Мы начинаем бой

Трудно размышлять логически, когда нервы напряжены до предела. С момента известия о пропаже Джинни я впервые остался наедине с самим собой в маленькой комнате, словно в одиночной камере, в моих глазах застыли невыплаканные слёзы. Яркие неоновые вывески маггловских магазинов ослепляли, делая каким-то беззащитным. Прямое попадание в сердце для большей уверенности в своей собственной беспомощности. Я, Гарри Джеймс Поттер, человек, чьим именем называют улицы, и чей портрет висит в кабинете Министра, не способен спасти ту, которая дороже всех на свете. И в ярком свете уличных фонарей, проникающем в одинокий дом, моё отражение в старом зеркале кажется больным и испуганным. Размышления давались тяжело из-за неадекватной оценки ситуации. Если взять и вырвать кому-то сердце, не думаю, что он в состоянии будет решать логические задачки. Так и со мной, но не столь радикально Мы не торопились в Министерство, хотя дело требовало того. Требовали того и моральные принципы, и сердце, разрывающееся в груди от всё учащающегося биения. Снежинки закончили своё сегодняшнее выступление, мягким белоснежным ковром расстелившись на асфальте. Лунный свет, ещё одно добавление к неоновым вывескам и тусклому мерцанию фонарей, превращал белизну снега в серебро. И отчего-то сразу вспомнился Люпин. Его по-волчьи красивые глаза и улыбка, всегда добрая и успокаивающая. Лучший друг отца, лучший преподаватель Защиты от Тёмных Искусств и, конечно, бравый защитник родины, герой войны. Словосочетание «Герой войны» сейчас звучит гордо, и при этом статусе куда-то на задний план уходит вторая натура Люпина. Невозможно представить себе иную судьбу, как и выбрать её. И если суждено погибнуть, то пусть от руки друга на закате славы, оставляя любимую, друзей и весь волшебный мир в целости и сохранности. История магического мира никогда не подойдёт к концу. Я отошёл от окна, в которое всматривался уже больше часа, вспоминая отдельные главы своей непродолжительной жизни. Стоял, пытаясь успокоить сердце, убедить его, что с Джинни всё хорошо. Пытался отогнать образ свирепого Невилла, решившего до смерти замучить Джин, хотя некогда он симпатизировал ей. Устроившись на кровати поудобнее, я представил вместо белого потолка звездное небо. И, всматриваясь в него, невольно заснул, как и все прочие в доме. *** Он не спал. То ли от нежелания закрывать глаза в страхе увидеть во сне Фреда, зовущего его куда-то, как каждую из прошедших ночей на протяжении почти семи лет, то ли от беспокойства за сестру, находящуюся неизвестно где. И нельзя с уверенностью сказать, что она в порядке. Рон не мог заставить себя поверить в то, что люди так стремительно меняются, несмотря на то, что в доме вместе с ним ночует живое подтверждение теории об изменчивости людей. Ему всё виделось в ином свете теперь – в свете неоновых вывесок и в мерцании таких же одиноких окон, где не спали волшебники или магглы, неважно. Размышления Рона чаще всего сводились к бесполезности этих самых рассуждений. Его считали человеком, неспособным трезво мыслить, человеком, чьё главное достоинство – доброта, а ума его жены, Гермионы, вполне хватает им обоим. И Рон не стремился переубеждать их. Ему и вовсе было всё равно, что думают окружающие, поскольку только мнение трёх людей волновало его, не считая, конечно, остальных его родственников, которых жизнь разбросала по разным континентам. Чарли сейчас в Австралии, занимается изучением редких видов драконов, которые обитают только там. Билл уехал вместе с Флёр и маленькой трёхлетней дочуркой во Францию, где работает в местном банке и обеспечивает всю семью. Перси всё также работает в Министерстве, хотя грозился уволиться шесть лет назад, когда понял, что политический устрой его страны несовершенен. Помогая Кингсли, пребывающему на посту Министра на протяжении вот уже четырёх лет, Перси всяческими способами пытается усовершенствовать магический мир Англии. Что касается Джорджа, то тот полностью поглощен бизнесом, который, к слову, процветает, и Рон принимает в этом не последнее участие. Он, конечно, редко появляется на работе, но как только сил Джорджа начинает не хватать, Рон спешит на помощь брату. Он ведь теперь вместо Фреда, которого уже не вернуть, и, несомненно, это сильно влияет на второго близнеца. А Джинни всегда в командировках с какими-то странными заданиями от Министерства. «Она ведь у нас дипломат, папа жутко гордится ей», - думает Рон. Мистер Уизли уже давно на пенсии, и теперь ему и его супруге остается наблюдать, как взрослеют их дети. И Рону совсем не хочется, чтобы они снова наблюдали за их смертями. *** Одинокая призрачно-белая луна в сиянии звёзд кажется великолепной. И кроны деревьев, пленительно тёмные, купаются в её сиянии, делающим их похожими на причудливые тени гигантских зверей. Всё это прекрасно видно из окна, у которого стоит Драко, в последний раз наслаждаясь видами. Что-то в душе этого слизеринского принца изменилось, ушло вместе с войной в далёкое прошлое. А что-то осталось, всё сильнее разгораясь, словно сухая бумага, вспыхнувшая алым пламенем. И этот слишком Малфой представляет собой застывшую восковую фигуру, облаченную в дорогую черную мантию, из-под которой виднеются белые манжеты рубашки. Завтра, а точнее уже сегодня, Малфой уезжает из страны, покидая мать и родные просторы надолго, возможно, даже навсегда. Ему более не хочется участвовать в размеренной жизни, к которой он так привык благодаря отцу. И даже планы по захвату мира не тревожат его разум и сердце. Он вдруг настолько отдалился от этого всего, что пожелал стать незаметным актёром в театре кукол, где у каждой из них имеется в запасе сразу несколько масок. Он всё ещё остаётся самовлюблённым типом с изюминкой вроде большой и светлой доброты к людям, безвозмездно любящим его. Драко стоял, очарованный сиянием луны, такой же одинокой, как и он сам. Прикрыв глаза, он вспоминал мелодию какой-то старой песенки и, покачиваясь в такт, запел что-то себе под нос. Такой Малфой выглядел странно, благо никто не видел его, чему сам Драко был рад. И хоть ему никогда не стать «хорошим» во всех смыслах этого слова, он может позволить себя одну скупую слезу. *** Он не один этой ночью. И то, что рядом была никто иная, как Джинни доставляло ему удовольствие. Он мог наблюдать за ней. Улыбаться, когда она забавно ворочалась во сне, играть её волосами и говорить тихие, ничего конкретно не значащие, слова. Эта единственная девушка и стала причиной всех его действий. И когда она была рядом, он был уверен, что сможет завладеть магическим миром, столь незаслуженно доставшимся Поттеру. Он сможет сломать Поттера, как старую тряпичную куклу, и это не будет ничего ему стоить. Сильное любовное зелье сможет удержать Джинни рядом с ним, хотя он в глубине души и понимает, что не сможет так поступить по отношению к ней. Любовь – самое отвратительное чувство, потому что сковывает по рукам и ногам. И уже засыпая на кровати с прогнувшимися пружинами, далеко от Лондона, Невилл думает не о захвате мира и предстоящей войне, а о веснушках Джинни, которые так красивы в лунном свете.