах руки, слышал каждый вздох и ждал. Он и представить не мог, что на точно такая же, как в его голове. Абсолютно идентичная и похожая. Конечно, ведь это была она, собственной персоной. Он не должен был тогда подходить к ней, Чонин должен был держать дистанцию, но даже у него должна была кончиться выдержка. Поэтому, когда провожатый ушел за книгой, Чонин шел к ней через силу, потому что хотелось вовсе не идти, а бежать навстречу, сбивая лапы в кровь об осколки и мелкие камушки. И она прикоснулась к нему. Прикоснулась как-то наивно — невинно, так, как касаются дети чего-то нового и неизвестного. Чонин тогда почувствовал ее кожу каждой клеточкой своего тела, по морде и носу, словно ток прошел, который заставлял шерсть подняться, а когти как-то автоматически впилились в асфальт грязного переулка. Чонину этого хватило для полного безумия, которое накрыло с головой и отпускать не хотело. Он тогда ушел тоже через силу, но ненадолго, только для того, чтобы вновь через несколько минут провалиться за ней в темноту арки, прямиком в Ад. Крис придавил ее тяжестью своего тела к кровати, которая примялась под их совместным весом. Мина с каким-то особым обожанием смотрела на него, потому что сейчас она могла так смотреть, ведь Ифань не видит этого, потому что ночь надежно скрывает этого взгляд, который слишком много означает. Фань не стал трогать ее истерзанные поцелуями губы, поэтому только мягко целовал ее щеки и лицо, его губы случайно задели ресницы Мины, почему-то так получилось, что они были слишком близко друг к другу. Реснички только встрепенулись один раз, но после сразу успокоились, отчего совсем легкая и незаметная тень упала на щеку. Крис протолкнул руку между кроватью и поясницей девушки, которая казалась совсем хрупкой по сравнению с большой ладонью мужчины. Ифань второй рукой держал ее лицо, чтобы через минуту поцеловать ее с такой силой и страстью, чтобы губы начало ломить какой-то сладкой истомой. Он целовал подбородок, шею и ямочку между ключицами, а девушка только запрокидывала голову, разрешая ему все, открывая ему всю себя. Его язык прошелся вдоль левой ключицы, забираясь под тонкую ткань майки, Фань оставил только легкий поцелуй где-то там, под одеждой, которая прикрывала горящую огнем кожу. Мина от неожиданности даже пискнула, когда Крис поднял ее с кровати, чтобы содрать наконец-то эту надоедающую майку. В следующий раз он увидит ее только спустя несколько месяцев. Бесконечно долгих и мучительных. Месяцев, которые прошли в постоянном бреду и бессоннице. Он ведь так долго ждал, но теперь не мог подойти и коснуться, не мог быть рядом и выполнять свои прямые обязанности — защищать ее. Он был готов сломать гребаную защиту, которую поставил Крис, прорваться через всех демонов и, если понадобиться убить всех неугодных, а после забрать ее к себе и никому не отдавать, потому что так было бы правильно, но Чонин не успел. Она пришла к нему через силу и безумие, которое он вытворял только чтобы он смог ее увидеть. Чонин сводил ее с ума, целенаправленно и жестоко, потому что только так она очищала свой разум и видела только его. Мина явилась на пороге его пещеры в сырую холодную ночь, которая до сих пор в воспоминаниях отдавала запахом плесени и мокрой земли. Грязная и вымокшая девушка на грани истерики стояла и смотрела на него, как на врага, хотя должна была смотреть по-другому. Может с обожанием или с любовью, на худой конец, смотреть как на обычного человека, но она чувствовала его слабее, чем он. Мина плакала в ту ночь, Чонин слышал, потому что не спал. Он ощущал, как соленые слезинки катятся на ткань наволочки, а потом она уснула. Уснула крепким и почти счастливым сном, который наконец-то больше ее не пугал кошмарами, а только успокаивал разум. Чонин тогда подкрался совсем не слышно, положил голову на подушку рядом и смотрел, как в свете двух ламп ее заплаканное лицо было полно противоречивых чувств, которые снова разъедали ее изнутри. Он лишь поцеловал ее в теплую щеку без пошлости и страсти, просто поцеловал так, как давно хотел: выпустил всю нежность и спокойно удалился, чтобы девушка смогла наконец-то поспать. Ненужная вещь отлетела куда-то в сторону и плюхнулась совсем не слышно, наверное, на пол. Девушка, воспользовавшись положением, начала расстегивать пуговки на рубашке Ифаня, который пока заворожено рассматривал тело Мины, изучая следы ее татуировки, которая теперь не казалась ей такой ужасной, как раньше, потому что ему нравилось. Тоненькие бледные пальчики справлялись с противными пуговицами почти легко, и, когда все были расстегнуты, рубашка свисала на его плечах, обрамляя белое тело черной тканью. Плечи вскоре стали вовсе свободными, а забытая рубашка комком лежала на кровати. Тело Криса было прекрасно: сильные руки с набухшими синими венами, широкие крепкие плечи, темные горошинки сосков, худой живот с видными кубиками пресса и темная дорожка волос, уходящая куда-то за кромку трусов, которые были чуть видны из-под штанов. Была и еще одна примечательная часть, которая теперь врезалась в память Мины надолго — татуировка Криса. Корона была средних размеров, набитая прямо около левой тазобедренной кости, татуировка частично была еще спрятана под одеждой, но девушка все равно провела по ней пальцем, ощущая всем телом кожу Криса. Ифань сейчас возвышался над ней на голову, стоя сверху и упираясь коленями в мягкую поверхность кровати, а девушка доставала носом только до солнечного сплетения. Это место она несмело поцеловала, отчего мужчина чуть запрокинул голову назад, прикрывая глаза. Фань прижимал ее к себе крепче, мягко укладывая девушку на лопатки и стаскивая с нее последние элементы одежды, которые все еще ему мешали. Он не любил быть в постели одетым. Крис устроился сверху прямо между ног Мины, худые колени сжимали его бока, а руки гладили лопатки. Губы снова и снова обжигали поцелуи, которые переходили на шею и плечи. Ифань, честно сказать, совсем не умел быть нежным, но он изо всех сил старался, только чтобы ей не сделать больно, поэтому старался делать движения плавными и мягкими: больше прикасаться и проводить ладонями по худому телу. Фань целовал ее грудь, прикусывая зубами соски, оставлял влажные поцелуи по всему телу, которые неимоверно горели и жгли нежную кожу. Пряжка его кожаного ремня в противовес сбитому и возбужденному дыханию брякнула оглушительно громко… Наутро Чонин понял все без слов — она хотела уйти, он понял это давно, но все никак не хотел верить, потому что ему должно было хоть раз повезти, но, видимо, все же не в этот. Он знал все мотивы и все причины, ведь тот высокий демон, что искал ее всю прошлую ночь, определенно делает это не из доброты душевной. Да и она хотела к нему. Чонин знал, что хотела, потому что каждая клеточка ее тела рвалась в сторону особняка не из-за страха, не из-за тоски по остальным демонам, а именно из-за него. Чонин не знал имени, он только чувствовал, что девушка успела привязаться к тому, кто дал ей этот странный белый кулон. Все опасения Чонина подтвердились, когда она проснулась, потому что Мина почти сразу начала твердить о том, что остаться здесь не может. Да, если бы только Чонин забрал ее к себе чуть раньше, все было бы по-другому. «… там есть ОН. Поэтому ты так туда рвешься. Ты скучаешь по НЕМУ.» — так Чонин сказал, когда все понял, ведь смысла скрывать не было. Его никто не заставлял любить ее… Черные джинсы были сбиты ногами в конец кровати, а Фань с особой страстью изучал ее бедра губами, прикусывая кожу до синяков, которые теперь уже точно не скоро сойдут. Пальцы Мины комкали сбитую белую простынь на кровати, которая теперь была вовсе перебуровлена. Крис чередовал поцелуи и укусы, поднимаясь выше по телу и опираясь на локти, чтобы быть на одном уровне с лицом девушки, чтобы посмотреть на ее лицо и растрепанные темные волосы, разметавшиеся по подушке и простыне. Девушка хотела большего, как и демон, который уже изнемогал от желания и возбуждения, открыто упирающегося в бедро Мины. Член Фаня вошел в нее резко и даже немного больно, отчего девушка выгнулась в спине и прижалась к мужчине теснее, обхватывая его поясницу худыми ногами. Мина впивалась ногтями в его лопатки, оставляя красные полосы и кривые следы, украшавшие всю спину Ифаня теперь. Но Фань не спешил, он дразнил девушку, медленно выходя из нее почти до конца, поэтому той пришлось податься бедрами вперед и поцеловать Криса в изгиб шеи, прося, чтобы тот наконец начал двигаться. Ифань просьбу понял, начиная плавно двигать бедрами. Он смазано поцеловал ее скулу и прикусил шею. Место укуса сразу окрасилось в кроваво — синий, на что демон пялился с вожделением. Его возбуждала грубость и синяки, поэтому от первого самого сильного укуса, Мина дернулась, но почти не обратила внимания. Крис сжал зубы на хрупком плече и уткнулся носом в него же, зажмуривая глаза и продолжая толкаться. Мина часто и тяжело дышала, стараясь не шуметь сильно. Она заглушала звуки собственных стонов, прикусывая губу, но Ифаня такой расклад не устраивал, мужчина сильнее сжал ее бедра пальцами, оставляя четкие отпечатки, и вышел полностью, чтобы через несколько секунд начать толкаться внутри нее еще мощнее и быстрее. Девушка застонала громче, ощущая Ифаня целиком и полностью. Мужчина только нагловато улыбнулся и поцеловал девушку в губы, оставляя на них немного крови… А потом началась каторга, которая закончиться только спустя несколько недель. Чонину не доверяли, Чонина боялись. Глупые короткие свидания под присмотром сварливого Бёна, которые коршуном стоял над девушкой и старался не спускать глаз с Чонина, ничем счастливым не отличались, потому что они даже поговорить нормально не могли. Мина только миленько улыбалась и сидела рядом на жухлой траве, стараясь не выдавать своего отчаяния, сквозившего в ее голосе слишком сильно, а Чонин… Чонин старался поддержать, он говорил, что они обязательно это переживут. Когда-нибудь. Но даже тогда у него была надежда. Хоть какая-то малюсенькая и забитая надежда на светлое и почти счастливое будущее, которое обязательно должно было произойти, просто потому что Чонину должно было повезти. Вот только темная фигура не подходила близко, она летела тенью за ней, постоянно приглядывая. Он был рядом, даже когда она оставалась наедине с Чонином, он смотрел печальными глазами сквозь тонкое стекло, которое иногда на свету отражало его хмурое лицо. Тонкая красная струйка стекла куда-то вниз по плечу, теряясь в складках простыни. Кровавый след отпечатался и на теле Ифаня, потому что тот уж слишком сильно прижимал девушку к себе, словно боялся, что она может вот-вот раствориться в воздухе, как видение. Следы кровоподтеков и кривых укусов «украшали» ее плечи и грудь, девушка рвано дышала и целовала влажными губами шею Фаня, пуская по его телу тысячи мурашек. Крис двигался быстро, сильно сжимая ее талию и бедра. Ифань толкнулся еще пару раз и кончил прямо в нее, замирая. Мужчина мелко дрожал. Он держал себя в руках, чтобы не свалиться прямо на обмякшую под ним девушку, поэтому только спустя пару минут он упал рядом с ней, шумно выдыхая горячий воздух из легких… Все между ними начало разваливаться, когда они впервые поссорились, хотя, наверное, между ними ничего никогда не было по-настоящему хорошо, ведь Мина толком на Чонина даже не смотрела. Зверь внутри мужчины бился, рвался и кусался, прося, чтобы Чонин непременно помирился с ней, ведь зверю просто необходимо видеть ее, потому что по-другому он просто не сможет. И Чонин помирился, снова встал подле нее и старался не замечать ее заинтересованных взглядов в сторону Ифаня. Чонин ничего не говорил даже тогда, когда она уходила куда-то по вечерам, говоря, что должна побыть одна. Чонин молчал, когда зверь внутри улавливал запах Ифаня на ее коже, но мужчина твердо утверждал, что это всего лишь запах, который прицепился к девушке, потому что Крис часто находиться рядом с ней. Чонин понимал, что несет откровенную чушь даже для самого себя, но сделать с этим ничего не смог, потому что в любом другом случае это его убило бы. Но именно сейчас, именно в эту ночь, отчего-то перехотелось что-то придумывать и говорить очередную ложь, успокаивая зверя. Что-то произошло. Чонин, наверное, ее потерял, потому что тяжелый канат, который до этого крепко их связывал, уменьшился до размеров тоненькой ниточки, готовой порваться в любую секунду. Подумать только, сколько он ждал, сколько терпел и любил, чтобы потерять все вот так, без борьбы и крови, чтобы смотреть, как она уходит все дальше от него, но не бежать за ней вслед, потому что эта глупая попытка вернуть все самое дорогое оказалась бы провальной. Он не знал, что произошло, но одно знал точно — как прежде теперь не будет никогда. Почему-то ему показалось, что надежда умерла прямо у него на руках в ту же ночь, даже не сумев попрощаться с ним. Они были перепачканы в крови, мокрое тело медленно охлаждалось, пуская дрожь по всем конечностям, которые еще не до конца пришли в норму. Ифань только притянул девчонку к себе, оставил теплый поцелуй на макушке и обнял до хруста костей. Мина снова за него держалась, несмотря на саднящие укусы и болючие синяки, которые обязательно дадут о себе знать, она прижималась к нему и просто хотела быть рядом, потому что другого она не приняла бы никогда. Следы темной крови теперь были и на теле Криса. Демону было абсолютно на это плевать, он только прижимал такое маленькое и такое хрупкое, но безумно красивое тело, украшенное темными линиями татуировки и его собственническими следами, к себе. Ифань гладил ее спину, пальцами пересчитывая позвонки и что-то тихо говорил, разместив голову у нее на макушке. Мина не слушала, она почувствовала только, как Ифань накрыл ее одеялом до пояса, а уже после она сладко уснула, утыкаясь носом ему куда-то в ключицы. Мина уже не услышала, как Фань слезно извинялся за боль и кровавые следы на ее теле, как он успокаивающе поглаживал девушку по оголенным лопаткам и шептал что-то о нежности, как он обещал всегда ее защищать, ведь теперь он точно сможет находиться рядом постоянно… Крис уснул чуть позже, чем Мина, проваливаясь в человеческий сон снова до самого утра.