Сколько себя помню...

Дверь в комнату открывается резко, прерывая Юнги на полуслове. Они оба оборачиваются. Чимин тяжело вздыхает, а Юнги никак не реагирует на незнакомое ему лицо. — Если гора не идет к Магомеду… — начинает Хви, закатывая рукава на свитере толстой вязки. — Значит, ей одной хорошо, иди нахуй, — заканчивает Юнги совершенно спокойным голосом. — А… — Хви расширяет глаза и удивленно поднимает брови. Чимин еще раз вздыхает. Он уже успел забыть, что Юнги так умеет, потому что знакомство с мамой прошло нормально, да и с Тэхёном тоже. Юнги тогда только руку пожал молча и больше на брата не реагировал. Тэ, в общем-то, и не горел желанием общаться или дружить. Отметил только, что Чиминово состояние пришло в норму и, если это благодаря «этому чудику», значит, все отлично. Тогда же Тэхён все чаще стал пропадать из дома, прекратив маячить перед глазами и раздражать вечно обеспокоенным взглядом. И тут снова здрасти: Хвиин попала под раздачу, и Чим переживает, что истерике и крикам быть. Но ошибается… — У горы уже есть Магомед, и второй ей, видимо, просто не нужен… Хви осматривает Юнги с ног до головы, останавливается на его лице, кажется, решив просверлить во лбу дырку. — Может и так, выбирай, что больше нравится, и в любом случае иди нахуй, — Юнги говорит все так же спокойно, а потом, как и Хви минутой ранее, осматривает ее, только дергает уголком губ, на мгновение скривившись. Хви только открывает рот, чтобы ответить, но Чимин перебивает. Не нравятся ему их гляделки. — А ничего так, что гора — это человек, и я, как бы, здесь? Хви медленно переводит на него взгляд. — Привет, Чимин. Я, в общем, пришла спросить, какого хрена, и сказать, что нормальные люди так не поступают. Лучше бы Чимин ее не перебивал. Приходится вздыхать третий раз и пожимать плечами. — Нормальные, может, и нет, а у меня хорошо получается. — Давай поговорим? Только вдвоем, без Магомеда. Я волновалась за тебя. — Во-первых, его зовут Юнги, во-вторых, если волновалась, то почему не пришла сразу? — Я приходила. — Почему я тебя не видел? — Потому что сначала я поругалась с твоей мамой, а потом ты никого не видел. Чимин, нам правда нужно поговорить. Хви спускает рукава, теперь наоборот натягивая их на пальцы. — Я не хочу. Не о чем говорить. — Серьезно?! Чимин, если люди решают расстаться, они сначала разговаривают, находят проблемы и либо решают их, либо все же приходят к тому, что пути должны разойтись. Но делают это вместе, вдвоем, обоюдно, а не играют в одни ворота. Чимин прикусывает губу и опускает глаза. Меньше всего на свете ему хочется разговаривать на эту тему. Больше всего на свете ему хочется никогда к ней не возвращаться. Время от времени он сам мысленно это делает, но то он. С собой не страшно и практически без последствий. Чимин вспоминает, да, но это все равно остается где-то глубоко в нем. В самой дальней и темной части. Оно не показывается наружу. У Чимина получилось надуть новый пузырь, только не вокруг себя, а внутри. Чимин может заглядывать туда, может видеть и наблюдать. Но как-то размыто, искаженно, отдаленно. А Хви собирается проткнуть его. Разнести все к хуям и вытянуть на поверхность. — Пиздец, ты утомительная… — Юнги, перестань. — Почему? У нас занятие, она мешает. Чимин удивляется. Да, Юнги помогает и учит. Но сейчас это звучит так, будто у них действительно какие-то официальные уроки. Юнги чуть ли не его личный репетитор на полную ставку. А Хви посмела припереться и прервать. И ничего, что Юнги до этого сидел и пиздел вообще на отдельную от рисования тему, а Чимин даже не смотрел в сторону мольберта. — В данный момент не мешает, мы ничего не делали. Юнги всматривается в Чимина, ищет в нем что-то, а после пожимает плечами. — Если не хочешь говорить с человеком, то ему надо объяснить это доходчиво. Мне показалось, что с ней ты говорить не хочешь. Возможно, я ошибся. — Не хочу, но грубить-то зачем? — Чтобы она поняла? Чимин запускает руку в волосы и сжимает пальцами корни. Почему все так сложно для него и так просто для Юнги? Не хочешь говорить, шли нахуй, хочешь говорить, тоже шли, для профилактики. Но так не делается. Это неправильно и некрасиво, по крайней мере, в случае с Хвиин. — Так, давайте начнем сначала, ладно? Чимин смотрит вопросительно на обоих, но ответа не слышит, поэтому продолжает: — Хви, это Юнги. Юнги, это Хви. Она моя подруга, хороший человек и, вообще, в свое время мне помогала. Юнги тот самый художник, который рисовал у Джуна. Да. Мы познакомились, заобщались, и он теперь помогает мне с учебой. Хвиин слабо улыбается и кивает. Вроде как знакомство состоялось. Юнги в ответ поджимает губы. — Хорошо. Значит, мне пора, — он поднимается и идет к двери. — Юнги, ты что, обиделся?! — Эм? — его лицо вытягивается. — Я так понял, вы будете «разговаривать». А мне что делать? Сидеть в другой комнате и ждать? Это будет странно, не думаешь? Чимин прикусывает губу. Да. Будет странно. Будет просто пиздец, но… Как объяснить, что после этого разговора Чимину потребуется точилка, летящая в голову и выбивающая все лишние мысли. Точнее, объяснить несложно. Очень легко, мысленно у него, вон, как здорово получается, а вот вслух... Они же с Юнги не какие-нибудь хорошие друзья. Приятели, скорее, не более. И по-хорошему, Чимину действительно нужно его проводить, а он не может. Не может и все. Хоть убейся. — Я думаю, что разговор надолго не затянется… И мы сможем продолжить, ладно? Вроде перерыв на перекур. Нельзя утверждать, но, кажется, глаза Юнги посылают теперь Чимина, и предложение ему приходится не по вкусу. Хорошо. Это действительно было слишком тупо. — Ладно… Пойдем, провожу, — Чимин мотает головой и тоже двигается к двери. — Чимин? — А? — Один киндер будет равняться пяти минутам ожидания. Время пошло. Юнги возвращается к компьютерному креслу, усаживается на него, закидывает ногу на ногу и показательно уставляется в экран своего телефона. — Спасибо, — тихо бурчит Чимин и, перехватив Хви, тащит ее на кухню. Он уже и не помнит, когда они последний раз сидели с ней вот так за чаем и разговаривали. Чимин сначала хочет кофе, но варить банально лень. Да и состояние не то: напряженно-ожидающее. Обязательно накосипорит, а звать Юнги и просить его совсем уж бред. — А как ты вошла, вообще? — спрашивает, решив начать разговор с чего-то безопасного. — Тэ пустил, мы с ним разминулись: я зашла, он вышел. Небось опять к своей побежал. — К своей? — Ну да, Тэюша влюбился. Смешной такой. Чимин ковыряет ногтем щеку. Он не знал, что у Тэ очередная пассия. Он всегда любил погулять, так что его частое отсутствие абсолютно нормально. — Почему смешной? — уточняет, решив, что получится переключить Хви с себя на брата. — Потому что опрокинули Тэюшу и уже не один раз. У твоего брата, кажется, сдвиг по фазе пошел. Влюбился, наконец, как все нормальные люди. — А мне ничего не рассказывал… Что там за девушка? — Сестра его друга. Маленькая еще, только на днях пятнадцать стукнуло. Она Тэхёна на три веселых буквы шлет, как только видит. У нее там какие-то «высокие» отношения. Прикинь, из окна даже драпать пытается по вечерам. Шестеренки в голове начинают крутиться. Где-то Чимин это уже слышал. Так Тэхён, видимо, про нее рассказывал. Когда с Чимином спать оставался. Но тогда и словом не обмолвился, что она ему нравится. Вроде просто как пример приводил, что не везет его другу, за сестрой малолетней следить приходится. — Может, он прикалывается? — Сначала, может, и прикалывался, а потом все явно не по плану пошло. Уже пару раз тому парню лицо раскрашивал. На самом деле, не зря, там отбитый какой-то и, кажется, употребляет. А Гуки пошла по стопам главных героинь сериалов, которые за плохими мальчиками бегают. Я сочувствую Тэхёну. Чимин отмахивается. Тэ из-за девчонок дерется периодически. Баллы себе просто набивает к рыцарству. — Не первый раз и не последний. Своего добьется и успокоится. — Ну-ну… — Хви хмыкает, а потом резко хлопает в ладоши и становится серьезной. — А ты давай с темы не съезжай, Чи, я не о Тэ пришла говорить. Чимин отпивает чай и пожимает плечами. — Хви, я еще десять минут назад сказал, что разговаривать не о чем. — О, серьезно? А мне кажется есть о чем. Я, конечно, понимаю, что ты себе новый экземпляр откопал, но со старым разобраться не пробовал сначала, нет? — Хви кивает в сторону коридора, видимо, имея в виду Юнги. — Хвиин. Юнги не экземпляр. Я тебе его представлял. Он просто помогает мне с учебой. — Ага, а Джуну ты просто помогал делать ремонт. Чимин резко отставляет чашку в сторону, расплескав чай по столу. Запустить ее в Хви хотелось сильнее, вот и убрал от греха подальше. — Не смей. Хвиин, я тебе сейчас по-хорошему говорю. Тебя это никак не касается. Не Юнги, не наши с ним взаимоотношения. Один раз ты влезла со своими советами и додумками, мне хватило, ясно? — Меня это касается, Чимин. Это касается всех, кто тебя окружает. И если тебе плевать, если ты отгородился и забыл, не значит, что так же поступили все и твое идиотство не понесло за собой последствия. — Какие последствия? И каким чертом это должно касаться остальных? — Тебе перечислить? По пунктам? Ты сам не понимаешь, да? Знаешь, Чим, мне казалось, что, смотря на нас с Тэхёном, ты сам будешь умнее. И с Джуном сколько тянул, я считала, что ты взвешиваешь все «за» и «против», лезла к тебе, конечно, но я помочь хотела. Разобраться быстрее, потому что у тебя отношений не было. Думала, ты переживаешь и нервничаешь. Потом так радовалась. А что ты в итоге сделал? Обиделся? Офигеть не встать, Джун твоих порывов не оценил в рисовашках. Нож в спину воткнул, ранил до глубины души, так? Ты понимаешь, что из-за такой глупости ты испортил все, что только можно? Ты психанул и рассказал матери! Это можно было сделать медленнее и спокойнее, можно было сначала обсудить с Джуном, он старше, он бы помог, он бы постарался сделать так, чтобы у тети Бёль не случилось такой истерики и чтобы она не приняла все в штыки. Но ты же у нас самый умный! Прибавил матери седых волос, истрепал нервы Тэхёну, который не знал, куда деваться, и колупал мне мозги. Не мог понять, какого черта в его дружной и идеальной семье ведется холодная война. Ты подосрал Джуну, который тоже метался туда-сюда. Пытался до тебя достучаться, дозвониться. Вспахивал себе мозг и другим. М, ты знаешь, да? Он сам не смог вытянуть и рассказал остальным. Столько времени молчал, а тут не смог. Помощи попросил. Знаешь, какая паника поднялась?! Потому что Джун никогда и ни у кого ничего не просил. Самоуверенной сволочью всегда считался. А тут вот. Сидели все в кружке и слушали, как он свои мысли по одной достает, раскладывает, распутывает, пытается понять, что он такого серьезного натворил, раз ты решил тупо перечеркнуть. И, наконец, мне досталось. Я только с Тэёном с мертвой точки сдвинулась, а тут ты отчебучил. Тэён смотрел на Джуна, а потом меня нахуй послал. Уверился в том, что все мы, дети, такие одинаковые. Ничего серьезного, только ветер в голове. Ты даже представить не можешь, как я на тебя была зла. Но один хрен, думала, что у тебя, может, какие-то причины были. Более весомые. Что Джун недосказал. А сейчас я вижу, что все-то у тебя в порядке, все прекрасно, и даже, вон, ебанько какое-то серые будни скрашивает! Чимин поднимается со своего места. Берет тряпку и начинает вытирать чай со стола. Нужно немного успокоиться. Садится обратно, берет опять чашку в руки, чтобы чем-то их занять. — Насчет Тэёна — извини, я не хотел, чтобы так получилось. А насчет остального… Скажи, почему я должен думать о других, а не о себе? — А ты о них хоть раз думал?! — Да, Хви. Я только этим всегда и занимался. Если бы я этого не делал, ты не приходила бы ко мне плакаться каждый раз, не просила советов, не просила помощи, не спрашивала, что тебе делать. Я бы не отзванивался маме, не сообщал, где мы и как мы, чтобы она не волновалась. И черт возьми! О чем ты вообще говоришь?! Что бы сделал Джун? А? Ты думаешь, что человека можно медленно и безболезненно подготовить к тому, что его ребенок гей? Как ты себе это представляешь?! Долгие разговоры на тему толерантности? Просмотры фильмов с геями? Внушение того, что это в порядке вещей и ничего страшного? Ты думаешь, моя мама такая тупая? И даже если так, если бы она изменила свое мнение. Ты правда считаешь, что признайся я после этого увлекательного погружения в радужный мир, она бы отнеслась с пониманием? Нет, Хви. Не вышло бы! И когда я признавался, я думал о Джуне. Не о себе. — Да? Поэтому ты бросил его, в обмен на свое увлечение? — Я не собирался его бросать! Изначально не собирался. Ты думаешь, мне было так легко и просто? Ты считаешь, что я щелкнул пальцами и все прошло по волшебству? Что мне не было хреново? Было, блядь! Наизнанку выворачивало в то время, пока не было срать на себя и на все вокруг, в частности, на свою жизнь. Я тысячу раз возвращался назад и думал, что совершил ошибку, тысячу раз хотел переиграть. Не спал, потому что не мог без него, не жрал, потому что не мог без него. Я ничего не делал, потому что не мог без него. А потом понял, что в этом, сука, самая большая проблема. Когда я шел к маме, я хотел как лучше. Я прекрасно понимал, что если буду молчать, встречи с Джуном сократятся до минимума, потому что школа и учеба. Потому и рассказал. Учеба в колледже не была моей конечной целью, но если бы я этого не сделал, меня бы затаскали по психологам, а то и хуже, и это факт, Хвиин. Мама отреагировала слишком плохо. Если я говорю слишком, значит, пиздец. Поэтому я поставил условие. Колледж пришел в голову, потому что я тогда думал о поступлении, но изначально я собирался закончить школу и только потом идти. А тут пришлось решать быстро, на ходу. Джун сказал, что рисование — хуйня и глупости, мама говорила, что хуйня и глупости — мои с ним отношения. Вот я и предложил ей вариант. Но временные рамки мы не оговаривали. Я пообещал, что стану «нормальным» в обмен на обучение, но не сказал, что навсегда. Я думал, что пройдет время, мама успокоится. Она всегда успокаивается, и тогда мы вернемся к этому вопросу, а я вернусь к Джуну, еще и назло скажу, что художником мне быть. А оборвал все так резко, потому что нужна была правдоподобность. Понимаешь? Мама должна была поверить, что все так, как мы договорились. Она должна была успокоиться и потом начать думать. Анализировать. Она видела мое состояние, она все прекрасно понимала, просто, чтобы принять, нужно было время. Хви слушает не перебивая. Внимательно и, кажется, перестает злиться так сильно. — Но ты мог свалить к Джуну и ждать, пока она это примет вместе с ним. — Разорвать отношения с семьей? Я мог так сделать, я знаю. Я думал об этом. Но с Джуном мы немного поругались. И никто не давал гарантии, что этого не случится снова. Хви, это ты себя считаешь взрослой. Я себя таким не считаю. Денег бы меня мама лишила, сто процентов. Джун бы кормил, ясное дело. Но если бы мы опять поссорились? Только серьезнее? Что тогда? Идти и проситься домой? Или искать работу, квартиру, забить на учебу и пытаться выживать? Хви, я свою жизнь и так бросил в унитаз, нажимать еще и на смыв я не горел желанием. Ты, вон, за Тэёном бегаешь, пытаешься меняться, перекраиваешь себя, тебе все равно каким образом, главное, добиться своей цели. А я так не умею и не хочу. Понимаешь? Джун старше, это факт, но многие старше меня и что теперь, слушать всех подряд? А как же я? Себя слушать не надо? Свои эмоции, свои ощущения? Забить на них, потому что кто-то якобы знает лучше? Но я хочу быть собой, а не кем-то другим. Не тем, кого хотят видеть, не тем, кого из меня хотят слепить. И рисование это не блажь, кто бы что ни думал и, что не говорил. Это часть меня. Очень большая. И когда я об этой части заговорил, когда я решил, что хочу не просто малевать от балды, а связать с этим жизнь меня высмеяли. То что я люблю поставили под сомнение, мои желания и начавшую формироваться мечту обесценили. И это неприятно. Это больше чем неприятно, ясно? Хоть один человек, которого ты любишь и который любит тебя, сказал тебе, что моделинг это не профессия, что визажисты нахер не сдались, только деньги на ветер, или что ты тупая, наивная дура, бегающая за своим учителем, как брошенный, уличный щенок? Не говорили? А мне, блядь, да. Сначала Джун, а после ты. И теперь мне хочется хлопнуть дверью и перед твоим носом. У Чимина заканчиваются слова и воздух. Он переводит дыхание и замолкает. Хвиин опускает голову, трет лицо ладонями и вновь смотрит на него. — Я услышала тебя. Ты хотел как лучше, но получилось как всегда? Я так понимаю, сейчас ты возвращаться к нему не планируешь? — Джун рассказывал все подробности нашего с ним знакомства? — Ты про драку? — Ага, про драку с отягощающими факторами, — Чимин улыбается, хотя ему совсем невесело, и качает головой, — я не буду сейчас вдаваться в подробности, ладно? Это ни к чему. Просто… Ты права, я долго тянул резину сначала, только я не думал. Я больше запаривался по тем вещам, которые в действительности были неважны. А те, что важны упускал. Ты меня подталкивала, да и Джун тоже. В итоге, я не мог мыслить непредвзято. Я либо делал шаг назад, либо с разбегу прыгал в овраг. Из крайности в крайность. У меня не было возможности все обдумать. Зато сейчас время появилось. Много времени и даже слишком. Анализировать случившееся стало гораздо проще, а потом появился Юнги и, Хви, не в том смысле. Он меня частично отвлек, и мозг стал работать более эффективно. Я не могу объяснить тебе всего. Не хочу копать слишком глубоко с тобой. Наше с Джуном знакомство началось неудачно. У него были проблемы с моим отцом, а у меня возникли проблемы с ним. В итоге, мы помогли друг другу их решить. Это было нужно, и я рад, что мы с ним начали общаться и подружились. Но я рад именно этому. А потом в один момент мы немного свернули не туда и, как говорится, все перенесли не в ту плоскость. И я уверен, если бы не получилось так с мамой, потом, позже, мы все равно бы разошлись. Потому что не было гладко. Ни разу. Было хорошо, было тепло, было даже здорово. Но не так, как нужно. Меня это напрягало… Зависимость напрягала, невозможность сделать выбор напрягала. Я запутался во всем, в чем только можно и нельзя. А сейчас получается понемногу распутываться. Я этому рад. Очень сильно. Так что если ты попытаешься меня опять сбить с мысли, попытаешься переубедить, поселить в голове сомнения, я правда закрою за тобой дверь и больше никогда не открою. И Хви, как ты могла заметить, у меня это отлично выходит. Она дослушивает молча, потом откидывается на спинку дивана. Сверлит взглядом, затем поднимает руки. — Сдаюсь. Правда, сдаюсь. Я злилась и злюсь, но Тэёна-то я уже обратно вернула, меня послать не так-то просто, а Джун мне не особо дорог, теперь и того меньше. Тэён больше переживает, ну и я за компанию. Но в свете всех событий... Если ты говоришь, что было неправильно, значит так и есть. Но, Чи, позвони ему. Объясни это все или, хочешь, я передам твои слова? Правда, лучше ты сам, я могла не все верно понять и как бы не напортачила. Чимин отрицательно качает головой. — Не нужно. Он сам поймет. Если можешь, сделай так, чтобы ему никто не мешал. Вы же не знаете всех подробностей, вы ему не можете помочь — все ваши советы только собьют. А так он сам догадается. Я уверен в этом. Хви снова внимательно всматривается Чимину в глаза. — Ты изменился… Чимин поднимает руку и отмеряет большим и указательным пальцем пару сантиметров. — Чу-у-уть-чуть потрескался, — произносит с усмешкой. Хви отвечает такой же кривой улыбкой и снова качает головой в сторону коридора. — А этот восстанавливает? Чимин закатывает глаза и собирается ответить, но не успевает. — А этот его разоряет. Чимин с Хви резко поворачивают головы. Юнги со скучающим видом стоит на входе в кухню, привалившись к стене. Потом постукивает пальцем по несуществующим часам на запястье. — Шесть киндеров, Чимин. С таким продвижением моя фантазия переутомится, а твоя жопа слипнется. Хви выпучивает глаза, а Чимин бьет ладонью по лбу. — Хви, мы с тобой это потом обсудим, ладно? Она моргает несколько раз, но все же кивает и проводит рукой по волосам. На минуту задумывается, а потом вдруг становится серьезной. Хлопает двумя руками по столу и деловым тоном заявляет: — Я зачем пришла-то! Чимин, ты умеешь делать Наполеон? — Что?! — Ну торт этот сраный! Мы с Тэёном в кафе были, заказали, он попробовал и сказал, что домашний гораздо вкуснее. И знаешь что? Это была не случайность, как с сырниками, это был такой толстый, я бы даже сказала, жирный намек! Чимин хохочет. — Понял. Сам ни разу не готовил, но можно попробовать. Завтра суббота, сможешь придти? — Да, после трех смогу. — Завтра ты занят. Чимин опять оборачивается на Юнги. Хви тоже. Она клонит голову к плечу щурится. — Тобой? — Именно. — Ничего страшного, подвинешься! А чтобы не плакал, мы тебе кусок тортика оставим. Юнги смотрит на Хви примерно также, как смотрят на муху в тарелке с супом. — Знаешь, когда я предлагал тебе сходить нахуй добровольно, стоило так и поступить. Хви фыркает и поднимается со своего места. — Только сегодня и только сейчас! — она проскальзывает мимо Юнги, не зацепив его, и уже из коридора кричит. — Чи, завтра в половину четвертого! Чимин не отвечает, но Хви это и не нужно. Через минуту входная дверь хлопает. — Я надеюсь, что встречи с другими твоими друзьями мне удастся избежать, — произносит Юнги, проходя в кухню и вытаскивая из шкафчика кофе. — У меня нет других друзей. Юнги оборачивается, смотрит в сторону коридора и хмыкает. — Это неудивительно. На тебя варить? — Да, мог и не спрашивать. Юнги улыбается. — Я для приличия. — Ого, ты знаешь это слово? — Да, только использую нечасто, — он улыбается шире. — Я так понимаю, реветь ты не будешь? — Нет, вроде. — И обнимашки не нужны? Чимин отрицательно качает головой. — Жаль. — Почему? — Ты теплый, мне нравится тепло. — Эм… Ну, я могу тебя и просто обнять, наверное. — Когда просто — не интересно, — Юнги отворачивается и отдает все внимание кофе.