Будни в Академии. На свидание до дебюта!

      Воскресную встречу с исполнителями своей песни Рин отменила и вообще бегала от ребят как могла. Она понимала, что ставит под угрозу будущее пятерых человек, и продолжала исчезать на переменах и отсиживаться после уроков в комнате. Она знала о том, что ребята собираются по вечерам и подгоняют под музыку придуманные отрывки текстов, знала, что пытаются спеваться и учат ноты. Но присутствовать не хотела. Отдав ребятам набросок мелодии, Рин как будто забыла о ней. Немудрено: после бури, которая пронеслась в ее душе в воскресенье, ни о чем не думалось. Встреча с директором немного поколебала болото, в которое с тех пор превратилось существование Рин.       Возвращаясь к себе в комнату после встречи, она размышляла. Цели на неделю остались прежними: выпуск нового видео всегда подразумевал сбор информации. В этот раз, пожалуй, можно порассуждать немного о творческом процессе в Академии. Как люди пишут музыку, тексты, как отрабатывают танцевальные движения и как играют. Выделить топ музыкальных инструментов. Рин, нахмурившись, встала посреди коридора. Что-то этот план слишком сильно похож на рекламу для Академии. С другой стороны, такой ход может привлечь новых подписчиков. Нужно найти золотую середину.       От видео мысли Рин плавно переместились к отряду самоубийц. SquadX, да. Интересно, чем сейчас занимаются ребята? Рин нырнула в телефон, выискивая нужный контакт.       — Мэй? Солнышко, привет, это Рин. Репетируете? Шикарно. Как текст, написали? Приду. Где-где?       Убрав телефон обратно в сумку, Рин поспешила в музыкальный кабинет, где собралась группа.       — Утречка! — громко пожелала она, распахнув дверь.       — Вообще-то уже вечер, — педантично отметил Ичиро. — Но мы рады тебя видеть, блудный композитор.       — Если я проснулась, значит, сейчас утро. Логично же, — пожала плечами Рин. И затребовала рассказ о том, как продвигается работа над текстом.       Название внушало: I'm alive. Фрагменты текста тут и там над нотами забавляли.       — Так, а теперь главный вопрос, — дослушав, объявила Рин. — Вы зачем это пишете?       По слегка охреневшим лицам собеседников Рин увидела, что ее не поняли. Пришлось пояснить:       — Повторяю: зачем вы пишете эту песню? Что вы хотите ей выразить? Какие чувства она будет вызывать у слушателей?       Они заговорили одновременно, но потом так же синхронно замолчали. Из общего гвалта Рин выхватила словечки «протест», «путь» и «ну это». Последнее было явно лишним.       — Ребят, — задумчиво произнесла Хана, — давайте по порядку, что ли? Я вот хочу, чтобы люди, которые меня услышат, задумались, что делает их живыми.       — Ого, круто! А я хочу, чтобы они все ох… ну это… ну вы поняли, короче, да? — оживленно подхватил Тсубаса.       — А я не знаю, зачем… И чего хочу, тоже не знаю, — нерешительно сказала Мэй и ссутулилась-съежилась, как будто боялась, что ее сейчас ударят.       Настроение в комнате явственно упало. Рин мысленно закатила глаза: нормально же все было. Опять разгребать.       — Мэй, — ласково начала она, переключившись на сострадание — не переживай. Мы здесь во многом для того и собираемся, чтобы помочь друг другу понять. Понять, зачем мы нужны себе и миру, определить путь.       — Я просто боюсь, что рок — не для меня, — еще тише произнесла Мэй и закрыла руками лицо. — Я вообще рока боюсь. Как будто он слишком… отличается от меня. Как будто мне тут не место!       Ребята молчали. А что тут скажешь? Иногда лучше дать человеку высказаться, выплеснуть то, что на душе накопилось. Раскрыться больше, позволить показать неуверенность в себе и уязвимость — чтобы поддержать. Подставить плечо, или взять за руку или просто легонько подтолкнуть в спину, в правильном направлении.       Рин притянула Мэй поближе к себе и принялась успокаивающе гладить по спине.       — Ну-ну, солнышко, конечно же, ты со всем справишься. У тебя потрясающий сильный и чистый голос — рок добавит необычности его звучанию.       Рин переместилась так, чтобы закрыть Мэй от осуждающего взгляда Ханы. Возможно, потому что ей и самой хотелось побыть слабой? Может, Накамура решила, что недостойно так ярко проявлять эмоции на глазах у остальных? Как бы теперь она не начала ненавидеть Мэй. Рин постаралась запомнить, что нужно поговорить и с Ханой. Наедине.       В этот раз успокоить Мэй было не так просто — девушка всхлипывала, пыталась лепетать что-то сквозь слезы, но получалось не очень. Рин продолжала журчать что-то успокаивающее, при этом поглядывая на группу. Кажется, тут помощи не дождешься: парни явно не знали, что делать, а Хана продолжала пылать возмущением.       — Ребят, прошу простить нас с Мэй. Подумайте ещё над моим вопросом, мне очень интересны ваши мысли. А нам пока нужно прогуляться, — Рин приняла решение сменить обстановку.       Рин оставила Мэй вытирать мокрые глаза и отфоткала забытые нотные листы с набросками текста. Затем подошла к Хане, взяла девушку за плечи и уставилась ей в глаза. Игра в гляделки продолжалась, пока Хана смущенно не отвела взгляд. Тогда Рин довольно хмыкнула и шепнула:       — Я напишу для тебя офигенную песню. Доверься мне.