Хранитель

      Ронон был единственным, кто позволил себе посмеяться, когда их всех снова собрала Саманта.       - А зачем вообще что-то пытаться делать? Ну сдохнет и сдохнет, туда рейфу и дорога! Он конечно помог нам привести в чувство нашу крылатку, мы ему благодарны, и все такое, но на этом всё - политес закончился!       - Если ты не прекратишь так откровенно радоваться его положению и моему очередному фиаско, я снова сломаю тебе ребро. Или ещё что-нибудь не очень опасное, но очень болезненное. Например, копчик, - хмуро пообещала Энжи, бросив на сатедианца предостерегающий взгляд. – Иногда создается впечатление, Рон, что ты как дикарь, понимаешь только язык силы, кто сильней – тот и прав, у кого пушка больше – тот и круче.       - А разве это не так? – удивился Декс, и было непонятно, шутит он или действительно так думает. – И к тому же, кто говорит о фиаско? По-моему, это совершенно не фиаско, напротив, мы теперь можем пугать рейфов тем, что у нас есть ручной мор, и мы можем натравить её… ой!       Ронон резко прервался, схватившись за правую сторону головы. Запоздало пиликнул его датчик, оповещая о ментальном вторжении, а из носа неспешно потекла струйка крови.       - Вы ведёте себя, как дети, - холодно заметила Сэм, наблюдая за их перебранкой. – Можно хотя бы у меня в кабинете быть более сдержанными? У нас имеется определенная проблема, которую нам необходимо решить. И, Энжи, прекращай свои ментальные штучки!       - Время всё решит, главное, не мешать, ну, разве что только в том случае, если рейф найдёт в себе силы…       - ХВАТИТ!       - Я уже озвучивала свое предложение, - помолчав, начала опять Энжи. – Я уже залазила в голову рейфам. Тогда, на Эдеме, залазила глубоко. Настолько, чтобы искажать их восприятие. Тодду так глубоко не лазила, необходимости не было, но, думаю, я смогу это повторить. Кроме того, питавшись им, вместе с кровью я получала не только силу, но и знания. Не все, и без какой-либо структуры. Просто ошмётками, как я цепляла информацию когда – то на Дедале, когда только встретилась с людьми. Это разрозненные куски, беспорядочно надёрганные из его головы, но среди этого хаоса я встречала его воспоминания о том, как он выводил меня из глубокого сна перед операцией. Конечно, это не навигатор по мозгам… но я могу попробовать. Если я просто заживлю ему рану, он так и останется лежать – целенький и совершенно бессознательный.       Все опять помолчали. Келлер, сидевшая рядом с морой, высказалась раньше, в самом начале совещания.       - Судя по всему, у нас нет другого выхода, - сдался наконец Джон, не в силах придумать что-то более действенное. – Давайте попытаемся вытащить его так, если Энжи уверена в успехе.       - Я не могу сказать, что я уверена, но в этом случае шансов на успех будет больше, чем при нашем полном бездействии.       Родни вскинулся и попробовал возразить:       - Нам необязательно его лечить, можно сослаться на несчастный случай, или что-то подобное… Что?       Крылатая, не моргая, тяжело смотрела ему прямо в глаза. Смотрела исподлобья, из-за чего её взгляд казался ещё внимательнее и куда более угрожающим, чем тот, который она кидала ранее на Ронона.       - Не смотри на меня так, Энжи… Или Хокмун… Или как там тебя… НЕ СМОТРИ НА МЕНЯ ТАК, МОР ТЕБЯ ЗАБЕРИ! Сэм, скажи ей,что если она не перестанет плавить мне мозг, я погибну прямо здесь в мучениях! СЭМ!!!       - Энжи, хватит баловаться, - устало попросила Картер, прекрасно понимая, что Энжи просто пугает МакКея, давя изо всех сил на его впечатлительность. – Мы не можем оставить всё как есть. У нас нет ни малейшего понятия, где сейчас находится его улей, сколько рейфов у него сейчас в подчинении, и кто ещё знает, где Тодд и что он делает. То есть, вполне возможно, он подстраховался, как и в прошлый раз, и если в течение определенного времени он не вернётся на улей или не свяжется со своими, то наши координаты просто разошлют по всей галактике.       - Резонно, - кивнул головой Джон. – Что ж, тогда пускай Энжи лезет к нему в мозги. Кстати, а действительно, как нам теперь тебя называть? Энжи или Хокмун?       - Как хотите, - устало ответила хранитель. – Это сейчас совершенно неважно, Джон.       Шеппард скорчил гримасу, но не согласиться он не смог.              ***              - Тебе не требуется какого-либо дополнительного оборудования? – уточнила Дженифер уже в медблоке, стоя около кровати Тодда.       - Нет, - дёрнула головой мора, - моё оборудование – это моё сознание.       Единственный прибор, к которому был подключён рейф, что-то вроде кардиографа, передавал на большой монитор показания о его сердцебиении и пульсе.       Она волновалась так сильно, что это было заметно. Она то и дело поднималась на носочки, вытягиваясь вверх, да нервно дёргала хвостом из стороны в сторону. Несколько раз глубоко вздохнув, хранитель подошла вплотную к кушетке, на которой лежал рейф.       - Как –то так получалось,что с НИМ нас всегда связывал физический контакт. С самой первой почти встречи. Сначала он вытянул меня за крыло, потом я его лечила, потом мы дрались, и, наконец, вот это… Я просто не представляю, с чего начать, если при этом до него не дотрагиваться…       Док задумчиво посмотрела сначала на неё, потом на лежащего.       - Тогда дотронься до него. Может, чтобы настроиться на нужный лад, тебе необходимо совершить какой-то …что-то типа ритуала?       - Не знаю… - девушки переглянулись. – Но в любом случае медлить не стоит.       Энжи, постояв пару секунд около кушетки, положила руки ему на грудь. Чёрной кожи на рейфе больше не было, её заменила белая больничная рубаха из тонкого полотна. Грудь медленно и мерно вздымалась под её ладошками, а в её голове почему – то начал царить сумбур, вытягивая из памяти то одно воспоминание, то другое, так или иначе связанные с их физическими контактами. Непонимание, досада и боль, вызванные резким рывком в крыле, когда он её вытягивал, быстро прошли, уступив место лёгкому волнению, которое она испытала, прикасаясь к его боку. Смущение, обильно разбавленное непонятным стыдом, возникшее в тот момент, когда пальцами она случайно проехалась по его соску, и безудержное любопытство, когда второй ладонью, той, что лежала у рейфа на спине, она нащупала его выступающий костистый хребет. Непонятный трепет, появившийся, когда он в пылу драки подмял её под себя и последовавшее за ним желание прикоснуться к нему, наполнить лёгкие запахом, исходящим от него… И тут же мысли переключились на недавнее происшествие в лаборатории, наполнив голову воспоминаниями о другом восприятии его запаха, о безумном желании впиться в его шею и высосать его без остатка…       Мора быстро отдёрнула руки от груди Тодда и открыла глаза. Келлер, успевшая отойти к своему столу, встревоженно посмотрела на неё, но та лишь покачала головой.       Походив вокруг кушетки и так, и этак, Энжи сдалась:       - Я не могу. Я не знаю. Когда я дотрагиваюсь до него рукой, я начинаю ощущать всё, что угодно, но только не желание помочь ему. Я не могу сконцентрироваться, я начинаю пытаться разобраться в ваших человеческих чувствах. Иногда я чувствую такое, чему даже названия не знаю! И, главное, я даже не знаю, с кем я могу об этом поговорить впоследствии!       - Может, попытаться дотронуться до него не рукой?       Чем же тогда, если не рукой, задумалась было крылатая, и совершенно случайно словила себя на воспоминании о том, как она тёрлась щекой о его щеку, прижав руки к его груди, и как гулко билось его сердце прямо в её ладошки. Биение было подобно стуку метронома, оно успокаивало и баюкало…       Глубоко вздохнув от осознания своей обреченности, Энжи полезла на кушетку.       Поверхность была достаточно широкой для одного человекоподобного существа, но рейф был большим, и места для неё было катастрофически мало, поэтому ей пришлось улечься ему практически на грудь, прижавшись щекой и накрыв их обоих крыльями, но своей цели она достигла: его сердце билось как раз около её уха, усыпляя своим стуком и унося её всё дальше в его подсознание…              ***              Он стоял за пультом управления на навигационном мостике улья, с тоской вглядываясь в радужные переливы, охватившие его корабль, и вслушиваясь в полную, безграничную тишину. Он не улавливал ничего, кроме неторопливого гула собственного корабля, и это означала только одно – в этой галактике он был совершенно один.        Время остановилось, и насколько ещё затянется его жизнь, он не имел ни малейшего представления.       Запасов пищи на корабле не было, и смерть его будет мучительной – голодные спазмы будут скручивать его тело всё сильнее и сильнее, пока окончательно не выжгут его разум, и в лучшем случае он потеряется во тьме забытья, забыв о боли. В худшем – он будет чувствовать всё до конца, до самого последнего вдоха, наполненного всепожирающим пламенем, продавливающим грудину и не дающим даже толики кислорода.       Возможно, он даже поступит малодушно, попытается обмануть смерть – законсервирует себя в одной из камер улья, впадет в спячку в надежде на то, что когда – нибудь его корабль найдут, а его разбудят, но его опыт пилотирования подсказывал, что надеяться на подобный исход не стоит – он не проснётся никогда.       Чёрная дыра уж слишком алчна до своей добычи, и если ты попадёшь в её переливчатый плен, то на спасение уповать не следует. Осознай – тебя уже нет. Это растянется до бесконечности, и ты вполне успеешь прожить свою жизнь и умереть от старости в этом радужном плену, если только ты человек, а не рейф.       Ведь рейфы не старятся при должных условиях.       Почему он был на корабле один, куда делась его команда и как он, опытный коммандер, удосужился попасть в цепкие объятия чёрной дыры, он не помнил. В какой-то момент это стало даже неважным, он просто принял как данность – случилось и случилось, теперь он здесь, и это – конечная точка координат в его путешествии длинною во много тысяч лет.       Двигаться не хотелось. Хотелось простоять так ещё много тысяч лет, подставляя лицо многоцветным бликам до тех пор, пока они не отпечатаются на сетчатке окончательно, настолько, что будут плясать перед его сомкнутыми веками даже тогда, когда он умрёт. Улей был с ним согласен – корабль так же стоически принимал свою смерть, как и его коммандер, ни единой вибрацией не выказывая своего несогласия.       Сколько это продолжалось, рейф не знал. Видимо, сознание играло с ним, намеренно растягивая ощущение времени, потому что ему казалось, что прошло уже несколько недель его неторопливого дрейфа в ленивой радужной паутине, но голод все не приходил, чувства не обострялись, за исключением, разве что, ощущения безграничной усталости.       Пожалуй, он даже хотел спать. Рейфы не спят так, как люди, для них сон больше напоминает состояние медитативного транса, но он приносит отдых каждой клетке нестареющего организма, и коммандер, отойдя от мостика, с глубоким вздохом сел на трон, в котором обычно сидела королева, откинул косматую голову на высокую спинку и погрузился в себя…       …Улей едва ощутимо сократился, отреагировав на какой-то раздражитель. Открывать глаза не хотелось, и он вяло подумал:       «Пропади оно всё пропадом, мор к нему присосись».       - По-моему, уже достаточно присасываний, - раздался задумчивый голос рядом, сбоку от него.       Резко вскинувшись, он увидел рядом крылатку. Она стояла справа от трона и, склонив набок голову, рассматривала его. Как она взялась на его улье, что тут делала и почему он не почувствовал её приближения почему-то казалось не так важно, как осознание того факта, что ей нравилось на него смотреть. Действительно нравилось, он это чувствовал. Это не было раболепным восхищением почитателей, их одурманенность чувствовалась сразу, приторно залепляя сознание. Это было нечто иное. Нечто куда более настоящее и искреннее, ближе всего по ощущениям напоминавшее то, что он чувствовал к Шеппарду, только многократно усиленное. Нечто вроде симпатии.       Эмоцио, вызванное ленивой дремотой, спало, и в сознание хлынуло холодное и острое рацио.       «Что ты тут делаешь, мор к тебе присосись?»       Девушка казалась озадаченной.       «Ты не помнишь, что случилось, Тодд?»       «Я… Помню. Но не всё».       «Ты врешь телепату, превосходящему тебя ментально».       Рейф раздражённо рыкнул и, поднявшись с сидения, в два быстрых шага пересёк разделявшую их дистанцию.       «В таком случае зачем задавать вопросы, на которые ты знаешь ответ? Как ты оказалась на моём улье?»       «Так это улей? – девушка удивлённо улыбнулась. – Так вот он какой, улей!»       На этот раз удивился Тодд, но ничего не сказал – он уже знал, насколько странной и непоследовательной могла быть эта…недоразумение.       «Ты в беде, рейф».       Рейф саркастически ухмыльнулся, многозначительно глянув на радужные переливы на ближайшей стене.       «Да? А я и не заметил».       «Что это такое?» - Энжи попыталась дотронуться до бликов рукой, но ощутила под пальцами лишь тёплую влажную стену.       Схватив её повыше локтя, коммандер достаточно грубо подтянул её к обзорному экрану.       «А на что это похоже, морово ты недоразумение?»       Он и сам не понимал, почему она так раздражала его в этот момент. Раздражала сильно, от одного взгляда на её спокойное лицо ему хотелось схватить её за плечи и трясти до тех пор, пока у неё не польётся носом кровь. Или сжать в кулаке её тонкую длинную шейку и сдавливать всё сильнее и сильнее, пока шейные позвонки не хрустнут под его пальцами, и голова безвольно не обвиснет. Или взять эту самую голову между ладонями и сжимать, пока не лопнет её череп…       Хранитель, даже уловив столь враждебный настрой своего собеседника, совершенно невозмутимо ответила:       «Не знаю… Северное сияние? Мне показывал Карсон, такое явление бывает…На некоторых планетах».       «ЭТО ЧЁРНАЯ ДЫРА, МОРОВО ТЫ ОТРОДЬЕ! Мой улей находится в поле гравитации чёрной дыры, тебе это хоть о чём-нибудь говорит?»       «Говорит, - крылатая глянула на его пальцы, всё ещё сжимавшие её плечо, а затем мягко положила на них свою ладонь. – А мне казалось, физические контакты не приняты среди рейфов».       Медленно разжав свою хватку, Тодд отступил на шаг назад.       «Ты не рейф».       «А кто я?»       Мысли лихорадочно заметались в его голове, словно ответ на этот вопрос он уже знал, только отчего-то спрятал его сам от себя. Словно специально забыл, пытаясь чего-то этим добиться.       Девушка смотрела на него очень внимательно, даже выжидающе, словно она знала то, что знает он, и словно он прямо сейчас должен был всё вспомнить, и она просто ждала этого момента.       «Я ведь уже ответил на этот вопрос, верно?»       «Верно».       «Тогда что мы тут делаем?»       «А ты не хочешь об этом вспомнить сам?»       «А ты не можешь просто ответить, не играя со мной в загадки?»       «Но я этого не знаю», - она сказала об этом так спокойно и буднично, что он не выдержал. Раздражение взорвалось в его голове приступом необъятного бешенства, и, резко схватив Энжи за плечи, он швырнул её спиной на одну из консолей, возвышавшихся около обзорного экрана. Тут же подскочил к ней и навис сверху, словно хищник, собравшийся заглотить свою жертву целиком, уперевшись руками по обе стороны от неё.       «В какие игры ты играешь, мор тебя забери, крылатка?»       «Ни в какие, рейф», - глубоко вздохнула она и протянула к его лицу руки.       Коммандер попытался отстраниться, но она успела взять в ладони его лицо. Прикрыла глаза – и в его сознание полились образы того, как он посетил Атлантиду в последний раз. Образы сменяли друг друга, и память услужливо подбрасывала схожие с ними воспоминания, словно запись того же события, но сделанную от другого лица. Захлопнувшиеся двери, отрезанный створками хвост, горячечный бред и тот нелепый жест благодарности, который перерос в ЕГО смертельную опасность…       «МОРА!!!»       «Мора», - кивнула она головой, и её хвост зашевелился влево-вправо.       «Но этого не может быть, я знаю, кто такие моры, я видел их, я собственноручно вырезал последних оставшихся вживых! Ты не похожа на мору, у них нет ни крыльев, ни тем более хвоста!»       «Это небольшие изменения, которые мне привнесли примерно тогда же, когда заблокировали активность вентрамедиальных ядер гипоталамуса. Нам нужно вернуться на Атлантиду, Тодд, иначе мы не сможем тебя откачать».       Рейф смотрел на неё, а она всё не отпускала его голову, сжимая её ладошками, или ему только казалось, что сжимала, а отстраняться не хотелось ему самому. И даже было абсолютно безразлично, уловит она этот импульс или нет… Ведь, несмотря на то, что у рейфов не приняты физические контакты, они всё равно могут чувствовать. И не только страх, боль, голод или другие базовые эмоции, если рейф жил достаточно долго и нормально питался, он успевал эмоционально вызревать и чувствовал всё.       И то, что чувствовал коммандер, не всегда нравилось ему самому, иногда и вовсе доводило до иссупления, но убрать эти чувства он не мог. Притупить – да. Подчинить – бесспорно, у него был богатый опыт в подчинении своих чувств. Но не убрать.       «Ты необычный. Я не видела раньше на рейфах украшения…»       «Меня делает необычным только наличие кольца в ухе?» - рейф ухмыльнулся, фыркнул и всё-таки попытался отодвинуться от неё. Девушка сжала руки чуть сильнее, чтобы не отпускать его, и ему пришлось сделать крохотный шажок вперед, чтобы стоять удобнее.       «Нет. Ты отличаешься от тех рейфов, которых я встречала ранее».       «И многих ты встречала ранее?»       «Четверых. Трое напали на Ронона на моей планете, их я только видела издалека. Потом двое из них вернулись, желая его добить, но я затуманила им восприятие. И четвёртый – Майкл…»       «Тот, которого ты любишь,» - Тодд всё-таки отстранился, подавляя глубоко в душе невесть откуда взявшееся непонятное недовольство.       «Мне казалось, ты имел возможность убедиться, что Майкл… У меня к нему совершенно иного рода отношение».       Рейф фыркнул и отошел к навигационному мостику. Встал, вложил руки в пульт. Корабль привычно лёг под его ладони, словно бы устремившись к своему управленцу. По лицу коммандера поплыли разноцветные всполохи.       «Значит, это всё нереально. Чёрная дыра – это просто плод моего воображения».       «Именно, - подтвердила Энжи, подходя к нему и становясь за его спиной. – Мы оба сейчас в твоей голове. А тело, впавшее в кому, лежит в медицинском отсеке на Атлантиде».       «Мор бы побрал эту вашу Атлантиду,» - начал было он, но осёкся, почувствовал прикосновение моры к своей спине.       «Я влезла в твою голову, чтобы вывести тебя отсюда, как ты вывел меня из сна, помнишь?»       «Помню. Хотя лучше бы забыл. Потому что каждый раз, когда вспоминаю об этом, мне начинает зудеть щека».       Крылатая тихо засмеялась.       «Это было мерзко».       «Возможно. Однако нам пора возвращаться. Уступи мне место за штурвалом!»       Скептически скривившись, Тодд отошёл. Девушка встала на его место и вложила ладошки в пульт. Корабль нехотя, но подчинился, отозвавшись едва ощутимой вибрацией.       «Если бы это не было чёрной дырой, чем бы ещё это могло быть?»       «Возможно, газовыми кольцами какой-нибудь планеты».       «Кольцами? Это нам подходит. От планеты отлететь проще, чем выбраться из дыры,» - и, словно прочитав её мысли, в поле видимости обзорного экрана неторопливо выплыл бок небольшой планеты, вокруг которой радужными шлейфами закручивались кольца. Улей медленно начал поворачивать в сторону от цветных переливов, меняя свой курс.       Некоторое ощущение времени они летели молча. Успели скрыться разноцветные всполохи, помещение окутал влажный полумрак, и только их глаза поблескивали в спокойной тишине космоса.       «Я бы хотела попросить тебя кое о чем, рейф».       «А мне казалось, ты любишь помогать просто так, из любви ко всему живому».       Хранитель хитро улыбнулась, прищурившись.       «Но ты ведь тоже потребовал плату за оказанную тобой помощь, верно? А я склонна к быстрому обучению!» «Говори, что тебе надо».       «Ты расскажешь мне и лантийцам всё, что знаешь о моём народе. О морах».       Подумав пару мгновений, коммандер согласно кивнул.              ***              За тем, как она недвижимо лежит, укрыв собой рейфа, наблюдали Дженифер, Джон и Ронон, причем последний не переставая крутил бластер на пальце. Он делал это так быстро и с такой амплитудой, что Шеппард, не выдержав, резко вскинул руку и перехватил оружие за дуло.       - Хватит, меня уже укачивать начало от этого мельтешения перед глазами, - безапелляционно заявил он, глядя на сатедианца снизу вверх.       Тот ничего не ответил, только оскалился.       - И сколько это может продолжаться? –накинулся полковник уже на врача.       - Джон, успокойтесь, - мягко улыбнулась Келлер. – В том-то и дело, это может продолжаться долго. Может, вам стоит пойти отдохнуть? Вы тут уже почти четыре часа, как только что-то изменится, я тут же сообщу, а для охраны вполне хватит тех солдат, которые присутствуют помимо вас с Рононом.       Декс же, напротив, снова выхватил бластер и стал накручивать его на пальце, ещё быстрее и яростнее, чем прежде.       - Поверить не могу, - шипел он сквозь зубы, ни к кому особо не обращаясь. – Энжи лежит в одной кровати с этим…этим… Наша Энжи лежит с этим жизнесосом! Шеппард, наша Энжи и с этим иратусовым выродком! Прилипнув к нему как… как…       Вспоминать те выражения, которыми они обильно друг друга поливали, когда дрались, не хотелось, а другие почему-то совершенно не шли на ум сатедианцу. Джон же, хоть и кидал на него нахмуренные, но вполне понимающие взгляды, не желал облегчать ему жизнь и подбирать какое – то другое название тому, что они увидели, придя в медблок.       - Как мор, Рон. Как мор, - подсказала Энжи, и только после этого открыла глаза, осторожно поднимаясь.       Рейф глубоко вздохнул и тоже открыл глаза.       - У тебя получилось! – восторженно воскликнула Дженифер, поспешно к ним подходя и начиная проверять показания приборов.       От долгого лежания в неудобной позе конечности затекли, и девушка практически скатилась с кушетки рейфа на пол. Ронон тут же оказался рядом, помогая ей поднятьсяи усаживая на соседнюю койку.       - Как вы себя чувствуете? – док склонилась над Тоддом, светя фонариком ему в глаза, чтобы проверить реакцию зрачков. – Вы можете говорить?       Рейф засипел, потом захрипел и в итоге покачал головой.       «Ты не можешь говорить?» - тут же глянула на него Энжи.       Он снова покачал головой.       - Эй, вы опять общаетесь мысленно? – недовольно протянул Джон, буравя её негодующим взглядом. – Мы вроде договаривались не делать так больше НИКОГДА.       - Конечно, полковник, - прохладно согласилась мора, кивая. – Тогда общайся с ним сам, он как раз говорить не может, а я пойду приму душ. Четыре часа в обнимку с рейфом – непривычно для меня, знаешь ли, я вся им пахну, и это сбивает с толку… - и девушка спрыгнула на пол.       «И ты оставишь всё ВОТ ТАК, морово недоразумение? Это по твоей вине я лишился голоса, между прочим, это ты повредила мне горло!»       - Эй-эй, стой, чего сразу так остро на всё реагировать? – Шеппард вскинул руки в примирительном жесте. – Конечно, когда это требует необходимость, вы можете общаться мысленно. Я имел в виду эти ваши… Ну, эти ваши…       - Что «эти наши»? – очень спокойно переспросила крылатая, но в её глазах уже стали мелькать золотистые всполохи – верный признак того, что она начинала выходить из себя от злости.       - Эти ваши мутки, - закончил за командира Ронон.       - Что?       - Ну, шуры-муры.       - Декс, а ты сейчас на каком языке разговариваешь?       - Ну, эти ваши…       «Они имеют в виду взаимную симпатию и относительную возможность наших с тобой отношений в качестве партнёров по совокуплению».       Не слушая больше объяснений сатедианца, хранитель с любопытством повернулась к рейфу.       «А это - возможная возможность?»       «Нет».       «А симпатия? У нас с тобой взаимная симпатия?»       «Нет».       «А..?»       «Нет, мора, мы с тобой естественные враги. Я для тебя такая же пища, как для меня пища – люди. И между нами не может быть никакой симпатии. То, что возникло в иллюзорном мире чёрной дыры, - такая же иллюзия, как и сама чёрная дыра!»       «Я поняла тебя, рейф, - кивнула она головой, и в её глазах снова завихрились золотые искры. – Я залечу твою долбанную глотку с одной-единственной целью – чтобы ты смог рассказать о морах всё, что знаешь, и поверь, я буду внимательно следить, чтобы ты не соврал. Затем же – вали прочь с Атлантиды, тебе здесь места нет».       Спрыгнув с кровати, она поспешно покинула медблок, бросив через плечо: «Буду через час!».       И только когда оказалась у себя в комнате, за плотно запертыми дверями, она позволила себе сползти вниз по стенке душевой кабины, совершенно не чувствуя горячих струй воды, бьющих её по макушке, спине и крыльям, и тихонько заплакать от обиды, туго сжавшей горло…              ***       Заживление прошло на порядок быстрее, чем до этого, – мора, напитанная кровью рейфа, была такой же сильной, как если бы её насыщала энергия Эдем.       С Тоддом они больше не общались, видимо, никто не хотел начинать первым, поэтому оба сохраняли молчание, как словесное, так и ментальное. Лишь когда она мурлыкала свою лечебно-успокоительную песенку, он мысленно легко коснулся её сознания, но она тут же замкнулась, не желая его присутствия в своей голове. Он понимающе хмыкнул и отвернулся, не предпринимая больше никаких попыток дотянуться до неё.       А потом, когда шея была залечена, он начал свой рассказ.       - Как вы уже знаете, рейфы произошли от … - рейф многозначительно замолчал.       - От жуков иратусов, мы знаем, - нетерпеливо оборвал его Джон. – Ты решил начать свой рассказ с зарождения вашей галактики?       - Вот и неверно, Джон Шеппард, - медленно пророкотал Тодд, впиваясь в полковника долгим и внимательным взглядом. – Вряд ли когда-нибудь хоть один рейф повторит вам мои слова, но я слишком долго живу, чтобы настолько цепляться за гордыню. Рейфы произошли от людей, которые населяли планету жуков иратусов. Как бы иначе ретровирус обращал их обратно в людей? Как питаются жуки, вам известно. Некоторым даже лично. Жук впивается в шею своей жертве, впрыскивая определенный набор ферментов, чтобы затуманить рассудок, обездвижить тело и спокойно его высушить. Жук может сидеть на жертве несколько суток, пока не убьёт её окончательно, выпив вместе с кровью всю жизненную силу. Потом они отпадают и плетут новые сети для охоты, и так до бесконечности.       Однако у каждого правила есть свои исключения. Как существуют люди, непригодные в пищу рейфам, - его взгяд переместился на сатедианца, - так существовали и люди, которые были непригодны для питания жукам. Иратусы присасывались, впрыскивали ферменты, но кровь таких людей не насыщала их, и они отпадали раньше, чем жертва погибала. Человек оставался жив, но начинал носить в своём ДНК геном иратуса. Геном передавался из поколения в поколение, и если удавалось сойтись двум людям, обладающим подобной генетической цепочкой, у их приплода количество ДНК жука иратуса удваивалось. Под воздействием радиационного поля планеты такие люди начинали мутировать. Постепенно, с каждым новым поколением приобретая всё больше и больше жучьих черт. Так начали появляться рейфы.       Их соотношение относительно основному населению планеты было мало, но мы были сильнее, быстрее… и мы начинали чувствовать голод. Жуки иратусы стали нашими основными конкурентами относительно питания, но у нас было преимущество – нам не нужно было сидеть на паутине в ожидании того, что жертва сама вляпается в наш голод, мы могли её выслеживать и настигать.       Достаточно долгое время мы жили, не страдая от голода, но постепенно популяция пищи стала уменьшаться, а число рейфов возрастало. Год за годом, десятилетие за десятилетием. Мы стали на порядок сильнее людей, нам не были страшны болезни из-за существенно возросшей способности к регенерации, но люди оставались прежними. И голод начал проявлять себя сильней…       К тому времени население планеты только начало осваивать космос, причём подтолкнуло их к этому лишь одно желание – найти себе новый дом, в котором бы они могли чувствовать себя безопаснее. Мы понимали, что в конце концов нам придётся преследовать пищу за пределами планеты, поэтому также углубились в науку, забросив искусство и другие способы самовыражения. Да, у нас когда – то было искусство! – усмехнулся рейф, глядя на вытянувшиеся лица людей. – Мы были неплохими архитекторами. Однако какой смысл в красивом жилище, если ты дохнешь в нём от голода?       Перед людьми у нас было несомненное преимущество – опять же, наша регенерация. Мы чаще выживали после испытаний, и знания не терялись, как терялись у людей при смерти кого-то из учёных. Мы начали их превосходить. А запасы пищи всё уменьшались… И тогда жучий геном проявил себя ещё больше, во всём своем великолепии. Что начинают делать хищники, когда не хватает пищи?       Джон пожал плечами, Ронон скривился, Энжи молчала, и только Дженифер вступила в беседу:       - Меняют ареал обитания?       - А если пищи не хватает на всей планете?       - Начинают пожирать друг друга, - тихо проговорила девушка.       - Именно. Мы стали пожирать более слабых себе подобных, чтобы тратить меньше энергии и времени на поиски пищи. И мутации сыграли с нами шутку второй раз – как появлялись мы, так появились и наши естественные враги. Они изменялись долго, и в итоге стали сильно от нас отличаться, но самым главным отличием было то, что в пищу им были пригодны только мы. Каким образом они чувствовали друг друга, отличая их от нас, я не знаю. Подозреваю, что дело всё же было в на порядок более развитых ментальных способностях. Они просто переключались на какую-то другую волну общения, недоступную нам, и слышали друг друга. Они не жили поселениями, их было очень мало, и они селились в основном парами или семьями… Но если рядом появлялся кто-то из них, рейфов не оставалось вообще. В те времена мы ещё жили в городах. Они появлялись в селениях, как мор, а самое главное, никто не мог знать, кого именно стоит опасаться – у моров метаморфный организм, и, если мор насыщен, он без труда может принять любой облик. Рейфы перестали доверять друг другу, потому что глаза могли обмануть, а более развитые ментально хищники внушали всё, что было им необходимо для удачной охоты.Начали искореняться все традиции, связанные с физическими контактами, которые у нас были, будь то приветствие, прощание, ухаживания между партнёрами, потому что в любой момент к твоей шее мог присосаться мор, а они, в отличие от иратусов, пьют своих жертв очень быстро, а насыщаются очень медленно…Даже оплакивание павших…На моем корабле когда-то, много тысяч лет назад, служил один рейф. Когда он был ещё совсем юным подростком, у которого даже кормовая щель ещё не открылась, погибла его мать, одна из королев города. В те времена рейфы ещё предпочитали размножаться естественным путём, хоть и несколько отличным от вашего. Детёныши воспитывались матерями и семьями матерей. Королевы работали наравне с нашими учёными, потому что только им было дано воздействовать ферментами на органику таким образом, чтобы преобразовывать её. Это были зачатки работы над выращиванием нынешних ульев. Так вот, когда погибла та королева…Её семья собралась, чтобы достойно оплакать её кончину и свою утрату. Вот только погребальная церемония закончилась кровавым пиршеством – вместо тела королевы на погребальном пьедестале лежал затаившийся перекинувшийся мор. Когда присутствующие достаточно погрузились в свою скорбь, королева восстала. Никто не смог даже двинуться с места, пока всё не было закончено, настолько силён ментально был тот мор. Остался только мальчишка, маленький и слабый, им просто пренебрегли.       Я уверен, что подобный трюк был сыгран не единожды, потому что вскоре рейфы перестали оплакивать павших.       Прошла какая-то сотня полуголодных лет – и мы свободно перемещались в космосе. А космос подарил нам новую пищу…и новых врагов. Врагов иного характера, но… именно врагов. Потому что хищники не могут дружить с пищей, когда они достаточно голодны. Голод затмевает любую мораль рано или поздно. Мы встретили тех, кого вы называете древними.       Тот период нашего становления был самым тяжелым. Мы воевали на два фронта – с одной стороны были лантийцы, с другой – освоившие на наших же кораблях космос моры.       Рейфы воевали так долго и так усердно, что практически не осталось тех, кто помнил жизнь до космоса. Молодняк растился в коконах до определенного возраста, на основе нашего ДНК были выведены рейфы-солдаты, в качестве пушечного мяса, которые развивались в коконах вообще полностью, до состояния взрослой особи… Но практически никто уже не помнил того, как зарождалась наша раса. Тех, кто был рожден на планете, оставались единицы.       Каждое новое выведенное поколение было ещё более злым и голодным. В их мозг с самого оплодотворения вбивались определенные истины, которые въедались в подкорку и становились инстинктами: не отступать с поля боя, не оплакивать павших, не щадить врагов. Это наслаивалось на память предков, полученную при оплодотворении, и постепенно мы стали такими, какими вы знаете нас сейчас.       Переломный момент в обеих войнах наступил тогда, когда мы освоили клонирование, получив МНТ с одного из кораблей древних. Это было намного продуктивнее, а главное, быстрее обычного репродуктивного процесса. И это дало огромный перевес в нашу сторону. Мы смогли задавить моров количеством. Мы охотились на них с таким азартом, что спрятаться не удалось никому. Мы вынюхивали их, мы просеивали сплетни, мы собирали крупицы информации по человеческим паст… поселениям… И мы их всех уничтожили. Последних моров, о которых мы слышали, вырезал я сам, собственными руками перерезал им глотки, резал до тех пор, пока ткани не перестали пытаться регенерировать, одного за другим. Это был дар моей Королеве – моей первой Королеве, на службу к которой я поступил.       А ещё через некоторое время мы так же победили и лантийцев, и они покинули галактику Пегас, оставив Атлантиду.       Вот только в столь яростной попытке выжить мы не учли одного – нас было много, и пищи на всех не хватало. В попытке выжить мы воевали так долго, что забыли, каково это – просто жить. Смысл жизни был утрачен, и им стал голод. Мучительный, выжигающий болью внутренности голод. Голод возвёлся в ранг божества, и ему стали практически поклоняться.       После того, как стало понятно, что пищи мало, некоторое время мы провели в междуусобных войнах, а потом начали впадать в спячки. Пище необходимо было время восполнить популяцию…       Рейф замолчал. Люди, поражённые таким его откровением, также молчали. Тишину больничной палаты нарушало только тихое шипение записывающих устройств.              ***              - Последняя мора вселенной. Ты знаешь, это было бы, пожалуй, даже забавно, если бы не было так печально. Моя раса вырезана. Вся, поголовно, а последние представители её, как оказалось, вырезаны тем существом, которое мне симпатично. Или было симпатично. Я запуталась. У вас, у людей, так много эмоций, как вы во всем этом разбираетесь? – она лежала на бэк-блоке, распластав по полу крылья, чтобы они меньше затекали, и жёсткий мяч для гольфа волчком крутился у неё на тонком пальце.       Рядом, вытянувшись вдоль её крыла, лежал Айзек. Они много общались последние два дня, вместе ходили на обеды и ужины, и на них уже даже начинали посматривать.       Завороженно наблюдая за тем, как тонкие длинные пальцы играют с мячиком, психолог заметил:       - В том-то и дело, что не разбираемся. Слишком много оттенков в наших ощущениях, чтобы иногда однозначно их идентифицировать.       - Оттенков?       Хейфец задумался. Потом вспомнил, как Эван как-то рассказывал ему, что Энжи иногда приходит к нему, когда он рисует.       - Ты ведь видела, как Эван Лорн рисует красками?       - Да, - девушка смутилась. – Иногда я пробираюсь на пирс, когда он там рисует, и тихонько сижу и наблюдаю за этим. Меня это словно гипнотизирует. Это очень красиво. Некоторые говорят, что рисует он бездарно, я сама вижу, что он не совсем верно отображает имеющиеся линии, но… но то, как он смешивает свои краски, как аккуратно или неаккуратно их наносит, какой тихий восторг он испытывает, когда это делает… Это сродни страсти, сродни вспышке восторга во время совокупления, это словно извержение вулкана у него внутри… Это очень сильная эмоция. Она меня опьяняет. Но он видел меня, так что я не подсматривала! А он что, жаловался?       - Нет, нет! – вскинул руку мужчина. – Просто упоминал как-то в беседе. Его это умиляет. Просто краски можно смешать. Взять две, абсолютно непохожие друг на друга, и в результате получится что-то третье. Иногда с чувствами бывает так же. Эмоции наслаиваются друг на друга, и очень сложно понять, что же было изначально. Иногда тебе кажется, что ты чувствуешь гнев, а на самом деле страх. Иногда кажется, что ты кого-то ненавидишь, а на самом деле тебе этот человек очень симпатичен. Или наоборот. Есть мотивы, а есть интересы. Интерес вторичен, он может перекрыть мотив и выражаться совершенно невообразимым образом… А в самой глубине, словно жемчужинка, будет что-то совсем иное.       - Странно, - протянула девушка. – Непонятно. Я, наверное, самое тупое существо на Атлантиде, я ничего не понимаю в этих дурацких чувствах.       Психолог засмеялся.       - Люди тоже в основном, так что не переживай! Для того, чтобы разобраться в себе, необходимо либо вести очень серьёзную работу по самоанализу, либо обращаться к грамотному психологу!       - Как я? – Энжи быстро глянула на него, сжала мячик в кулаке, и резко крутнулась, меняя положение.       Она оказалась совсем рядом с ним, практически стукнувшись лбом о его лоб, но вовремя затормозила.       Некоторое время они лежали, глядя друг другу в глаза.       - У людей всё настолько примитивно, что с ними иногда сложно общаться, - вздохнула мора, поднимаясь и отходя к самому краю бэк-блока. Незримые нити, протянувшиеся между ними с Айзеком, растаяли. – Мне намного проще общаться с Рононом и Тейлой иногда, хоть Ронон и умудряется меня периодически злить. Но у них, в отличие от землян, если ты кого-то обнимешь, это совершенно не означает, что ты задумываешься о совокуплении с этим человеком…       Хейфец, удивленно приподняв брови, заметил:       - Некрасиво подслушивать чужие мысли!       - Айзек, стоит мне дольше пяти секунд задержать на ком-то взгляд, и человек начинает задумываться о спаривании. Я телепат вообще – то, я не могу отключить голову, как гарнитуру на ухе, хотя иногда очень хочется! Вот даже ты! Мы просто лежали рядом, о чём ты подумал?       - Ты же знаешь, о чём, чего спрашиваешь? – так же, как и хранитель, повысил голос Айзек.       - Хочется, чтобы ТЫ это озвучил, чтобы ты подтвердил мои ощущения! – в зелёных глазах золотистыми волнами бушевало раздражение.       Вместо ответа мужчина быстро подошёл к ней резко наклонился к её губам, но поцеловать не успел, наткнувшись на нацеленный ему в длинный тонкий нос маленький кулачок.       - Не смей даже думать об этом, - тихо предупредила мора. – Я и так чувствую себя неадекватно, чтобы забивать себе голову ещё и этим. Лучше помоги разобраться, почему так происходит.       - Энжи, я психолог, а не биохимик. Может, у тебя феромоны слишком летучие, а может, ты действительно та ещё штучка, и все тебя…В смысле, ты всем нравишься.       - Но ведь не бывает такого, чтобы кто-то один нравился ВСЕМ, - вслух подумала крылатая. – Даже рейф относился ко мне на редкость дружелюбно, пока не понял, что я мор, после этого он начал мне грубить… Думаю, это может быть как-то связано с тем, что я мор, надо будет озадачить Дженифер, - и, коротко попрощавшись с мужчиной, девушка быстро покинула бэк-блок.              ***              Покидающего Атлантиду рейфа сопровождал только Джон.       - Значит, между хищниками и пищей не может быть дружбы? – двусмысленно переспросил полковник, глядя на то, как загораются шевроны на вратах.       - Если хищник умирает от голода, не накормит никакая мораль, - сухо подтвердил Тодд. – Не надо делать из этого трагедию, Шеппард, это ведь не стало для тебя открытием.       - Конечно, нет, - согласился тот и с ухмылкой кивнул головой. – Но это подстегивает мое желание прострелить тебе голову!       Коммандер дёрнул верхней губой и закатил жёлтые глаза – подобный обмен любезностями уже входил у них в привычку.       - Готовность десять секунд! – раздался голос техника из громкоговорителя. – Исходящий гипертоннель готовится к активации!       - Надеюсь, больше встречаться не понадобится! – снова ухмыльнулся Джон, но рейф не обратил на его выпад внимания: ментально он уловил недалёкое присутствие моры, и, непонятно почему, в нем снова поднялось раздражение.       Они не общались с того момента, как он рассказал о морах, и даже ментально девушка не пыталась с ним связаться, хотя обычно всегда находила способ пообщаться, если он был на базе. Даже самому себе он не готов был признаться, что это его задевает и что он привык к её вниманию, поэтому списал всё на естественное неприятие между морами и рейфами.       Кивнув на прощание Шеппарду, Тодд шагнул во врата.              ***              Проведя ночь в лаборатории, Келлер пришла к выводу, что догадка Энжи оказалась верна – ода из желез в её теле действительно вырабатывала секрет, схожий с человеческим феромоном. В отчётах доктора Бэккета подобного не упоминалось, но, возможно, Карсон просто не подозревал, где именно стоило копнуть глубже, чем надо.       Зато она нашла упоминание о некоем Люшесе и о том, что с помощью какой-то травы тот получал похожий эффект, только многократно усиленный – его начинали любить все вокруг, раболепно заглядывая ему в рот и ощущая чуть ли не наркотическое опьянение от общения. Отходняк от этого состояния был также подобен наркотической ломке.       - Хорошо, что у тебя работа этой железы не развита настолько! – с улыбкой кивала головой Дженифер, делясь своим открытием с морой.       - Это точно, - безрадостно протянула та. – Но получается, что всё хорошее отношение лантийцев ко мне ложно. Оно вызвано одурманиванием моего организма, а не тем, что я им действительно нравлюсь…       - Мы не можем знать этого наверняка! – ободряюще погладила Энжи по руке док. – Энжи, на Атлантиде не найдётся человека, которому бы ты не помогла. Когда репликаторы почти развалили город лучом, вспомни, скольким пострадавшим ты помогла? Ты ведь не выходила из медблока несколько суток!       - Потому что сама отключалась дважды, - хмуро поправила крылатая.       - Ты готова жертвовать собой ради помощи другим, Энж, - Дженифер сжала её ладошку. – Не нужно быть психологом, чтобы понимать, что это не каждому свойственно.       - Ты не понимаешь. Быть нужной, когда ты необходим кому-то – это просто. А вот быть нужным просто так… Это совсем другое…       Внезапная догадка закралась Келлер в голову.       - Энжи… А ты не влюбилась случайно?       - Я… не знаю. Я не знаю, как это, - хранитель озадаченно нахмурилась.       В медблок зашла Тейла, и внимание дока переключилось на атозианку.       Мора, попрощавшись, ушла в свою комнату. Если Дженифер была права, и то, что она чувствовала, было действительно каким-то чувством, настоящим на этот раз, а не надуманным по незнанию…То это было очень плохо.       Потому что вопреки ожиданиям Келлер, симпатия эта была направлена совершенно не на длинноносого психолога, как думала док, а на того, кто был её первородным врагом, её ПИЩЕЙ, и в её голове раз за разом повторялись его слова о том, что хищник и добыча не могут стать друзьями…              ***              На северо-восточном пирсе собрались только самые близкие: рядом с Энжи стоял Ронон; Джон, Тейла и Родни немного в стороне, отдельно от них, чуть позади, несколько врачей из медблока, во главе с Келлер.       Небо было затянуто тучами. Если пойдёт дождь, думала хранитель, то будет очень символично. Как будто само небо станет оплакивать вместе со мной мою утрату, моего друга…мою боль.       - На подобных церемониях принято говорить речь, - тихо начал Айзек, надевший ради этого события строгий костюм. – И хотя официальная церемония прощания с доктором Бэккетом состоялась достаточно давно, мы все не могли не откликнуться на просьбу мисс… эээ… мисс…       - Хокмун, - подсказала Энжи. – Саманта посоветовала сделать Хокмун фамилией. Теперь я официально мисс Энжел Хокмун.       - Мисс Хокмун, - кивнул головой мужчина. – В свою очередь, как психолог, наблюдающий за состоянием мисс Хокмун, я настаиваю на проведении данной церемонии, чтобы снизить психологическое напряжение моей пациентки. Энжи, прошу.       Девушка выступила вперед. На краю пирса возвышалась небольшая каменная колонна с нишей в верхней части, вырезанная лазером из монолита местного минерала, напоминающего земной обсидиан.       - Я… Честно говоря, я не знаю, что говорить. Да и с разного рода речами у меня так себе получается. Но мне бы хотелось сказать, что Карсон был для меня, наверное, самым близким человеком во всей Атлантиде. Ронон был первым, с кем я познакомилась, и я по-своему тоже очень к нему привязана, но САМЫМ близким стал в итоге Карсон. Когда я болела на Эдеме, и Рон за мной ухаживал, Родни прозвал его за это мамулечкой – Рононом. А Карсон… Карсон со мной возился, когда вытянул с того света. Карсон меня учил вашим нормам поведения. Он объяснял мне банальные истины, известные каждому из вас с детства. Он относился ко мне… Как к детёнышу…И если Ронона в шутку назвали мамулечкой, то Карсона я по праву могу назвать папулечкой. Ещё по пути на Атлантиду, когда мы летели на Дедале, когда я первый раз отключилась от переизбытка информации, он укрыл меня своей курткой. Не потому, что мне было холодно, а для того, чтобы я не испугалась, если проснусь в одиночестве, чтобы не подумала, что меня бросили, чтобы почувствовала знакомый запах.И этот его жест… Для меня он лучше всего описывает доброту и заботу доктора Карсона Бэккета, и я думаю, что каждый из присутствующих со мной согласится.       «Мне так жаль, док… Так жаль… Я знаю, что моей вины в этом нет, но прости меня. Прости за то, что меня не было рядом. Прости за то, что не сумела тебя спасти. Я никогда тебя не забуду, доктор Карсон, никогда. Может, я и глупый птенец зикизи, но для меня ты не умрешь никогда».       Собравшиеся согласно закивали, кто-то бормотал слова сожаления и сочувствия. Энжи подошла к колонне и зажгла стоявшую в нише свечу. За свечой, укрытая полимерным стеклом, стояла фотография, на которой Карсон безмятежно улыбался, глядя прямо в камеру. Эту фотографию, скрепя сердце, отдал ей Родни, и уловив тогда безумную тоску в его взгляде, мора решила, что, пожалуй, её отношение к МакКею немного предвзятое.       Сразу под нишей змеилась надпись:       «В память о докторе Карсоне Бэккете, первом земном враче Атлантиды и достойнейшем сыне Шотландии».       Хмурое небо прорезал тонкий, совсем прозрачный луч солнца и, пробежав по пирсу, замер на улыбке доктора Бэккета…