То, что делает нас людьми

— Это же не может быть конец истории, — сказала девушка в огромных очках. Макс знал, что это не конец истории. Это даже далеко не середина сезона. За последние несколько дней он пропустил кучу серий нового любимого сериала Гвен и слегка потерял сюжетную нить, но даже без этого мелодрама про четырёх куриц была до жути увлекательная. И вот он смотрел утренний повтор эпизодов, навёрстывая хотя бы крупицы упущенного. Можно было, конечно, посмотреть все серии в интернете, однако это было бы проигрышем телевидению и дурацким сериалам. Это бы значило, что они заинтересовали его достаточно сильно, чтобы он тратил на них время в интернете. Нет, вместо этого Макс листал новостную ленту в телефоне, и только краем глаза следил за происходящим в сериале. В сериале, однако, разворачивалась настоящая драма: бывший одной из главных героинь пытался строить козни остальным. Из всего происходящего Макс делал для себя вывод, что отношения – это зло. Хорошо, что его отношения были выдуманными. И ещё он очень надеялся, что Эрин не будет портить ему репутацию, когда они расстанутся. Они ведь когда-нибудь расстанутся? Возможно, если Макс найдёт себе… ну… девушку. Или была вероятность, что они с Эрин будут притворяться настолько активно, что по-настоящему станут парой, как в каких-нибудь дурацких фильмах типа «предложения». Однако, лучше об этом не думать и пустить всё на самотёк. Кроме его фиктивных отношений с Эрин на самотёк были пущены отношения с родителями. Гвен прошлым вечером даже не пыталась с ним заговорить – хотя он рассматривал версию, что она попросту не заметила его возвращения. Или же ей казалось дурной затеей говорить с ним именно в этот момент. В любом случае, она предпочла не вступать в разговор. Как и Дэвид, которому Макс так и не отзвонился, но написал СМС. Он поймал себя на мысли, что вернулся к тому же состоянию, что и несколько дней назад: страх снова говорить с Дэвидом. Или нежелание. Или нежелание из страха?.. В общем, он не желал разговаривать с ними. Как и они. Макс остался в покое, что, по идее, должно было его радовать. Но за последнюю неделю он привык находиться в эпицентре некоторых событий. И он всё ждал, когда телефон завибрирует от входящего сообщения. На самом деле, ждать пришлось не очень долго. Правда, это было не сообщение. Это был звонок. Причём не от Престона или Эрин. Телефон не определил этот набор цифр как знакомый. И, с одной стороны, Макс не хотел контактировать с незнакомцами. С другой стороны, в нём играл азарт. Ведь сейчас он ответит на этот звонок и наверняка втянется в новое приключение. Или ему скажут, что на том конце ошиблись номером. Макс нажал на кнопку ответа. — Алло, — осторожно сказал он в трубку. — Макс? — послышалось на другом конце провода. — Макс, — подтвердил Макс. — А вы кто? — Это Ева, — ответили ему самым деловым на свете тоном. — Ева, — тупо повторил Макс. — Ева, — она начинала слегка злиться. — Ва-а-алли, —усмехнулся он в ответ. — МАКС! — Откуда у тебя мой номер, Ева? — поинтересовался Макс, мысленно прикидывая, что Еве вообще могло ему понадобиться. Разве что его опять собирались послать на дипломатическую встречу с Дольфом. Или же он снова должен найти им какой-нибудь реквизит? Чушь какая-то, — тут же отмёл последний вариант он. — Тогда бы Престон мне сам написал. Если, конечно, она не звонит по поводу Престона. — Нашли в той записной книжке, которую ты притащил для пьесы, — Ева сказала это настолько небрежным тоном, что Макс живо представил, как она трясёт головой и прикрывает глаза. — Какая разница, я тебе звоню не просто так. — Извините, маркиза, но у меня есть девушка, — идея позлить её показалась Максу забавной. Правда, она проигнорировала его выпад. — Нужна твоя помощь. Престон не отвечает на звонки, — она звучала, на самом деле, слегка испуганно. — Может, у него были буйные выходные, — пожал плечами Макс. Однако безразличие в его голосе не отражало его внутреннего состояния. Потому что, на самом деле, он напрягся. И очень сильно. Если Престон не на репетиции и не отвечает на звонки… — Вчера-то он был на репетициях. А сегодня уже опоздал на… на три часа. Обычно он приходит раньше всех, — Ева, прежде холодная, явно переживала. И очень сильно. Подобное поведение было слишком неожиданно для Престона. — Я за него волнуюсь. И я бы съездила его проверить, но выступление уже в субботу, и мы не можем отрываться от репетиций. — Вы хотите отправить меня к нему в гости? — Как будто тебе есть, чем заняться, — к Еве вернулась её природная надменность. — Да, мы хотим, потому что мы переживаем за него. И ты, надеюсь, тоже. На последнюю фразу был сделан особый акцент, из-за которого Макс почувствовал, как сильно переживает за Престона. — Если бы я ещё его адрес знал, — буркнул Макс. — Узнаешь, — прозвучало в ответ. — Выезжай сейчас же. Престон нам нужен как можно быстрее. — Неужели вы не можете организоваться без него? — усмехнулся Макс, вспоминая о том, что среди всех них как минимум Луиджи метил на место Престона. В ответ ему была напряжённая тишина. Интересно, она не могла заставить себя признаться в его правоте или же просто выдумывала остроумный ответ?.. — Что-то вроде, — сухо ответила она и скинула звонок. Через несколько секунд Максу на телефон пришла СМС с адресом. К счастью, Престон жил не так далеко от него; его квартира располагалась гораздо ближе, чем студия, что было Максу только на руку. Что ж, видимо, досмотреть «репутацию» ему не суждено. Макс быстро глянул в зеркало, прикидывая, не будут ли шарахаться от него люди на улице. Нет, он выглядел вполне прилично. Особенно в футболке, подаренной Эред. Макс не решился снимать её ни в лагере, ни дома. Он чувствовал себя… увереннее? Да, определённо. Последнее время он ходил в старой футболке лагерного вожатого, отданной ему Дэвидом. Это был один из символов привязанности к лагерю. Но лагерь позади, Макс перешагнул этот этап. И теперь он, как крутой парень, носит чёрную, как его душа, футболку с эмблемой крутой музыкальной группы. Довольный собой, Макс направился к выходу, где в упор столкнулся со списком Дэвида. В голове у него мелькнула шальная мысль «а не уничтожить ли и его тоже?», но Макс отложил её на потом. Сейчас важен был Престон и его загадочное неприхождение на репетиции. А остальное подождёт. То же самое он мысленно сказал кошке, встретившей его, когда он покидал парадную. То же самое он сказал Эрин. Вернее, не сказал, но намекнул, что сегодня у него не получится пройтись с ней куда она там хотела. Он действительно начал переживать за Престона, и, несмотря на внешнее спокойствие, постоянно перебирал в голове самые ужасные варианты того, что могло с ним случиться. А вариантов с каждой минутой становилось всё больше. Начинались они невинными «может, он проспал» или «может, он решил игнорить этих уродов», а заканчивались невероятным «его похитили русские шпионы, и мне придётся выполнять невероятный квест, пытаясь собрать воедино оставленные ими зацепки». Квартира Престона располагалась на третьем этаже небольшого дома, так что Максу даже не пришлось пользоваться отсутствовавшим там лифтом. Он довольно легко одолел все девять лестничных пролётов и оказался у двери. Рядом висел старенький замок, да и сама дверь не была новой. Максу в голову пришла мысль, что Престон, должно быть, живёт здесь со своей глуховатой бабушкой. Будет неловко, если дверь откроет именно она. Макс нажал на звонок. Послышался пронзительный… звон. Звонки звенят. Это довольно рядовое явление. И дверь открылась в ответ на звонок. Правда, не дверь Престона. Из квартиры напротив выглянул заспанный мужичок. Какое-то время он сверлил глазами Макса, будто пытаясь запомнить его в мельчайших деталях. Макс, не зная, как реагировать, показал ему язык. Мужичок скрылся за дверью, а Макс продолжил звонить. И наконец ему открыли дверь. И открыл, к счастью, Престон. Живой и здоровый. Если обычный внешний вид Престона описывался словом «неряшливый», то для этого слова ещё не придумали. Волосы, обычно распущенные, сейчас нелепо были собраны резинкой в неаккуратный пучок. Дурацкий свитер исчез, на его месте была простейшая футболка, покрытая свежими пятнами кофе. Слишком свежими. — Хай, — Макс приподнял руку в приветственном жесте, стараясь скрыть удивление, вызванное внешним видом Престона. Тот ответил вялым кивком. — Чего тебе надо? — Престон говорил в нос, и Макса это даже немного успокоило. Престон, оказывается, всего лишь заболел. Стоп. Разве обычная простуда может помешать ему явиться на репетиции? Настолько важные для него репетиции. — Ну, ты не отвечаешь на звонки и прогуливаешь репетиции, — Макс передёрнул плечами. — Луиджи с Евой типа немного волнуются, где ты. Без тебя всё развалилось. — И пусть развалилось, — отстранённо сказал Престон. Глаза у него были красные. Может, у него началась какая-нибудь аллергия? На кошек, например. Интересно, есть ли у Престона аллергия на кошек? — Чего? — не понял Макс. — Говорю, пускай она развалится, я плевал. Он мог сказать это драматично, и тогда бы Макс решил, что у него какой-нибудь дурацкий творческий кризис или что-то подобное. Или подростковые метания. Что угодно, в общем, но не что-то серьёзное. Однако Престон звучал пугающе. — Ты? — он не верил своим ушам. — Ты так и собираешься тут стоять? — ответ на этот вопрос, впрочем, не особо интересовал его, судя по голосу. Вообще, его, кажется, мало что сейчас интересовало. Да и смотрел он не в глаза Максу, а куда-то в другое место, в точку где-то на его плече. А это было очень низко. — Ну, если ты впустишь меня в квартиру, я не буду тут стоять, — намекнул Макс. Престон посторонился, пуская его к себе. На его лице читалось безразличие. Кажется, ему было плевать на всё. И это очень сильно напрягало. Кажется, Престон действительно жил с бабушкой. Или сам в душе был бабушкой, потому что квартира была обставлена по-старому, в каком-то трогательном стиле сороковых-пятидесятых. На вешалке висело огромное пальто, у входа выстроились в ряд красивые туфли. На большинстве поверхностей лежали вязаные салфеточки, а обои представляли собой полотна пастельных цветов. Престон закрыл за ним дверь. — Ты пришёл убедить меня пойти на репетиции, да? — вяло поинтересовался он. — Ну, видимо, — Макс передёрнул плечами и направился вглубь квартиры. Первая попавшаяся ему открытая дверь вела в полукруглую гостиную. Престон плёлся следом. — По крайней мере, мне нужно знать причину твоих прогулов. Не могу же я вернуться к Еве с пустыми руками. Макс плюхнулся в старенькое кресло, расположившееся у не менее старого камина. Господи, сколько лет этим апартаментам? Престон остановился в дверях и обхватил себя руками. — Я на репетиции вообще больше не приду. И на премьеру тоже, — отозвался он, пропустив мимо ушей реплику Макса. По стенам комнаты были развешаны разнообразные фотографии Престона, изображающие все этапы его взросления – как и в физическом плане, так и в театральном. Вот он на сцене в костюме а-ля Ромео, вот он строит из себя какого-то бизнесмена… Никого, кроме Престона, на снимках не было. Исключая, пожалуй, одну фотографию, стоявшую на камине. С чёрно-белого снимка улыбались двое людей, одетых а-ля пятидесятые. Макс предположил, что это, вероятно, бабушка с дедушкой Престона. Он окончательно укрепился во мнении о том, кому квартира принадлежала. — Не придёшь на премьеру? — Макс пытался звучать саркастично, но получилось, скорее, истерично. Потому что это всё звучало… слишком серьёзно. — Театр ведь типа… твоя жизнь. Макс окинул взглядом фотографии на стенах ещё раз, подчёркивая этим свои слова. Престон тут же словил его взгляд и… метнулся к стенам, агрессивно срывая с них рамки. Какие-то были на верёвочках и потому легко слетали, оставляя за собой хлопок рвущихся нитей. Другие же были на железных крючках и вылетали из стены вместе с гвоздями. — Престон! — Макс подскочил с места и, чуть не споткнувшись о журнальный столик, кинулся останавливать разбушевавшегося театрала. Тот уже сорвал половину фотографий; он не церемонился, и рамки летели на пол, разбиваясь. — Я хочу избавиться от этого! Не нужен мне этот театр! От него одни проблемы! — У него на глазах блестели слёзы. Он, внезапно, остановился – из рассечённой ладони капала кровь. Он осел на пол, всхлипывая. Макс аккуратно поднял несколько лежавших рядом рамок. Стёкла, к счастью, остались целы. Он переложил их на злосчастный журнальный столик и присел рядом с Престоном на пол. Какое-то время они оба молчали. Престон пытался подавить новые порывы рыданий, складываясь пополам ещё сильнее. Макс просто смотрел на него, не зная, как поступать. Однако во всём его теле было напряжение – он был готов к очередной выходке. Постепенно Престон утихал. Пучок на его голове растрепался и каштановые локоны, извиваясь, словно змеи, падали ему на плечи, на лицо. Наконец, Престон отмер. Он аккуратно провёл краем футболки по ране, вытирая капли крови – из-за того, что рана была неглубокой, они расположились на ладони крупными рубиновыми бусами. Но Престон быстро смазал эту картину. После этого Макс решился аккуратно взять Престона за плечи и попробовать потянуть вверх. — Покажи мне, где у тебя ванная, — попросил он, сам поражаясь, насколько мягко у него получалось звучать. Престон на нетвёрдых ногах пошёл в сторону коридора, не пытаясь скинуть с себя руки Макса. В ванной Макс, наконец, отпустил его, позволив проделать все операции по заботе о ране самому. В конце концов, он был плох в этом. Престон довольно ловко промыл рану и обмотал её бинтами. А затем сполоснул лицо холодной водой. И всё это он проделал, абсолютно не обращая внимания на Макса. — Может, теперь, всё же, расскажешь, что стряслось? — попытался снова завести разговор Макс. Всё же с пустыми руками он не вернётся. А так, может, узнает причину. Уговорить его вернуться в театр в таком состоянии… вряд ли получится. — Макс, ты когда-нибудь задумывался о том, что… — Престон нервно сглотнул. А затем вышел из ванной и проследовал обратно в гостиную. Сел на софу. Поправил лежащие на ней подушки. Всё это время Макс терпеливо ждал. Престон ещё какое-то время собирался с мыслями, а потом, наконец, выдал монолог, достойный какой-нибудь театральной награды. — Ты когда-нибудь задумывался о людском эгоизме? О том, который требует с нас делать всё для достижения наших целей. Мы настолько сильно возвышаем наши желания, что убеждаем себя в собственной значимости. Грубо говоря, мы возводим важность нашей цели в контексте нашей жизни в слишком сильную… значимость. Вернее, придаём ей слишком большую важность. Будто она важна для всех вокруг. Будто бы моя пьеса важна для Евы или Луиджи. Нет, она ведь важна только для меня. Пьеса важна для них тоже, вероятно, но не настолько сильно, как для её автора. Потому что она в первую очередь выражает моё прошлое и является моей целью для достижения своего будущего. Я хочу сказать, что пьеса для меня – это всё. Как и театр. Ведь кто я без театра? Разве я умею что-то ещё?.. Престон сделал многозначительную паузу. — Нет, я переполнен театром, вся моя жизнь построена на игре. И я умею изображать что угодно. Но, кажется, я слишком увлёкся. Ведь неправильно придавать самому себе такую важность. Понимаешь, я ведь допустил ошибку любого обывателя. Я переоценил значимость… самого себя! Боже, я заставил людей приносить себя в жертву ради моих интересов! Ради моей пьесы! Я заставлял тебя, я заставлял Еву, я… Я слишком увлёкся! Эта треклятая пьеса… Все те часы, которые я тратил на неё, в том числе сверх меры – я мог потратить их на… на, знаешь… на всё остальное. Я… Я мог бы быть вчера дома раньше. Мог бы вернуться домой сразу после репетиции, не задерживаясь там ради двух дурацких сцен с лютней! Я… Я мог бы быть рядом, когда бабушка умирала, и я мог бы вызвать скорую и спасти её. Но я был занят своей дурацкой пьесой. Престон замолчал, делая глубокий вдох, а потом поднял на ошалевшего Макса красные от слёз глаза. — Я пожертвовал бабушкой ради своей пьесы. Вот, почему Престон не явился на репетиции. Вот, почему он не отвечал на звонки. Его грызло чувство вины. И ещё шок. И ещё много чего. Макс присел рядом с ним на софу. Что отвечать на этот монолог? Он не мог выдавить из себя даже стандартного «я сожалею», потому что сожаления тут было явно недостаточно. Более того – Престон наговаривал на себя вполне справедливо. Он слишком сильно упёрся в пьесу, руками и ногами. Мог ли он видеть через изучение собственного прошлого то, что наступит в будущем? Вряд ли. Уж слишком сильно он сосредоточился на этих попытках, чтобы видеть хоть что-то. И что ему сказать? Молчание, скорее всего, убивает Престона ещё сильнее. Но Макс надеялся, что тот хоть как-то продолжит мысль, что он даст ему крючок, зацепившись за который, Макс сможет помочь ему. Если Престон, конечно, хотел, чтобы ему помогли. — Я.. я так хотел показать ей этот спектакль! Я боялся, что это будет моя последняя постановка, которую она увидит… Не пойми неправильно… Я знал, что ей осталось недолго и я хотел, чтобы она… ну… запечатлела мой дебют на большой сцене. Хотел показать ей, что вся эта работа… — Просто всё пошло не по плану, — выдавил Макс. — Да! И… я ведь всё ещё звучу эгоистично… — Ну, ты говоришь, что она могла умереть в любую минуту и… — И я должен был уделять как можно больше времени ей, а не мыслям о том, как я порадую её своей постановкой… Как она уйдёт на покой, зная, что у меня… есть будущее… А она умерла даже не в твоём присутствии, — с сочувствием подумал Макс. — Может, тогда ты… ради неё постараешься всё же… обеспечить себе будущее и не бросать театр? — попытался Макс. — Театр – моя величайшая ошибка. — Ты же не хочешь винить театр в том, что ты сраный эгоист, ни на минуту не задумавшийся о бабушке? — получилось как-то слишком резко. Но по-другому Престона из этого не вытащишь. Он же потонет в.. в этом всём горе и производном. А если сказать ему прямо, то… У Макса внутри всё сжалось. Эгоист здесь ведь не только Престон. Они оба хороши. Только Престон остался в одиночестве, а Макс должен был Престону как-то помочь. — Я… — Престон вздохнул. — Ты прав. Но… — Что «но»? — Мне теперь жить с этим. Каждый раз, смотря на эту квартиру, на эти обои… — А разве квартира теперь твоя? — тупо спросил Макс. — Ну, я совершеннолетний, а бабушка завещала её мне. Скорее всего. Я думаю, где-нибудь в её комнате есть документы… Чёрт, это так неправильно, говорить об этом сейчас. — Если тебя тяготит прошлое, то постарайся оставить его в прошлом, — буркнул Макс. — Это произошло вчера! — в сердцах воскликнул Престон. — Со вчера прошло уже достаточно времени. Я не говорю, что ты не должен скорбеть, но… постарайся хоть немного взять себя в руки. Приходи завтра на репетиции. Отвлекись. Престон молчал. Молчал достаточно долго – Макс уже сам начал сомневаться в том, что только что наговорил. Всё же заставлять Престона работать в такое время… Хотя нет, это было правильно. — Всё же ваша пьеса – результат работы многих людей. Она нужна каждому из вас. Для поступления. — Тебе Дольф это сказал, да? — А разве это не правда? В любом случае: ты подвёл бабушку, сосредоточившись на пьесе. Но скольких людей ты подведёшь, забив на неё? — Человек двадцать, — угрюмо подсчитал Престон. — Вот видишь. Займись пьесой. А остальное отложи на потом. — Я не могу отложить похороны, — отозвался Престон. — Да, но… постановка в субботу. Сейчас вторник. Вы уже отрепетировали все сцены. Руководство можно возложить на Еву в том числе. Макс сам не верил, что помогал Престону. Причём с таким упорством. Таким усилием. Такой отдачей. Он никогда прежде не чувствовал себя настолько заинтересованным в успехе чего-либо. Было ли это искренне? Кажется, да. Получается, Макс не был таким эгоистичным, каким себя считал? Он явно был, ну, хоть немного искреннее, чем ему казалось. Иначе бы ему было совсем наплевать на Престона. Ведь ему было не наплевать на Престона? Хотя, если в такой ситуации он задумался о себе… Да уж, они оба, конечно, хороши. Аплодисменты. — Похоронами занимается отец, — пробормотал Престон. — Так что от меня, наверно… не знаю, что от меня требуется. Я никогда раньше не сталкивался со смертью. — Тебе повезло, — попытался поддержать его Макс. — Но, я думаю, тебе скажут, что ты должен. А пока… лучше бы тебе завтра появиться на репетициях. Хотя бы ненадолго. Престон глубоко задумался. И через несколько минут, всё же, согласился. — Да, я… я приду. Обязательно. — Вот и славненько, — отозвался Макс, пытаясь копировать манеру Дэвида завершать разговор. Получилось, правда, не очень складно и скорее как-то вымученно. — Я завтра проверю, — сурово добавил он, пытаясь сгладить эту заминку. Престон кивнул. — Я же могу оставить тебя одного? Ему совершенно не хотелось тратить остаток дня на Престона. Скоро, между прочим, будут показывать новые серии «репутации». Это, всё же, не менее важно… Ладно, нет, это менее важно. Но Макс попросту боялся нагружать себя ответственностью сверх меры. И Престон кивнул. Он сам хотел остаться один, ему это было необходимо точно так же, как чьё-либо присутствие какое-то время назад. Макс дал ему возможность выговориться и справиться с волной отчаяния и боли. Той, которая топила Престона последние несколько часов. Теперь же ему предстояло справиться с самим собой. С ненавистью к себе и отвращением. И сделать пару иных важных вещей. Поэтому он легко отпустил Макса. И тот направился к выходу. Мимо старых туфель, мимо огромного пальто, которое уже никому не понадобится, мимо вязаных салфеток на старую лестничную клетку. — Спасибо, — кое-как выдавил Престон на прощанье. Макс чувствовал, что это – не простая благодарность. И в ней заложено что-то ещё. Но разбираться, что именно, он не стал. — Обращайся, — просто ответил он и пошёл вниз по лестнице. Удивительно, что это было их первое нормальное прощание. Макс думал об этом, пока ехал в автобусе. Думал, пока шёл по улице в сторону дома. Думал, столкнувшись с кошкой. Кошкой. Кошка смотрела на него с живым интересом, словно знала о том, где он был, и жаждала узнать, как всё прошло. Это напомнило Максу о том, что есть кто-то, ждущий от него отчёта. Он уже было достал телефон, чтобы позвонить Еве, как вдруг кошка повернулась к Максу спиной. И куда-то пошла. Палец так и завис над кнопкой звонка. Кошка, кошка повернулась к нему хвостом и ушла от него. Кошка, которая постоянно таскалась за ним, которая заботилась о нём после вписки и искренне переживала, донесёт ли он пакеты из магазина... Она просто ушла. Или не ушла. Кошка вдруг повернулась и выразительно уставилась на Макса. Макс уставился на неё. Она хочет, чтобы он следовал за ней? Зачем? Чтобы отвести его в Хогвартс? Сделать сейлор-воином? Макс сунул телефон в карман, не думая ни о чём. Кошка готова поделиться с ним тайнами вселенной. И ему лучше этот шанс не упускать. Он тронулся с места, следуя за ней буквально шаг в шаг. Интересно, она приведёт его в какую-нибудь кошачью канцелярию? Или же к своему хозяину? Ведь, возможно, у неё есть хозяин. Она выглядит вполне ухоженной (в отличие от Престона). Или же она покажет ему свой домик. В котором лежат наворованные сокровища. Или мусор. Кошка вела его сначала по открытой дороге, где ему то и дело попадались прохожие, оборачивающиеся им вслед. Потому что мальчик, гоняющийся за кошкой, был действительно редким зрелищем. Наверно. Разве больше никто, кроме него, не пересекался с этой дурацкой кошкой? Разве она подходила на улице только к нему? Неужели он теперь и правда сейлор-воин из Хогвартса? Макса просто сжигал интерес. Кошка, тем временем, свернула в какой-то небольшой закоулок. Они преодолели переход между двумя домами, почти узкий, и вышли на соседнюю улицу. Кошка резво пересекла дорогу, не обращая внимания на красный свет. Макс последовал за ней, не боясь попасть под машину – и ему повезло, он увернулся от едущих мимо автомобилей. Кошка нырнула в ближайший переулок, пробежалась ещё немного и остановилась… У помойки. Итак, это была бездомная кошка. И она привела его… к своему дому, получается? Кошка остановилась у переполненного мусорного бака, от которого разило как… ну, как от мусорного бака. Как ещё от него могло пахнуть. Макс прикрыл нос и рот ладонью, подходя ближе. Кошка возбуждённо мяукала. Её хвост дёргался словно в истерике. Она вертелась у самого подножья, где валялось несколько коробок. Превозмогая отвращение (благо, любопытство было сильнее чего бы то ни было), Макс подошёл к коробкам и скинул ногой пустую, стоявшую выше всех. И заглянул в ту, куда кошка всё норовила залезть. В коробке мирно спали котята. Четыре котёнка. Вернее, ему показалось, что они спали. Потому что у них не вздымалась от мелкого дыхания грудка. Не дёргались хвостики. Котята лежали совершенно без движения. Максу пришла в голову мысль потыкать их палочкой, но в этом не было необходимости. И без этого было понятно, что котята мертвы. — Иу, — прокомментировал он. Кошка жалобно мяукнула ему в ответ. Видно, коробку поставили местные жители, совершенно не заметив, что тем самым баррикадируют кошке дорогу к детям. Или же они прикрыли уже мёртвых котят – ведь вряд ли кошке хватало сил и молока вскармливать их. Или же котята умерли только сейчас, а все эти дни до этого кошка пыталась позвать Макса помочь им… Хотя, это вряд ли. Ведь кошка могла догадаться позвать кого-то ещё. Или она звала кого-то ещё?.. Макс посмотрел на кошку, у которой, внезапно, появилась драматичная предыстория. — И давно они?.. — спросил он, будто кошка могла ответить. Она, очевидно, не ответила. Кошки ведь не умеют говорить. Однако её взгляд был достаточно… красноречив. Кошки умеют плакать? Нет? По крайней мере, кошки умеют доносить свои мысли до людей. Просто не все люди могут их прочитать. Макс снял кофту и аккуратно подхватил кошку ею на руки, стараясь особо не касаться её шерсти. — Пойдём со мной, кошка, — предложил он. Гвен, конечно, вряд ли разрешит оставить ему домашнее животное, но… Он не мог бросить кошку. Котятам он уже помочь ничем не мог, но вот ей… — У тебя есть имя, кошка? — спросил он, уставившись ей в мордочку. Кошка вопросительно глянула на него. Интересно, понимала ли она хоть слово? Вообще хоть что-нибудь? Вероятно, понимала. Что Макс хочет ей помочь. Хоть немного. Всё-таки она не была глупой. Не только из-за того, что носила кошачьи «очки» — отметины вокруг глаз. — Давай я буду назвать тебя… Дарьей, — предложил он. Дарья мяукнула в ответ. Макс аккуратнее перехватил её, завернув в кофту, и двинулся прочь из этого зловонного сквера, оставив все эти многочисленные смерти и эгоизм позади.