Мы начинаем бой

- Ты правильно догадалась, Джинни, - снова повторил Невилл очень тихо, как будто боялся спугнуть порыв ветра, который неожиданно ворвался в палатку. Повисло молчание, казавшееся ледяной стеной между ними. - Но как? – просто спросила рыжеволосая девушка, стараясь не смотреть Невиллу в глаза. Но, даже не глядя на него, она почувствовала, как он улыбается, как тонкую полоску губ искажает кривая усмешка, почти такая же, как та, что появлялась на лице Тёмного Лорда в моменты триумфа. - Очень просто, моя дорогая, - он говорил спокойно и как-то слишком медленно, растягивая слова, как будто получая неимоверное удовольствие от своего же голоса. – Я уничтожил последний крестаж… Голос Невилла дрогнул, он вдруг сильно закашлялся и осел на пол. Джинни поймала на себе испуганный взгляд карих глаз, которые постепенно наливались кровью. Он закричал то ли от боли, то ли от ужаса. Однако всё закончилось так же быстро, как и началось. Юноша поднялся на ноги, вновь улыбнулся всё той же жуткой улыбкой. Джинни не могла сдвинуться с места, ужас приковал её к твёрдой спинке старого стула, отчего всё тело её покрылось мурашками. - Всё хорошо? – аккуратно поинтересовалась она. - Всё отлично, - отозвался Невилл каким-то чужим, низким и резким, голосом.– Теперь всё будет по-новому, миссис Поттер. Теперь мы больше не будем играть с вами в глупые игры, любезничать и делать вид, что друзья. Нет, миссис Поттер, теперь вы просто моя пленница, теперь вы просто приманка, а всё остальное уже лишние детали, мешающие развитию плана. Ну же, преклонитесь передо мной, тёмным волшебником, чьё имя всегда будут бояться произносить, потому что я вечен. И даже если на этой войне мне суждено погибнуть опять, я останусь в сердце каждого из вас, жалкой кучки трусов! Перед ошарашенной Джинни стоял он, Тёмный Лорд, а точнее его последняя и единственная ипостась. Нет смысла и времени делать новые крестажи, как нет смысла менять план. В теле юного волшебника, всеми любимого Невилла Лонгботтома, который оказался не так прост, как могло бы показаться на первый взгляд, Волдеморт чувствовал себя уютно. Он засмеялся утробным смехом, как будто продолжив свою речь, всё ещё ожидая от Джинни поклона. - Ну же! – он взмахнул палочкой, и испуганная Джинни упала на колени перед ним. Её трясло, сердце никак не хотело замедлить бег, а разум сосредоточиться на сложившейся ситуации. Вся её смелость, хвалёная гриффиндорская храбрость, сейчас куда-то испарились, уступив место страху. «Надо собраться», - пронеслось в голове. - Мы встречались с Вами тринадцать лет назад, - начал он, садясь в только что наколдованное кресло. Лицо Невилла, и без того бледное в последнее время, приобрело синеватый оттенок, глаза запали и полностью налились кровью, дыхание участилось, и даже от голоса веяло холодом. Невилл уже не был Невиллом. – Я ведь пытался, пытался стать собой, возродиться в подходящем возрасте, а ты могла бы помочь мне в этом. Могла стать моей правой рукой. Что стоит мне, Тёмному Лорду, вернуть умершего к жизни? Но… Всегда было какое-то «но», как заноза в пальце. Поттер. Противно, Джинни, что ты взяли его фамилию. Противно, - и он снова засмеялся. Джинни тем временем отползла к столу и спряталась под ним, в надежде, что злой волшебник найдёт себе развлечение получше. - Не прячьтесь, миссис Поттер, мы ведь старые друзья, - прошипел Волдеморт, и стол взмыл вверх и рассыпался на тысячу маленьких кусочков. Джинни закричала. Так громко, что закладывало уши. Ещё один взмах палочки, и крик прекратился. - Я никого не жалею, и Вас в том числе. Вы симпатичны лишь наивному мальчишке, который пошёл вслед за мыслями о сладкой мести. Вы знаете, почему он ненавидит Поттера, Вы знаете это лучше меня. Однако заболтался я с Вами, миссис Поттер, пора заняться делом, - с этими словами он взмахнул палочкой, связав Джинни по рукам и ногам, после чего вышел из палатки. На губах его, побелевших от злости, играла всё та же ухмылка. *** Здесь на удивление было пусто и совсем неуютно. В центре зала находился фонтан в виде скульптуры, изображавшей единство волшебников и магических существ. Из волшебных палочек статуй с мелодичным звуком текла вода. Выбрав центральный вход, мы не прогадали. Со временем через него стало ходить всё меньше и меньше народа, министерство превращалось в частный клуб проверенных людей, где каждый знал друг друга и в любой момент мог попросить о помощи. С момента окончания войны здесь многое изменилось. Залы суда, где некогда побывал и я, были отданы под архивы, а кабинет министра перенесли на второй этаж, расположив рядом с департаментом авроров. Именно туда мы и направлялись сейчас. К министру. Кингсли. Бессменному лидеру, герою войны. Всё, что ни делал этот человек, было направлено на благо страны, на развитие взаимоотношений волшебного и маггловского мира, на поддержание спокойной жизни среди волшебников и, конечно, на устранение последствий войны. Все реформы, указы и просто выступления Кингсли принимались с удивительной теплотой и согласием, радостью и благодарностью. Да, волшебники любили нового министра. Однако каждый третий волшебник ждал, когда пост министра займу я. Слава и деньги окружали меня, словно кольца змеи. Они всё плотнее сжимались вокруг шеи, стараясь превратить меня в алчного и властного волшебника, зазнавшегося после спасения мира. Но я там был не один. Не один был готов отдать свою жизнь за спасение остальных. Куда более великие волшебники сложили свои головы, стремясь к миру. Я лишь пешка в этой игре, пешка, которой удалось заменить короля. Война велась не против меня, война велась против волшебного мира в целом. Мы все приложили немалые усилия, чтобы наши семьи могли спокойно спать. Сейчас всё повторяется, но я не отдам своих друзей, я больше никому не позволю умереть. - Гарри? – взволнованный голос Гермионы отвлёк меня. Она с беспокойством смотрела на меня, как обычно смотрит мать на сына, когда у того температура. - Всё хорошо, Герм, - кивнул я ей, приукрасив реальность, чтобы она могла переключить своё внимание на мужа, которому, к слову, приходилось не легче. Рон побледнел и выглядел усталым стариком. Морщины на лбу стали более заметны, а из глаз ушла былая теплота. Он качался слегка из стороны в сторону, придерживаемый за руку Гермионой, и всё думал о чём-то. Видимо, о Джинни. Мы вскоре уже прибыли на нужный этаж и быстрым шагом прошли к кабинету министра. Без стука и какого-либо предупреждения я вошёл в кабинет. Кингсли сидел за столом и что-то быстро писал. Он поднял голову, как только я вошёл, удивлённо вскинул бровь, но ничего не сказал, видимо понимая, что если я врываюсь в его кабинет без стука, значит, дело как минимум государственной важности. - Слушаю тебя, Гарри, - рукой призывая присесть, сказал Кингсли. За его спиной висели портреты предыдущих министров, которые мирно спали, не обращая внимания на гостей. И лишь один из изображенных на портретах устремил пронзительный взгляд из-под своих очков-половинок на меня. Дамболдор. Министр решил повесить сюда портрет бывшего директора школы Хогвартс и просто великого волшебника по двум причинам: во-первых, Дамболдор был умён, несмотря на множество ошибок молодости, а во-вторых, Кингсли уважал этого человека за всё, что он сделал для магической Англии, кроме того, портрет Дамболдора был отличным способом связи со школой, которой по-прежнему заправляла МакГонагалл. - Боюсь, у меня плохие новости, Кингсли, - прямо заявил я, стараясь не смотреть на портрет сзади. *** Время бежало, словно спринтер на короткой дистанции. В коридоре было безлюдно, и стены как будто были пропитаны тишиной, - настолько ошеломляюще тихо здесь было. Панси сидела на скамеечке в приёмной министра, ожидая появления остальных. Ей не хотелось туда идти, афишировать своё участие в спасении Джинни и магического мира. Ей просто хотелось убедиться, что Рон вновь начнёт улыбаться, а Гермиона с неприкрытой неприязнью попросит её удалиться из их жизни навсегда, перед этим обняв и сказав: «Большое спасибо, Паркинсон». А Гарри просто кивнёт, прижмет к себе свою любимую жёнушку и поцелует её в макушку. И Панси тогда уйдёт со спокойной совестью. А сейчас стоило скрыться где-нибудь, вдали от шумных разборок. Своей стране она уже помогла. Девушка в чёрном твидовом пальто встала, улыбнулась на прощание людям, которые никак не могли увидеть её улыбки, и направилась к выходу из здания.