Сколько себя помню...

После похода к стоматологу Юнги пропадает и не засекается ни одним радаром. Первые пару дней Чимин еще терпит, потом начинает писать, затем звонить, офигев вконец, даже идет тарабанить в дверь. Ничего. В сети последней датой входа значится как раз вторник, автоответчик сообщает, что абонент вне зоны, сигнал не доходит, связь с космосом потеряна, ну и дверь никто не открывает. На пятый день Чимин серьезно беспокоится. А вдруг что-то случилось? На шестой — сонная соседка Юнги, выглянувшая из своей квартиры, швыряет в Чимина какой-то тряпкой и шлет на три веселых буквы. Вообще-то восемь вечера только — кто спит в такое время? Но уйти приходится, пока чего потяжелее не прилетело. Через восемь дней Чимин волнуется уже не только за Юнги, но и за свое психическое здоровье — если бы не переписка в мессенджере, Чимин бы уже решил, что Юнги ему приснился целиком и полностью. Ну, потому что не пропадают вот так люди. Обычные люди, которые живут в квартире, работают и не нарушают закон. Но Юнги как-то смог. Просто оп — и сквозь землю, будто и не было никогда. Настроение с каждым днем ожидания ухудшается, только не тихо-молча, как обычно, а трезвоня в колокольчик. Типа, хозяин, мне грустно, печально и сплошной холод в душе, кто б согрел. Греть некому, Чимин не печка. Настроение не понимает такой простой истины и продолжает трезвонить. По истечении второй недели, когда Чимин совсем расклеивается и развлекается тем, что протыкает листы карандашом насквозь, в квартиру звонят. Примерно в этот же момент, с запозданием в пару секунд, на телефон приходит сообщение, а следом уведомление в мессенджере. В первом говорится, что нужный абонент оседлал спутник и вышел таки на связь, а во втором: Я знаю что ты дома, открывай иначе запихаю сосульку в замочную скважину Идиот. Настроение откладывает колокольчик, довольно потягивается и заявляет, что идиот тут только Чимин. Замок намокнет, заржавеет и ты не сможешь выйти из квартиры. Так и знай, я не буду привязывать к спущенной тобой из окна веревке жрачку Точно идиот. Умрешь молодым и голодным — Тебе нормально, вообще? Читая последнее сообщение уже в коридоре, Чимин открывает дверь. Юнги, сидя на корточках и привалившись спиной к стене, печатает в телефоне очередную хрень. — Ненормально. Я прыгнул на лед, он треснул — я это планировал, а вот то, что лужа не промерзла целиком, в мои планы не входило. Я промок, замерз и не чувствую большой палец на левой ноге. — О боже… Сколько тебе лет? — Чимин сдвигается в сторону, чтобы Юнги мог войти в квартиру. — А сколько дашь? — Раз или лет? — вылетает случайно, на автомате, исключительно в шутку, но становится крайне неловко. Юнги вздергивает брови, а Чимин выдает что-то нечленораздельное и, помахав рукой, мол, не обращай внимание, топает на кухню. Разуться и закрыть дверь Юнги может самостоятельно, а у Чимина будет минутка, чтобы мысленно назвать себя бараном. Клацнув кнопочку на чайнике, Чимин бездумно уставляется на прозрачную полоску пластика за которой вода начинает медленно пузыриться. Только недавно кипятил — остыть не успела. — Скучал по мне, зайка? Чимин вздрагивает от всего сразу: от шепота на самое ухо, навалившегося сзади тела и ледяных пальцев, скользнувших под майку и прижавшихся к животу. — Твою мать! Ты больной?! — первым делом Чимин перехватывает его руки и отнимает их от голой кожи, потом весь передергивается из-за пробежавших мурашек. Пиздец. — Пока нет, но все возможно. И чего ты орешь? Тебе шутить можно, а мне нет? — Шутить можно, лапать нельзя. — Почему? Возбуждаешься? Юнги тянется рукой вниз, явно намереваясь проверить на ощупь — хорошо, Чимин все еще держит его запястья. — Замерзаю. Блин, где ты был? — спрашивает Чимин не то чтобы из любопытства, сколько из желания понять, хрен ли он такой… игривый. — Бегал. Чимин наконец отпускает его руки и разворачивается, просто чтобы взглядом выразить все свое негодование. — Ты сейчас серьезно? Юнги насупливается и отрицательно качает головой. — Ты должен был по-другому сказать. — И как же? Он тяжело вздыхает и вздергивает головой, мол, неважно. — Ты своим стоматологом повредил мою детскую, неокрепшую психику, подорвал веру в людей, и мне нужно было время, чтобы снова начать доверять. — Ой, бл-я-я-ядь. — Где? — Ходит где-то, скучает. Юнги фыркает и тычет пальцем в чайник. — Только не говори, что ты снова начал пить это гранулированное дерьмо. — Я начал пить чай, потому что варить кофе мне лень, а гранулированное дерьмо оказалось действительно дерьмом. — С тебя теплые носки, с меня кофе. Чимин улыбается, кивает и несется в комнату. Где-то у него есть шерстяные, только вот где. Через некоторое время, когда кофе готов, а Юнги упакован в теплые носки и толстовку, Чимин решает еще раз попытать судьбу. Интересно ведь. — Так, может, все-таки расскажешь, куда ты бегал? И что это за забег вообще на две недели? Юнги подтягивает рукава до локтей, чтобы не мешались, обхватывает чашку пальцами, делает пару глотков, ставит обратно на стол, не отнимая от нее ладони и, как обычно, поиграв сережкой в губе, улыбается. — Заказ за городом. Связь не ловила. Можно было, конечно, купить другую симку — по идее, там вышки какие-то стоят, но мне не хотелось. Я решил немного отдохнуть. — Так ты отдыхал или работал? Чимин тоже отпивает немного кофе. Юнги проследив за ним, морщится. Несколькими минутами ранее, когда Чимин бахнул в кофе холодной воды, он назвал его извращенцем и вандалом. А что Чимин может поделать? Не хочется ему ждать, пока остынет. — Я отдыхал и работал. Мужик уже в возрасте свалил из города. У него бизнес какой-то, я не вникал, он все дела передал дочери и зятю, а сам решил подышать свежим воздухом. Домик у него не маленький и далеко не скромный, но с закосом под старину, а еще домашняя библиотека. Так что в свободное время я зависал с книгами, кофе и им — давно не встречал такого отличного собеседника. Еще мы ходили на лыжах по лесу. Да, в области уже завалило все, не то что у нас — слякоть сплошная. — Ты умеешь кататься на лыжах? Юнги пожимает плечами. — Ну да, а ты нет, что ли? — Как тебе сказать, был у меня опыт… — Опять себе что-то сломал? Чимин улыбается довольно и недовольно одновременно. — Себе нет. А вот лыжную палку — да, только не понял как. Юнги задумчиво чешет щеку. — Чисто в теории, могу научить кататься. Я проникся природой и мне не хватило времени, так что ближе к Новому Году свалю опять. Если хочешь, могу взять с собой. Чимин удивленно поднимает брови. — Не думаю, что твой заказчик будет рад левому чуваку. Юнги закатывает глаза. — Да он тут при чем? В двух часах от города родственники живут — я каждый год туда мотаюсь, чтобы расслабиться и вдохновение подкормить. Оно у меня среди бетонных коробок загибается и нахуй шлет время от времени. Чимин вздыхает и опускает глаза. Отрицательно качает головой. — Не думаю, что это хорошая идея. — С чего это? — Мама будет против. Юнги хмурится, отпивает еще немного кофе. — А в чем проблема? Ты уже вроде не маленький, чтобы за тебя бояться. — Ага. В том-то и дело, что не маленький… Я не уверен, но, кажется, с моими поездками на природу у нее не очень хорошие ассоциации. — Ты трахался с парнем в медвежьей норе и на этом вас поймали егери? Медведь сдох от сердечного приступа, и гринпис подал на вас в суд за особо жесткое обращение с животными? — Что?! — Что? — Ты больной? Юнги шмыгает носом и кивает. — Да, простудился немного. — Боже… Чимин шмякает ладонью по лбу и закрывает глаза. Это просто пиздец. Что у него в голове творится, если он вбрасывает такие идиотские предположения. Это ненормально. — Не было ничего такого. — В таком случае, проблем возникнуть не должно. — А когда ты едешь? — Двадцать восьмого или двадцать девятого. Начальство раньше не отпустит, а я на ближайшее время уже использовал все возможные поблажки. — Неужели есть что-то, на что тебе не плевать? — Если уволят, Айю мне шею свернет. — Айю? — Да, с ней лучше не шутить. — Мне показалось, она очень милая… Юнги кривится. — Ага, знаешь, обычно знакомые и родственники человека, совершившего жестокое убийство, говорят что-то вроде: «Кто бы мог подумать…» — Ты преувеличиваешь. — Вот это видишь? — Юнги тычет пальцем в выбритый висок. — Так вот, это я вовремя проснулся. — В смысле? Юнги вдруг широко улыбается и хмыкает. — Да в карты играли. В тот же день, когда она меня в чулки нарядила. С нами девчонка еще была и Бэкхён. Он проиграл, а я сказал, что ему надо эту девку засосать. Айю обиделась, и решила побрить меня налысо. — А почему обиделась? Ей Бэкхён нравится? Юнги смотрит на Чимина, как на идиота. — Они женаты вообще-то. — Как? — Как обычно люди женятся. Подают заявление в ЗАГС, потом платье, кольца, праздник, все дела. — Я не знал… — Они не сильно-то афишируют, но догадаться несложно. — Я особо и не пытался. — Ну и правильно. — Слушай, так это недавно было? Почему обратно волосы не отрастил? — Я ей проспорил. Мне с такой ебалой на голове еще полтора года ходить. Хорошо, она хоть сжалилась и разрешила в салоне по-человечески сделать. Изначально там был кривой звездец. Чимин качает головой. Мда, знакомых он себе находит классных. Один ебанутее другого, честное слово. — Весело вам, как я посмотрю. — Да уж, не скучно. Ладно, шутки шутками, а теперь серьезно, поедешь, нет? — Да блин, я же говорю, что мама… — Я ей второй портрет нарисую и все как по маслу пойдет! — Юнги перебивает на середине фразы. — Боюсь, так не работает. — Серьезно? Мне показалось, вполне себе работает. Чимин вздыхает. — Ладно, спрошу. — Давай-давай, нехер дома чахнуть, художники — свободолюбивые личности, им требуется простор. — Художники — может быть, а я не очень-то художник. Юнги опять закатывает глаза. — Вот так, свалил на пару недель, а ты горячку порешь. Опять проблемы в колледже? — Немножко. — Окей, поднимай задницу, пойдем развивать твои таланты. Чимин быстренько допивает кофе и послушно поднимается. Кажется, все возвращается в привычную колею.