***
Хосок любит свою маму настолько, чтобы терпеть все торжества с улыбкой, даже если в действительности хочется взвыть раненым зверем. Ему не сложно ходить за ней следом, поддакивая, раз уж мать это радует. Та отправляет его за тканью, и Хосок думает, что женщина не считает его наследником, но все же молча направляется выполнять поручение. В замке неожиданно стало пусто. После их разговора с Юнги, Чон начал замечать, что не все в его жизни было идеально. Настоящая жизнь там, за стеной; у Чонгука с Тэхеном, но не у него. — Господин Че, — позвал Хосок, зайдя в мастерскую. На него обернулись два человека, один из которых заставил внутри все сжаться. Чон вежливо ему кивает, но отворачивается почти сразу же. — Королева просила убедиться, что ткань для ее платья готова. — Минуту, Ваше Высочество, — кивает мужчина, уходя в другую комнату. Юнги тупит взгляд, а Хосок сжимает кулаки. — Ты забыл перчатки у меня в комнате, — тихо произносит альфа, но тут же отвлекается на вошедшего портного и, поблагодарив его, удаляется с небольшим образцом для матери. Юнги хотелось бы, чтобы Хосок знал правду. Хотелось бы, чтобы тот не вел себя так отстранённо. Принц не желает смотреть в суть проблемы. Неужели ему действительно плевать на риск того, что их могут заметить? В замке слишком легко заработать репутацию, и Мин уже успел привыкнуть к тому, что в разговорах служанок он появляется в роли главного злодея. Тем более сейчас у него не получалось ни о чем думать: краем уха он подслушал разговор Тэхёна с Чонгуком и другим стражем. Война на границе. Ким тихо плакал, пока Чонгук, поглаживая его по спине, разговаривал со стражем об отъезде сразу после праздника. Юнги прекрасно знал, что это значит. Значит, что кто-то не вернётся, и этим "кто-то" мог стать Хосок. Принц же тяжело вздыхает, поджимая губы. Вспоминает их первый и последний поцелуй. Возможно, им стоило попрощаться после бала. Не нужно было говорить ему правду. Нужно было скрыть, чтобы продолжать делать это украдкой. А сейчас ему нужно было на войну, а потом искать себе королеву. Нужна ли она ему? Он не сможет кому-либо открыть своё сердце, потому что тот, кому он его подарил, отверг. В его двадцать один больше всего хотелось стать простолюдином, чтобы не нести ответственность за любое действие перед государством.***
Юнги хочется действительно послать к черту и бал, и всю королевскую семью. Он никогда не был на таких торжествах, и сейчас чувствовал себя более чем некомфортно. Вокруг все пестрит яркими платьями. Кавалеры снуют туда-сюда. Прямо как в его сне. Лекари пытаются что-то рассказать ему, отвлекая от своих мыслей. Он видит Хосока. И, о боже, кто бы его не увидел здесь. Высокий и статный, в этом парадном костюме. Прямая осанка и воистину королевские манеры. Альфа притягивал к себе взгляды, учтиво целовал руки омегам, но отстранённо вздыхал, словно бы хотел раствориться на месте. Юнги больно от того, что Чон целует чьи-то руки, разговаривает, стоит близко. И все это не он, да ему и не позволено. Здесь он не омега, не претендент на роль омеги короля и даже не придворный. Хосок надеется, что никто не заметит того, как ему плохо. Он не выпускает Юнги из поля зрения, продолжая дарить усталые улыбки и приветственные поклоны. Кто-то из них станет его женой. Кто-то из них займёт место, принадлежащее совсем другому человеку. Гости словно чувствуют нежелание принца общаться и оставляют его в одиночестве, за что Хосок благодарит небеса. Он совсем не замечает, как к нему подходит Юнги, аккуратно касаясь локтя и прося выйти с ним в коридор. И это не покажется странным, ведь он личный лекарь наследника. — Я… — Юнги запинается, не зная, что сказать. В коридоре они одни, громкая инструментальная музыка приглушённо доносится из зала. Мин видит, как Хосок поджимает губы. Чону просто хочется сказать, что ему дико не хватает Юнги, но он молчит, не желая портить их отношения сильнее. Неловкое молчание повисает в воздухе, да и нужны ли им сейчас слова? Юнги выдыхает, тянет руки вперед и хватается за ворот его камзола, притягивая к себе. Целует долго, не так, как Чон тогда — вкладывает в поцелуй всю горечь и боль, что испытывает. А потом отступает на шаг. Хосок волен делать все, что угодно, и Юнги бы понял, если бы принц накричал на него. — Просто вернись живым, прошу тебя, — надрывно просит омега, опуская голову, а в следующую секунду чувствует тёплые руки на щеках. — Как я могу тебя оставить? Ты же потеряешься, если уйдешь дальше библиотеки, — Чон усмехается, наклоняясь к нему. Ещё один поцелуй, долгий и взаимно нежный. Даже если бы кто-то и был в коридоре, Хосок бы поступил точно так же: обнимал крепко за пояс и целовал долго, до звёзд перед глазами. — Будь со мной, — просит он тихо, поглаживая его по щекам, подбородку и шее. — Всего одну ночь. До утра. Как мало времени им отведено. Юнги болезненно впивается пальцами в его плечи, утыкаясь в шею и кивая. Он ведь и тогда не хотел отказывать. — Идём со мной на балкон? Сейчас в коридоре полно стражи, — Хосок мягко переплетает их пальцы, уводя к лестнице. Столько девушек он сегодня видел рядом, со столькими танцевал… Он останавливается напротив Юнги, видя, как краснеют на морозе его щеки. — Потанцуй со мной, — Хосок обхватывает его за талию, прижимая к себе, чтобы медленно начать двигаться в такт, и все равно не сдерживается, снова целуя. Перед смертью не надышишься, и Хосок не может перестать прикасаться к нему, зная, что может не вернуться. Он обязан. Он обещал своему омеге вернуться. Наследник обхватывает руками его шею, заглядывая в глаза. В них отражается вся любовь этого мира, немного страха и совсем капля отчаяния. Чон понимает. — Пойдем, — Хосок оглядывается на вторую дверь, зная, что стражи там почти нет, пускай это и длинный путь в его спальню. Дверь в его спальню захлопывается за их спинами. Внутри темно и прохладно. — Ты прекрасен, — выдыхает Чон ему в шею, скользя холодными руками вверх по груди к застежкам мантии. Та жидким шелком соскальзывает на пол. Хосоку хочется зацеловать его даже в таком запакованном виде. Порой кажется, что это какие-то особые чары, но даже если это и было бы так, альфа не хотел бы от них просыпаться. В тот самый момент, когда он его увидел, его сердце было отдано чародею. Жаль, что он понял это слишком поздно. — Тебе безумно идёт, но я хочу видеть больше. Юнги прикрывает глаза, позволяя Хосоку самостоятельно справиться со всеми застёжками, и только когда на нем остаётся рубашка, открывает глаза и обхватывает его щеки ладонями. У них всего одна ночь, и это из-за него. Юнги тянется вперёд, вовлекая принца в очередной поцелуй. — Я не хочу уезжать, — шепчет Хосок, избавляясь от одежды. Они падают на его кровать с тихим шорохом одеяла, и альфа видит в его глазах янтарные отблески закатов и бездонные воды океанов, настолько глубоких, что шанса на спасение нет. — Но я должен. Поэтому я хочу, чтобы ты был здесь, когда я вернусь. — Я буду, слышишь? Только вернись ко мне, — просит Юнги, проводя по его оголенным плечам руками. Он впервые подпускает к себе кого-то так близко после смерти родителей, и от этого становится страшно. Он омега, и он по природе своей должен быть с альфой, но он совсем не знает, каково это. У мужчин редко встречался такой ген, но это не было новинкой. Он совсем не знает, каково это - проводить ночь с альфой, даже не во время течки. Хосоку кажется, что с каждым прикосновением и взглядом он влюбляется все больше. Он не мог назвать ни час, ни место, ни день, ни слово, с которого все началось, но он был безвозвратно втянут в эту пучину. Юнги же не ожидал благосклонности принца. Чего греха таить, он не ожидал даже того, что протянет в замке дольше недели. Сейчас же он зачарованно следит за тем, как суховатые губы скользят по его груди. У Хосока отличное тело, разукрашенное в некоторых местах боевыми отметинами. — Правду говорили служанки — ты безумно красив, — Юнги улыбается, откидываясь на подушку, когда Чон проводит языком по его животу. Блондин мельком вспоминает Тэхёна, думая, что быть омегой не так плохо. Он приоткрывает глаза, смотря на рыжие волосы принца; запускает в них руку. Боже, это его принц, его мужчина… Его альфа. Он и подумать не мог, что его тело может так отзываться на чьи-то прикосновения. Хосок же все ближе подталкивает его к бездне, в которую им суждено упасть вместе. Он ненавидел, когда кто-то нарушал его личное пространство, но, что уж скрывать, Хосока он хотел видеть рядом. Он выгибается, подставляясь под ласки, и закусывает губу, боясь, что любой его вздох услышат. С губ все же срывается первый стон, и маг смущённо краснеет под голодным взглядом. Теперь и он чувствует, что комнату начал заполнять сладкий запах мяты и яблок. Ещё в начале месяца он хотел стать просто тенью принца, а сейчас лежит с ним в одной постели, представляя, что им можно. Что его любовь не будет караться смертью. Что у них есть будущее. — Этой ночью я хочу стать твоим, — шепчет Юнги, чуть отодвигая Хосока, чтобы произнести заклинание. На всякий случай. Пусть у него и не течка, с альфами раньше он не был, и без особой подготовки забеременеть не выйдет, лучше перестраховаться, чтобы потом не возникло вопросов. Юнги впервые хочет забыть обо всем лишнем и просто быть счастливым и любимым. — Этой ночью и дольше, — отвечает Хосок, вытаскивая из прикроватной тумбочки апельсиновое масло. Мину кажется, что его сердце разорвется под таким давлением. Он обнимает Хосока чуть сильнее, вдыхая терпкий аромат возбуждения. Цитрусы плотно пропитывают его кожу, и Юнги думает, что завтра не выйдет из покоев принца. Он вздрагивает, когда холодное масло капает на бедро. Блондин стыдливо отворачивает голову, вцепляясь в простынь тонкими пальцами. Чон целует его в щеку, сжимает талию посильнее и проскальзывает внутрь двумя пальцами, ловя губы Мина своими. Он не уверен, что в коридоре может кто-то быть, но перестраховаться стоило. Юнги дышит тяжело, словно у него на груди камень, а Хосок чувствует свою вину за то, что омеге больно. Не хотелось оставлять его одного в замке. Пусть Тэхен и будет с ним, но не все время ведь, и кто знает, что может случиться с Юнги за время отсутствия принца. Мог ли его отец — ярый противник магии, знать, что его старший сын безвозвратно влюбится в чародея? Ощущения отнюдь не из приятных. Юнги морщится, вцепляясь в чужие плечи. Хочется отодвинуться, но наследник плотно держит его на месте, отвлекая поцелуями, пусть это и не помогает. Мин все равно благодарен за то, что Хосок с ним нежен, даже несмотря на то, что он простолюдин. Боль отступает спустя несколько — кажущихся Юнги слишком долгими — мгновений, и он, уже не сдерживаясь, сам подается бедрами вперед, открываясь, доверяя принцу свое тело, отдаваясь ему без остатка. Разводит ноги немного шире для большего удобства. — Тебе может быть немного больно, — шепчет Чон, убирая пальцы. Мин губами касается скул, щек, подбородка; спускается ниже, к крепкой шее и груди, чтобы кончиками пальцев собрать капельки пота — то ли от жары, то ли от волнения. — Я тебе доверяю, — Юнги смотрит в чужие глаза и прикрывает веки. — Только тебе. Хосоку кажется, что он задыхается. Юнги словами бьёт под дых, точечным попаданием выбивая воздух из лёгких. Рыжий прижимается к его губам, одним действием отвечая, что он тоже доверяет. Всего себя доверяет. Мин под ним горячий и влажный, но даже в таком состоянии именно его хочется назвать «Ваше Высочество». Чон на мгновение отстраняется, рассматривая его. Худое тело, тонкая шея, изящные руки, светлые влажные волосы. Наверное, именно этого ему не хватало. Он не знал чего, а сейчас как-то резко стало понятно. — Расслабься, — просит он, целуя блондина в уголок губ. Принц просто надеется, что этого хватит, что магу не будет больно от проникновения, но тот весь сжимается, а вместе с ним сжимается и сердце Хосока. Словно зажатое в стальных тисках, оно бьётся о грудную клетку, когда Юнги тихо хнычет и царапается. Чону не жалко, лишь бы больно не было. — Эй, все хорошо, — шепчет он ему в висок, войдя полностью. В блондине до боли узко и горячо, принц неожиданно осознает, что он первый и, желательно, единственный. — Я знаю, что неприятно, но ещё немного. Он словно просит, но не знает, кого убеждает больше: мага или себя. Хосок скользит одной рукой по его боку, добираясь до руки и заставляя ее поднять вверх по постели, чтобы переплести пальцы. И в этом жесте гораздо больше, чем кто-либо мог подумать: альфа будто сковывает их, сплетает души так же, как пальцы, и даже если он всё-таки умрет, Мину он навредить не позволит ни в коем случае. Хосок осторожно двигает бедрами, сделав пару пробных толчков. Убедившись, что Юнги уже легче, принц немного расслабился, позволяя себе чуть набрать темп. — С этой минуты ты — мой. Навсегда. Хочешь ты того или нет, — вшептывает ему Чон в ухо, языком обводя раковину и спускаясь к шее. — Только твой, — еле слышно говорит Мин в ответ. Он позволяет себе забыть о том, что у них вряд ли будет «долго и счастливо». Что все это счастье — не его, и после отъезда Хосока обязательно будет думать об этом каждый день, но сейчас… Сейчас он выгибается навстречу, чувствуя, как по телу разливается знакомый после течек жар. Он слышит себя и принца словно со стороны, утопая в незнакомых ранее ощущениях. Толчки становятся более ритмичными и дискомфорта больше не приносят. Чувство наполненности не ощущается больше таким пугающим и отталкивающим. Тем более, ради Хосока Юнги был согласен потерпеть. Он чуть сильнее сжимает его руку, запрокидывая голову. — Хо… н-не останавливайся, — просит светловолосый будто бы в бреду — цепляется за руку Его Высочества, сам ноги в стороны шире раздвигает, подмахивает бедрами навстречу, едва не хнычет от удовольствия, одними губами повторяя раз за разом имя наследного принца. Видел бы он себя со стороны, понимал бы, что делает, точно бы сгорел со стыда, но тот умело избавляет его от любых мыслей, заполняя их лишь собой. Хосоку все больше кажется, что он теряется. Теряется в ощущениях и своей пустоте мыслей. Если обычно его голову занимают какие-либо важные проблемы, то сейчас его мысли сосредоточены на том, какой Юнги красивый. Какой у него приятный голос и до боли нежная кожа. Удивительно, что у мужчин такая бывает. При желании Чон мог бы с такого близкого расстояния пересчитать его влажные ресницы и родинки, но это все потом. Когда он вернётся с границы и у него будет выходной. Он обязательно этим займётся. Тем более, раз уж Мин встретит его здесь, будет отличная возможность. Он до боли сжимает пальцы у него на бедре, но ту руку, которая держит за чужую, почти не двигает, мягко вдавливая ее в матрас. Ему впервые очень сильно хочется закричать, как он влюблен, но в коридоре неожиданно слышатся шаги, а потом стук в дверь. Рыжий вздрагивает и прижимается к чужим губам, чтобы заглушить звуки, тем не менее просьбу омеги выполняет и не останавливается. За дверью кто-то спрашивает, в комнате ли он, но Чон не отвечает, надеясь, что этот кто-то догадается, что он «спит». Юнги вздрагивает, когда слышит стук. Сердце пропускает удар: от мысли, что кто-то обнаружит их, становится совсем плохо. Мин не боится за себя, нет — больше всего он боится, что это испортит репутацию принца, подорвет его авторитет в глазах других воинов, и, что главное, собственного отца. Каким бы маг ни был эгоистом и собственником, как бы он ни не хотел отпускать от себя Хосока, любые чувства меркли по сравнению с ужасающими картинами того, что будет, если правда выйдет наружу. Юнги для себя решил, что не подставит Его Высочество под удар: если надо, скажет, что это именно он, Юнги, соблазнил рыжего, подмешал в выпивку зелье, затуманил разум…. Пусть лучше его сочтут коварным, подлым предателем, нежели Хосоку придется оправдываться и сгорать со стыда, смотря в глаза короля. В том, что Чону будет стыдно, лекарь отчего-то не сомневается: все же он предался греху с простолюдином, что в принципе недостойно для наследного принца. Наверное, все же стоило спросить об этом и у самого Хо, но Мин всё решил сам, в уме. И теперь лишь вопрос времени, как скоро ему придется претворять в жизнь придуманный план. Хосок же не думает столь далеко. Незваный гость уходит, и ему снова становится плевать на окружающий мир. Юнги до невероятного красиво ломает в позвоночнике, когда блондин кончает, плотно сжав его внутри. Принц с тихим рыком вцепляется ему зубами в плечо, оставляя след на ближайшее время. Чтобы напоминал, пока его не будет. Почти метка. Вряд ли Мину будет удобно, но выйти Хосок не в силах, он чувствует разрядку, но даже не опускается на свою подушку, продолжая всматриваться в разморенное лицо Юнги. Его румянец на щеках, помутневший взгляд, покрасневшие губы, все это буквально умоляет Чона остаться дома, но он прекрасно знает, что не имеет права. Юнги разморено прикрывает глаза, чувствуя сцепку. Хорошо, что он додумался наложить печать и мог себе позволить отдаться ощущениям. — Я уеду завтра утром. Совсем рано, поэтому позволь я тебя все же разбужу, чтобы попрощаться, — шепчет неожиданно Хосок, всё-таки упав рядом с ним. Пуховые подушки сейчас кажутся особенно мягкими, а одеяло — совсем тяжёлым. Хосок приподнимает голову омеги, чтобы ещё раз поцеловать. В груди неприятно тянет от нехорошего предчувствия, а Мин — как особое лекарство от проблем: позволяет забыться и думать только о нем. И Хосок пользуется этой возможностью по максимуму, не выпуская его из сильных рук ни на минуту. Лучше так, чем потом жалеть.