за бортом

Буря мглою небо кроет, Вихри снежные крутя; То, как зверь, она завоет, То заплачет, как дитя.

      Судно покачивало из стороны в сторону и разворачивало из раза в раз. Когда очередная волна разбилась о корабль, начальник радиостанции отправился искать капитана.

***

      Савченко было страшно представлять, чей это был труп: экипажа или какого-то простачка. Олег и сам не заметил, как его тело охватила лёгкая дрожь. Он, как котёнок, сел на кровать, поджав под себя ноги, и уже представлял, как тонет в бескрайнем море.

***

      — Капитан, у нас тут 11-ти балльный шторм. Какая цель? — спросил начальник.       — Сейчас наша главная цель —остаться в живых. Поднять паруса! По приказу, паруса развеялись, соприкасаясь с ветром. Судно на мгновение застыло в воздухе, носом пронзило волну и очутилось в воде.       Рома, конечно, за свою жизнь с разными вещами встречался, но с такими – впервые. Он отчаянно пытался скрыть волнение, которое внутри него бушевало не слабее моря. Он с ужасом оглянулся назад, когда один матрос крикнул что-то непонятное на немецком языке. Сащеко догадался, что это был призыв «держаться покрепче».       И, знаете ли, угадал, потому что на судно надвигался вал сказочных размеров. Создалось ощущение, что Рома – герой детского малобюджетного фантастического фильма, но нет, сейчас он находится неподалёку от Великобритании. Моряк примкнул к мачте и зажмурился, что есть мочи. Вода охватила с ног до макушки. Он едва удержался на ногах, открыть глаза казалось чем-то невозможным.       Боцман услышал, как что-то грохнулось за борт. В мыслях было только одно: «Только не это...»       Отгоняя от себя негативные мысли, он подошёл к борту и увидел того самого матроса, который предупредил его о надвигающемся буруне. Сердце уже не скакало, а пыталось пробить грудную клебку. На его глазах умер человек. Во всю глотку он закричал:       — Капитан, я вижу труп за бортом! — И убежал оттуда прочь, словно маленький ребёнок.       Блэк от этих слов полностью изменился в лице. Он медленно подошёл к Роману.       — Кого ты увидел? Тебе не показалось? — он надеялся, не верил, что сегодня кто-нибудь может умереть. — Ты меня слышишь?       На парне лица не было. Смотря вниз, он с горечью ответил:       — Не показалось.       Как же так? Корабль пережил с экипажем столько всего: от нападения пиратов до лёгкого водоворота. Старик потребовал сменить курс на юг, теперь волны били корабль куда-то в бок, покачивая его в противоположную сторону. Взяв себя в руки, боцман следовал командам шкипера.       — Лечь в дрейф! — кричал капитан.       Роман увидел, как начальник радиостанции не справляется с парусами. Он рванулся туда.

***

      Пассажиры, словно мыши, тихонько дрожат в каютах. Океанограф и ихтиолог собрались у Олега в каюте, накидывая мысли, что же все-таки там происходит, и стоит ли им туда идти. Шатена клонило в сон от однообразного резкого покачивания, а Савченко и не думал спать — ему не хотелось сладко дремать в то время, как все остальные давно эвакуируются с судна и будут смотреть как море вот-вот поглотит крейсер.       — Надеюсь, всё будет в порядке, — сказал ихтиолог. — Я слышал крик о трупе за бортом.       «Как тогда вообще можно надеяться после такой констатации?» — возмущался в мыслях Олег.       — А это мы только к Антлантическому океану подплываем, страшно представить, что в Тихом будет... — размышления океанографа прервала молния, а точнее, её раскат.

***

      — Ты это, Саша, лучше иди в каюту спрячься. Я сам справлюсь, — говорил начальник своему ученику, как тот внезапно упал и покатился вниз к краю судна, будто что-то тащит его ко дну. Учитель спохватился и кинулся к нему, схватил за руку и повёл к каютам. — Я тебе что сказал? Брысь отсюда!       Как только он вернулся, с парусами работали матрос и боцман.       — Закрепить паруса! — слегка неуверенно скомандовал моряк.       Внезапно корабль дал крен влево. От такой резкости начальник не устоял и уже был готов плавать в ледяной воде, как Сащеко схватил того за руку       — Держитесь! — прокричал тот, схватившись за что-то. Да уже без разницы, за что, главное, чтоб это крепким было.       Воды было по щиколотку, когда учитель не удержался. В его глазах читался страх и только одна мысль: «Не хочу умирать».       Рома готов был кинуться за ним в воду, но это легкомысленное решение остановил офицер, удерживая того за обе руки. Корабль наконец «выпрямился». Вода била в лицо, пытаясь затянуть в пучину как можно больше людей. «Барракуда» теперь уже не рыба в воде, а рыба, выбросившаяся на берег.

***

      Вот так бывает: раз, и нет человека. Мы и не задумывались о том, как за пару секунд его может не стать. Щёлк — и пропал, как воспоминание, исчез.       Казалось бы, вот же он, только что ходил, веселился, получал удовольствие от работы в море, а этот самый океан сука неблагодарная его же и погубил. Эта ночь была самой настоящей пыткой для экипажа, они потеряли два человека. Хуже всего было Роману, ведь это он винил себя в смерти учителя.       — Ты не виноват, — твердил ему ученик, наливая в чашку давно остывший чай с жасмином.       — Если бы я его крепче держал, он сейчас был с нами, — подавленно отвечал ему боцман. — Это моя вина. — Он глотал чай, погружаясь в свои мысли и отстраняясь от мира.       Что же теперь будет с кораблём? Без начальника радиостанции определить местоположение будет нелегко, это знал каждый. Определять широту раньше мог капитан, но — после схватки с пиратами за корабль — потерял глаз, а с возрастом – зрение. Оставалось полагаться на учёных, быть может, они найдут выход из ситуации. На часах четыре часа утра и пять минут. Маяк будто пытался выжечь глаза своим ядовитым ярко-белым светом. Туман поглотил океан, но это не мешало флагману просачиваться сквозь мглу. Было слышно слабое столкновение кормы с волнами.       Капитан стоял на порту полчаса, выкуривая табак, который приобрёл в Голландии. Он меланхолично смотрел на небо, как звёзды, одна за другой, гаснут с появлением солнца; как птицы парят в воздухе, пронзая облака острыми крыльями. Чайки легко покачивались на воде, охотились. Истощённый и тоскливый взгляд он перевел на Романа, который допивал чай, и на ученика.       — В шесть часов вечера собираемся на этом месте. Почтим память. — И ушёл в свою каюту.       Каюта Блэка выделялась тем, что в ней хранилось всё: от хозяйственного мыла до книги на испанском языке, который он так и не выучил. Старая кровать пропиталась солью — не только морской. На стене висели различные приборы для измерения: гигрометр, термометр и чуть подкосившийся манометр. В разваливавшемся деревянном глобусе можно найти клад — старое красное чилийское вино. На столе лежали шприц, пергамент, перо и чернильница.       Старику сейчас необходимо обработать свежие царапины, полученные в этой суматохе, но всё, что сейчас ему хотелось, так это лечь и не проснуться

***

      Рулевой спокойно поворачивал руль корабля из стороны в сторону, тем самым огибая выступающие камни. Олег вышел на палубу, выглядел он, мягко говоря, не лучше остальных. Холод прошёлся по позвоночнику: температура по Цельсию показывает два градуса. Рассвет озаряет судно. Он подходит к кухне, на которой оба моряка сидят со стеклянными глазами.       — Всё в порядке? — обеспокоено спросил Олег, подсаживаясь к ним.       — Если хочешь почтить память Феди и Начальника, то приходи сюда в шесть, — спустя пару минут ответил ученик.       — Где мы? — спросил Савченко.       — Да кто б знал. У тебя случайно компаса не найдётся? Не хочу будить капитана, — сказал боцман.       — Конечно есть. — Олег достал из кармана прибор. — Север там. — И указал в сторону рулевого.       — Тогда всё в порядке, рано или поздно доберёмся до пункта назначения, — зевнул ученик. — Я спать.       Он отошёл, качаясь на ходу. Учёный налил себе чай. Его не волновало, что он холодный. Хотелось отвлечься от всего произошедшего. Они сидели так ещё минут десять, пока Роман с тяжелыми и слипающимися веками не прилёг на стол, опустив голову на руки.       — Спать хочешь? — На что Савченко получил утвердительный кивок. — Может, тебя в каюту отвести? — ещё кивок. Ну, была ни была. Океанолог, придерживая Рому за талию, повёл его в семнадцатую каюту. — Спокойной ночи.       Едва он коснулся подушки, как подметил для себя – Атлантический океан наконец успокоился.

***

      Будильником послужили чайки. Встал боцман в одиннадцать часов, хотя привык где-то в семь. Глаза, всё ещё красные от недосыпа, рассматривали пейзаж в иллюминаторе. Земли нигде не было. Ни кусочка. Та ночь дала о себе знать, так как парню резко вступило в спину. Тридцатилетний старик, положив руку на поясницу, направился к Штейнбергу.       — Доброе утро, — спросонья произнёс он, входя в кабинет. — У меня тут спина, скотина, болит. Не найдётся чего-нибудь?       — Доброе, присаживайся. — Доктор натянул на руки перчатки и начал шариться в шкафчике. — Как спалось?       — А по мне не видно? Всё те же мешки под глазами, надоело уже.       — Кошмары? — Он достал баночку с русским названием.       — Бывает. Это я виноват в смерти начальника. — Он посмотрел на врача виноватыми и злыми на самого себя глазами. — Я его не удержал. — Боцман посмотрел куда-то в пол, стыдясь самого себя. Удивительно, ведь раньше ему ни за что не было стыдно.       — Зачем ты винишь себя в этом? Виновата здесь только неугомонная стихия. Да, ты пытался помочь ему, но не смог, это нормально. Не стоит ведь по этому поводу терзать себя. Ты ведь такой хороший, из-за тебя никто не умер, Рома. — Он начал растирать больное место массирующими движениями. — Всё хорошо будет.       Они ещё долго разговаривали об этом шторме, закончив на совете доктора не винить себя.       — Пойдёшь рыбачить? Еды на завтрак нет, а ртов достаточно.       — Конечно пойду.       Сащеко молча застегнул рубашку и покинул кабинет.