Сколько себя помню...

Таким образом, двадцать шестого августа, когда набор студентов был давно закрыт, без подготовки и сдачи вступительных экзаменов, Чимина зачисляют в художественный колледж. Он не знает, чего и сколько маме это стоило, но факт остается фактом. Следующие дни пролетают быстро. Даже слишком. А еще как-то мимо. Юнги находит его в мессенджере и отправляет сообщение с номером Айю, Чимин пишет спасибо, но не звонит. Надобности нет. Зато ему самому звонит Джун. И пишет тоже. Много пишет, очень много, не вызывая ничего, кроме легкого раздражения. Раздражения на себя, на маму, на всю ситуацию в целом. Чимину стоит ответить, стоит все объяснить, но он молчит. Чимин чувствует, будто выпадает из реальности, будто вокруг него мыльный пузырь, не пропускающий ничего и никого. Краем сознания понимает, что это состояние похоже на апатию, понимает, что раздражение, ощущающееся, как щекотка — это слишком мало, что эмоций должно быть гораздо больше, но не хочет, чтобы этот пузырь лопнул. Чимин боится, что если это произойдет, его придавит так, что не выберется. Потому он молчит, игнорирует, закрывает дверь, втыкает наушники, чтобы не слышать и не видеть, в надежде, что проблема испарится сама. В детстве, если обижают часто советуют не обращать внимания, мол, не будешь реагировать и обидчик отстанет. Чимин пытается следовать этому совету. Надеется, что Джун испарится. Что исчезнет, будто его и не было. А он почему-то не исчезает. Ни утром, ни днем, ни вечером. Телефон показывает уже больше сотни пропущенных звонков и столько же непрочитанных сообщений. Все, что Чимин делает в ответ — ставит беззвучный режим. Ночью экран телефона тоже загорается. Темнота вокруг него рассеивается. А Чимин просто лежит и смотрит на соседнюю подушку, смотрит, как все погружается в темноту, а потом опять освещается, и так по кругу. Один раз Джун приезжает. Чимин не видит его, потому что закрывается в комнате. Зато хорошо слышит их с мамой разговор, который с шепота переходит на крик. А затем — на угрозы. До Чимина отчетливо долетает собственное имя. Джун зовет несколько раз. Просит выйти. А мама повышенным тоном предупреждает, что еще минута и она вызовет полицию. Чимин все это слышит, хоть и уходит в дальний конец комнаты. Хоть и укрепляет стенки своего мыльного пузыря плотно задернутыми шторами. Он очень сильно хочет чтобы все прекратилось. В конце концов так и случается. Джун уходит, а мама чуть позже приносит новую симкарту. С совершенно другим номером. Ждет, пока Чимин вставит ее в телефон, а старую разрезает ножницами на две части и выкидывает. Тэхён, не заставший их с мамой разговор и скандал с Джуном, не может понять, что происходит и ему никто не торопится объяснить. Он спрашивает, пытается поговорить с Чимином отдельно, потому что чувствует накаленную обстановку. Чимин не видит смысла рассказывать. Не хочет повторения маминой реакции. А мама говорит, что ничего не случилось. — В смысле, колледж? Эй, а почему, когда я в шесть лет хотел стать космонавтом, ты не купила мне скафандр? — Тэхён пытается шутить. Пытается докопаться до сути, но у него ни черта не получается. Мама улыбается и продолжает делать вид, что все в порядке, а Чимин не хочет пускать в свой мыльный пузырь даже Тэхёна. И натравленную им Хви тоже пускать отказывается. Он хочет, чтобы его просто оставили в покое. Двадцать девятого он идет в колледж на собрание. Точнее едет. Мама отвозит туда и потом возвращает домой. Первого сентября все повторяется, и последующие две недели тоже. Она отвозит на учебу и забирает. Чимину плевать. Просто, абсолютно похуй, до того самого момента, пока он не лезет перебирать свои рисунки. Пока не натыкается на нарисованное свидание. Пузырь лопается. Разлетевшиеся мыльные брызги попадают в глаза. Жжет, щиплет и выливается наружу истерикой. Мама разрывает рисунки на мелкие огрызки и вместо того, чтобы выкинуть, палит их прямо в раковине, наполнив кухню дымом. Потом отпаивает Чимина успокоительным и проветривает квартиру. Обнимает, гладила по голове. Говорит, что ничего страшного и все будет хорошо. Только эти слова нужно было говорить не сейчас, а раньше. Совсем в другое время. Чуть позже Чимин пытается надуть еще один пузырь. Старается изо всех сил, но не выходит. И, как он и боялся, его придавливает. Размазывает по полу, как пришибленного тапком таракана. Вон одна лапка, вон вторая, и раздавленная башка отдельно от такого же раздавленного тела. Чимин скучает. Недостаток Джуна ощущается постоянно. Утром за завтраком, вечером за ужином, ночью, когда он пытается заснуть. Рисовать больше не хочется, учиться тоже. Все кажется ошибкой. Его ошибкой. Большой, огромной, которую даже измерить невозможно. А потом Тэхён все-таки выясняет в чем проблема. Неизвестно как: может, Хви рассказала, может, из другого источника. Сначала он выбивает из Чимина подтверждение. Причем в прямом смысле этого слова. Его вопросы выводят из себя Чимина, а молчание слишком злит Тэ, в итоге они сцепляются. Несколько дней после этого Тэхён ходит темнее тучи. С Чимином не разговаривает, на маму огрызается. Чимин вообще ждет, что Тэ ему еще раз лицо расквасит, но в одну из ночей он приходит в комнату, залезает в кровать и крепко обнимает. — Пиздец, ты ебнутый, я просто хуею... Первое, что Чимин от него слышит, а когда перестает рыдать и цепляться за него, как утопающий за соломинку, Тэ говорит: — Если нужно, я прикрою. И Хви поможет. Хоть сейчас. Хочешь, такси вызову? Только перестань так мучиться, я, бля, чувствую твое состояние и меня наизнанку выворачивает. — Прости. — Вот почему ты такой? — Какой, неправильный? — Сложный. Все люди, как люди, а ты вечно в жопу какую-то норовишь залезть. И если раньше хотя бы в переносном смысле, теперь уже в буквальном. — Вообще-то в жопу не я лез. — Заебись... Давай без подробностей. — Как скажешь. — Мне тебе уебать хочется. А потом поехать и Джуну уебать. — Я знаю. — Чи, скажи, как так вышло? Давно, вообще? Это все из-за той пизды тупой? Из-за слухов? — Не-а, я тогда даже не думал. — Это Джун? Скажи честно, он что-то сделал... — голос Тэхена вдруг прерывается, потом он сам замирает, — Что было в клубе?! Твою мать. Чимин, конечно, знает, что Тэ умный, но не до такой же степени. Это, блин, не два плюс два сложить, тут задачка посерьезнее. Чимин пытается отстраниться. Тэхён сжимает сильнее и ближе подгребает к себе. — Чимин, сука, либо ты сейчас мне все выкладываешь, либо, я тебе клянусь, встану на сторону матери и лучше тебе не знать, во что это все выльется. — Не встанешь. — Значит, поеду и убью эту тварь, будешь передачки потом носить? — Тэ... — Я не шучу. Чимин вздыхает и перестает вырываться. — Не надо. Он не виноват. В смысле, не специально... Черт. Это сложно очень. И, вообще, из-за отца все. Ну и раз начал, приходится рассказывать до конца. Долго рассказывать, в мельчайших подробностях, не опуская ни единой детали. Тэхён не перебивает, не пытается остановить. Только руки его периодически сдавливают сильнее и сам он напрягается — ощущение, что еще секунда и сорвется с места. А Чимину наоборот становится легче. С каждым словом его отпускает. Будто таракан оказывается необычный, а выходец из вселенной Marvel, мелкой копией Венома, так что его вроде и размазало, но он медленно стекся обратно. — Это пиздец, — заключает Тэхён, когда Чимин наконец замолкает, — помнишь Сону? Чимин перебирает всех друзей Тэ и неуверенно кивает. — Возможно. — У него сестра мелкая. Сиськи с жопой еще не выросли, а уже связалась с придурком каким-то и возомнила себя Джульеттой. Сону задолбался эту дуру вечерами с окна снимать. — Убиться, что ли, хочет? — Ага, сейчас. Этаж первый — на гульки сваливает. Так ты прикинь, сучка мелкая, умудряется через решетку пролезать. Там сверху прутья в стороны расходятся, а она доска плоская — между ними просачивается. Я ее один раз собственноручно ловил. Но дело не в этом. Когда Сону рассказывал про очередной ее фокус, я так радовался, что у меня брат и не надо от него всяких кретинов отгонять... Бля, никогда в жизни так не заблуждался! — Я надеюсь, ты сейчас, как мама, не скажешь, что где-то ошибся и недоглядел? — А смысл? Единственное, о чем жалею, что тогда в больнице поддался на твои отговорки и не выяснил все до конца... Так что, такси вызвать? — Не надо. — Почему? — Я пообещал ей. — Да срать, вообще. Чи, если тебе там лучше, с ним... звучит-то как убого! Но если это так, то плевать. Ты же знаешь маму, попсихует и успокоится. — Это не тот случай. И правда, не надо. Я, если честно, уже не знаю, где и с кем мне лучше. Я запутался. Ничего не понимаю. — Хорошо, тогда давай спать. Конечно, хорошо, что воскресенье и никуда не надо, но на улице уже светло, так-то. — Тэхён? — М? — Только не уходи, пожалуйста. Побудь со мной немножко. — Ты свои конечности во сне разбрасываешь, в курсе? — Угу. — Не уйду. — Я все пытаюсь стать самостоятельным, но нихуяшеньки у меня не получается. — Потому что все идут через парадную, а ты через задний ход. — Тэхён... — Молчу, спи. — Спокойной ночи. — И тебе.