Зачем заводят детей?

Главная опасность, от которой необходимо оберегать детей — это взросление.

— Я просто хочу сказать, что школа — абсолютно бесполезное место, — вздохнула девочка оглядываясь на стоящих вдалеке взрослых. — Ты-то только в первом классе, а я уже во втором, я всю эту прогнившую системку изнутри знаю. — Но мне папа говорил, что школу нужно любить, — Лука подошел ближе к вольеру с кроликами. — Она готовит нас к жизни в этом мире. — Радость моя, школа готовит нас к жизни в мире, которого не существует. Дети с интересом наблюдали за прыгающими по загону животными. Эти маленькие белые комочки выглядели просто очаровательно, напоминая огромные белые снежинки. — А как же математика? Чтение? Я всегда думал, что это — нужные вещи. — Самообман — самый худший вид лжи на Земле, как говорит моя мама, — прошептала Соня, протягивая руку к кролику. — А обмануть себя — легче всего. — Но почему? — Потому что от себя любимых мы подставы не ждем. Напрасно. Мальчик как-то заметно приуныл, отчаянно пытаясь что-то для себя понять. И никакие кролики уже не занимали его голову. Обычное детское сознание всегда готово впустить в себя недоступные уму взрослых вещи. А истина никогда не глаголет устами младенца, она зарождается в нем, как нечто ужасное, долго ожидая, чтобы кто-то из старших ее уничтожил. *** — Я еще раз хотел вас поблагодарить, — начал Мирон. — Если бы не вы, то я бы долго его искал. — Все нормально, — Слава с улыбкой посмотрел в глаза собеседнику. — Поверьте, с Соней куда сложнее. Ваш сын на ее фоне — лапочка. — А Соня она… — Моя племянница. — Прекрасная девочка, — мужчина утвердительно закачал головой. — Прекрасная? Она, кажется, пыталась поколотить вашего сына. — Ну, хоть кто-то должен воспитать в нем мужчину, раз у меня не выходит. Мирон медленно прошел к клетке с попугаями. Разноцветные птицы красиво летали внутри, кажется совершенно игнорируя назойливых посетителей. В них чувствовалась какая-то незримая легкость, даже в неволе они были свободны. Людям иногда стоит учиться у птиц. — Если вы психиатр, вам должно быть легче понять, что происходит в их головах, — предположил Слава. — Тут важнее понять, что происходит в твоей собственной, — Федоров коснулся пальцами железных прутьев. — Только после этого человек сможет понять другого человека. Особенно, если он куда младше и совершенно не нуждается в твоих пустых наставлениях. — Наверно, — Карелин покачал головой. — Иногда мне кажется, что это дети учат взрослых, а мы все никак не можем усвоить их урок. *** — А это еще кто такой? Лука с долей ужаса посмотрел на колючее животное и медленно попятился в сторону отца, пока крепкие мужские руки не обхватили его плечи. — Ежик-переросток, — с умным видом выдала Соня. — Да, с экологией дела совсем плохи. Вот ты выбросил фантик на асфальт, и с каждым таким фантиком на земле появляется один такой ежик. — Наверное лоси в шоке, — прошептал мальчик. — Вот-вот, неудивительно, что они так часто из леса выходят. Попробуй поживи с такими ежиками, уж лучше под колеса. — Я бы такого увидел — тоже ушел, — Лука не особо спешил отлипать от родителя. — Это не ежик-переросток, — Мирон с титаническим трудом сдерживал свою улыбку. — Это — дикобраз. Он спокойный и неопасный. — Тогда почему дикобраз, а не спокойнобраз? Мальчик с недоверием и долей разочарования посмотрел на своего отца, лишь сильнее обнимая того за бедра. Несмотря на всю странность их маленькой семьи, было здесь что-то милое. И оно цепляло прямо за душу. — Лучше посмотрите туда, — пролепетала Соня. — Это пальвин! — Павлин. — Сейчас это совершенно неважно, Славочка! Дети, переглянулись и бросились наперегонки в сторону огромных птиц, громко хохоча и размахивая руками. *** — Я просто хочу сказать, что женщины очень странные, — прошептал Лука, удобней устраиваясь на стуле. — Зачем они все красят? Губы красят, ногти красят. Даже волосы! Есть какая-нибудь часть тела, которую они не красят? — Что ты знаешь о красоте, малыш, — девочка поправила свою прическу и уселась рядом. — Иногда нам приходится жертвовать временем и телом. Все ради красоты. — Но мужчины так не делают… — Поэтому вы все волосатые. Слава как не побреется, так я смотреть на него не могу. Ох уж вся эта колючесть, хуже дикобраза. — Я бы не сказал, что мой папа особо волосатый. — Может, он женщина в тайне или в душе? — Чего? — Лука широко распахнул свои огромные голубые глаза. — Очень сомневаюсь в этом… — А косметикой он пользуется? — Ну разве что гигиенической помадой. — Вот так оно и начинается, — Соня лукаво улыбнулась, постукивая пальцами по столу. — Начинается что? — держа в руках огромные подносы, Мирон медленно подошел к детям. — Папа, у меня будет к тебе серьезный разговор. — Серьезный? — Именно, но это дома. — А что случилось-то? — Все дома. Компания уселась за небольшой столик в кафе на первом этаже. И пока дети доедали свои угощения, взрослые медленно потягивали кофе, изредка бросая друг на друга заинтересованные взгляды. *** — Ты пристегнулся? Мужчина оглянулся на ребенка и быстро завел авто. На улице уже давно стемнело, чернильного цвета небо разрывалось под напором громыхающих молний и ветер становился сильнее. Сейчас начнется очередной ливень. Город давно его ждет. Лука устало провел пальцем по запотевшему окну, выводя понятные лишь ему фигуры, что быстро таяли и стекали вниз маленькими каплями. Мирон смотрел на это через зеркало заднего вида. — Ты что, так быстро устал? Мы вроде недолго гуляли. — Да нет… Просто завтра столько важных дел. — Важных дел? — Федоров включил поворотники. — А какие у тебя дела завтра? Суббота же. В школу не надо, в музыкальную тоже. — Я хочу убраться в комнате, а потом мы собирались досмотреть «Робинзона Крузо». Ты забыл? Дождь уже уверенно барабанил по лобовому стеклу, усиливая чувство усталости. Мальчик лениво потянулся на своем месте и расстегнул куртку. Казалось, что время в салоне течет немного иначе, унося в своем бурном потоке лишние мысли. — Прости, — Мирон виновато поджал губы, сворачивая на другую улицу. — Я буду целый день на работе. — Ты же обещал в этот раз остаться дома. — Я знаю, но так получилось, — и получалось частенько, поэтому мужчина попытался перевести тему беседы. — А о чем ты там со мной поговорить хотел? Лука как-то неловко передернул плечом и, открыв глаза пошире, снова уставился в окно. Его тяжелое дыхание было хорошо слышно. Мальчик долго о чем-то думал, но, решив, что тянуть с таким нельзя, просто повернулся и выпалил: — Пап, ты женщина?