***
— Привет, подонок, — сказал Тэмин экрану компьютера. Этим словом Тэмин всегда называл преступников, которых пытался поймать — будь то грабитель банков, похититель людей или серийный убийца. В этом слове чувствовались отвращение и — что в данном случае более важно — пренебрежение и презрение. Тэмин этим словом как бы давал понять своим людям — сознательно или подсознательно — что он, Тэмин, не боялся этого человека, а потому и им не следует его бояться. На экране было видно, что этот мужчина — их субъект, убийца, который, возможно, является самым злонамеренным типом из всех, кто ходил-бродил по этой планете — продолжал разговаривать по телефону, слегка наклонив голову и время от времени прижимая левую ладонь к левому уху. — Нам не повезло, что он разговаривает по телефону, — сказала Юна. — Невезение тут ни при чем, — возразил Тэмин. — Он просто знает, где находится камера видеонаблюдения. Он маскируется как только может, но так, чтобы никто не заметил, что он это делает. Их субъект шел сквозь толпу, и в течение еще некоторого времени они видели его профиль справа. Иногда на пару мгновений они теряли его из виду, по мере того как он пробирался сквозь толпу. Наконец он повернулся, и на секунду его лицо оказалось обращенным почти прямо к камере. Затем он направился в дальнюю часть бара — то есть к нижней части экрана. — Пауза, — сказал Ки, но Юна и сама уже нажимала на кнопку. Экран застыл и лишь иногда подергивался. Перед ними был самый лучший стоп-кадр с его лицом, который у них имелся, но он был не очень-то качественный. Их субъект стоял лицом к ним, но его голова была слегка наклонена вперед. Он разговаривал по телефону (или просто делал вид, что разговаривает). Козырек его бейсболки скрывал глаза, оставляя видимыми для них лишь нос, рот и подбородок. — Да, он знает, где находится видеокамера, — снова сказал Тэмин. — Давай посмотрим, что там дальше, Юна. «Юна, — мимоходом мысленно отметил Ки. — Он обращается к ней совсем неформально». Когда экран снова ожил, их субъект, все еще держа голову слегка наклоненной, шел туда, где находился Кан Хенгу. Они впервые отчетливо видели, что их субъект нес сумку, которую он повесил на левое плечо. В ней, несомненно, лежали его орудия преступления. Их группа уже вполне обоснованно могла предположить, что это был пестик для колки льда, хирургические инструменты, емкость с бензином, противогаз. Возможно, еще «Тазер» [1]. Возможно, еще и огнестрельное оружие. Как только их субъект дошел до правого угла экрана, он поднял голову и, насколько Кибом мог видеть, закончил телефонный разговор и начал разговаривать с Хенгу. Но к этому моменту он оказался уже вне поля зрения, обеспечиваемого камерой. — Черт побери! — не сдержался Кибом. — Можете смотреть и дальше, если хотите, — сказал Джинки, — но он не появится в поле зрения до того момента, когда они уже будут уходить в семнадцать ноль-три. И не надейтесь увидеть многое. Юна перемотала видеозапись на большой скорости на этот момент. Когда Кан Хенгу и их субъект уходили вместе из бара, Хенгу находится справа от него. Их субъект теперь удалялся от них. Кроме того, он повернул голову направо, чтобы было удобнее разговаривать с Хенгу. Все, что они теперь видели — это заднюю часть его головы, бейсболку и ветровку. По мере того как эти два человека шли через бар к входной двери — то есть к верхнему левому углу экрана — их субъект все время умудрялся не поворачиваться лицом к камере видеонаблюдения, причем делал это вполне естественно. — Он неплохо действует, — сказал Тэмин. — Об этом мы уже знаем. Юна, ты можешь вернуться к тому стоп-кадру, на котором более-менее видно его лицо? Все изображаемые на экране люди начали двигаться назад с неестественно большой скоростью. Это вызвало у Ки воспоминания о видеозаписях из его детства, на которых запечатлено, как его отец учил Ки и Сорим ходить, когда им было по году от роду. Это видео они смотрели десятью годами позднее на Рождество. На нем папа Кибома уговаривал их сделать несколько шагов, затем отпускал их руки и предоставлял их, двух близняшек, самим себе. Ки с Сорим шагали вперед тяжело и неуклюже, а затем вместе упали назад, на мягкое место. Ки помнил, как смотрел все это с папой, мамой и Сорим, и папа снова и снова перематывал пленку назад на высокой скорости, а потому на экране они с Сорим вдруг резко поднимались с пола, а затем шли назад — к протянутым рукам их папочки. Они все громко смеялись, когда папа раз за разом прокручивал пленку на видеомагнитофоне то назад, то вперед. Они были детьми, и папа знал, на какие их «кнопки» нужно нажать, чтобы развеселить. Свет в их общей комнате был тускловатым, отчего она казалась более уютной. Ки попивал коктейль из авокадо (Сорим ненавидела коктейль из авокадо, а Ки его обожал). От потрескивающего в камине огня не исходило тепло, поскольку тот был ненастоящим, но это все равно предавало особую атмосферу. На Рождество возле камина в течение всего их детства стояла елка, под которую специально для них клали подарки… — Здесь, — резко сказал Тэмин, перебив все воспоминания Ки. Экран замер. Юна пыталась увеличить масштаб изображения, но при таком низком качестве слишком большой масштаб делал изображение еще более расплывчатым. Юна то увеличивала, то уменьшала масштаб, пока не нашла наиболее подходящий вариант. На нем практически невозможно было рассмотреть глаза их субъекта, но кое-что все-таки видно: очертания лица, длинный тонкий нос. Даже под ветровкой можно примерно определить его телосложение: острые плечи, узкое туловище. Это уже было кое-что. Все они старались запомнить то, что сейчас видели, и задавались вопросом, смогут ли узнать этого человека, если где-нибудь столкнутся с ним. «Да», — решил для себя Ки, но это скорее говорило его упрямство. Кто знает, действительно ли у их субъекта такие волосы? Кто знает, действительно ли у него подкаченное тело? Те сведения, которые уже удалось собрать об этом человеке, подсказывали им, что он наверняка прибег хоть к какой-то маскировке. Надеть на голову светлый парик или просто перекрасить волосы, снять с него очки, нацепить костюм и галстук, убрать верхнюю одежду, свободную в области живота, и он, пожалуй, пройдет мимо каждого из них незамеченным. Впрочем — они должны были это признать — он вполне мог бы пройти мимо них и в той же самой одежде, в которой был тогда в баре, и все равно остаться незамеченным. Ибо он выглядел именно так, как и хотел выглядеть — самый что ни на есть обычный мужчина в возрасте до тридцати лет. Неприметный, ничем не запоминающийся человек. Человек, который был абсолютно нормален. Человек, который был безобиден.***
Тэмин вместе со стулом отодвинулся от рабочего стола, на котором стоял компьютер. В выражении его лица чувствовалось легкое разочарование. Джинки предупреждал их, что на этой видеозаписи они увидят немного, но тем не менее они все же надеялись, что смогут разглядеть своего субъекта. Теперь адреналин начинал постепенно убывать. — Мы попросим технических спецов заняться этой записью прямо сейчас и попытаться улучшить ее качество, — сказал Тэмин, вздыхая и старясь избавиться от охватившего его нервного напряжения. — Но я сомневаюсь, что они смогут добиться такого качества, которое позволит нам рассмотреть черты лица. Он был прав. Ки не очень-то хорошо знаком с технологией распознавания лиц (аналитики, которые обрабатывают разведывательные данные, собираемые в целях обеспечения национальной безопасности, обладают гораздо бо́льшим опытом в данном вопросе), но он сталкивался с ней достаточно часто для того, чтобы осознавать пределы ее возможностей. Фотография субъекта в профиль не даст им много информации, и даже на таком вот снимке анфас они не смогут определить точный цвет его волос и рассмотреть основные черты его лица — разрез глаз, форму носа, скул. Невозможно будет также разглядеть, какая у него кожа — кремового цвета или темнее. Он попросту не позволял видеокамере запечатлеть его достаточно хорошо. Тэмин потер лицо ладонями. — Сегодня утром мы получили ордер на обыск, чтобы можно было осмотреть компьютеры Кан Хенгу, — сказал Тэ. — К концу дня они будут уже в нашем распоряжении. Значит, очень скоро мы узнаем имя человека, с которым Хенгу договорился встретиться, то есть имя, которое использовал наш субъект. Мы продвигаемся вперед, ребята! Ки хмыкнул, всем своим видом выражая скепсис. Однако Тэмин снова был прав: ФБР официально признало эти пожары убийствами только лишь два дня назад, а они уже начинали получать кое-какие результаты. «Если бы мы только продвигались вперед побыстрее», — мысленно сказал себе Ки — сказал уже не в первый раз и даже не в десятый. Эта фраза, словно строчка из припева какой-нибудь популярной песни, снова и снова мелькала у него в мозгу. Кибома сильно удручало то, что все эти проволочки приводили к все новым и новым смертям. Ки снова посмотрел на застывший экран — на расплывчатый черно-белый стоп-кадр, на котором был изображен их субъект. Пожалуй, он насмехался над ними, подходя довольно близко к камере видеонаблюдения, но не позволяя ей хорошо запечатлеть его анфас, поскольку он точно знал угол, под которым… «Подождите-ка!» — Он уже бывал здесь, — сказал Ки. — Ты сам сказал это, Тэмин. Ты сказал, что он знал, где находится видеокамера, когда заходил внутрь помещения. — В тот день его там раньше не было, — сказал Джинки. — Мы просмотрели запись за весь день. — Значит, он приходил туда накануне, — продолжил Ки. — Могло быть и так, — сказал Тэмин, медленно кивая. — Ну да, конечно могло. Ки вскочил со стула и направился к свободному от мебели углу помещения. Когда он волновался, ему хотелось ходить туда-сюда — как будто его мозг не смог бы выдавать идеи, способствующие продвижению вперед, если не станут идти вперед его ноги. — Он заходил и осматривал это помещение. Он, наверное, сел возле стойки бара и внимательно наблюдал за тем, что происходит вокруг. Возможно, при этом он был одет совсем по-другому. Тэмин бросил взгляд на Джинки. — Да, этим занимался я, — сказал тот. — Не знаю, сохранилась ли у них видеозапись за предыдущий день. Вообще-то нам повезло, что у них сохранилась видеозапись от двадцать девятого августа. Я проверю прямо сейчас. Джинки достал свой телефон и вышел из комнаты. Тэмин поймал на себе взгляд Ки и с торжественным видом кивнул ему. — Мы продвигаемся вперед, — сказал он. — Еще немного времени — и выплывет что-нибудь крупненькое. — Это хорошо, потому что еще немного времени — и он опять кого-нибудь убьет, — ответил Ки. — Может, сегодня или завтра.