Зачем заводят детей?

Ребенок нуждается в вашей любви больше всего именно тогда, когда он меньше всего ее заслуживает.

— Как ты вообще мог подумать, что я женщина? — Мирон прошел на кухню, снимая с шеи шарф. Темно-синий попугай тут же оживился в своей клетке. Он гордо расправил крылья и принялся выкрикивать невнятные слова. В такие моменты Лука прекрасно понимал, что немецкий он учить никогда не будет. Мальчик просто шикнул на глупую птицу и сел за стол, внимательным взглядом окидывая отца. — Мы живем в такое ужасное время, что произойти может всякое. — Я тебя с бабушкой больше одного не оставлю, — мужчина устало покачал головой и открыл холодильник. — Она вкладывает в твою голову странные фразы. Зачем ты их запоминаешь? — Бабушка тут не при чем. — Тогда кто «при чем»? — Никто, — Лука забавно нахмурился, пока его отец пытался что-то разогреть. — Это даже не важно, важно то, что ты не женщина. И я этому рад. — Это получается, что я воспитал в тебе женоненавистника? — Кого? — Тебя женщины раздражают, да или нет? — Мирон вытер руки о полотенце и кинул его на столешницу. — Я бы не сказал, что они меня раздражают, — испуганно прошептал мальчик. — Просто они делают много странных вещей. — И тебя это напрягает? — Ну ты же тоже пользуешься помадой… — Гигиенической, — возмущенно вставил мужчина, уже не до конца уверенный о чем идет речь. — Это важно. — Не очень. Просто ты хотя бы на всех этих ежей не похож, поэтому с помадой или без нее — неважно. Главное — не перекрашивайся в блондина, а так меня не волнует какого ты пола или сколько себя готов отдать в жертву красоте. Понимаешь? — Ну конечно, — снисходительно произнес Федоров не понимая ничего. — Я все прекрасно понимаю… Тебе не хватает женского внимания? — Что? Нет, пап, я же про… — Какой ужас, — прошептал мужчина подходя к сыну и крепко его обнимая. — Я был слишком жесток к тебе, да? Как я мог забыть, что ребенку нужно тепло и внимание… — Папа, перестань, — простонал Лука и попытался вырваться из крепкой хватки. — Мне хватает тепла и не хватает кислорода! Мирон еще сильней прижал к своей груди маленькое тело, чувствуя себя самым ужасным отцом на свете. Из дальнего угла кухни раздались тихие выкрики попугая. *** Мальчик с трудом держал свое тело в вертикальном положении. Пока глаза слипались так сильно, он явно проигрывал эту маленькую битву с утренней усталостью. Тем временем отец носился по квартире как заведенный. Что-то доставал и перекладывал, останавливался у зеркала, чтобы поправить галстук и шел дальше. — Я приготовил тебе еду, оставлю ее в холодильнике, — крикнул Мирон из соседней комнаты. — Не забудь покормить Василия и проверяй у него воду, хорошо? — Ага. Лука протер глаза руками и вышел в прихожую. Он прислонился правым плечом к стене и лениво смотрел, как мужчина поправляет свою одежду. Федоров уже было хотел достать гигиеничку, но вспомнив вчерашнее, предпочел ей обветренные губы. Он застегнул свое черное пальто и подошел к ребенку. — Я освобожусь около семи, но постараюсь прийти пораньше, — Мирон быстро поцеловал сына в щеку. — Думаю, мы еще успеем досмотреть «Робинзона Крузо», да? — Конечно, — мальчик счастливо обхватил крепкую мужскую шею руками. — Я буду ждать. *** Лука лежал на постели отца, раскинув руки и ноги в стороны. В этой комнате приятно пахло его одеколоном, что казалось странным, но очень родным. До сюда доносились крики попугая, птица опять выдавала что-то на немецком, и мальчик действительно не понимал зачем она это делает. Да, иногда вечерами Мирон любил просиживать на кухне по несколько часов, медленно потягивая кофе и долго что-то говоря на этом странном языке. С тех пор Василий запомнил некоторые фразы и систематически их выкрикивал, веселя мужчину и явно напрягая его сына. Прошло уже несколько часов, скоро обед, но все это время Лука только и делал, что разглядывал отцовскую спальню. Он частенько тут бывает, особенно, когда родитель в очередной раз задерживается на работе. Сейчас его взгляд зацепился за стеллаж с книгами. На полках вперемешку с научной литературой стояла художественная, книги привлекали ребенка своими цветными обложками, но, прекрасно осознавая весь масштаб проблем с разного рода фолиантами, он не решался подходить к ним близко. Просто чтобы ничего не испортить. Отвлечься на что-то стоящее оказалось действительно не так просто. Лука еще с раннего утра разобрал свои вещи и даже успел нарисовать нечто странное, что отец обязательно назовет шедевром и с гордостью повесит на холодильник. Эти вечные семейные моменты делали жизнь куда более теплой, а заодно не менее светлой. После того, как домашняя работа была закончена, передача про животных — посмотрена, а пять на часах — пробито, мальчик понял, что весь дневной план теперь выполнен, но в запасе оставалась добрая пара часов, которые нужно разнообразить. И именно в этот момент осознание своеволия желаний накрыло с головой. Лука даже толком моргнуть не успел, просто снова нашел себя напротив книжного стеллажа, где сопротивление уже бесполезно. Ребенок взял с нижней полки первую попавшуюся книгу. На бежевой обложке крупными буквами было выведено «Сто лет одиночества». Такая перспектива представлялась слишком печальной, словно какой-то неудачный договор с реальностью, но это именно то, что читают взрослые. И значит ли оно, что папа чувствует себя одиноким? Мальчик долго разглядывал книгу, пытался ее читать, начиная с разных страниц, и разбавлял этот очень сложный процесс размеренным перемещением по квартире. Начиная с отцовской спальни, он медленно прошелся по всем комнатам, даже немного посидел в ванной, а закончил все дело — на кухне. И для того были свои естественные причины — голод. Лука положил книгу на столешницу рядом с плитой, а сам принялся что-то делать. Весь предоставленный ему отцом рацион представлял из себя множество разных супов и салатов, что само собой не особо впечатляло мальчика. Зато он точно знал, где лежит кокосовое печенье. Оставалось лишь взять его с полки и вскипятить чайник. В этой простой задаче ничто просто не могло пойти не по плану, но возможно отрицать наличие книжных проклятий не так умно, как кажется? Лука взял кухонную зажигалку и пошел к плите, он уверенно ее поджег и уже было хотел поднести к конфорке, как все испортил Василий. Этот ужасный попугай опять что-то истошно закричал, на что мальчик сильно вздрогнул всем телом. Правая рука дернулась в сторону, поджигая лежащую рядом книгу. Ребенок не успел даже толком понять, что именно произошло. Просто на его глазах книга стала превращаться в один такой огромный костер, что уверенно полыхал на столешнице. Страх вызывал оцепенение, но осознание того, как ему влетит от отца было сильнее. Лука быстро схватил со стола какую-то банку и вылил ее содержимое на пламя. Как ни странно это тут же дало положительный эффект. Мальчик тяжело дышал и смотрел на то, что осталось от книги, проклиная свою невнимательность и вечную неудачу. А голос попугая за спиной звучал оттого лишь злораднее. *** Мирон быстро открыл входную дверь и вошел внутрь. С пальто сейчас сильно капало, потому что вечный Питерский дождь только и ждет того самого дня, когда ты забудешь свой зонт в прихожей. Но этот день вряд ли можно испортить погодой, ибо грех жаловаться, если смог уйти с работы на пару часов пораньше. Мужчина расстегнул верхние пуговицы, но тут до его носа дошел странный запах. — Лука, я дома, — крикнул Федоров проходя вглубь квартиры. — А чем так пахнет? Из кухни с виновато опущенной головой вышел мальчик. Он как-то неловко держал руки за спиной и выглядел таким маленьким, что сбивал с толку. Мирон бы наверно уже давно отвлекся от всего другого, если бы не сильный запах гари. — Пап, мне нет оправдания, — прошептал ребенок и шмыгнул своим милым носом. — Я обещаю, что больше вообще никогда не буду трогать книги, особенно твои… — Что случилось? Пожалуйста, не пугай меня. — Я просто на секунду отвлекся, а потом она загорелась… — Загорелась? — мужчина испуганно открыл глаза. — Что загорелось? — Книга. Она так полыхнула, а я ее еще и водой сверху залил, уже не исправить. Я пробовал, и мне правда очень жаль. — Боже мой, — Мирон быстро подбежал к ребенку и принялся вертеть его в своих руках, проверяя на наличие травм. — Да плевать мне на эту книгу, главное, что с тобой ничего не случилось. Скажи мне, что ты не обжегся… — Все в порядке. Федоров устало выдохнул и подхватил сына на руки. Наверно такие вот моменты и созданы, чтобы осознать всю бесполезность бытовых вещей на фоне страха потерять кого-то близкого, того, кого ты еще можешь прижать к своей груди, дабы чувствовать себя в безопасности. И как же хорошо, что никто еще не потерян.