Неидеальная

Первым, что врезалось в сознание, было ощущение невесомости. Эмили с трудом поняла, что подвешена за ноги. Цепи неприятно врезались в тонкую кожу щиколоток, царапая и оставляя кровавые борозды. Девушка попыталась дернуться, но оглушающий скрежет металла отвлек. В помещение, которое легче назвать бетонной коробкой, чем комнатой, вошли. Эмили уже догадывалась, кем были эти люди и на кого работали, но до последнего старалась оттянуть момент истины, закрыв глаза. Пришедшие явно не отличались терпеливостью — ведро ледяной воды, выплеснутое прямо в лицо, ясно давало понять, что Эмили не оставят в покое. Девушка, открыв глаза, пару раз моргнула и мотнула головой, стряхивая с лица лишние капли. Люди, что стояли перед ней полукругом, и впрямь были теми, о ком подумала Эмили — учеными, такими же безумными, как ее родители. А вот и они, кстати. Стоят, гордо задрав головы и смотрят с ненавистью. — Мама, папа, — разведчица кривит разбитые губы в усмешке, — как я рада вас видеть. В ответ — глухое молчание, но ответ Эмили и не нужен. Она смотрит теперь только перед собой, не видя ничего и думает, как она умудрилась попасться на уловку этих больных маразматиков. Как ее угораздило вляпаться в это дерьмо снова? «Ох, черт, кажется сейчас многие вопросы обзаведутся ответами», — думает девушка, замечая среди толпы ученых насмешливый взгляд Митчелла. А рядом с ним стоит Аманда — в белом халате, с бейджем на груди и безумными смешинками в глазах. Эмили не больно, нет. Она уже давно привыкла к предательствам и теперь лишь поджимает губы. Что вы, нет, ей вовсе не обидно. Девушка просто…а, да кого я пытаюсь обмануть. Конечно, Эмили больно, неприятно и обидно, ведь люди, которым она доверяла, на самом деле оказались предателями. Неожиданный приступ, сильнее многих других, накрывает девушку кровавым маревом боли. С губ срывается болезненное шипение, прерываемое тихим каскадом многослойного мата. Девушка не стесняется в выражениях, поминая и своих родителей, и все ее генеалогическое древо вплоть до двадцатого колена. Хотелось выть. От боли, от разочарования, от понимания скорой расправы. Эмили сквозь пелену замечает, как начинают суетиться пришедшие, как Аманда нервно теребит собственные волосы, видит сквозь призму боли, что к ней подходят двое мужчин в темно-серой форме охраны. Сознание, уставшее за последнюю неделю настолько, что голова идет кругом, наконец решается и отправляет свою хозяйку в приятное забытье. И последнее, что видит Эми — шприц с длинной иглой, под завязку наполненный уже знакомым, ненавистным темным энергоном, в котором голубыми жилами светится живой металл… *** — Не понимаю, — слышится голос и Эмили с трудом, но открывает глаза. Свет бьет по зрачкам сокрушающей волной, и девушка решает пока не геройствовать, вновь смежив веки и обратившись в слух, — почему не работает? Я же верно рассчитала пропорции! Она уже должна была очнуться! — Не кипятись, — Митчелл. Значит, до этого говорила Аманда. Эмили давит в себе желание усмехнуться, — возможно, доза была слишком большой? — Не знаю… Голоса замолкают и Эми думается, что сейчас оба смотрят на нее, изучая. Девушка чувствует, что на ней нет одежды, лишь простыня прикрывает паховую область. — Ну что? — третий голос врывается неожиданно, от чего Эмили почти дергается, в последнюю секунду останавливаясь, — Есть результат? — Нет, мэм. Все жизненные показатели стабильны, воздействие энергона на организм минимально. Скелет полностью обновлен, мышечные ткани укреплены, моторика конечностей частично восстановлена. Думаю, еще пару дней и ПО-1 придет в норму. — Хорошо, — Эмили узнает в новоприбывшем голосе свою мать и внутренне содрогается. Ей было противно, что сейчас эти холодные руки с аккуратными ногтями так беспринципно исследуют ее тело, — добавьте в общую формулу больше живого металла. Нам необходим результат. — Да, мэм. Эмили едва не шипит от боли, когда Аманда резко вводит в вены на руках многочисленные иглы. Теперь, как чувствует девушка, по ее телу вместе с кровью циркулирует этот пресловутый живой металл, из которого, по слухам, и созданы пришельцы-роботы. Эми боится представить, что за мысли бродят в голове ее матери, раз она согласилась отдать собственного ребенка под нож только ради науки. Когда своеобразная смесь достигает сердца, тело девушки резко выгибается, позвоночник неприятно щелкает, и Эмили с ужасом понимает, что не чувствует собственных ног. Аманда начинает истерично звать на помощь, Митчелл тихо матерится, и Эмили поначалу не понимает столь странной реакции — все ведь произошло так, как они и хотели, ее тело перестраивается, скелет обрастает броней, мышцы по прочности становятся равны стальным канатам…а потом боль выжигает сознание, словно кто-то опустил ее голову в раскаленные угли. Эмили закричала. Больше от неожиданности, нежели от и впрямь нестерпимой агонии. И не такое выдерживала. В глазах все плывет, к горлу подступил ком, хотелось проблеваться где-нибудь и отключится. Девушка сквозь гул в ушах слышит топот, грохот, непонятную возню. А потом чувствует, как ее кто-то берет на руки — сразу становится теплее, боль отступает, и на ее место приходит…неприятная, сосущая пустота. Словно из тебя что-то выдрали, оторвали кусок. Забытье наплывает внезапно, словно волна на песчаный берег, забирая с собой боль, неприятную и бьющую по душе осколками стекла, погружая в приятное, невесомое состояние, близко похожее на полет. Эмили с удовольствием теряет сознание, наплевав на себя, на свое будущее и на то, что где-то там, далеко отсюда, остался ее лучший друг. Сердце в груди замедляет ход, легкие работают через раз, и девушка начинает задыхаться. Кто-то, кто несет ее на руках, что-то кричит. Кажется, зовет на помощь. Только Эми уже не слышит. Она, с улыбкой на обескровленных губах, делает свой последний вдох…