***
Алек предпочитал помалкивать. Он ничерта не смыслил в этих комиссиях, понятии дееспособности и прочем. К тому же теперь Лайтвуд был носителем отрицательных характеристик. А потому не имел права голоса, как такового. Единственное, что его действительно беспокоило — это состояние Магнуса. Он умело выставлял напоказ лишь нужные ему эмоции, потому что привык к этому и умел виртуозно управлять собой. А новые, положительные качества, значительно смягчили его характер, устранив вспыльчивость и агрессию. Но Алек был его соулмейтом. Потому чувствовал все, даже то, что Магнус старался скрыть. Он взял супруга за руку. Крепко, но бережно. Стараясь передать ему свое спокойствие. Разделить все на двоих. И это помогло. Бейн успокоился, позабыв о волнениях, тревогах, страхах, нервозности. Алек же перенял это все, трансформировав в те эмоции, которые были ему ближе. Раздражение, нетерпение, пренебрежение и презрение. Комиссия задавала Магнусу двоякие вопросы. Подводила его к грани. К последней черте, на которой его можно будет сбросить в пропасть. Они стремились надавить, словно таким образом к Бейну вернутся его негативные качества. Вот только Магнус превосходно держался, умело скрывал то, что не хотел демонстрировать посторонним. Он не выходил из себя, не кричал, не проявлял агрессию. Даже тема о гибели его родителей, хоть и причиняла боль, но не стимулировала срыва. Вот только стоило Алеку забрать на себя негатив супруга, как комиссия переключила свое внимание на него. Тогда Лайтвуд понял. Эти шакалы видят их насквозь. Каждую грань, даже сокрытую. — Александр, положите вашу левую руку на считыватель, — попросила седая старуха по имени Марша Митчелл. — Раньше меня не просили прибегать к детектору лжи во время ответов, — с вызовом произнес Лайтвуд. — Раньше Вы были носителем положительных характеристик и имели повышенный коэффициент искренности. Теперь этот показатель усреднен. Вы можете лгать, — пояснила Митчелл. — Могу. И сейчас, и тогда мог. Но за долгие годы, вырабатывается привычка, — отозвался парень, но поместил ладонь на устройство. — Иными словами, если мы зададим Вам щепетильный вопрос, Вы ответите на него честно? — Спросил Хейл Варлэнд, высокий, сухопарый мужчина среднего возраста с желтым цветом лица и множеством морщин. — Я всегда отвечаю честно, — произнес Алек. Он ощущал, как ладошка Магнуса, которую он по-прежнему держал в своей свободной руке, потеет. За показания супруга Бейн нервничал куда сильнее, чем за свои собственные. Что же до Варлэнда, то он уставился на показания приборов, пока Лайтвуд отвечал на вопрос и убедился, что тот не солгал. — Александр, Вы оформили патент на последнюю разработку своего супруга. Расскажите об этом, — попросила Митчелл. — Что именно Вы хотите знать? — Документы были поданы на Ваше имя. И мистер Бейн никак в них не фигурировал. — Верно, — поддакнул Алек, улыбаясь. — Почему? — подался вперед Варлэнд, предвкушая ответ. — Потому, что я указал только себя. Лайтвуд широко улыбался и не давал конкретных ответов. Он будто плясал вокруг да около с явным намерением поквитаться с членами комиссии за то, как они строили свою беседу с Магнусом. Самому Алеку было глубоко плевать, если его окунут в чан с дерьмом. Спасибо дражайшим родственничкам, для него ничего нового в подобном обращении не было. Но вести себя так с его супругом никто не имел права. Однако комиссия на его провокации не велась. — А по какой причине Вы решили не указывать его имя? — конкретизировала вопрос Митчелл. — Мне не хотелось этого делать. — Из-за визита федеральных агентов накануне этого события? — в лоб спросил Варлэнд, желавший поскорее перейти к самому интересному. — Нет. Они здесь вообще были не при чем. — Хотите сказать, что их визит никак не повлиял на Ваше отношение к мужу? Алек задумался. — С какой-то стороны — повлиял. Они дали мне совет, как строить отношения с Магнусом. Варлэнд не переставая сверялся с датчиками. Лайтвуд не лгал. Ни разу за всю беседу. Был спокоен, но прямых ответов на поставленные вопросы не предоставлял. — И что это был за совет? — Скажем так, он косвенный. Они рассказали, что происходит в жизни Магнуса. И что имеет для него основную ценность. Нечто, с чем новоиспеченный супруг не сможет тягаться. — Уточните свой ответ, — попросила Митчелл. — Я говорил о его мечте, — пояснил Алек, как его и просили. — О какой мечте? — выпалил Варлэнд. Алек не чувствовал комиссию. Их эмоции надежно скрывались какими-то устройствами. Но был уверен, что этот человек вот-вот выйдет из себя. Помимо Варлэнда и Митчелл, в помещении присутствовали еще трое. Клоя Спаркс, младшая помощница комиссии, хмурилась и накручивала на указательный пальчик белокурый локон. Она скорее витала в своих размышлениях, нежели интересовалась происходящим. Бенджамин Боттом, упитанный и лысоватый мужчина средних лет, занимал должность на равнее с Варлэндом и Митчелл, но предпочитал слушать и делать определенные пометки в деле, доверив допрос коллегам. Последним был Виктор Штайн. В свои тридцать четыре он считался самым молодым ученым, получившим степень и должность в Бюро. Он был явно не доволен этим делом, считая его высосанным из пальца. — Спасти мир. Улучшить жизни людей с отрицательными и положительными характеристиками, — перечислял Алек. — Это он сказал Вам? — спросила Митчелл. — Не прямо. — Как же тогда? — Намеками или рассуждениями о положении вещей. — Можете процитировать некоторые из них? Алек задумался. Честно, он попытался вспомнить хоть что-нибудь. — Увы, в силу нескольких тяжелых месяцев лечения и адаптации, эта информация не сохранилась в моей голове. Только сделанные на ее основании выводы. Опять же истинная правда. И очередная уловка, позволившая не сообщать ничего конкретного. — Вернемся к вопросу о патенте, — встрял Варлэнд, — сейчас права на него принадлежат Вам? — Моему супругу. Я, знаете ли, с недавних пор — носитель отрицательных характеристик. Потому сам распоряжаться подобными правами или имуществом не могу, — хмыкнул Алек. — Это слушание направлено на определение статуса Магнуса Бейна и его положения, — пояснила Митчелл. — Если его положение будет признанно девиантным, то он также не сможет распоряжаться Вашим имуществом. Алек безразлично пожал плечами. — Мне плевать на этот аспект. Он в любом случае останется моим супругом, потому что имеет положительный статус. Суд признал его моим опекуном. Помимо прочего мы состоим на учете в больнице и бюро, куда ходим и должны будем ходить для проверок и тестов. В случае, если Магнус самостоятельно не сможет распоряжаться моим или своим имуществом, эта обязанность перейдет уже к его опекуну. Варлэнд подался вперед. — Вы полагаете, что сможете оставаться в браке после присуждения мистеру Бейну девиантного статуса? Алек улыбнулся. — Вы так говорите, будто это уже решенный вопрос. — Не уходите от ответа, Александр, — вклинилась Митчелл. — Это разве был не риторический вопрос? — удивился Лайтвуд. — Наш брак с Магнусом будет расторгнут только в случае моего желания развестись. Мы соулмейты, мы женаты, и у него положительные характеристики. Девиация или нет — не имеет значения. Он говорил уверенно и твердо. Потому, что костьми ляжет, но не позволит разрушить свой брак. Никому. А еще Алек мог бы поспорить, что эти ублюдки всего лишь пытаются вывести его из себя, как это было с Магнусом ранее. — Супруг с девиацией не сможет принимать за Вас решения, — напомнила Митчелл. — Зато его опекуну это будет по зубам, — подмигнул старой грымзе Алек. — А что насчет влияния и сдерживания? Вы забываете об этом. Если мистера Бейна признают девиантной особью, то его воздействие на Вас не сможет иметь благотворного эффекта. Или даже наоборот. — Потому мы и будем посещать бюро и больницу, — спокойно ответил Алек. — К тому же, я не попадал за решетку, не нарушал закона. В моем поведении не выявлено криминальных наклонностей. Митчелл подалась вперед, будто сообразив за что можно уцепиться. — Совершали ли вы противоправные или иные действия, предосудительного характера? Алек не мог солгать. Даже если бы из его уст вырвались слова лжи, детектор с легкостью считал бы их. — Было дело, — небрежно отозвался он. — Что за проступки на Вашей совести? — продолжила давить Митчелл. Магнус заметно напрягся, крепче вцепившись в руку Алека. Рагнор подался вперед, готовый вступить в беседу, в качестве адвоката. — Я предал своего мужа. И навредил ему. — Как? — Украл его разработку. Еще шантажировал. И даже пытался склонить к сексу. Силой. Комиссия переглянулась. — Мистер Бейн, почему Вы об этом не заявили? — спросила у него Митчелл. — Вообще-то мой клиент сообщал о случившемся, — вмешался в беседу Рагнор. — Сразу же после инцидента, мистер Бейн обратился в соответствующие органы с информацией о болезни супруга. Из-за перестройки характеристик, мистеру Лайтвуду нездоровилось. Сведения обо всех незаконных действиях содержатся в больничной карте. Что касается кражи, то в момент регистрации патента и извлечения имущества мистера Бейна из банковской ячейки, его супруг имел на это полное право, так как являлся носителем положительных характеристик и обладал возможностью распоряжаться имуществом моего клиента. На несколько долгих минут воцарилась тишина. Члены комиссии уткнули свои носы в медицинскую карту Алека. Митчелл первая оторвалась от документов и внимательно посмотрела на Лайтвуда. — Как Вы шантажировали мистера Бейна? — Сказал, что буду распоряжаться его имуществом и запрещу ему заниматься любимым делом, если Магнус не станет делать то, что я велю, — тихо проговорил парень. Ему было дико стыдно за произошедшее. Пальцы подрагивали, щеки пылали, а смотреть на мужа было стыдно. — И что вы потребовали? — поинтересовался Варлэнд. Но Алеку становилось спокойнее. Все его тревоги начали исчезать, будто их и не было. Он смутно понимал кто и как это делает, но анализировать ситуацию не стал. Не сейчас. — Чтобы он не общался со своими бывшими. Я ревнив, а Магнус переспал чуть ли не с половиной Нью-Йорка, если не больше. И с определенными людьми поддерживает непозволительно хорошие отношения. — Что он Вам ответил? — давил Варлэнд. — Послал подальше, — хмыкнул Алек. — Вас задели его слова? — вернулась к допросу Митчелл. — Скорее ранили. Я боялся его потерять. Очень боялся. Это был способ добиться хоть какой-то взаимности. — И что Вы почувствовали, когда он отказал? — Что мой мир рухнул. Что мне в нем больше нет места. — Вы попытались изнасиловать супруга после этого? Алек нахмурился и мотнул головой. — Это не было попыткой того, о чем вы говорите. Я надеялся, что сработает инстинкт. Когда один соулмейт касается другого, то тело прошибает током. Желание буквально сбивает с ног. Но Магнус не ответил на мой порыв, тогда я отступил. Варлэнд неприятно улыбнулся. — А теперь? Что если Ваш супруг попытается уйти от Вас сейчас. Или изменить? Как Вы отреагируете? Алек улыбнулся. — Мы женаты. И он обладатель положительных характеристик. Мой соулмейт. Вместе — навсегда, — произнес парень, театральным жестом приподнимая их сцепленные руки и целуя тыльную сторону ладони Магнуса. Потому что теперь будущее их отношений зависело исключительно от Алека. Только он мог подать на развод. Рагнор, кажется, фыркнул на подобное заявление. Но Лайтвуд ощущал его солидарность. Мужчина испытывал такие же чувства к Катарине. — А что если кто—то, обладающий отрицательными характеристиками, попытается соблазнить Вашего супруга? — Я достаточно шишек набил и что-то да усвоил. Я доверяю Магнусу. И буду стараться держать ревность в узде. — А если все же сорветесь? Что Вы сделаете? — спросила Митчелл. Алек задумался. Попытался представить. — Напьюсь, наверное. А потом займусь с мужем самым горячим сексом в нашей жизни. Чтобы никто другой не шел ни в какое сравнение. Женщина смутилась, но постаралась удержать на лице непроницаемую маску. — Как считаете, сделаете ли Вы что-либо выходящее за рамки? — впиваясь взглядом в данные детектора, спросил Варлэнд. — Агрессивное или незаконное? — Раньше я бы сказал, что не сделаю ничего подобного. Но в обновленном статусе, за пределами лечебного учреждения, я живу всего месяц. Сложно судить. Впрочем, если сравнивать, то рядом с Магнусом мне значительно легче. Проще. — И в чем это проявляется? — спросила Митчелл. — Когда я злюсь, то могу сдерживать эмоции. Не бросаю в лицо все, что думаю о собеседнике. — Хотите сказать, что Ваши негативные стороны засыпают? — уточнил Варлэнд. — Нет. К сожалению, нет. Я изменился. И сильно. Мое восприятие окружающего здорово отличается от того, каким оно было. Например, раньше я не позволил бы себе думать о людях, как о кучке лицемерных ублюдков. Не раздражался. Не был таким… грубым или жестким. Просто во время лечения у меня случались взрывы. После выписки приходилось прилагать усилия, чтобы эмоции не сорвались с цепи. — Кучка лицемерных ублюдков… Под этими словами Вы подразумевали нас? — осклабился Варлэнд. Алек хмыкнул. — Не я это сказал. Мужчина недовольно поджал губы. — В Вашем досье сказано, что изменения продолжаются. Что Вы об этом думаете? — уточнила Митчелл. Алек вздохнул. — Утомительно и изматывающе. Двоякая фраза, которая передавала его отношение не только к перестройке собственного характера, но и к происходящему вокруг балагану. — Конкретизируйте, — велела Митчелл. — Сначала изменение с плюса на минус. Теперь адаптация к своему соулмейту. Это сложно и противоречиво. Но второй раз все протекает не так остро. Алек спокойно смотрел на комиссию. Все же ему доставалось не так, как Магнусу. — Что ж, на сегодня это все, — спокойно заговорила Митчелл. — Мы пришлем вам уведомление, когда решение будет вынесено, либо пригласим на дополнительную встречу.***
Рагнор и Катарина довольно быстро распрощались со своими друзьями. Из-за затянувшегося процесса они опаздывали по своим делам. Смена в больнице должна была вот-вот начаться, а Фелл планировал связаться кое с кем из Гааги, чтобы проконсультироваться по сложившейся ситуации. Когда они остались одни, Алек спросил: — Как ты, Магнус? Тот лишь отрицательно покачал головой. — Показатели и характеристики в нашу пользу, но меня не покидает ощущение, будто заседание всего лишь формальность. Для галочки. Алек обнял его и поцеловал в висок. — Все будет хорошо. Мы справимся. Магнус покачал головой. — Будет зависеть от того, какие ограничения они установят. Если я не смогу работать, не смогу воплотить свою идею… — Ты сможешь. Если не прямо, то хотя бы косвенно. Мы найдем возможность. — Вы такие сладенькие, что меня сейчас стошнит. Не думала, Магнус, что изменение характеристик сделает тебя таким эмоциональным, — произнесла Камилла. — Кто же виноват, что ты бесчувственное создание, — хмыкнул Бейн, выскальзывая из объятий Алека. Лайтвуду это не понравилось. Будь его воля — он бы спрятал мужа и никому не показывал. Особенно этой женщине. Камилла подошла и чмокнула Магнуса в щеку в знак приветствия. — У меня мало времени, так что давай поторопимся. Алек, — она кивнула парню. Лайтвуд проигнорировал ее приветствие, посмотрев на кроваво-красный след от помады на щеке мужа. — Метишь чужую территорию? — спросил он, приподняв одну бровь. — Все такой же ревнивец? — вопросом на вопрос ответила Камилла. Магнус громко простонал. — Мисс Белкорт, профессионализм, пожалуйста. Вы здесь по делу. Александр… заткнись, — скомандовал он, направляясь к забронированной переговорной. — Камилла и профессионализм. Не думал, что эти понятия совместимы. — Ты частенько предпочитаешь не думать, дорогой, — хмыкнула Белкорт. А затем выражение ее лица изменилось, став еще более хищным и предвкушающим. У Камиллы включился рабочий режим, сделал выводы Алек. Что ж… раз она может перестроиться, переключив все свое внимание на разработку PR-кампании, то и ему это по зубам.