Дивергент

      Сейчас я очень странно себя чувствую. Как будто в своей тарелке. Просто для меня это настолько непривычно, что кажется странным. Я столько лет ощущала то давление в Отречении, что мне это казалось нормой, но ведь так не должно быть. И, к счастью, я поняла это. В Бесстрашии все пропитано той свободой, которая мне была так нужна. Она стала глотком воздуха в моих легких. Да, сейчас я мало кого знаю здесь, но здесь же и одни из самых близких мне людей. Да я питаю надежды на то, что смогу подружиться с Изабель и Джейсом. И свершится чудо, если мы с Алеком начнем нормально общаться.       Пожалуй, он единственный, кто мозолит мне глаза здесь. Его вечная грубость, взгляд полный презрения и безразличия. С одной стороны, меня это жутко раздражает, но, в тоже время, разжигает во мне азарт, интерес к нему. Хочется знать, почему он такой. Понимаю, что он вряд ли когда-нибудь откроется мне, но, значит, не судьба.       — Ты не подумай, Алек не всегда такой, — начала оправдывать старшего брата Иззи, когда мы сидели вчетвером на наших кроватях, которые, по стечению обстоятельств, были соседними.       — Да, я вообще впервые вижу его настолько хмурым, — подтвердил слова сестры Джейс, делая акцент на предпоследнем слове. — Не переживай, это пройдет. Наверное, — как-то неуверенно улыбнулся парень.       Я и не особо переживала по этому поводу, в принципе. Я и сама могу за себя постоять, несмотря на то, сколько эти подколы будут продолжаться. Если ему так нравится — пожалуйста, пускай будет так. Я хоть и стараюсь отвечать ему сразу, но есть у меня неприятная черта характера — держать все в себе. Появилась она после ухода Джонатана в Бесстрашие. Я долго никому не открывалась. Но это полбеды. Самое ужасное — в один момент все это выплескивается наружу. Я не могу контролировать свои эмоции в эти моменты, высказываю человеку все, что я о нем думаю, о чем потом жалею. Но после этого действительно легчает. Я, правда, пыталась избавиться от этого, но у меня не получается.       Поэтому Алек дождется того момента, когда мое терпение иссякнет.       Не скажу, что я прямо-таки жду этого момента, но уже чувствую, как заполняется сосуд обиды внутри меня. Когда он достигнет своего максимума, ждите беды.       Первыми, кто увидел меня в таком состоянии, были мои родители. Они в очередной раз говорили мне о том, что пора забыть брата, а я сорвалась на них как собака на цепи. Потом я еще очень долго чувствовала вину за свои слова, но родители поняли и простили меня.       Не знаю, как долго буду держать все в себе, потому что я это не контролирую, но знаю точно только одно — виной тому будет тот высоченный брюнет с прекрасными голубыми глазами.       От моих мыслей меня оторвал Джон, который пришел к нам и сейчас тряс мое плечо. Как давно он здесь? Я его даже не заметила. Пару раз моргнув глазами, я начала прислушиваться к тому, что мне говорят.       — Хэй, мелкая, в каких облаках витаешь? — с усмешкой спросил меня брат. — Неужели влюбилась?       Я все еще находилась в какой-то прострации, поэтому смысл слов блондина до меня дошел далеко не сразу.       — Что? — недоуменно переспросила я, подняв взгляд на Джона. — Ты что такое несешь?!       — Ну, а что? — наигранно удивился парень. — В твоем возрасте это обычное дело, — улыбнувшись во все тридцать два, сказал он.       Этот разговор начал меня, порядком, нервировать, поэтому я поспешила перевести разговор в другое русло.       — Чего хотел-то? — нахмурившись, спросила я, поправляя на себе безразмерную черную футболку.       — Какие мы грозные, — протянул Джон, передразнивая мое выражение лица, на что я лишь закатила глаза. — Пошли, погуляем, я соскучился, мелкая, — позвал меня брат, протягивая руку.       Я не могла отказаться от предложения, да и не хотела. Я слишком скучала по брату, чтобы упускать возможность времяпровождения с ним. Какое-то время мы шли вдвоем в тишине, поднимаясь куда-то на верхние этажи. Вскоре, мне открылся прекрасный панорамный вид на Чикаго.       Крыша.       Мы присели на край вместе, все еще не расцепляя руки. Постепенно начинало темнеть, поэтому небо начинало гореть яркими красками: красными, желтыми, розовыми, фиолетовыми. Джонатан прекрасно знает, что я безумно люблю закаты и рассветы, поэтому у меня бесчисленное количество пейзажей именно с этими явлениями природы.       Подняв голову к небу, я глубоко вдохнула свежий воздух. Так хорошо. Ноги свисают с огромной высоты, но я не чувствую страха, как ни странно. Все благодаря брату. Я чувствовала, как он смотрит на меня и улыбается, поэтому я повернула лицо к нему и ответила той же улыбкой, после чего спрятала лицо у него на плече.       — Как же я скучала, — тихо прошептала я.       — И я, сестренка. Даже не представляешь как, — так же тихо ответил блондин, целуя меня в макушку. — Как ты там вообще без меня была? Как родители?       И я начала рассказывать. Говорила долго. Все те чувства, которые держались во мне эти чертова два года, наконец, выплеснулись, чему я несказанно рада. Парень смотрел на меня то сочувствующе, то понимающе, то счастливо. Видимо, он так рад тому, что я теперь рядом.       Так мы и просидели до ночи. Опомнились лишь тогда, когда по всему Чикаго начали зажигаться огни. Но даже после этого мы сидели еще пару часов. Подойдя к двери нашей комнаты, мы обнаружили Алека, опирающегося на косяк и хмуро смотрящего на нас. Да уж, это не предвещает ничего хорошего.       — Моргенштерн, — обратился брюнет, смотря на моего брата, — я, конечно, понимаю, что она твоя сестра, вы давно не виделись и все такое прочее, но это не дает ей никаких привилегий, поэтому когда все идут на отбой, она должна быть рядом с этими людьми, а не шляться, где попало, — гневно прорычал он.       Ему-то какое дело до того, где и с кем я хожу? Да, я опоздала, но это не повод для того, чтобы так злиться. У меня абсолютно не было сил, чтобы придумывать нечто остроумное в ответ, поэтому я лишь показала ему средний палец и скрылась за дверью, буквально чувствуя, как меня прожигают взглядом. Недобрым взглядом.