Вы 23:46 Привет, может встретимся и я расскажу, в телеграмма такое не пишут)
Сестра Юлика 23:47 Прям сейчас, сможешь?Вы 23:49 На площадке возле школы через 15 минут, оденься теплее
Встав с кровати он поцеловал Леру в лоб, пошёл одеваться. -Зай, ты куда? — сонно спросила девушка, заставив парня остановится в дверном проёме -Отдам кое-что Юлику, и покурю, я не надолго, спи. Парень вышел со спальни захватив с собой штаны, худи и носки. Надев на себя вещи он взял телефон и кошелёк вышел в коридор. Также натянув куртку и кроссовки он начал тихо выходить с квартиры. -Зай, купи мне чего-то солененького и йогурт персиковый и чёрный хлеб с зернами, а ещё тест на беременность, я все утро блевала, люблю тебя. -Хорошо, и я тебя, — парень покинул квартиру.***
Придя на место встречи, Лизы ещё не было. Данил рассуждал о том что Лера и вправду может быть беременна, ведь он не надевал презерватив, потому что Лера говорила что пьёт таблетки, он сам видел что она пьёт таблетки, волноваться было не зачем. -Ну привет, — поздоровалась Лиза. -И дня без меня прожить не можешь? — с ухмылкой сказал Даня -Как видишь, -Лиза улыбнулась в ответ. -Зачем тебе это знать, малая? -Да так, интересно прошлое брата. -готова услышать самый интересный рассказ в мире? Лиза села к Дане на карусельку. -Да, вроде. -Ну кароче…POV Кашин
С Юлика градом лил пот, он весь дрожал. Я сидел, уставившись в телек и стараясь не обращать на него внимания. Он отвлекал меня. Я пытался сосредоточиться на сериале бесстыжие. Такой сериал обычно начинается с обязательного драматического вступления. На следующем этапе сериала нарастает напряжение — появляется трусливый злодей и выстраивается хиленький сюжет. И вот с минуты на минуту на сцену должен выйти старина Френк, чтобы навалять кой-кому тырлей. — Дань, мне надо к Максимову, — задыхаясь, сказал Дохлый и покачал головой. — Угу, — ответил я. Мне хотелось, чтобы этот козёл исчез на хуй с моих глаз, ушёл по своим делам и оставил меня в покое вместе с сериалом. Но в то же время у меня скоро могли начаться ломки, и если бы этот чувак сейчас ушёл, то он бы меня надинамил. Его звали Дохлым, но не потому, что он постоянно корчился в ломках, а просто потому, что он настоящий дохлый мудак. — Пошли, блядь! — крикнул он в отчаянии. — Подожди секундочку. Я хочу посмареть, как Фиона отдубасит того зажравшегося пидора. Если мы щас уйдём, то я этого не увижу. А вернусь я уторчанный. Короче, пройдёт ещё пару дней. И значит, мне придётся продлить подписку ёбаному нормальному сайту, я даже не успел позырить. — Мне нужно идти, сука! — заорал он, поднимаясь. Он подошёл к окну и прислонился к нему, тяжело дыша, как затравленный зверь. Его взгляд выражал голую нужду. Я выключил ящик дистанционкой: — Одни расходы, одни ёбаные расходы, — заворчал я на этого мудака, этого долбаного доставучего ублюдка. Он задрал голову и поднял глаза в потолок: — Я дам тебе бабок, чтобы возместить убытки, если тебя это так, блядь, харит. Тысяча вонючих рублей. Этот поц умеет сделать так, что сразу чувствуешь себя мелочным жлобом. — Дело не в этом, — пробормотал я довольно неубедительно. — Именно в этом. Дело в том, что я на кумарах, а мой типа корифан спецом тянет резину, минуту за минутой, блядь! — Его глаза увеличились до размера футбольных мячей и смотрели на меня враждебно, но в то же время с мольбой — горькие свидетели моего мнимого предательства. Если у меня когда-нибудь будет бэбик, то я бы не хотел, чтобы он смотрел на меня так же, как Дохлый. В этой роли он неотразим. — Да я не тя… — возразил я. — Быстро надевай куртку, блядь! На остановке возле цветочного не было ни одного такси. А когда не надо — сколько угодно. Вроде бы только август, а у меня аж яйца задубели. Ломки ещё не начались, но они уже, бля, в пути, будь уверен. — Наверно, час пик. Ёбаный час пик такси. Летом не поймаешь ни одного. Жирные, богатые фестивальные мудозвоны, которым в падло пройти сто ёбаных ярдов от одной геморройной церкви до другой, чтобы посмареть ихнее ебучее шоу. Таксисты, бля. Суки загребущие… — бессвязно, задыхающимся голосом ворчал Юлик. Когда он вытягивал шею, чтобы лучше разглядеть Питер, его глаза выпучивались, а сухожилия напрягались. В конце концов, подъехало такси. Несколько чуваков в «болониях» и куртках на молнии стояли здесь ещё до нас. Не думаю, что Дохлый их заметил. Он кинулся на середину улицы, вопя: — ТАКСИ! — Слыш, ты! Я не понял, чего за хуйня? — спросил один чувак в чёрно-фиолетово-голубой болонии, стриженый «ёжиком». — Отъебись! Мы стояли тут первыми, — сказал Дохлый, открывая дверцу такси. — Вон ещё одна едет. — Он махнул рукой в сторону приближающейся чёрной тачки. — Ваше счастье, суки хитрожопые! — Пошёл на хуй, выёбистый заморыш! Хуёвой дороги! — пробурчал твой брат, пока мы залезали в такси. — Заброшенный садик, братка, — сказал я водиле. В боковое стекло шлёпнулась харкотина. — Давай, хитрожопый! Пиздуйте, сраные ублюдки! — кричала болония. Таксисту было не смешно. Он был похож на настоящего водилу-мудилу. Большинство из них такие. Платящие налоги частники — в натуре самая гнусная порода паразитов на божьей земле. Такси развернулось и быстро поехало вверх по улице. — Ты врубаешься, чё ты наделал, пиздабол? В следующий раз, когда кто-нибудь из нас будет возвращаться домой под кайфом, эти мелкие гандоны навешают ему пиздюлей, — набросился я на Юлика. — Ты чё, боишься этих ебучих дебилов? Этот козёл задел меня за живое: — Да, я боюсь, что буду под герой, и на меня вдруг накинется целый взвод ёбаных болоний. Ты чё, думаешь, я — Жан-Клод Ван Хуямм? Какая ж ты сука, Юлий, — я назвал его «Юлий» вместо «Юлик» или «Дохлый», чтобы подчеркнуть значение своих слов. — Я хочу к Матери-Настоятельнице, и мне глубоко насрать на всех и каждого. Усёк? — Он ткнул себе в губы указательным пальцем и вытаращил на меня глаза. — Юлик хочет к Матери-Настоятельнице тоесть к Максимову. Следи за губами. — Потом он развернулся и уставился в затылок таксисту, подгоняя его и нервно постукивая по ляжкам. — Среди них был Артем. Младший брат Светы, — сказал я. — Ну и хер с ним, — ответил он, но в его голосе прозвучала тревога. — Я знаю Дейдримовых. — классная чувиха. — Так хули ты отрываешься на её брате? — спросил я. Но она больше не обращала на меня внимания. Я перестал наезжать на неё, зная, что это пустая трата сил. Видимо, её безмолвные страдания были настолько мучительными, что даже я не мог их усилить. Максимов был не только барыгой, но и торчком. Чтобы найти барыгу, который не ширяется, нужно подняться выше по лестнице. Мы называли Максимова «Матерью-Настоятельницей» из-за длинного срока, который он уже сидел на наркоте. Вскоре я почувствовал первые ебучие приступы. Когда мы поднимались по ступенькам к каморке Максимова, начались судороги. Я обливался потом, как пропитанная водой губка, и с каждым шагом из моих пор выплёскивалась новая порция жидкости. Дохлому, видимо, было ещё хуже, но для меня он уже почти не существовал. Я замечал, что он ковыляет передо мной, держась за перила, только потому, что он преграждал мне путь к барыге и дряни. Он с трудом переводил дыхание, хватаясь за перила с таким жутким видом, словно собирался блевануть в лестничный колодец. — Всё нормально, Юль? — спросил я в раздражении, залупившись на этого мудака за то, что он меня задерживает. Он отмахнулся, покачав головой и сощурившись. Я не говорил больше ничего. Когда ты на кумарах, то не хочется ни говорить, ни слушать. Вообще не хочется никакой ёбаной суеты. Мне тоже не хотелось. Иногда мне кажется, что люди становятся торчками только из-за того, что им подсознательно хочется немножко помолчать. Максимов вылетел из своей комнаты, когда мы, наконец, одолели ступеньки. Вот он, торчковый «тир». — Ба! Один Дохлый малыш, да ещё малыш Кашин, которому тоже хуевато! — заржал он фальцетом, как ёбаный коршун. Максимов часто вместе со Светой нюхал коку или готовил «спидболл» из геры и кокаина. Он считал, что это продлевает кайф, и не нужно целый день сидеть, втыкая в стенку. Когда ты на кумарах, то чуваки под кайфом наводят на тебя тоску смертную, потому что они целиком поглощены своим кайфом и все твои мучения им глубоко поебать. Какой-нибудь «синяк» в кабаке хочет, чтобы всем вокруг было так же весело, как и ему, но настоящему торчку (в отличие от того, кто ширяется от случая к случаю и кому нужен «соучастник преступления») насрать на всех остальных. У Максимова были Руслан и Света. Света варила. Это вселяло надежду. Максимов пустился в пляс перед Светой и пропел ей серенаду: — Эй, красо-отка, что ва-аришь так кро-отко?.. — Он развернулся к Руслану, который стоял на стрёме у окна. Руслан мог обнаружить сыщика в уличной толпе, как акула способна учуять пару капель крови в океанской воде. — Поставь какой-нибудь музончик, Русь. Меня тошнит от этого нового Елджея, но он засел у меня в голове. Ёбаный колдун, я гребу. — Двусторонний легавый штепсель к югу от столовки, — сказал Руслан. Этот мудак вечно суётся со своей левой, дурацкой пургой, которая так заёбывает мозги, когда ты на кумарах и пытаешься раскрутить его на дрянь. Меня всегда поражало, что Руся так плотно сидит на гере. Он немного напоминал моего другана Кузьму; я всегда считал их классическими кислотниками по темпераменту. Дохлый вывел теорию, что Кузьма и Руслан — одно и то же лицо, потому что они охуительно похожи друг на друга, но их никогда не удаётся увидеть вместе, хотя они бывают в одних и тех же местах. Этот неврубной ублюдок нарушил золотое правило торчка, поставив «Героин», ремикс на «Одно я знал» T-Fest, который ещё напряжнее слушать в таком состоянии. — Не заёбывай, Русь! — заорала Света. — Палка в шузе, вниз по реке, стряхни, беби, стряхни, детка… варёная улица, палёная улица, мы все мертвецы, белое мясцо… хавай бит… — Руслан разразился импровизированным рэпом, тряся задницей и вращая белками. Затем он наклонился над Дохлым, занявшим стратегическую позицию рядом со Светой и не отрывавшего глаз от содержимого ложки, которую она нагревала над свечой. Руслан подтянул к себе фейс Юлика и смачно чмокнул его в губы. Дохлый оттолкнул его, весь дрожа: — Пошёл на хуй, пидорас! Света и Максимов громко заржали. Я бы тоже, наверно, рассмеялся, если бы не ощущение, будто все косточки моего тела одновремено сжимают в тисках и пилят тупой ножовкой. Дохлый схватил Свету за предплечье, очевидно, чтобы забить себе место в очереди, и нащупал вену на её тонкой бледной руке. — Хочешь, чтобы это сделал я? — спросил он. Она кивнула. Он опустил ватный шарик в ложку и подул на него, а затем втянул через иглу примерно пять кубов в цилиндр шприца. Он нащупал большущую пиздатую голубую вену, которая проходила почти через всю руку Светы. Он проткнул кожу и медленно впрыснул ширку, а затем втянул кровь обратно в баян. Её губы дрожали, пока она смотрела на него пару секунд молящим взглядом. С мерзким, ехидным, гадостным выражением лица Юлик отправил весь этот коктейль в её мозг. Она откинула голову, закрыла глаза и открыла рот, испустив сладострастный стон. Теперь взгляд Дохлого стал невинным и полным удивления, как у ребёнка, который рождественским утром нашёл под ёлкой целую груду подарков в пёстрых обёртках. Они оба были необычайно прекрасны и чисты в мерцающем свете свечи. — Это лучше любой палки… лучше любого самого классного хуя… — сказала Света очень серьёзно. Это расстроило меня до такой степени, что я нащупал свои гениталии под штанами, чтобы убедиться в том, что они на месте. Противно, конечно, самого себя ощупывать. Максимоа протянул Дохлому свою машину. — Ты получишь дозняк, но при условии, что ширнёшься этим баяном. Сегодня мы играем в «веришь-не веришь», — он улыбался, но не шутил. Юлик покачал головой: — Я не ширяюсь чужими иглами и шприцами. У меня есть свой. — Но это же не по-компанейски! Русь, Дань, Свет, что вы об этом думаете? Или вы хотите сказать, что кровь Ебуна, кровь Матери-Настоятельницы, заражена вирусом иммунодефицита человека? Я оскорблён в своих лучших чувствах. Значит так, или ты ширяешься моим баяном, или не ширяешься вовсе, — он расплылся в карикатурной улыбке, выставив ряд гнилых зубов. Я никогда не слышал, чтобы Максимов так говорил. Только Не Юлик. Никогда в жизни, блядь! В его тело вселился какой-то злобный демон, отравивший его разум. Этого персонажа отделяли миллионы миль от того добряка, каким я когда-то знал Максимова. Все называли его славным парнишкой, даже моя матушка. Я, помешанный на футболе и настолько добродушный, что его всегда оставляли стирать одежду после игры в «пасс», и он никогда, слышите, никогда не жаловался. Я пересрал от того, что мне не дадут ширнуться: — Ёб твою мать, Максимов! Хули ты гонишь? Ты чё, ни хера не врубаешься? У нас при себе баблы, бля. Я вытащил из кармана пару бумажек. То ли старина почувствовал себя виноватым, то ли на него так подействовал вид налички, но он мигом преобразился. — Не принимайте близко к сердцу. Я просто пошутил, бля. Вы чё, думаете, я буду подставлять своих клиентов? Это вас-то, братки? Вы же у меня умники. Гигиена превыше всего, — изрёк он задумчиво. Неожиданный звонок телефона, отвлек Данила от разговора -Ало? Да уже бегу, люблю, прости Лиз мне надо идти, надеюсь ты услышала то что хотела, пока. -Но... пока Дань...