Сколько себя помню...

Шестой день начинается с очередного раската грома. Дождь льет вторые сутки. Причем не капает, а именно льет. В новостях говорят, что за эти два дня выпала месячная норма осадков, и город затопило к чертям. Новости Чимин, конечно, не смотрит, зато поварихи в столовой смотрят, а он греет уши, пока возит ложкой в манке. Что еще делать? Телевизора нет, компьютера тоже, от залипания в телефон голова подает тревожные сигналы. Но именно в телефон он и лезет после завтрака, чтобы оценить масштаб бедствия. Находит группу по его городу и окунается в омут паники, мата, смеха и сарказма. Проблема оказывается в духе страны. В центре города в прошлом году клали новый асфальт. Половину ливневок «случайно» заасфальтировали вместе с дорогой и тротуарами, вторую половину забило мусором и листвой. Но с мелкими осадками еще нормально, вода понемногу да пробивалась сквозь засоренные сливы, а в этот раз наступил кабздец. Чимин пересматривает с десяток видосов и немного обалдевает. Машины плавают. Реально плавают, подхваченные бешеными потоками воды. Одну машину вообще впечатало в фасад здания, которое арендовалось под кафешку. Витражные окна в хлам, машина в хлам, но никто сильно не пострадал, потому что эту кафешку еще вчера затопило, и посетителей внутри не было. Чимину жаль владельца. Бедняге компенсацию фиг кто заплатит. Государство может только налоги собирать, а вот в обратную сторону система не работает. Маме Чимин опять звонит и говорит не ехать. А то она может, знает он ее. Больница почти в центре, объездными путями не доедешь, а Чимин не хочет, чтобы маму снесло в какую-нибудь кучу малу из покореженных автомобилей. Мало того, что машину угробит, так не дай Бог сама еще покалечится. Будут вместе в больничке валяться, а Тэхён чуть позже присоединится с гастритом от быстрорастворимой лапши и полуфабрикатов. Зато Чиму скучно не будет. Шутка, конечно. Чимин лучше помучается от недостатка вкусной еды, чем станет виноватым в том, что мама пострадает. Да и не первый раз в больнице лежит, привык в столовой питаться только днем и вечером. Потому что все эти утренние каши на порошковом молоке вызывают не что иное, как рвоту. Попробовал он гречку с молочком скушать, думал, что ее они испортить не смогут. Ага… Мало того, что гречка разваренная в хлам, так они еще, суки, в общую кастрюлю сахара насыпали. А Чимин ненавидит гречку с сахаром в любом виде. Так что утром он питается бурдой под названием чай; днем, если что нормальное дадут, ест первое; а вечером в большинстве случаев ему везет. Везет — слово-то какое интересное. Прям непривычно. Ну а лишние пустоты в желудке забивает тем, что мама привозит. В основном это всякие вкусняхи вроде печенья, вафель, шоколадок и конфет. Потому что обычную еду пока довезешь — остынет, а разогревать негде. В палате стоит холодильник, спасибо, а вот микроволновка не предусмотрена. Но, в принципе, ему и печенек с соком вполне достаточно. Было достаточно. Вчера вечером Чимин последнюю шоколадку заточил и пачку «Tuc». Видимо, из-за Джуна перенервничал. Пустая коробка сока со вчерашнего дня валяется под кроватью и лишь одним уголком выглядывает. Дразнит, зараза. Надо выкинуть пойти. И вот, сидеть ему сегодня на больничном пайке. Желудок недовольно бурчит. Да, друг, Чимин его прекрасно понимает. Но нужно потерпеть. Обещали, если осложнений не будет, то отдыхать ему здесь неделю. Осложнений нет. Ну кроме кошмаров, а значит завтра последний день. Может, вообще вечером разрешат свалить. За просмотром остальных видео Чимин проводит где-то час. Потом глаза слезятся, и начинает отдавать болью прямиком в лоб. Приходится заканчивать с этим делом. К тому же, какая разница, смотреть, как идет дождь на экране и слушать очередной раскат грома, от которого у машин сигналки срабатывают, или тоже самое наблюдать в окне? Правильно, разницы никакой. Что там, что там — полное уныние и безнадега, окрашенная во все оттенки серого и грязного. Как там писали? «Люблю дождь, в нем можно спрятать свои слезы»? Ну-ну. Чимин лучше в ванную сходит, под горячим душем постоит, а не на улице под холодными каплями. А то мало того, что хрень какая-то произошла, что аж плакать хочется, так потом ко всему прочему еще и с пневмонией или воспалением легких лежать. Какой идиот вообще придумывает эти сопливые цитаты? Наверное, такой же как тот, кто философствует потом на эту тему. Блин, ну а что еще делать? Скучно. Скучно. Скучно! Дайте Чимину пистолет, будет как Шерлок пулять по стенам. За дальнейшими рассуждениями он чуть не промаргивает обед. Но от того, что он приходит в столовую, легче не становится. В меню, накарябанном мелочком на досочке, значится «Окрошка». Чимин ест окрошку. Он любит окрошку. Но только на квасе, а не на чертовом кефире. Потому что ему нравится сочетание овощей и колбасы со сладковатым пощипывающим язык квасом. А кефир кислый. Противный и вообще, Чимина от него потом несет. Поэтому дома с голодухи он бы может еще и решился, а вот в больнице с общественными туалетами, где из трех кабинок не закрывается ни одна, как-то не хочется. И, что самое интересное, к окрошке идет компот. Компот из сухофруктов. Который Чимин тоже ненавидит еще с садика. И вкус, и особенно запах. Напоминает что-то фруктовое, смешанное с тухлятинкой. Чимин решает как-то обхитрить систему. Затыкает нос и опрокидывает весь стакан залпом. Ладно, не весь, на третьем глотке все в обратную сторону начинает лезть. Так что сейчас он очень быстро и очень понуро телепается к своей палате. Блин, и ведь даже налички нет. А то смотался бы на первый этаж. Там есть автомат с кофе, а еще со всякими вкусняхами и водичкой. Но денег целый ноль. Правильно, зачем Чимину бабки в больнице? М? В покер играть? Азартные игры затягивают, так что нефиг. И, кстати, вот самый огромный минус того, что он в отдельной палате — даже выклянчить ни у кого не выйдет. А в соседние идти стремно. Он за шесть дней так ни с кем и не познакомился, потому что сидеть взаперти и ныть меньше надо. И вот назревает еще один вопрос, что вреднее: дождевая вода или из-под крана? Кажется, равноценно. В итоге, Чимин валится на кровать. Лицом в подушку. Нет, не так. Сломанным носом в подушку. И окончательно охуевает от этой жизни. Материт себя последними словами и проводит весь тихий час в ужасных муках. Желудок страдает и попеременно то обкладывает его великим трехэтажным, то молит о пощаде. Чим по известным причинам помочь ничем не может. Надо потерпеть. Скоро ужин, совсем скоро. Через полтора часика. А потом еще и перед сном булочка положена. Все будет хорошо. Обычно после этих слов хорошо не бывает. И только Чимин успевает об этом подумать, как в больнице раздается пожарная тревога. Серьезно? Везде потоп, а они горят? Хотя, что Чимин удивляется? В больнице ведь великий и неповторимый он. Ужас, летящий на крыльях ночи, епт. За такими рассуждениями Чимин выползает в коридор. Тревога оказывается ложной. Пожарная тревога. Зато из-за суматохи и проверки этажей выясняется, что затопило цокольный этаж. Там как раз располагается прачечная. Сегодня у них короткий день, и тот, кто уходил последним, затупил, не закрыл дверь. Очередным порывом ветра дверку распахнуло, и водичка потекла прямиком вниз. Здорово, да? А самое классное, что эта долбанная прачечная именно под Чиминовым крылом. И теперь именно его крыло расселяют по другим палатам, а еще созваниваются с другими больницами на предмет свободных мест. Начинается суматоха. И один Чимин сидит на кровати и уныло пялится в окно. Он не хочет никуда переезжать. Потому что блин, ЧП, и именно из-за этого ЧП хрен его кто поместит в отдельную палату. Старшая медсестра орет, что мест нет нифига. И лежать ему тогда на койке с сеткой, продавленной до такой степени, что задница пол будет протирать. А Чимин привык за эти пять дней к удобству и не горит желанием мучиться болями в спине. Он и так спит раз через раз, а так еще придется ворочаться по три часа, чтобы найти более-менее удобную позу. И вообще, у него печалька, депрессия и меланхолия, он заслужил страдать в одиночестве. Воробушек-социофобушек, угу. Только Чимин успевает додумать последнюю мысль, как дверь в палату открывается. Чим оборачивается на усилившийся шум, идущий из коридора. — Привет. Чимин без особой радости кивает головой. — Джун… Третий раз тебя вижу, и все три не при лучших обстоятельствах. Мне кажется, ты приносишь несчастья. — А во второй что не так? — Я почти заработал инфаркт. — Почти не считается. — Зачем ты пришел? — Чтобы проведать. — Проведать — это свершившийся факт, а мне нужен мотив. — Что? — Метафоры не твое, да? — Можно и так сказать. Разговор заходит в тупик. Настроение заходит в подвал. В нем сыро, темно, много паутины и ни одной баночки с вареньем. Хочется умереть. — Пак Чимин? — А? Потеснив Джуна, в палату входит лечащий врач. Как там его звали? Чимин не помнит и имя на бейдже рассмотреть не может, очков-то нет. — Как вы себя чувствуете? — Прекрасно. Чимин улыбается и поднимается с кровати. А то сейчас скажет, что раз прекрасно, какого хрена он тут сидит и не идет на распределение. — Вы ведь слышали тревогу? — Да, я уже иду. Просто вещи собирал. Чимин оглядывается по сторонам. Незаметно пинает пустую пачку сока дальше под кровать. Достает телефон из-под подушки, забирает пакет с труселями, зарядку, тарелку, ложку, кружку из тумбочки и, тяжко вздохнув, шагает к выходу. — Чимин, у нас с местами проблемы. Вы не хотели бы выписаться досрочно? — А так можно? — Можно. Ваше состояние не критичное, жизни ничего не угрожает, дальнейшее лечение вполне можете продолжить и дома. Чим замирает посреди палаты. Да это же офигенная новость. — Молодой человек, а вы? Врач, наконец, удостаивает вниманием Джуна. — Сводный брат по отцу. Че бля?! — Документы с собой? — Конечно. — Тогда, вы и Чимин, пройдемте ко мне в кабинет, я выписку подготовлю. Доктор Кто, как его называет Чимин, разворачивается на пятках, взмахивает полами незастегнутого халата и выходит в коридор. Чимин, как на ниточке привязанный, трогается мозгом, то есть следом. Джун придерживает дверь, потом Чимина, когда он, не вписавшись в проем, отшатывается в сторону, и идет теперь позади. Чимин нервно поводит плечами, запинается о порожек в конце коридора, ложка в тарелке звякает. Джун придерживает за плечо, Чимин морщится, опускает глаза в пол и топает дальше, смотря исключительно себе под ноги. Потом сидит в кабинете, пока врач заполняет какие-то бланки. Джун убирает паспорт обратно в барсетку. Чимин только сейчас замечает, как он выглядит. Точнее не замечает, а обращает внимание. Весь такой в костюме, солидный. Темные волосы назад зачесаны. Интересно, он себе на башку тоже какие-то сопли выливает, как мама Чиму в день выпускного? Или они у него сами так держатся? Чимин просто помнит, что в клубе ему челка лоб прикрывала почти до бровей, а по бокам короче гораздо, выбрито не под ноль, но рядышком. — Чимин! — А? — Пойдем, говорю. Чимин моргает, поднимается со стула. Моргает еще раз. Вот это он залип так залип. — Намджун, только гардероб уже не работает. Вещи придется завтра заехать забрать. — Да, хорошо. — Только обязательно с эпикризом. Иначе не отдадут. — Я понял, спасибо. Джун подталкивает к двери, барсетка шмякает по плечу. У него там гантели что ли? Припечатало неслабо. И вот еще что. Какие вещи? Какой эпикриз? Чимин вообще-то маме не позвонил. Какого хрена? Но, выйдя из кабинета, первым делом он задает совсем иной вопрос: — Какой, в пизду, сводный брат? — По отцу, я же сказал. — В смысле? — Чимин, ступеньки. Чимин тормозит, смотрит под ноги. Реально ступеньки, вот это он бы сейчас кувыркнулся. Но нет, лестница его не остановит. — Джун, я тебя спрашиваю, какой нахуй брат? — Так нахуй или в пизду? Джун приподнимает вопросительно бровь, остановившись на лестничном пролете. Ставит барсетку на низкий подоконник и засовывает в нее бумажки, которые ему дал Доктор Кто. Это так-то Чиминова справка, если что. — Джун. — Да успокойся. Я же рассказывал, что мои родители и родители твоего отца дружили. Так что Хичоля назвали в честь моего папы. Отчества у нас с тобой одинаковые. Так что отличная легенда, иначе тебя бы мне навряд ли отдали. — Я с тобой не поеду никуда. — Хм, ладно. Джун вытаскивает обратно выписку, делает шаг к Чимину, поднимает его руку, в которой он сжимает телефон, сует листы под мышку, опускает руку и отступает назад. Чимин перехватывает телефон поудобнее, нажимает кнопку блокировки и… Ничего. Еще раз. Тот же эффект. Да ты падла! Хрена сел так не вовремя. — Джун, а дай позвонить? — Нет. Ну и мудак! Ну и ладно! Были бы руки свободны, фак бы показал. Так, конечно, тоже попробовать можно, но либо телефон упадет, либо посуда. Лучше не рисковать. Так что Чимин разворачивается и топает обратно. В палате есть розетка. Зарядит телефон, и все будет нормально. — Молодой человек, нельзя! На входе в коридор ему преграждает путь старшая медсестра. — Мне надо. — Нельзя, говорю. Я уже все палаты закрыла! — Да я… — К врачу идите разбирайтесь! У меня вообще рабочий день уже закончился, а я бегай с вами тут! Вот сука старая. Не зря она Чимину сразу не понравилась. Черт. Да и хрен с ней. Чимин плетется опять вниз. Смеряет Джуна, подпирающего задом подоконник на лестничной площадке, недовольным взглядом и прет дальше на первый этаж. Где-то должны быть розетки. По любому. Век технологий. Современный человек без телефона жить не может, а телефон без электричества. Где все хреновы розетки? Чимин топает по длинному коридору и обшаривает взглядом стены, пытаясь высмотреть хотя бы один прямоугольник с дырками. Ура, нашлась родимая. Хорошо устроилась, аккурат над пластиковыми панелями, которыми прикрыты стены, высотой Чимину как раз по грудь. Видимо, чтобы дети не лезли. Засунув в левый карман телефон, Чим из правого достает скрученную зарядку. Трясет рукой, чтобы провод размотался. Перехватывает вилку удобнее, пихает в розетку. Идет туго. Бля. Одной рукой дальше никак. Ну не убирать же посуду в пакет с трусами. Ай, короче. Чимин кладет на пол кулек, сверху посуду. Собирает разлетевшиеся листы с выпиской и назначениями врача. Достает телефон, подключает... и нифига! Да ладно. Серьезно? Чимин с психу хочет стукнуть ногой по стене, но вместо грухого удара о панели, слышится звон… Его любимая кружка. БЫЛА. Любимая кружка с Барашем из Смешариков. Ну блин. Блин. Блин. Блин! — Чимин? — А-а-а-а, это ты. Ты виноват. Я же говорил. Изыди! Джун стоит сбоку и смотрит, кажется, очень удивленно. А Чимину кружку жалко. Очень-очень жалко. Больше чем птичку. — Успокойся. — Да не могу я. — Мне подняться и сказать, что тебе стало хуже? — А? Нет. Не надо. Чимин вдыхает, выдыхает. Нормально все. Просто внеплановая истерика. Иногда случается. Сейчас пойдет дальше, найдет работающую розетку и все будет хорошо. Правда? А вот и не правда. Нет розетки. Это как вообще понимать? Еще, блин, и носятся все туда сюда, никого не перехватишь, чтобы спросить. Как жить-то теперь, товарищи? Как жить? Чимин серьезно начинает психовать и нервничать. Общая суматоха только усугубляла ситуацию. — Чимин, серьезно, хватит ерундой страдать. Пойдем, я до дома довезу. У меня мобильник в машине валяется, сядешь, матери позвонишь. — Нет. — О, Боже… Чим, мои данные врач записал. И ФИО и прописку. Если ты потеряешься, не доехав до дома, то меня найдут быстро. — Моему трупу это не поможет. — Да не собираюсь я тебя трогать, ты мне нахрен не сдался. — Ну так вали, че стоишь?! — Совести своей кредит выплачиваю. Интересная постановка ответа. Очень интересная. Чимин даже затыкается. — Ну? Че ну? Че ну-то? Розетку бы лучше найти помог. Но хрен дождешься же. — Ладно… Хорошо. — Неужели! Джун раздраженно одергивает рукав пиджака. Потом расстегивает на нем пуговки, снимает и накидывает ему на плечи. Наклоняется, снимает с себя бахилы и стукает ладонью по Чиминовой коленке. Чим дергается. Обязательно надо было по той, где синяк? — Ногу давай. — Зачем? — За надом. Чимин, не беси меня, пожалуйста. Ладно. Делает как попросили, смотрит на синие бахилы. Хочет покрутить пальцем у виска, да руки заняты. Только теперь без кружки. Без любимой кружки, которая осколками валяется в коридоре. Как еще не запалил никто? Всем, видимо, насрать. Какой-то идиот сказал, что из-за потопа здание может рухнуть. Теперь вон все бегают и орут. Вот вечно так. Слышу звон, не знаю где он, но панику организую. На выходе Джун открывает дверь, пропускает Чимина вперед. Он выходит на крыльцо, а дальше приходится почти бежать. Дождь хреначит со страшной силой. Так что пиджак Джуна не помогает совсем. А вот бахилы — да. Чимин как-то сразу не подумал, что в мягких тапочках по лужам особо не пошлепаешь. Когда выходят за территорию больницы и забираются в машину, оба насквозь мокрые. У Чимина еще и в глубокой тарелке вода собралась. Здорово. Не успев захлопнуть дверь, он выплескивает воду на улицу, вместе с ней улетает ложка. Чимин до дома хоть что-то довезет? Хлопнув дверью, поворачивается к Джуну. — Телефон. Джун вытаскивает мобильник из подставки, протягивает. Чимин быстренько снимает блок, удивляется, что без пароля, и по памяти набирает мамин номер. — Ма, привет… А ты дома? Хорошо. Я тоже скоро буду. Нет, не шучу. Там в больнице небольшое ЧП произошло, и меня выписали раньше. Нет. Нет, со мной все хорошо. Да нет же, это вообще не из-за меня. Уже не надо забирать. Меня привезут. Знакомый. Это, ты только номер запиши: «Т 410 КМ». Записала? Да нет-нет, я его знаю, все нормально. На всякий случай. Там на дорогах кошмар, мало ли что… Мам, это НА ВСЯКИЙ СЛУЧАЙ. Совсем на всякий. Все хорошо будет. Да, это его номер. У меня зарядка не вовремя села. Да все, скоро буду. Ой, мам. Мам, а ты мне купишь новую кружку с Барашем? Разбилась. Сама разбилась! На том конце слышится тяжелый вздох, обещание, что купят, а дальше короткие гудки. Нет, ну она сама ведь разбилась. Врезалась в стену и разбилась. Чимин повторяет мамин вздох. Возвращает ржущему Джуну телефон. И чего смешного, спрашивается? Правда ведь любимая кружка была. Ну ничего, теперь новая будет. Тоже любимая. Кажется, десятая по счету.