То, что делает нас людьми

Распахнув дверь ванной, Гвен застала Макса сидящим на полу и читающим что-то с экрана телефона. — Зачем тебе кошачий шампунь? — тут же спросила она, проигнорировав такие нормы вежливости, как приветствие. — И тебе добрый вечер, — поздоровался он, убирая телефон в карман. — А сама как думаешь? Из ванной выглянула Дарья, заинтересовавшаяся начавшимся вокруг переполохом. Последние полчаса она провела внутри этого каменного корыта, изучая его и видимую из него обстановку. К сожалению, видно было мало что; к тому же, лежавшие рядом кофта Макса и кусочки рыбы были ей гораздо симпатичнее. — Что это такое? — спросила Гвен, косясь на кошку. Та умными глазами глянула на неё в ответ. — Это Дарья, и сейчас мне нужно избавить её от грязи и гипотетических блох, — объяснил Макс, поднимаясь с пола. — Вообще-то, было бы ещё хорошо, если бы я обрезал ей когти… Но я не удержу её один. — Откуда она вообще взялась? — Гвен кинула на пол пакет, украшенный эмблемой ближайшего зоомагазина. Оттуда тут же выпала баночка шампуня, покатившись по полу. — Не важно, откуда она взялась; важно, куда я её дену, — Макс достал из пакета коробочку с ошейником и расчёску. — О, так ты не будешь оставлять её у нас, — с облегчением выдохнула Гвен, опираясь на дверной косяк. — Ты же не разрешишь оставить кошку, — Макс передёрнул плечами и поднялся с места. — Последи пока за ней, я переоденусь во что-то с более длинным рукавом. И тебе я посоветовал бы сделать то же самое. — Ты думаешь, я буду помогать тебе мыть кошку? — Дарья, — тут же ответил Макс. — Кошку зовут Дарья. Кошка дёрнула ушками, отреагировав таким образом на своё имя. Гвен снова повернулась к ней и внимательно осмотрела. Но ничто в её внешнем виде не дало Гвен понять, почему Макс выбрал именно такую кличку. На самом деле, это действительно было загадкой, потому что на Дарью Моргендорфер кошка была похожа только «очками» - отметинами вокруг глаз. Но Максу это имя показалось, всё же, достаточно подходящим. Гвен бы назвала эту кошку просто Кошкой и выслала подальше из дома. Но сначала она бы поговорила с Максом как можно серьёзнее. Однако он попросту не давал ей сделать этого, постоянно перебивая её при любой попытке завести разговор. Первым делом он надел на неё спортивную толстовку, нагло взятую из её же комнаты. Затем вручил ей Дарью, перехватывая её лапки и попытался подстричь ей когти. Стрижке она, к счастью, не сопротивлялась. Возможно, понимала, что это необходимо, или же наоборот – не осознавала, весточкой к чему это было. — Макс… — Не отвлекай меня, — тут же перебил он, сосредотачиваясь на своём занятии и всем видом показывая, насколько ему сейчас не до разговоров. К мытью кошки Макс подготовился основательно. Во-первых, он прочёл абсолютно все статьи на подобную тематику, которые сумел отыскать на «Вики Как». Во-вторых, он позвонил Гвен, когда она почти дошла до дома, уговорив купить шампунь для кошек. Почему она согласилась это сделать? Она, на самом деле, и сама не знала. Может, потому что хотела пойти ему навстречу и как-то уладить конфликт. Может, потому что устала, и не восприняла это как что-то удивительное. А может потому, что Макс попросил об этом вежливо, и даже не безразлично. В его голосе – а он, на удивление, позвонил, а не отправил безликое сообщение – звучало волнение. Для него было важно помыть эту кошку. Важнее, чем помириться с Гвен. Хотя «помириться» было неправильным словом. Они ведь, по сути, и не поссорились. Отношения между Максом и Дэвидом сейчас терпели сильные метаморфозы, и именно между ними разгорелся конфликт. Гвен же в это была почти не втянута. Она всё ещё злилась из-за того, что Макс привёл в дом девушку, но злилась не сильно. На самом деле, она даже была готова извиниться за свою резкую реакцию, но Макс не давал ей подобной возможности, руководя погружением кошки в раковину. Дарья, как и следовало ожидать, отреагировала на воду очень неспокойно. Благо, когтей у неё не осталось; однако это не помешало ей попытаться рассечь Максу лицо. Но, всё же, обошлось без больших жертв. Более того, она довольно быстро успокоилась. В основном за счёт того, что Макс постоянно её… успокаивал. Он общался с ней. Доходчиво, с расстановкой и даже с некоторой нежностью. Гвен почти ничего не говорила, стараясь не прерывать его единение с Дарьей. Ни разу до этого она не видела Макса таким раскрепощённым и открытым. Зато кошке это нравилось. Она даже позволила намазать её шампунем и расчесать. Но вот от каждой вылитой на неё порции воды она орала и предпринимала попытки выбраться из крепкой хватки Гвен. — Держи её нормально! — крикнул Макс, хватая кошку за передние лапы. — Я держу её как могу! — крикнула Гвен в ответ. Кошка тут же ухитрилась хлестнуть её хвостом по лицу. По щеке потекла пена. — Какого чёрта ты вообще притащил её в дом?! — Разве я не имею права? — Макс с вызовом глянул на неё и тут же получил от Дарьи лапой по лицу. — О таких вещах нужно спрашивать! — А ты не привыкла, что я никогда не задаю вопросов? — А ты ни разу не задумывался о том, что мы требуем задавать вопросы не просто так? — Гвен резко подняла кошку над водой, от чего она оторопела. Вода быстрыми струями стекала с неё, заливая раковину и немного кафель. — Ты была бы против кошки, даже несмотря на то, что я не собираюсь оставлять её надолго. — Я не против кошки, если ты оставляешь её ненадолго, — Гвен усадила Дарью в раковину, из которой уже успела стечь вся вода. Кошка тут же попыталась выбраться, но потерпела неудачу, поскользнувшись и съехав на животе вниз. Макс схватил расчёску и кинулся на Дарью. — Просто мог бы сказать. — А то ты не догадалась по кошачьему шампуню, — буркнул тот, отводя взгляд от Гвен. Тут она была вынуждена согласиться. Конечно, она догадалась, что он затеял. Но это было так на него не похоже, что она совершенно не могла в это поверить. Чтобы Макс.. взял кошку с улицы? Этот Макс? Когда ему вообще было дело до кого-то, кроме него самого? — Ты, кстати, можешь идти, — безразлично добавил он, не отрываясь от своего занятия. Кошка более-менее успокоилась, позволяя Максу вычёсывать себя. По правде сказать, ей это даже нравилось. Она игриво выгибалась, подставляя бока. Дверь за Гвен закрылась, но Макс уже не думал о ней. Все его мысли занимала Дарья. Ему нужно было найти на ночь для неё подходящую коробку. Да и не только на ночь. Он знал, что Дарья не останется с ним, потому что… ну, она не была ему нужна. Но он точно знал, что есть место, где её ждут. Он аккуратно обнял кошку полотенцем Гвен (что она ему за это сделает?) и поднял над раковиной. Та испуганно прижала уши к голове, уставившись на Макса. Кажется, она пережила слишком сильный стресс. — Пойдём, — мягко сказал он Дарье. Когда он успел стать таким добрым? Под кроватью Макса остались залежи коробок от подарков, изувеченные скотчем и ленточками. Именно в такую коробку он и уложил кошку, закутанную в одеяло. — Завтра я тебя отдам кое-кому, — сказал он, направив палец прямо ей в лицо. Дарья тут же сосредоточила на нём внимание и схватила его лапками. — Но ты всего лишь кошка. И ты не можешь переживать из-за этого. В ответ она зевнула и отвернулась от него, поудобнее устроившись в почти не пыльной коробке. Удивительно, но она даже не чихнула. Макс поставил коробку на рабочий стол, ей же подвинув ноутбук и чашки из-под кофе. Кошка уже не обращала внимания на это. Она, кажется, уснула. Гвен тоже была на грани сна. Она развалилась на диване в гостиной, уставившись в телевизор. Серию «репутации» она уже пропустила, но её это не особо заботило, как и Макса. Гвен думала о кошке и о том, что увидела сегодня. Макс приземлился рядом с ней, не думая тревожить. Однако она медленно повернула к нему голову и уставилась прямо в глаза. — Почему ты такой? — вяло спросила она. По телевизору шёл вечерний марафон клипов. Крутили какую-то попсу из восьмидесятых. Макс сам себя ощущал в ситкоме восьмидесятых. Да и все эти посиделки с Гвен на диване перед телевизором, бездомные животные… насколько глубоко он зарылся в прошлое? — Такой – это какой? — Противоречивый. Макс вскинул брови. — Ты так разнежился с этой кошкой, — Гвен даже поморщилась. — Слишком сентиментально для тебя, не находишь? — Невозможно противостоять шарму кошек, — возразил Макс. — Они гораздо обаятельнее людей. — Для тебя есть что-то невозможное? — Гвен усмехнулась. Она слишком хорошо его знала. — А что для тебя невозможное? — Попытался перехватить главенство в разговоре Макс. Гвен посмотрела на фотографии, украшающие стены. — Светлое будущее?.. — неловко предположила она. — Да брось, у тебя есть я, куда ещё светлее? Гвен улыбнулась. А затем дёрнула несколько раз головой. — Ты согласна? — Нет, просто песня такая, невозможно не танцевать под неё. Макс тоже невольно дёрнул плечами. И правда: одно движение – и он уже втянулся. Танцевать ему, на самом деле, не очень нравилось. А вот у Гвен было желание. Причём огромное. И с кошкой она намучилась сегодня недостаточно. В ней внезапно забурлила глупая энергия, подорвавшая её с места. — Ой, ты издеваешься! — Возмутился Макс, не в силах усидеть на месте, смотря на эти жалкие потуги в танцы. — Господи, не позорься, женщина. Он сам не заметил, как оказался рядом с ней на ковре, демонстрируя, как правильно танцуют настоящие тусовщики. Забавно, что до этого ни на фесте, ни на вписке его не тянуло танцевать или хоть как-то двигаться. Но Гвен его… раззадорила. Он где-то слышал, что именно так работают отношения родителей и детей. Первые становятся для вторых лучшими друзьями. — Ты хочешь устроить дэнс-баттл? Гвен несколько раз дёрнула плечами, изображая из себя… Майкла Джексона, наверно? Макс попытался сделать волну телом в ответ, но, кажется, не был готов. — Хочу! — с вызовом крикнул он, делая вид, что не потерял достоинства этим полу-падением. После того, как мёртвые с живыми закрутились как пластинки – проще говоря, ещё пять песен спустя – официальный счёт оставался три-три ни в чью пользу. Макс с Гвен стояли друг напротив друга, как два ковбоя, готовые стрелять в любой момент. Или же просто готовые совершить движения при первых нотах следующей мелодии – и не дай бог это будет АББА. Потому что это была бы безоговорочная победа Гвен. Но узнать, какие первые ноты были у новой песни им было не суждено, потому что весь их настрой сорвал ряд сходящих с ума звонков в дверь. Гвен кое-как пригладила волосы и провела руками по телу, делая вид, что белая футболка почти не просвечивает, демонстрируя незваному гостю её лифчик. Незваный гость оказался проживающим снизу мужичком в круглых очках. — Вы на часы смотрели? – крикнул он чуть ли не фальцетом. — Сейчас же уймите вашу вечеринку! Он окинул критичным взглядом Гвен с её растрёпанными волосами и футболкой, испачканной кошачьей шерстью, а затем Макса, на щеке которого белели следы от срезанных когтей кошек, недостаточно острых для настоящих царапин. — Не нагулялась ещё, да? Нарожают тут от всяких дураков, а своих-то мозгов ещё нет, вот и пожинай их плоды! — Крикнул он ей в лицо претензию, касающуюся, наверное, всех его знакомых и парочки родственников, в частности. — Уймитесь, дамочка! Опомнитесь! Угомоните своего сына! Вот что я хотел сказать! Он развернулся и быстрым шагом потопал обратно вниз по лестнице. Макс с Гвен недоумённо уставились на друга и, спустя секунду, рассмеялись. В лучших традициях ситкома. — Что это было? — Гвен захлопнула за ним дверь. — Кажется, он решил, что я твой нагулянный сын, — Макс развёл руками и тут же обернулся на дверь, с которой с поразительным для куска картона грохотом отвалился список «вещей, которые мы не делаем в этом доме». — Думаешь, мы так похожи? — Гвен вдруг перестала смеяться и уставилась на Макса с самым серьёзным выражением лица. — Ну, мы оба любим гулянки, оба шалили в молодости, оба не знаем, чего хотим от жизни, оба не умеем мыть котов и танцуем на одном уровне, — Макс попытался улыбнуться, но не получилось. Гвен будто задумалась о чём-то важном. — И мы оба… ну… — Должны поговорить с Дэвидом, — подсказала она. — Но ты же, в отличие от него, на меня не в обиде? — на всякий случай уточнил Макс. — Ну, ты мой сын, — она как-то криво усмехнулась. — Я нагуляла тебя от Дэвида и теперь вынуждена разбираться с этим. Но… Нет, не в обиде. Оба как-то неловко улыбнулись друг другу. Если бы они были в ситкоме, прямо сейчас все зрители за кадром издали бы умилённый вздох, а затем Макс с Гвен бы обнялись. Но люди, чей смех записывали для сериалов, уже давно мертвы, а объятия никогда не были ни завершающей точкой, ни даже запятой в любом разговоре. Гвен улыбнулась ему. И, наверное, именно эта улыбка стала точкой. Макс понял, что сделал круг. И теперь они с Гвен снова могут смотреть сериалы, будто ничего не случилось. Правда, время действительно было позднее. И Макса ужасно клонило в сон. Кошка подняла голову, когда он вошёл в комнату, и проследила блестящими в темноте глазами весь его путь до кровати. Макс ещё долго не мог уснуть, думая о Гвен. И о кошке. И о том, что завтра ему придётся ехать к Престону. Эти мысли медленно сменились полудрёмой, которую разбили звонки. Кто мог додуматься звонить человеку посреди ночи? Однако, как оказалось, уже было около двух часов дня. — Где он? — звучал в трубке возмущённый голос Евы. — Он там, где он должен быть, — не растерялся Макс, продирая слипшиеся глаза. Казалось, что времени совершенно не прошло, однако комната была залита мягким утренним светом, а кошка пушилась у него в ногах, не давая никакой возможности встать. — Если бы он был там, я бы тебе не звонила! Ты обещал, что Престон явится сегодня на репетиции. Значит, Престон не явился? До сих пор не оклемался? Или же у него ещё кто-то умер? Макс тут же прервал сам себя. Нет, так шутить нельзя. Он тут же сделал вид, что этой дурацкой шутки не было – к счастью, вслух он её не сказал. Однако ощущение стыда уже закралось куда-то в уголок сознания. — Ты хочешь, чтобы я насильно привёз его к вам? — поинтересовался Макс, косясь на Дарью. Мог ли он согнать это прелестное создание с её насиженного места? — Да! На том конце провода раздались гудки. В любой другой день к любому другому человеку Макс бы не пошёл. Он бы просто забил на это, оставшись нежиться в кровати. Да даже если бы Престон просто заболел и решил прогуливать свои же репетиции, второй раз Макс бы ради него не попёрся на другой конец города. Но сейчас ситуация была иная. Макс сочувствовал Престону. Не только из-за смерти родственника. Вернее, не из-за неё. Макс, к счастью, не мог понять этого, и думать о подобном не хотел. Да и дело было не в этом. Дело было в эгоизме. И того, к чему он привёл. Макс до сих пор не мог отойти от зрелища сотрясающегося от рыданий Престона. Это было душераздирающе. Артистично. Интересно, мог ли он представить себе подобное, анализируя прошлое через пьесу? Макс боялся признаться себе, что мог. Только не Престон, а он сам. Достав из-под кровати помятую стопку листов, бывшую сценарием, он быстро пролистал её, перечитывая некоторые фразы по диагонали. Центром Пьесы был вовсе не Престон, так неловко вписанный в полный дворцовых интриг сюжет. Для Макса главным героем стал Граф, пытавшийся дискредитировать отца, чтобы заполучить его трон. Всё это было так… эгоистично. Эта мысль зрела в нём уже давно и сейчас достигла своего апогея. Эгоизм убивает. Это стоило бы писать на пачках сигарет. По крайней мере, это было бы более полезным предупреждением. Итак, ему предстоит вытащить Престона из бездны эгоизма, тем самым спасая себя. Главное не думать о последнем. Кошка лениво потянулась, почуяв, что Макс собирается встать, и слезла с нагретого местечка. Макс не мог перестать мысленно называть её «кошкой». Возможно, это и к лучшему. Кошка Дарья спокойно выдержала путешествие в коробке, в автобусе, на коленях у Макса. Всю дорогу разнообразные пассажиры то и дело косились на неё. Большинство – с умилением, хотя многие осуждали животное в транспорте. Кто-то даже пытался с ней заговорить, словно с маленьким ребёнком, но стушевался, словив на себе гневный взгляд Макса. За один поход Макс запомнил путь до дома Престона в мельчайших подробностях, и поэтому теперь он не казался таким долгим. Макс в считанные секунды оказался перед дверью, думая, как правильно в неё позвонить, если в руках коробка. Которую, кстати, стоило бы закрыть. Поэтому он поставил её на пол и прикрыл картонные лепестки, пытаясь хоть как-то скрыть кошку. Она должна была быть сюрпризом, однако то и дело норовила вынырнуть; Максу пришлось повозиться какое-то время с ней, присев на корточки у самой двери. Наконец, когда с этим было покончено, он распрямился и уверенно позвонил в звонок. Престон открыл быстрее, чем в прошлый раз. А ещё в прошлый раз он был в грязной футболке. Сегодня же он соблаговолил надеть что-то чистое и даже, кажется, причесался. — Я пытался выйти из дома, но не смог, — драматично-обречённо выдавил он. — Я заметил, — кивнул Макс. — Ты понимаешь, что я из-за этого страдаю? — Кто тут страдает – так это я, — отрезал Престон и отодвинулся, давая Максу пройти. Макс подхватил с пола коробку, которую Престону не было видно до этого, и протянул получателю. — «Имущество лагеря Кэмпбелл», — вслух прочитал тот надпись на коробке. Ах, да. Коробка тоже принадлежала лагерю. — Не спрашивай. Там внутри типа подарок для тебя. Чтобы ты не страдал и всё такое, — отмахнулся движением плеч Макс, входя в квартиру и стягивая кеды. — С чего это вдруг ты так добр ко мне? - осторожно поинтересовался Престон, принимая коробку. Та тут же зашевелилась, почувствовав движение. Дарья оказалась слишком тяжёлой для обессиленного Престона. — Я не добр - это во-первых. И не только к тебе - это во-вторых. Престон кое-как донёс коробку до гостиной. Макс мельком оглядел комнату, где вчера произошла великая эмоциональная борьба и с некоторым удовольствием отметил, что в ней ничего не изменилось с его уходом. Фотографии так и не вернулись на стены – более того, они были до сих пор раскиданы по полу. Журнальный столик стоял криво, ровно так, как его сбил Макс. Даже складки на ковре не изменились, будто Престон даже не заходил. Хотя одна деталь всё же выбивалась из общей картины. На старой софе белело несколько листов документов. Почему Макс решил, что это именно документы? Краем глаза он видел печати. А ещё они были очень похожи на те бумаги, которые они с Дэвидом и Гвен нашли на чердаке лагеря. Бумаги на владение землёй. Не то чтобы Максу часто доводилось видеть документы подобного рода. Вероятно, это было завещание. — Кто это? — тупо спросил Престон, не давая Максу пуститься в омут мыслей странного содержания. — А? — Он обернулся, уставившись на распаковавшего коробку Престона. — Это Дарья. — Дарья? — Крутое имя, да? — Макс улыбнулся. — Она теперь твоя. Мне кошек нельзя держать, а тебе… Макс долго думал, рассказывать ли Престону про котят. У них с Дарьей ведь было нечто общее. Потеря близкого. Да и к тому же, Макс подозревал, что бегала она за ним из-за материнского инстинкта. Он где-то читал, что кошки воспринимают людей как больших котят. Возможно, это и было причиной того, что Дарья всё это время ходила за ним по пятам. А возможно, нечто другое. В любом случае, Престону эта забота была нужнее. Да и дело даже не в заботе кошки. Дело в ней самой. Престону надо было отвлечься, но вытаскивать его силком из дома было плохой идеей. Макс это предсказывал. Говорить Престону про трагическую предысторию Дарьи было бы ошибкой. Потому что Престон на самом деле – та ещё королева драмы. Он может воспринять это не так. Как намёк, возможно? Проще говоря, для него это должна быть просто Кошка. — Ты думаешь, мне сейчас есть дело до кошки? — Престон пытался выглядеть обиженным, но Дарья уже уткнулась носом ему в ладонь, и он с трудом сдерживал улыбку. — Кофту, кстати, я забирать не буду, она уже вся в шерсти, — добавил Макс, указывая на тёмно-синий комок в коробке. — Это теперь её лежанка. Престон подхватил кошку на руки и уставился ей в глаза. Макс тут же отвернулся, плюхнувшись на диван и надеясь, что Престон не начнёт заигрывать с Дарьей по типу «кто здесь хорошая кошка? Ты-ы! Кто здесь самый пушистый пушистик? Ты-ы!» Кто здесь хороший такой эгоист? Мы-ы. Макс краем глаза попытался прочесть завещание, но тут же был прерван Престоном. Он плюхнулся рядом, усадив Дарью на колени и почёсывая её между ушами. Они довольно быстро нашли общий язык. — Квартира же теперь твоя? — спросил Макс, кивая на бумаги. — К сожалению, да, — хмуро отозвался Престон, в миг помрачнев. Кажется, не стоило ему напоминать об этом. — К сожалению? Это же… квартира! Целая квартира! Он немножечко лукавил, думая о том, что сам бы ни разу не сожалел о таком в подобной ситуации. Потому что в подобной ситуации Макс уже побывал. Для Престона квартира стала символом его эгоизма, как для Макса – лагерь. Интересно, будет ли мучиться Граф Максимилиан, заполучив замок в графстве Кэмпбелл? — Да, но… я не могу здесь находиться. Престон прокашлялся и уставился на обои. — Всё здесь напоминает мне про мой эгоизм. Эти обои, эти фотографии, этот запах… — Так сделай ремонт, — тупо предложил Макс, пожав плечами. Это ведь было так просто. Зачем запариваться над всякими метафорами и подтекстами? Зачем мучить себя, если можно просто перекроить окружающее пространство и избавиться от давящего на сознание? На словах это, конечно, звучало просто. Однако… — Это кощунство! — Престон был возмущён до глубины души. — Это ведь… она умерла недавно, Макс. Это будет выглядеть… ужасно. Ужасно эгоистично. Престон помрачнел и отвернулся. — Я вообще не достоин этой квартиры, - шёпотом произнёс он. Макс только закатил глаза. — Пусть она останется нетронутой как напоминание о том, что я свёл в могилу невинную жизнь. Я буду возвращаться сюда, дабы не забывать о том, что бросить театр было здравой мыслью. — Чтобы куда-то вернуться, нужно оттуда уйти, а с таким подходом к этим дурацким обоям ты никогда не выйдешь из дома, и будешь валяться на этом пропитанном нафталином диване и лить слёзки. Макс резко поднялся с места и подошёл к стене. В ней отчётливо виднелась дырка от гвоздя, на котором сутки назад держался снимок в деревянной рамке. Теперь же там остались лишь рассечённые обои. Макс схватил отошедший край и резко потянул на себя. Престон вскрикнул. — Что ты творишь?! — Я пытаюсь избавить тебя от плохих ассоциаций, — пожал плечами Макс. — Ну, то есть, то, что ты эгоист – это хреново. Но то, что ты жалеешь себя на этой почве – ещё хуже. — А как это связано с бабушкиными обоями? — Смотри, это психология, — начал объяснять Макс. — Именно с бабушкой ты вырос эгоистом. Она позволяла тебе сосредотачиваться на себе. Каким-то образом. Поэтому сейчас ты должен избавиться от обстановки, напоминающей тебе о том времени, когда ты был эгоистом. И попробовать собрать уже существующие детали по-новому. Перестроить интерьер квартиры и вместе с ним себя. — Тебе не кажется, что это звучит как полная хрень? — поинтересовался Престон. Макс пожал плечами. — Тогда давай просто выплеснем наши чувства на этих обоях, — предложил он и резко сорвал второй кусок. Престон неуверенно подошёл к нему и тоже сорвал лист. А затем ещё один. И это увлекло его. Макс срывал обои метр за метром на пару с ним, абсолютно не замечая, как пачкает ковёр, софу, столик. Он рвал обои и думал том, какие же они оба уроды. Ведь, по сути, все проблемы Макса также исходили из эгоизма. Кошка бегала вокруг, играя с опадающими на пол кусочками. В какой-то момент Престон опустился без сил на стопку обоев. Макс приземлился рядом, чувствуя, как ноют пальцы и в особенности ногти. — Легче? — спросил он у Престона, поворачиваясь к нему. Престон невнятным движением провёл по волосам, несколько раз расчесал их пальцами и закрутил над головой в кичку, которая тут же расплелась. Покрытые кусочками штукатурки волосы мягко опали на плечи, лицо, и Престон снова откинул их назад. Всё это время его грудь тяжело вздымалась от сбитого дыхания. Да и сам он выглядел сбитым с толку. — Легче, — выдохнул он. Дарья подошла к ним и начала было ласкаться к Максу, но Престон тут же подхватил её и усадил себе на колени. Она с неохотой ответила на его почёсывания и поглаживания, всё это время сверля взглядом бывшего хозяина. В её глазах так и читалось осуждение. — А теперь так со всеми остальными комнатами, — Макс поднялся с пола и потянулся, разминая кости. — А как же репетиция? — А, то есть теперь ты хочешь на репетицию? — настроение Престона менялось слишком часто и слишком резко. Максу начинало казаться, что что-то из своих состояний тот просто разыгрывает. Но вот какое именно? Как он ощущал себя на самом деле? — Ну… — Престон запнулся. — Я хочу сейчас… переключиться на что-то другое. На другого человека. Если ты понимаешь, о чём я. Макс постарался не воспринять это неправильно; Престон смотрел куда-то в сторону, всё ещё раскрасневшийся от внезапной физической активности. В руках у него было несколько обрывков. — Не понимаю. — Даже в пьесе я играю самого себя. Мне хочется сменить амплуа. Образ. — Престон уставился на обрывки обоев. — На самом деле, я даже знаю, что нужно делать. Он убежал на кухню и вернулся уже с чёрным пакетом для мусора. Кинув короткое «помоги мне», он начал набивать мешок обрывками. Те, что покрупнее, он пытался разорвать на более мелкие части, и в большинстве случаев это даже почти получалось. На пол летел белый порошок штукатурки, и вот уже весь старый ковёр покрылся пудрой. Дарья утыкалась в неё носом, чихая, а Макс пытался уловить идею Престона. Однако это ему давалось с трудом. К счастью, Престон своей идеей очень сильно загорелся, и у него явно чесались руки исполнить её как можно быстрее. Когда пакет был почти полностью заполнен, а обоев на полу не осталось, Престон за руку потащил Макса прочь из квартиры. Останавливались они только в коридоре, дабы надеть кеды, но и это не заняло много времени. Дарья попыталась выскочить из квартиры вслед за ними, но Макс вовремя закрыл за собой дверь. Вряд ли бы кошка сбежала из дома – всё же она была достаточно умна, чтобы не делать этого – но перестраховаться надо было обязательно. Престон крепко держал Макса за тонкое запястье; его пальцы, кожа были шершавыми и холодными, отчего казалось, что руку в тиски заключила статуя. Однако это было бы приятнее, чем если бы Престон хватал его мокрыми руками. Или если бы Престон схватил его за ладонь. Они неслись вверх по лестнице, спотыкаясь о пакет, о шнурки. — Я – эгоист, не ставящий ни во что родственников, — на ходу пояснял Престон, пытаясь побороть отдышку от быстрого подъёма. Мы оба, — подумал в ответ Макс. — Но я знаю кого-то, кто… кто не такой! Я хочу сыграть это! — Че-че-чего? — кое-как набирая кислород в лёгкие, спросил Макс. — Если я смогу выбраться хотя бы на время из этого… то я… смогу выбраться потом!.. — Престон глотал слова то ли от того, что запыхался, то ли от того, что не мог их подобрать. Они остановились только на последнем этаже, у маленькой лесенки, ведущей на крышу. — Я всё ещё не понимаю, что ты хочешь сделать. — Ну, просто смотри. Престон сунул Максу мешок и быстро забрался наверх. Удивительно, что люк не был закрыт или хоть как-то закреплён. Неужели жители этого дома не боятся вообще ничего? Как только ноги Престона исчезли в люке, оттуда тут же выглянула его голова и потребовала мешок. Передав на удивление тяжёлый пакет, Макс залез следом. Он никогда раньше не видел их город с такой высоты. Не то чтобы здесь было очень высоко, однако… однако всё же достаточно высоко, чтобы осмотреть весь район. С Эред они видели только небольшой край, а сейчас перед Максом и Престоном расстилался живой квартал. Погружаясь в сумерки, он медленно наполнялся мерцанием окон и фонарей. Люди внизу мельтешили, редея; скоро улицы совсем опустеют. Престон встал почти у самого края. — Э.. ты только это… не прыгай, — предостерёг его Макс, подходя ближе. Если бы Престон умер сейчас – это было бы очень неловко. И неприятно. — Я не собираюсь, — Престон повёл плечами и распахнул пакет. Сделал глубокий вдох. Макс уже видел подобное. Лицо Престона переменилось. Сначала на него будто легла непроницаемая маска, а затем… затем брови нахмурились, а губы сжались в плотную линию. Престон закрыл глаза и сделал рваный вдох носом. А затем достал из пакета горстку обрывков и кинул их с крыши. Рваные обои быстро полетели куда-то в сторону, особо не думая о слабых порывах ветра. А Престон уже держал в руках следующие обрывки. — Я чувствовал себя как капитан подводной лодки в северном море, которую обстреливают со всех сторон, — вдруг крикнул он. Хотя «крикнул» было бы слишком сильным словом. Его голос звучал спокойно. Отрешённо спокойно, с небольшими нотками боли и даже злобы. — Не успеваю заделать одну пробоину… Престон резко дёрнул рукой, кидая обрывки с крыши — …как возникает другая. Ещё несколько обрывков стремительно полетело вниз. — Ариана бежала с поля боя… И снова бросок. — Классовый враг размахивал флагами кока-колы… Очередная порция обоев взмыла в воздух. — …А ветер перемен сдул накопления моей матушки. Престон вскинул мешок и вытряхнул оставшееся с крыши. Следом за остатками бумаги из пакета рассыпались крошки штукатурки, полетевшие вниз плотным строительным облаком. Возможно, внизу уже начались волнения, только их не было слышно. Да и не так уж это было важно. Макс напрягал мозги, пытаясь вспомнить, откуда этот монолог. — «Гуд бай, Ленин!» — пояснил Престон, отходя от края и присаживаясь рядом с Максом на ближайшую коробку. Ветер перемен слабо трепыхал его волосы, но это было почти незаметно. — Главный герой из кожи вон лез, чтобы сохранить для своей умирающей матери иллюзию счастливой реальности, — пояснил Престон. — И это помогло? — уточнил Макс, никогда прежде даже не слышавший о подобном фильме. Какого он года, интересно? — Относительно. Она, по крайней мере, умерла не в одиночестве. Престон ещё какое-то время сидел в тишине, делая какие-то выводы про себя. О чём он думал? Макс не мог залезть к нему в голову; он также не решался делать никаких предположений, потому что уследить за ходом мыслей этого парня было просто нереально. Но Макс искренне надеялся, что следующая идея Престона не будет содержать в себе никаких прыжков с крыш. Возможно, он думал о том, что в квартире ещё полно обоев. Возможно, думал о том, что… да о чём он ещё мог думать? Мысли Макса до сих пор не покидали лагерь. Мысли Макса были полны Дэвидом. И даже сейчас, пытаясь думать о настоящем, Макс непременно возвращался к прошлому, к тому самому разговору, смакуя все те моменты, когда он мог сказать всего несколько слов – других слов – и повернуть весь ход этой истории. Но ведь прошлое уже не изменить, да?.. А вот на будущее повлиять было можно. Эту мысль, наверное, стоило бы донести до Престона, если бы Макс мог сам её осознать. Будущее – это приезд Дэвида. Будущее – это отпуск Гвен. Будущее – это постановка Пьесы. Будущее – это завтра. Будущее – это сейчас. И если перестать зацикливаться на прошлом… Но ведь нельзя просто забить на него? Престон писал пьесу потому, что хотел разобраться в себе через призму прошлого. Но эксперимент был неудачен. Он провалился. Он не выявил свой эгоизм, пока тот не убил его бабушку. Так значит, может, стоит забыть о прошлом совсем? Это было сложнее тригонометрии. — Завтра похороны, — слегка отрешённо сообщил Престон. — Здорово, — не особо слушая его, отозвался Макс. — Я не хочу идти туда один, — продолжал Престон. — Не иди. — Нет, в смысле… ты бы не мог пойти со мной? Макс даже головы не повернул. Какая-то его часть задалась вопросом о рациональности этого действия, но другая уже настолько привыкла к необдуманным решениям, что он просто не придал первой значения. Почему бы ему не согласиться? Ведь, в конце концов, он уже ввязался в это приключение, и было бы нечестно бросать его на полпути.