Сколько себя помню...

— А ты мне снился. — Что я делал? Джун зевает, моргает пару раз и подкладывает ладонь под щеку. — Мы закрасили зеркало, ну то, помнишь, из моего кошмара, и как бы… Ну… — Твое отражение стало твоим? — Ага! И ребенок исчез! Правда, сначала все совсем жутко было. Я обычно просыпался раньше, а в этот раз не получалось. Я еще и двигаться не мог, и кричать тоже, вообще ничего не мог. А потом ты пришел, и все нормально стало. — Мог ты все. — Что? Джун вытаскивает телефон из-под подушки. Смотрит на экран, прищурившись, потом на Чимина. — Чи, мне можно спать еще сорок семь минут. Целых сорок семь. — Ладно, спи. Чимин вздыхает. Ему вот спать уже не хочется. Во-первых, все внутри клокочет, во-вторых, во сколько он вчера отключился? М, так еще и как отключился. — Слушай, Джун, а вчера… — Вчера я не сказал, что полгода занимался тайским боксом. Я тебя сейчас с одного удара вырублю, а ты потом обижаться будешь. — Ты слишком агрессивный. — Я вырублю тебя нежно, ты даже не заметишь. Так лучше? — Нет. Джун матерится себе под нос и переворачивается на другой бок. Чимин тыкает пальцем между его лопаток. Кстати, какого хера он так в рубашке и спит? Чим приподнимает пододеяльник. О, бля, еще и в брюках. — Ну, Джун. Ты сказал, что на выходных восполняешь. Я обещаю, что в субботу тебя трогать совсем не буду, хоть до вечера дрыхни. — Кофе сделаешь? — Сделаю, и завтрак, хочешь? — Хочу. Чимин подрывается с кровати настолько быстро, насколько может. Перелезает через Джуна и прыгает в ванную. Умывается и сваливает на кухню. Как Чимин успел заметить за вчера и за сегодня, Джун утром толком не ест. На столе стабильно остается кружка с остатками кофе и тарелка с хлебными крошками. Либо вообще надкусанный бутерброд. Чимин лезет в холодильник. Шерудит по полкам и понимает одну замечательную вещь — колбаса кончилась. Ну да, он же сам ее вчера днем и заточил. Приходится под плеск воды в ванной жарить гренки. Через полчаса Джун в черных джинсах, без рубашки и с мокрой башкой сидит на кухне и пьет кофе. С его волос стекает вода по шее и плечам, он из-за этого время от времени вздрагивает, но после Чиминового предложения воспользоваться полотенцем и феном, предлагает сходить на хуй. И добавляет, что из-за больной ноги даже идти далеко не заставит, сам предоставит все необходимое. Чимин не реагирует и правильно делает. После двух гренок Джун добреет и сообщает, чтобы все, что он говорит утром, Чимин не принимал на свой счет. Вообще-то, он и сам это понял. Уже давно. — А ты в джинсах на работу пойдешь? Чимин стоит в маминой комнате, привалившись к стеночке, пока Джун гладит запасную рубашку. — Да, я вторые брюки не брал, а те как из жопы теперь. — Ну конечно, нафиг ты в них спать-то лег? — Чи, я в них прилег полчасика полежать после работы, а потом ты раскис. — Ну и что? Кто тебе мешал потом раздеться? Джун отнимает утюг от рубашки и поднимает на него глаза. — Ты и мешал, пиявка мелкая. Я тебя несколько раз пробовал уложить нормально, а ты при каждой попытке цеплялся так, что хер оторвешь. Чимин смущенно опускает голову. — Я на тебе всю ночь спал, что ли? — Да, незадолго до будильника только орать начал и пинаться, пока не свалился. — А чего ты меня не разбудил? Джун пожимает плечами и возвращает свое внимание глажке. — Сначала жалко было. Я не думал, что мой рассказ на тебя так подействует. Ты слишком впечатлительный, так что я решил, что тебе лучше поспать. И так как косвенно в твоем состоянии виноват я, то мне и страдать. С тебя вечером массаж, кстати. А потом, когда кричать начал… В таких случаях нельзя насильно пытаться привести в чувство, иначе истерика обеспечена. Помнишь свое состояние когда свет отключили? И нахер оно надо? Так что я, вон, молодец. Сам к тебе пришел и все разрулил. — Ты это сейчас так сказал, как будто экстрасенс какой-то и в сознание залезать можешь… Джун смеется и качает головой. Потом стаскивает рубашку с гладилки и выключает утюг. — Ты веришь в эту ерунду? — Ну, вообще, нет. — Вот и правильно. Он натягивает рубашку и застегивает пуговицы. — Достаточно было просто с тобой поговорить. Не всегда, конечно, но довольно часто это помогает. Кошмары появляются обычно на грани сна и пробуждения. Мозг в это время уже способен получать информацию извне, вообще, по сути, ты и сам уже не спал. То, что показывают в фильмах — это бред полный. Вроде того, когда кому-то начинает сниться кошмар, и он мечется по кровати. При кошмарах тело наоборот парализует, чтобы человек сам себе вред не нанес. А если ты уже кричишь и дрыгаешься, значит не спишь, но мозг просто из-за слишком реалистичной и яркой картинки не может быстро перестроиться и воспринимать окружающее его адекватно. И если бы я стал тебя трясти, то напугал бы еще сильнее. Поэтому я просто объяснил спокойным голосом, что все хорошо, что я рядом, и ты заснул обратно. Чимин смотрит на Джуна, открыв рот и выпучив глаза. Во сне же реально так и было. Тише, все хорошо, я здесь. Это первое, что Чимин услышал. А потом все стало приходить в норму. Чим подбирает свою челюсть и прищуривается. — Ты точно не чертов мозгоправ? Джун закатывает глаза и заправляет в джинсы последний торчащий край рубашки. Разворачивается, смотрит на свое отражение в зеркале шкафа-купе и недовольно цокает. — Нет, я же говорил, что далек от психологов. Блядь, Чим, кто тебя готовить учил? — Немного мама, потом сам, а что? — Да ничего, я на твоих блинах разожрался. Чимин отлепляется от стены, подскакивает ближе, оглядывает Джуна. — Да нормально вроде все, — тянется и тыкает его в живот. — И пресс на месте, не пизди на мою готовку. — На джинсы посмотри… — Джун поворачивается спиной к зеркалу и страдальчески стонет. — Свободные же были. Чимин пожимает плечами, потом пару секунд думает, мысленно улыбается и шмякает пятерней ему по жопе. — Задница зачет. Геи заценят. Джун замирает и медленно поворачивает голову. Чимин от его взгляда чутка обсирается и отшатывается, но Джун начинает ржать. — Это, пожалуй, неплохой комплимент, но проблема не в геях, а в Мине. Секретарша у меня… Джун кривится, и Чимину кажется, что он слышит скрип зубов. — Ебнутая на всю голову. Уволил бы уже, но она племянница столичного начальства. В принципе, не глупая, работу свою делает. Но при этом и ко мне клеится. Джун передергивает плечами, потом качает головой. — Слово «нет» не понимает, а совсем уж откровенно послать нельзя. — Так не обращай на нее внимания. Или попроси Джесси, пусть подъедет к твоей работе, и, когда Мина эта выходить будет, пусть Джес на тебя с обнимашками напрыгнет и начнет орать, как скучала. Она это может. Джун кривится еще сильнее. — Спасибо, обойдусь. Чимин пожимает плечами. Ну нет, так нет. А Джун, бросив еще один печальный взгляд в зеркало, топает из комнаты. Чимин следом. А выглядит тот и правда классно. Чимину бы так. А то худой, как скотина и низкий. — Слушай, Джун, а по поводу кошмаров. Откуда ты знал, что говорить? — В смысле? Джун заворачивает на кухню и смотрит время. До выхода еще полчаса, так что клацает кнопочкой на чайнике. — Ну ты сказал, что все хорошо и что ты рядом. — Потому что до этого мы разобрались, что твой страх заключается не во мне. Джун засыпает в кружку кофе и сахар. — Не в тебе? — Ты не понял? Чимин отрицательно качает головой. — Я уже говорил, ты слишком впечатлительный… Вчера вечером я увидел насколько. Почему ты плакал? — Сам до конца не понял. Просто… жалко стало. Тебя, маму, себя… Ну знаешь, я почти сразу понял, что ты меня с отцом спутал. Потом, когда ты сказал, что он тебя запирал и остальное, понял еще и почему у тебя именно такая реакция была. А вчера ты все пересказал в подробностях, и меня накрыло. Я, наверное, еще легко отделался. Если ты тогда совсем не соображал, то мог и прибить же… Блин, вот я вообще тогда идти не хотел, это Хви со своим Тэёном. Остался бы дома и все бы в порядке было. Сам бы не пострадал, и тебе не пришлось опять все по новой переживать. Кнопочка на чайнике отщелкивается. Джун заливает в кружку кипятка и поворачивается. Чимин присаживается на диванчик, сдвигается дальше уступая место. Джун садится рядом. — Как я уже говорил, я не психолог, но когда мы с Элиной разбирали мой случай, я кое-чего нахватался. Плюс потом немного для себя читал. По сути, ты меня действительно должен, мягко говоря, недолюбливать. Но, я уже говорил, что ты весь в Бëль. Ты, видимо, сразу начал думать о том, почему это случилось, да? — Угу… Мне-то память не отшибло. И, чтобы с ума не сойти, я попытался найти причину. — Молодец. Только причина была во мне. Если бы ты остановился на том, что я конченный ублюдок, то все бы было хорошо. Ладно, не очень хорошо, и, скорее всего, в таком случае появились бы характерные для жертвы насилия признаки. Но ты за каким-то хером сконцентрировался на другом. Начал размышлять, почему я так поступил, нашел Хичоля и поставил себя на мое место. Оттуда пошли твои сны с темнотой и крысами. Ты просто мой личный страх стал переносить на себе. Как раз это и повлияло на то, что ты перестал меня бояться. Это у тебя произошло на подсознательном уровне. И, более того, ты стал меня жалеть. Чи, честно, это за гранью разумного. А твой самый «главный» кошмар уже пошел следствием. Ты понял, с кем я тебя спутал. И твое сочувствие вместе с переносом моих страхов на собственной шкуре перешли на новый уровень. В зеркале ты видел не себя, а Хичоля. Потому что именно он издевался надо мной. Но так как внешне вы схожи, и так как в клубе попал под руку именно ты, твое сознание картину исказило. Так что во сне убивал меня не ты, а он, но по итогам труп и нож оказывались уже с твоей стороны. А рядом со мной твои кошмары уходят по той простой причине, что ты знаешь, что я рядом, что со мной все хорошо, мне ничего не грозит, и спишь спокойно. А вчера я рассказал все в подробностях, и ты просто слишком переволновался. Кошмар опять вернулся, и мне ничего не оставалось, как донести до твоего сонного мозга, что я рядом и все в порядке. — Пиздец… Нет, ну… Да. Чимин пытался найти Джуну оправдания. Но это же ему было нужно. Чтобы не бояться собственной тени. Конечно, Чим искал проблему и пытался разобраться. А если бы решил, что Джун просто, от балды напал, то с катушек бы слетел. А так… Хотя в целом, куда не ступи, везде говно. — Ну и что теперь делать? — Ничего. Ты сказал, что сегодня мы зеркало закрасили и ты стал самим собой. Буду тебе сказки перед сном рассказывать. Если не поможет, все-таки к Элине свожу, она твою крышу починит. Чимин фыркает. — Не надо к Элине. Вдруг она и в мое детство полезет, найдет еще чего-нибудь на этом вашем подсознательном уровне, и я точно пойду в окно выйду. Джун усмехается, выпивает кофе до половины и поднимается. — Ладно, посмотрим. Мне на работу уже пора. Чимин кивает. Джун уходит в комнату, возвращается уже с галстуком на шее и в пиджаке. Допивает остатки кофе одним махом, забирает со стола свой телефон и идет обуваться. Чимин тоже поднимается и прыгает следом. Джун берет с комода свою барсетку, ключи от машины, вертит еще раз головой по сторонам. — Блин, ты не видел, куда я от квартиры ключи сунул? — Не-а. Джун чертыхается, открывает барсетку. Только успевает заглянуть внутрь, как у него звонит мобильник. Он не смотря в телефон, закатывает глаза. — Да, Мина? Рабочее время у нас с восьми, возьмите запасной ключ у охранника, — Джун немного отодвигает телефон от лица. — Чи, закроешь, тогда? Он молча кивает. И тут Джун резко хмурится и поджимает губы. — Да, Кан Мина, я еще дома! — произносит раздраженно, а потом подается к Чимину и смачно чмокает в щеку. Чимин обмирает, а Джун отстраняется, прижимает палец к губам и подмигивает. — Не скучай, люблю тебя, — это Чимину, а потом опять в трубку резкое. — Скоро буду! Клацает пальцем по экрану. Сует телефон в карман и треплет Чимина по волосам. — Расслабься. У меня микрофон хороший. Джесси перед офисом мне нахрен не нужна, а вот прощание с «любимой» перед выходом вполне может сработать. — А предупредить? — Если бы я это планировал, то предупредил бы. Ладно, все. Я поехал, — Джун в считанные секунды выходит в подъезд и несильно хлопает дверью. Чимин поворачивает защелку замка и остается так стоять. «Прощание с любимой». Пиздец. Да он реально издевается. Джесси его не устроила, а Чим, значит, нормально, да?! Хотя… Если исходить из Джуновых предпочтений, то, как раз да… Именно Чимин и нормально. И вот все хорошо, понятно и даже смешно, если бы не бегающие до сих пор по спине мурашки, подрагивающие пальцы и тепло, расходящееся по всему телу.