***
Это всё чертовски странно. На часах почти семь утра, на экране мелькают забавные эпизоды мультиков, которые сменяют друг друга каждые пятнадцать минут. Эва никогда не понимала, для кого их транслируют в раннее субботнее утро. Их же никто не станет смотреть. Ну, кроме тех, кому делать нечего и не спится. В гостиной не горит свет, лишь телевизор мало-мальски освещает просторное помещение. Ее не покидает странное чувство, оно своими цепкими когтями царапает изнутри, не давая покоя. Она сбила режим сна и теперь со скучающим видом сидит на мягком диване, смотря глупые детские мультики. Когда-то раньше она обожала их. Могла часами смотреть про новые приключения Котопса или же смеяться над Сквидвардом, которого каждый раз удар хватал, стоило только ему увидеть на горизонте надоедливого Спанч Боба... Но времена меняются и интересы — тоже. Эве даже на секунду стало... неловко, ведь пару лет назад она бы не поленилась встать в такую рань, чтобы насладиться весёлыми мультфильмами и такими беззаботными школьными годами... Когда стрелки настенных часов показывают ровно семь утра, мультики сменяются утренними новостями. Телеведущая начинает вещать о проблемах экономики в Европе, о новых санкциях со стороны США. Ее ровный, несколько монотонный голос что-то говорит про стихийные бедствия на Востоке, а затем на экране появляется другая ведущая, которая прерывает новости прогнозом погоды. Опять дожди. Женщина обещает сырость в Осло до середины следующей недели, которая после вновь сменится солнечными деньками. Пожелав всем утренним зрителям хорошего начала дня, на экране телевизора вновь начинают транслировать серию мультиков. Эва хлопает пару раз по маленькой подушке, а затем кладёт на неё голову, уставившись в потолок пустым взглядом. Внутри у неё растёт беспокойство и волнение. Что подумает ее мать, когда увидит девушку на пороге дома спустя двое суток? Да ещё и в таком виде, словно всё это время она скиталась где-нибудь на улицах Осло. Женщина будет расстроена, Эва уверена в этом. Ей стыдно вспоминать о своих словах. О словах, которые Нуре пришлось услышать. Она правда любит свою мать и она действительно была рада её приезду... Но ей не о чем с ней говорить. Она не знает, с чего начать обычный диалог. «Как прошёл твой день?», «Что нового на работе?», «Какие планы на выходные?», «Давай посмотрим какое-нибудь кино?». Пусть это прозвучит странно, но Эва чувствует огромную пропасть между собой и матерью. Она буквально видит непрошибаемую стену, стоящую между ними. Ее матери так хочется всё исправить, она видит это. Видит, как та старается быть улыбчивой, видит, как та с неподдельным интересом спрашивает о ее успехах, о ее жизни. Иногда женщина ведёт себя слишком озабоченно, ее сверхзабота начинает раздражать Мун, которая изо всех сил старается держаться и не срываться. За каких-то пару дней Анны-Маритт стало слишком много. Она сама не замечает, как давит на дочь своей опекой и любовью. Эва прикрывает глаза и вымученно вздыхает. Ей бы хотелось всё исправить. Хотелось бы жить в таком же бешеном ритме, в каком живет ее мать. Но она — не она. И это становится ключевым отличием. Просто Эва привыкла жить в своём маленьком мирке, в котором о ней никто не заботится. В мире, в котором она сама решает, что для неё лучше. Ей не нужна излишняя опека, ведь это давит. И от этого становится некомфортно. Она привыкла жить одна. И теперь, когда вдруг что-то стало меняться, когда ее зона привычного комфорта стала разрушаться вторжением других людей, ей не по себе. Девушка потягивается, слыша как хрустят собственные позвонки, вытягивает руки, занося их за голову, и что-то мягкое и приятно пахнущее падает на лицо. Эва убирает вещь с лица и с интересом рассматривает, узнавая в ней толстовку Криса. От нее пахнет его туалетной водой и сигаретами. Девушка с осторожностью приближает к себе вещь и касается носом мягкой ткани, втягивая приятный запах. Такой, с древесными нотками, сандалом и еле слышимой ванилью. Её резко бросает в жар и кончики ушей краснеют, когда она понимает, чем вообще занимается, лёжа на диване. Кладёт устало на грудь чужую вещь, а сама сверлит глазами потолок. Это всё очень, очень странно. Эва опускает глаза на толстовку, различая в полумраке белые буквы на ней, и пухлые губы растягиваются в кривой усмешке. Ну, конечно. Толстовка Пенетраторов, кто бы сомневался? Эва на мгновение представляет, что где-то далеко, в каком-нибудь доме сейчас лежит одна из его многочисленных девушек и так же нюхает подаренную им как сувенир толстовку, наслаждаясь умопомрачительным ароматом туалетной воды. И улыбка тут же пропадает с лица, ведь... Никогда в школе она не видела, чтобы кто-то из девушек носил толстовку, на которой красными буквами было выделено имя ее хозяина. Она встречала первокурсниц в толстовках Вильяма (Сатре скрывала за милой улыбкой едва заметное раздражение), в толстовках Боркиса и даже Тео, но никогда прежде она не видела ни на одной из девушек толстовок с именем Кристофера. Почему? Ему не нравится вспоминать о ночах, проведённых с ними? Или Эва просто не замечала, что всё-таки есть счастливые обладатели подобного сувенира? Или всё же Крис не такой уж и мудак, каким хочет казаться в обществе? Эва вновь кладёт на лицо тёплую вещь парня и вдыхает аромат мужского парфюма, прикрывая глаза. Нет. Кристофер Шистад — это тот самый тип парней, который использует девушек ради собственного веселья. Такие как он своих привычек не меняют. А если и меняют, то тоже ради собственной выгоды. «Он ужасный человек» — думает Эва. «Ненавижу его! Господи, как же я его ненавижу!..» Но внезапно в голове что-то щёлкает. Так, что осознав, тело вздрагивает и на мгновение оказывается парализованным. Эва... не чувствует этого. Она не чувствует уже привычной ненависти, которая кислотой разъедала внутренние органы. Вместо этого она чувствует сильную обиду. Такую, что глаза начинают гореть от непрошенных слез, подступивших к уголкам глаз. Сжимает губы и накрывает лицо вещью Шистада почти полностью, судорожно выдохнув. Она — просто запутавшаяся в себе девочка, которой хочется, чтобы ее перестали обижать. Мун ложится набок, прижимая к себе чужую толстовку, и закрывает глаза, игнорируя завязывающиеся в тугой узел чувства внутри. Ей хочется стать той самой Эвой, которая никогда не знала разочарований и боли. Той Эвой, которая часто улыбалась и почти никогда не плакала. Ей хочется всё вернуть назад, но прошлое не вернёшь. Оно становится лишь горьким воспоминанием, навсегда оставаясь в стенках сознания.***
Пробуждение в утро субботы далось на удивление легко. Без привычного раздражения и усталости. Кристофер потер сонные глаза рукой и вздохнул, устремив взгляд в потолок. Светло. В комнате тихо, и только звуки работающего телевизора с первого этажа нарушают приятную тишину. Шистад тянется на тёплой и мягкой кровати, чувствует, как каждая его мышца отдаётся приятной болью. У него несколько затекла шея, и когда босые ноги касаются прохладного пола, Шистад крутит головой в разные стороны, избавляясь от дискомфорта. Кристофер проходит в ванную комнату. Включает свет, встаёт напротив зеркала и рассматривает своё лицо, которое выглядит немного опухшим после длительного сна. Впервые за долгое время парень чувствует себя выспавшимся, что не может не радовать. Он быстро чистит зубы, избавляется с помощью пены для бритья и бритвы от появившейся лёгкой щетины, затем принимает контрастный душ, окончательно смывая с себя остатки сна, и покидает ванную комнату. Шистад достаёт из шкафа чистое нижнее бельё и спортивные штаны. Натягивает вещи на себя, оставляя штаны висеть на бёдрах, после чего спускается на первый этаж, где замечает работающий телевизор, по которому показывают комедию «Третий лишний». Крис подходит к дивану, босыми ногами ступая по мягкому ворсу ковра, и его брови изгибаются в немом вопросе. Эва лежит на боку, лицом к телевизору, прижимает к себе его толстовку и улыбается чему-то своему во сне. Ее длинные волосы разметались по маленькой светлой подушке, а чёрная футболка задралась так сильно, что Шистад без труда может рассмотреть на бежевых трусах маленький чёрный горошек. Ее ноги не прикрывает тёплый плед, который небрежно забит в угол дивана, и Крису приходится отвести глаза в сторону, чтобы перестать так откровенно пялиться на голые ноги девушки. Вдруг Эва резко вздыхает и переворачивается на живот, отчего футболка задирается ещё выше, демонстрируя шатену вид сзади. Шистад выпрямляется, сжимая губы, и быстро идёт на кухню. Наливает воду в чайник, который после ставит на специальную подставку. Нажимает на кнопку — и холодная вода внутри медленно начинает нагреваться, создавая еле слышимый шум. Крис упирается руками в стол и опускает голову вниз, рассматривая свои пальцы. Всё же надо было дать Эве штаны. Он как-никак мужчина, и подобные картины вызывают противоречивые чувства внутри. Совсем неуместные и неправильные. Шистад поворачивает голову в сторону, краем глаза замечая движение позади, и опускает взгляд на голые ноги. Эва трёт глаза и зевает, прикрывая рот рукой. — Доброе утро, — хрипит девушка и подходит к стулу, опускаясь на него. Ее волосы выглядят как гнездо, а глаза щурятся от света. — Почему ты спала на диване? — чайник закипает, и Кристофер достаёт две чашки, насыпав в них по ложке кофейного порошка. Заливает кипятком. — Мне не спалось, и я смотрела телевизор, — Эва вновь зевает. — Видимо, уснула. Шистад обхватывает чашку руками и упирается бёдрами в столешницу. Делает осторожные глотки, наслаждаясь ароматом кофе и приятной горечью. Эва кладёт обе руки на стол, двигает чашку с кофе к себе и склоняет голову над ней, вдыхая аромат напитка. После ее действий Кристофер вдруг вспоминает, что несколько минут назад нашёл Эву спящей на диване в обнимку с его толстовкой. Пухлые губы растягиваются в насмешливой ухмылке, и Эва не оставляет это незамеченным. Ее зелёные глаза смотрят на довольное лицо парня, который старательно не глядит на неё, пряча за чашкой усмешку. — Чего это ты смеёшься? — недоумевает Мун, хмуря брови. — Я, конечно, предполагаю, что выгляжу не айс, но и ты... — Хорошо спалось? — насмешливо спрашивает Шистад, бросая взгляд из-под опущенных ресниц на девушку. Выражение лица так и говорит о довольствии. — Неплохо, — отвечает Эва, с подозрением продолжая смотреть на Криса. — Никогда не думал, что мой парфюм станет для кого-то снотворным. Эва ощущает жар на лице, теперь понимая, что он имеет в виду. Чертова толстовка по-прежнему небрежно валяется на диване, и Мун уже жалеет, что не отбросила ее куда-нибудь в сторону, когда она свалилась на ее лицо. Как, наверное, глупо она выглядела со стороны, обнимая во сне чужую вещь, пахнущую туалетной водой. — Знаешь, Эва, — Шистад ставит чашку на стол и выдвигает один из ящиков, доставая пачку сигарет. Шатен суёт одну сигарету в рот, берет зажигалку и подпаливает кончик, сразу же делая затяжку. Он подходит к окну, открывая, а затем поворачивается к Мун и криво улыбается. — Если ты не будешь дышать, ты умрешь. И только сейчас она и правда понимает, что практически не дышит. Медленно сгорает от стыда, слушая насмешливый голос сбоку. Что ж, радует только то, что Шистад в хорошем расположении духа. Встал бы он не с той ноги, наверняка бы уже заплевал всё вокруг своим ядом. Эва поправляет волосы рукой, делая глоток кофе, но Шистад, видимо, действительно находится в хорошем настроении, поэтому, заметив смущение Эвы, он продолжил глумиться: — У тебя какой-то фетиш на горох, Мун, — Крис усмехается, стряхивая пепел в небольшую пепельницу на подоконнике. — Милые трусики. Зелёные глаза с возмущением таращатся на парня, который с улыбкой и невозмутимым видом продолжает курить. — Ты... Тебе смешно?! — А я должен плакать? — карие глаза сейчас кажутся болотными. Мун даже мысленно удивляется резкой смене цвета. — Ах да, — она картинно хлопает себя по лбу, — твои же шлюхи носят что-то кружевное и сексуальное. Слава Богу, я не в их числе. — А хотелось бы? Его тон голоса вызывает дрожь. Эва даже опешивает от подобного вопроса. Она поворачивается к парню лицом, широко распахнутыми глазами уставившись на Кристофера. Он продолжает делать глубокие затяжки, каждый раз медленно выпуская дым изо рта. Девушка сжимает пальцами чашку, чувствуя кожей ладони тепло, а рот приоткрывается от возмущения и шока. — Что? И тут Крис смеется. Накрыв лицо ладонью, он качает головой, после чего смотрит на Мун, щеки которой наливаются румянцем. И непонятно, то ли от стыда и смущения она покраснела, то от злости и возмущения. — Господи, — выдыхает Кристофер, продолжая посмеиваться. — Видела бы ты своё лицо. Ха-ха... — Ты идиот! — Эва вскакивает на ноги, отодвинув стул в сторону. — Даже если бы ты остался последним парнем во всем мире, я бы ни за что не стала одной из твоих подстилок! — Знаешь, — Крис тушит окурок о край пепельницы и заводит руки за голову, потянувшись. — Это хорошо. Потому что, — он делает пару шагов к Эве, которая невольно вдыхает в себя аромат геля для душа, исходящий от шатена. — My bitches love me, Эва. Именно поэтому они носят чёрное кружевное, чтобы понравиться мне. Чтобы возбудить меня. А твои милые трусики в горошек кроме смеха ничего не вызывают. Так что, — он растягивает губы в ухмылке, — расслабься. У меня хорошее настроение, и если ты попробуешь его испортить, — Кристофер проводит языком по внутренней стороне щеки, — я всё-таки куплю оружие и убью тебя. Шистад выходит из кухни, продолжая посмеиваться, в то время как Мун стоит на кухне, чувствуя смущение после разговора. Ее пальцы дрожат, а глаза горят от возмущения. Как он вообще смеет? Высмеивать ее белье и... Какого черта он вообще пялился на ее трусики в горошек? До Мун доносится голос Шистада, который сообщает, чтобы Эва начала собираться домой, потому что его «начинает бесить одна несносная персона, вторгшаяся в его личное пространство и нарушающая его комфортное одиночество». Какая ирония. Мун не против. Она даже «за», потому что выслушивать его недовольство, которое по какой-то причине сменилось насмешками, девушка больше не намерена.***
Чёрный автомобиль плавно припарковался возле небольшого дома, и Эва вдруг резко почувствовала, что ее колени, перебинтованные и покалеченные, начинают дрожать. Мун на секунду даже подумала, что в доме Кристофера ей было комфортнее и безопасней. Там ее не засыпали бесконечными вопросами или раздражительной заботой. Там она была... собой? Шистад сидел за рулем, постукивая пальцами по кожаной обивке, и рассматривал впереди стоящие дома, чем-то отдалённо напоминающие дом Эвы. Маленькие, невзрачные, простые. Он бросил взгляд на Мун, которая отчего-то не решалась покинуть салон автомобиля, в котором приятно пахло кожей и уже знакомой туалетной водой. — Эва. — Девушка посмотрела на Криса, и он выразительно кивнул в сторону двухэтажной постройки. — Мы приехали вообще-то. — Да, — рыжеволосая откашлялась и кивнула. — Да, спасибо. Обувь твоей матери я верну, обещаю. Спасибо, что одолжил. — Сочтёмся, — кивнул он и возмущённо запыхтел, когда телефон в джинсах начал вибрировать от входящего звонка. Кристофер недовольно посмотрел на экран, после чего прижал аппарат к уху, отвечая: — Да? Судя по лицу парня, Эва могла предположить, что это звонил один из его отмороженных дружков. Шистад откинулся на спинку сиденья и скривил губы в усмешке. — Ты что, серьёзно? Я даже как-то забыл, чувак. Когда? Его рука крутила руль, в то время как Мун сидела тихо, стараясь не вслушиваться в голос в динамике. Но любопытство взяло над ней вверх, и она всё-таки смогла расслышать голос. Мужской. — Ладно. Я приду. Надеюсь, выпивки будет достаточно, иначе я передумаю. Очередная вечеринка? Хах, как ожидаемо. Наверняка об этом трещала вся школа, пока в это время Мун тухла в четырёх стенах дома одного заносчивого и наглого идиота, который посмел высмеивать ее нижнее бельё. — Ладно, я пойду, — заговорила Мун и потянулась к ручке двери, но следующие слова заставили ее замереть и оглянуться с неподдельным интересом. — Что? Эм... Да, это... кхм, это Эва. Девушка выгнула брови в немом вопросе, в то время как Кристофер недовольно сжал губы и перестал мучать руль. Его глаза против воли покосились в сторону девушки, которая выжидающе смотрела на него. Она слышала своё имя. Ей не показалось. — Подожди, я спрошу, — Шистад, не убирая телефон от уха, обратился к Мун с едва слышимым раздражением. — Боркис спрашивает, не хочешь ли ты прийти на его день рождения завтра вечером. Кажется, у неё вспотели ладони, одной из которых она до сих пор сжимала ручку двери. Ответа не последовало, и Шистад чувствовал, что начинает беситься. Парень на том конце молчал, ожидая ответа от Эвы. Девушка наконец пришла в себя и покачала головой, осторожно спросив: — Он хочет, чтобы я пришла на вечеринку? — Нет, он хочет сделать тебе предложение руки и сердца, — выпалил Крис, цокнув языком. — Рожай быстрее, Мун. Идёшь или нет? Эва поправила дрожащей от волнения рукой волосы и кивнула головой, пожав плечами. — Да, было бы здорово. — Ты слышал? — Кристофер вновь устремил взгляд вперёд. — Ох, избавь меня от подробностей. Меня это не волнует... Нет, я понятия не имею... Что?Тебе Вильям сказал, да? Вот трепло!... Заткнись!.. Вот придёт завтра — и сам спросишь. Я не посредник вам, чтобы передавать информацию... Завтра, в шесть. Ты слышала? — шатен посмотрел на девушку, которая кивнула. — Всё, хорошо. До завтра. Шистад скинул вызов и небрежно швырнул телефон на заднее сиденье. По его сжатым губам можно было сразу понять, что он опять раздражён. Ну вот, приехали. — Вечеринка будет у него дома? — тихо спросила Эва, и парень кивнул головой, тяжело вздыхая. — Хорошо. Мне... Нужно покупать какой-нибудь подарок? Что он любит? — Трахать баб и курить травку, — отчего-то рявкнул Шистад, и Мун невольно дернулась от тона его голоса. — Какие подарки, Мун? Ему не десять лет! Что за детский сад? — Какого черта ты орешь на меня? — зелёные глаза расширились, а тональность голоса повысилась от возмущения. — Это был нормальный вопрос! Нельзя ответить по-человечески? Шистад сверлил глазами асфальтированную дорогу впереди, а пальцы начали постукивать по рулю. — Ты идёшь на вечеринку, — сказал Кристофер сухим голосом. — Он уже сам выбрал для себя подарок. А теперь будь добра, покинь мою машину. У меня есть дела, и я не намерен тратить своё время на болтовню с тобой. Мун презрительно скривила свои губы и открыла дверь, хлопнув ею напоследок. Уже такая привычная злость вновь стала закипать в жилах, от которой тело бросило в жар. Чёрный BMW стал отъезжать от дома девушки, и когда автомобиль почти скрылся за поворотом, рыжеволосая сделала неприличный жест рукой. Дома было непривычно тихо. Эва осторожно закрыла за собой дверь с тихим щелчком, после чего сняла с ног чужую, но очень удобную обувь и прошла в гостиную, в которой на удивление никого не было. Девушка заглянула на кухню и застыла в дверном проёме, не решаясь сделать и шага вперёд, потому что на неё уставились уставшие и покрасневшие глаза матери. Женщина, заметив пришедшую дочь, подскочила со стула и подошла к Эве, обняв ее так сильно, словно видела в последний раз. — Мам? — девушка с осторожностью отошла от женщины, которая нервно улыбалась и вытирала с щёк слезы. — Эй, мам. Ты чего? — Господи, Эва! Ты так меня напугала! Я уже не знала, кому звонить! Где ты была? Почему ты не отвечала на мои звонки? Что с твоим телефоном? Эва виновато улыбнулась и обняла мать в ответ, когда та вновь обхватила девушку обеими руками и хаотично расцеловала ее лицо. — Мам, мам, я в порядке. Правда, всё хорошо. — Тебя не было двое суток. Я чуть не умерла от волнения! Эва, зачем ты так поступаешь со мной? Эва почувствовала, что внутри рождается чувство стыда и вины. Как она могла поступить так со своей мамой? Она видела ее вмиг постаревшее лицо, заметила, как белки ее серых глаз покраснели и опухли от отсутствия сна. Голос женщины дрожал, и девушке на миг показалось, что Анна-Маритт вот-вот сорвётся на истерику. Эва протянула руки и крепко обняла мать, которая принялась гладить ее по голове, пропуская через пальцы длинные волосы. — Всё хорошо, мам. Я... Я ночевала у Нуры, мой телефон сел, а у неё зарядка для андроида, поэтому я не могла зарядить свой, — Эва была готова сгореть от стыда и вранья, которое так легко далось. — Обещаю, такого больше не повторится. — Девочка моя, — женщина отступила от дочери и подошла к плите, ставя на неё чайник. — Ты так меня напугала, господи. Я не могла найти себе места. Ты так меня напугала! — Прости, — девушка поджала губы. — Можно я пойду к себе в комнату? Я так хочу спать. Мы с Нурой всю ночь смотрели сериалы. — Конечно, — было заметно, что женщина постепенно успокаивалась, поэтому она устало улыбнулась, и на ее лице появились мимические морщины. — Отдохни, а я пока что приготовлю что-нибудь вкусное на ужин. Что ты хочешь? — На твоё усмотрение, — Эва коротко улыбнулась и пулей вылетела из кухни к себе в комнату, мысленно проклиная себя за то, что так искусно соврала своей матери в лицо. А та так легко поверила. Господи, да простит ее Нура. Кстати, о Нуре...***
У неё дрожали руки, в которых она сжимала телефон. Тринадцать пропущенных вызовов и неисчисляемое количество сообщений в Инстаграме и Фейсбуке. Нура извинялась и раскаивалась в содеянном. Ей было очень стыдно и она сожалела, что не рассказала о подобном Эве раньше. Сатре признавала свои ошибки, она хотела всё вернуть назад, ведь для неё Эва была не пустым звуком и местом. Она для неё была самой близкой подругой, и ей было так жаль, что своим поступком они отдалились и, возможно, потеряли ту самую тонкую связь. Эве было больно читать эти сообщения. Ее губы дрожали, а пелена слез не давала читать текст. Да и не нужно было. Она буквально ощущала ту боль и раскаяние, которое чувствовала и испытывала Нура. Позвонить ей было самым правильным решением, решила Эва. Нужно было дать понять Сатре, что они обе были не правы. Эва чувствовала свою вину, и от этого внутри всё болезненно сжималось. Она не могла долго злиться на такую всепомогающую и заботливую Нуру, которая (Эва уверена!) не хотела причинить ей зла или чего-то похуже. Гудки, казалось, длились мучительно долго, но когда Мун услышала такое дорогое и нужное «Эва!», сердце совершило невероятный кульбит. — Прости меня, Эва, — сразу быстро начала говорить Сатре, словно боялась, что подруга может завершить диалог. — Я не должна была этого делать. Прости меня! Я была такой дурой, такой слепой и тупой дурой!.. — Нура, — голос Эвы дрожал не меньше. — Ты не виновата. Я не должна была на тебе срываться. Прости меня. Эва услышала тихий всхлип и зажмурила глаза, отчего по щеке покатились слезы. — Я думала, ты больше не захочешь меня слушать, — хрипела Сатре, шмыгая носом. — Я не могла нормально спать, потому что чувство вины и стыда буквально сжигали меня. Я — самая ужасная подруга на свете... — Ты — самая лучшая подруга на свете, — возразила Мун и тоже всхлипнула. — Прости меня. Я — чертова эгоистка. — Я не хочу, чтобы эта ссора повлияла на нашу дружбу. Хочешь, я не полечу ни в какой чертов Лондон? Хочешь, я проведу всё лето с тобой? Мы можем поехать в Тронхейм или Берген. Мы можем поехать куда ты захочешь... — Нура! Не смей, слышишь? Я тебя простила и я не хочу, чтобы ты отказывалась от своего счастья ради меня. Я... Ты этого не достойна. — И всё же... — Нура Амалие Сатре, — деланно строгим голосом произнесла Эва. — Я даже не хочу слышать о подобном. Всё! Ты летишь в Лондон и наслаждаешься прекрасным временем с Вильямом. И пусть он чертов Пенетратор, я ему доверяю. Потому что он делает тебя счастливой. Блондинка вновь разрыдалась, но теперь Мун была уверена, что та плачет от радости. Они обе нарубили дров, наговорили друг другу глупостей на эмоциях, но расставив все точки над i, они обе поняли, что были не правы. Они обе поняли, что не могут друг без друга. И если кто-то не верит в женскую дружбу, катитесь к черту! — Знаешь, — успокоившись, Эва вытерла нос тыльной стороной ладони. — У Боркиса завтра вечеринка по случаю его дня рождения. Ты пойдёшь со мной? — Честно говоря, я была подавлена произошедшим. Вильям что-то говорил мне про вечеринку, но я не дала никакого ответа, потому что... Потому что мне тебя не хватает. Но теперь, когда я знаю, что ты на меня не злишься — но ты имеешь право! — я не против сходить. — Хорошо, — рыжеволосая улыбнулась. — Хорошо, потому что я чертовски устала от всего и мне срочно нужно напиться! Сатре засмеялась, и Эва почувствовала облегчение, слыша такой родной и дорогой смех девушки. Как же она соскучилась по ней... — Я бы разделила с тобой это веселье. Потому что я тоже чертовски устала! — Ловлю тебя на слове, — Мун легла на кровать и уставилась в потолок. Улыбка не сходила с ее лица. — Ты можешь позвать девчонок? Мне как-то неловко звонить Вильде... — Они знают, — спокойно ответила Нура. — Об этом все уже который день говорят в школе. Такое грандиозное событие никому не хочется пропускать. — Что, вся школа будет там? — удивлённо спросила Эва, распахивая глаза. — Эти Пенетраторы пусть ещё те редкостные козлы, но они не дураки. Приглашают только друзей. — Это успокаивает. Пару минут девушки молчали, слыша лишь дыхание друг друга в трубке, но потом Нура всё же нарушила тишину, произнеся тихо: — Спасибо, Эва. Спасибо за то, что дала мне шанс. — Спасибо тебе, Нура. — За что? — оторопело спросила Сатре. — Спасибо за то, что села ко мне на уроке. Блондинка судорожно выдохнула, а затем телефонный разговор прервал голос оператора, сообщивший о недостатке денежных средств на балансе. Эва положила телефон на тумбу и раскинула руки на кровати, закрывая глаза. Счастливая улыбка медленно появилась на пухлых губах, а внутри возникло такое чувство, словно что-то щекотало изнутри. Это чувство было лёгкостью.