«Уснувшие чувства можно ещё разбудить, а вот убитые — никогда.» Сергей Есенин
Любовь... Ах, Любовь!.. Прекрасное чувство, неправда ли? Ему посвящаются фильмы, песни, картины. А сколько стихов? А сколько романов? Миллионы, а то и больше! Прекрасное чувство... Заставляет сердце биться сильнее, туманит разум, окрыляет, вдохновляет. Дарит ощущение наполненности, безопасности, гармонии и покоя. Делает человека счастливым. Любовь... Существует ли она на самом деле, эта любовь? Эва Мун не знает. Она по сути реалист: до тех пор, пока что-то сама не ощутит, не увидит, не попробует — не поверит. И в любовь девушка не верит. Потому что убеждена: тысячелетиями люди покрывают это чувство ненужной мишурой, и оттого оно кажется фальшивым и ненастоящим. Будто придумано кем-то, а затем передано в люд, который сошёл с ума от любви. Разве может человек любить кого-то, а потом залезть в петлю и лишить себя жизни? Разве может человек любить, а потом бросить свою семью с долгами и проблемами и исчезнуть из жизни дорогих людей навсегда? Это есть любовь? Это счастье, о котором люди талдычат на каждом углу? Любовь=Ложь. Эва не верит в любовь. Как не верит в удачу, везение, судьбу и прочее счастливое дерьмо. В жизни нет хорошего конца или плохого. Как нет светлой стороны и темной. Всё взаимосвязано. Если попытать счастья, рано или поздно испытаешь и горе. Если влюбишься в кого-то так сильно, что дышать не можешь, этот кто-то разочарует тебя, и тогда на место влюбленности придёт недоверие, а затем и одиночество. Потому что наступать на чертовы грабли дважды уже не захочется, ведь боль просто так не уходит, а если и уходит, раны всё равно остаются. Рубцы заживают долго, а могут и кровоточить всю жизнь. И если и спрятать их, то только глубоко в себе, да так, чтобы никому о них не стало известно. Народ ведь какой: чуть что — сразу давит на больное. Эва — реалист. И поэтому не ждала объяснений от Кристофера, потому что знала: не получит. Да и зачем? Прекрасно понимала, на что шла. Не дура ведь. Именно поэтому спустя несколько дней решительно вычеркнула этого парня из своей жизни, оставив в прошлом. Было сложно? Да, несомненно. Не думать о нём и не смотреть в его сторону было невыносимо, когда тот сидел с ней в одном помещении, но Эва во всяком случае пыталась. И делала это неплохо. Однако сердце по-прежнему набирало обороты, а колени дрожали. И от этого она себя осуждала и презирала. К ней не лезли с расспросами. Сана лишь выразительно пялилась то на неё, то на Шистада, а Нура тактично помалкивала, поджимая свои яркие губы и едва заметно качая головой. Эва была благодарна и за это. Потому что фразы в духе «я же говорила!» только разозлили бы. Или довели до слез. История с треклятым видео была позади, и школьники не тыкали в Мун пальцами, во всяком случае, открыто. Может, некоторые из них до сих пор перемывают ей кости, но теперь делают это за спиной. Хоть на этом спасибо. Вильде попала в Пепси-Макс, чем удивила подруг. Она покинула все их дружеские чаты, поменяла стиль одежды и теперь выглядела как кукла Барби, однако на фоне девушек из этого автобуса всё равно терялась. Хеллеруд таскалась за Сарой и Ингрид как собачонка, каждый раз активно кивая головой на их слова, но со стороны это выглядело настолько печально, что её было жаль. Эва жалела Вильде. Сана никак не комментировала эту новость. Она выглядела так, будто подобное было очевидным. — Она всегда стремилась стать популярной, — однажды сказала Бакуш, когда она и девочки сидели за их столиком на улице. — Ей всегда нужно было внимание. Вечеринки. Крутые парни. С нами она этого не добилась бы. А теперь она попала в этот автобус. Даже не знаю, каким образом. Может, им нужен был подтиральщик? И на этом разговоры о Вильде прекратились. Время шло. Подходил конец мая. Эва сдала экзамены для перевода на следующий курс, после которых она должна была вздохнуть с облегчением, но, увы и ах, жизнь подкидывает неожиданные сюрпризы. Иногда хорошие, иногда плохие. В случае Мун вопрос встал ребром. Её пригласили на танцы.***
— Не понимаю! Нура в который раз за вечер подскакивает с дивана и носится по гостиной с выражением озадаченности на лице. Её светлые волосы растрёпанны, а во взгляде притаилось безумство. Она выглядит поистине возбуждённо. Эва прячет розовые щёки и улыбку за бокалом вина, а Сана смотрит в потолок, выгнув брови дугой. — Я не понимаю! — Сатре вскидывает обе руки над головой, а затем резко опускает их, позволив им повиснуть вдоль тела. — Как... Как ты могла, Эва?! Мун сдавленно хихикает. Икнув, она задерживает дыхание, но через несколько секунд по гостиной разносится громкий смех. Да, Эва Мун пьяна, и её веселит взъерошенный вид подруги. И её возмущенно-удивленный тон. — Она имеет право. Возьми ты уже себя в руки, Нура. Эве что, десять лет? Что ты к ней прицепилась? Она всего лишь согласилась пойти с этим парнем на танцы, Аллаха ради! Нет ничего страшного в том, чтобы хорошо провести время. — Но у него же на лбу написано: трахальщик. Зачем ты сказала «да», Эва? — Сатре запустила руку в волосы, сжав те у корней. — Ты же сама говорила, что у него наклонности маньяка-совратителя. — Ничего такого я не говорила! — возражает Мун и делает глоток вина. — У него, конечно, есть странности, но я готова закрыть на это глаза. В конце концов, я тоже хочу пойти на танцы! Я же буду выглядеть как идиотка, одна, в шикарном платье. У тебя есть партнёр, у Саны есть — не пойми меня неправильно, но это чертовски странно, — а я что? Белая ворона? — Ну спасибо, — иронично тянет Сана. — Не говори ерунды, — отмахивается Нура. — Почему ты не сказала мне? Я бы... Ну, не знаю... попросила бы Эскиля. Он бы составил тебе компанию. Вино, которое Эва отпивает из бокала, чуть было не расплёскивается из её рта, когда та смеётся. Прикрыв рот ладонью, Мун говорит: — Смеёшься? Он гей. Вряд ли ему придётся по душе моя компания, когда вокруг будет куча сексуальных молодых парней, разодетых как для обложки журнала GQ. — А будет лучше, если этот идиот начнёт лапать тебя на глазах у всей школы? На глазах Вильяма или, Боже упаси, Криса? Это же будет катастрофа, Эва! Ой... Нура прикрывает рот рукой, широко распахнув глаза. Сана отворачивается и качает головой, что-то пробормотав себе под нос. Эва же, решив сделать глоток вина, так и не отпивает ни капли, замерев с застывшим бокалом у рта. Уже несколько дней они не говорили об этом. Несколько дней ни разу не заговорили о Кристофере. Его имя было табу. Каждый раз, когда тема разговоров касалась Пенетраторов, подруги тактично меняли тему. Нура даже пыталась не упоминать имени своего парня, но Эва всё равно делала вид, что всё хорошо. Только сейчас Мун понимает, что тишина в комнате вдруг стала настолько оглушительной, что становилось тошно. Она одним большим глотком допивает вино и, поставив бокал на столик, встает с дивана. — Эва, господи... Прости меня. — Ничего, — Мун подходит к Сатре и закидывает руку на плечи подруги, прильнув к той телом. — Нет, нет! Не говори ни слова. — Палец Эвы ложится на губы Нуры, когда та открывает рот, намереваясь что-то сказать. — Не хочу ничего слышать. Своей болтовнёй ты нагоняешь тоску и печаль. А на нашей девчачьей тусовке не место этому дерьму. Да, Сана? — Да, моя госпожа. — Чего? — посмеиваясь, протягивает Нура, взглянув на мусульманку. — Посмотри на неё. Она же в стельку пьяная. Того гляди танцевать начнёт. Умоляю тебя, убери со стола бокалы и бутылку. Разобьёт же!.. — Вообще-то, — Мун задирает подбородок, — я не хочу танцевать. И лезть на стол тоже не буду. Но из твоих уст это звучит предложение так... Так... — Сексуально? — подсказывает Бакуш, и Мун фыркает, ухмыльнувшись. — Нура, включи-ка музыку. Я покажу Сане, что означает слово «сексуально». — Это ужасная идея, — говорит Сатре, подходя к музыкальной стереосистеме. Девушка подключает телефон к колонкам, которые моментально издают ужасающий ультразвук, заставив тем самым девушек закрыть уши, но Нура, извинившись, убавляет громкость, и через некоторое время играет музыка. — Сана! — кричит Мун, прибавив громкости. — Смотри на меня! Вот, что я называю «сексуальным». Эва кладёт руки на бёдра и начинает крутить ими, потряхивая ягодицами, как это любит делать Шакира. Под ее «Hips don’t lie» девушка раскачивается, поднимает руками волосы и трясёт ими, вызывая у подруг хохот и аплодисменты. Эва обходит столик и встаёт спиной к мусульманке, как раз в тот момент, когда одна песня Шакиры сменяет другую. Девушка снова крутит бёдрами, прямо перед носом Бакуш, которая смеётся и поднимает руку, звонко шлепая подругу по заднице. Эва тоже хохочет, но танцевать не перестаёт. За Шакирой следует Леди Гага, а дальше Бейонсе со своей песней «7/11», и тогда Нура и Эва уходят в отрыв. Стены трясутся от музыкального бита. Наверняка соседи в других апартаментах сходят с ума и делают громкость на телевизорах громче, но девушкам сейчас плевать на эти пустяки. Они трясут волосами, оттягивают майки, оголяя животы, виляют бёдрами и снова и снова взрываются от хохота, глядя на розовые лица друг друга. — О, Боже! Не выключай! Не выключай! — вопит Эва, услышав «Beautiful liar». Нура послушно поднимает руки и отходит в сторону, улыбаясь до самых ушей. А Мун, тем временем, разворачивается к Сане лицом и начинает опускаться на колени. Губы девушки подрагивают от смеха, который она старается сдерживать, и Бакуш, поняв, что затеяла подруга, протестующе вытягивает руки. — Всё, Эва. Я поняла. Спасибо. Но Мун её не слушает. Она подползает к мусульманке и, положив руки на колени девушки, начинает извиваться как змея. Кровь приливает к лицу, глаза блестят от азарта. Эва приподнимается и, выпрямив спину, вытягивает ступню, которой ведёт по ноге Саны, прямо как это делала Сальма Хайек в фильме «От заката до рассвета», только сейчас Мун не льёт текилу по ноге, заставляя Бакуш пить алкоголь с её пальцев. Делает восьмёрку плечами и улыбается, наблюдая за выражением лица подруги. — Нура, — недовольно тянет Эва, когда музыка внезапно прекращается. — Зачем ты выключила?.. Мун поворачивает голову в сторону блондинки, застывшей возле стереосистемы и поправляющей растрепанные короткие волосы. И замечает на лице подруги удивление и смущение. Эва хмурит брови, проследив за взглядом Сатре, и тут же в спешке одёргивает задравшуюся майку, чувствуя, как кровь с новой силой приливает к и без того пылающему лицу. В дверном проеме стоит Вильям. А за ним Кристофер.***
Бокал в руке не скрывает стыда на лице, пусть Эва и лелеет надежду о том, что прозрачная посудина на ножке помогает спрятаться от двух изучающих взглядов. Она делает вид, что наблюдать за розовой жидкостью очень увлекательно, однако внутри всё равно скребут кошки, а к горлу внезапно подступает тошнота. Эйфория от алкоголя и танцев исчезла, и теперь Эва действительно начинает понимать, что в стельку пьяна. Нура выглядит более собранной, пусть на голове блондинки творится полнейший хаос, а футболка и короткие шорты неприлично задрались, открывая обнаженные участки тела. Её поза — скрещенные на груди руки, ровная спина, расставленные ноги на ширину плеч — выглядит воинственно, словно она того и гляди бросится на парней с кулаками и не оттащишь потом. Но в глазах Сатре всё равно застывает смущение. — Какого черта тут происходит? — внезапно громко рявкает Вильям, и от его голоса все девушки до одной вздрагивают. Вино из бокала Эвы расплёскивается, образуя на серой майке огромное пятно, и девушка бормочет себе под нос проклятья, рассматривая его с отвращением. — Нура, какого черта? — снова рявкает Магнуссон, проходя в гостиную. Его карий взгляд рассматривает бардак в комнате, а после перемещается на застывшую у стены Нуру. — Не кричи на меня, Вильгельм! — возмущается Сатре, принимая враждебную позу. — Что он тут делает? — кивает в сторону Шистада, который за всё это время ни слова не проронил, продолжая стоять в дверном проёме. — Что с твоей футболкой? Почему она рваная? — Почему они здесь? — Вильям бросает на столик ключи и телефон, кидая недобрый взгляд на Сану и Эву, сидящих на диване. — Что значит «почему»? Они мои подруги! — восклицает Нура. — А Крис мой друг! — парирует Магнуссон и поворачивается к шатену лицом, проговаривая серьезно: — Иди в ванную. Там есть аптечка. Шистад без каких-либо вопросов скрывается в коридоре, а Нура, растеряв всю боевую готовность, хмурится и бросает взгляд в пустой проем, где только что стоял Крис. — Что произошло? — Тревога отражается на лице блондинки. Серые глаза наблюдают за парнем, который садится в кресло и потирает лицо ладонями. — Вильям! — Сядь, Нура, — приглушённо велит парень, не убирая рук с лица. Блондинка послушно садится на диван рядом с Эвой, которая смотрит перед собой, вцепившись в бокал как в спасательный круг. — Эва. Мун вздрагивает, услышав своё имя, и с опаской переводит взгляд на Вильяма, который уже убрал руки и смотрел на неё в ответ. — Раз уж ты здесь, иди и помоги ему. Уверен, вам есть о чем поговорить. Наедине. — Ну уж нет! — снова начинает возмущаться Сатре, подскакивая на ноги. — Не о чем ей разговаривать с этим идиотом! Знаешь, у неё только начало всё налаживаться, и я не позволю ему всё испортить! Что он за человек вообще? Заявился сюда, помощь ему, видите ли, нужна! Да кто он такой, Вильям? Почему ты всё время таскаешься с ним как с маленьким ребёнком? — Разве я с тобой говорю сейчас, Нура? — цедит сквозь зубы Вильям, взглянув на девушку. — Я говорил с твоей подругой. Так что, будь так добра, сядь и послушай меня. Я не намерен повторять дважды и, уж тем более, сидеть тут сложа руки, выслушивая твои аргументы в поддержку Эвы. Если я сказал, что им нужно поговорить, значит им нужно. В комнате становится душно. Сана молчит, решив не вмешиваться в разговор, а Эва, покраснев до самых кончиков ушей, неуверенно встаёт со своего места и одёргивает майку. Между Нурой и Вильямом летают искры. Они смотрят друг на друга, не отводя своих взглядов, словно соревнуются, кто первый сдастся, но Мун становится настолько неуютно от всего происходящего, что она решается тихо заговорить, дабы обратить на себя внимание этих разозлившихся людей. Что-что, а вот ссоры она ненавидела. — Давайте мы все успокоимся? — она ставит бокал на стол и неуверенным шагом отходит от дивана. — Не ругайтесь. Пожалуйста. На самом деле, — Эва прикусывает губу, подбирая слова, — нам с Крисом есть о чём поговорить. И... не ругайтесь. Ладно? В конце концов, мы же не убьём друг друга, пока будем находиться наедине? — Мун нервно хихикает. — Эва, — предостерегающе тянет Нура. — Ты точно уверена? Потому что если нет, я покалечу его. В самом деле покалечу. И никто меня не остановит. Эва вновь хихикает, только внутри у неё всё холодеет от одной только мысли, что ей придётся говорить с Шистадом. После стольких дней молчания. После стольких дней!.. После знакомства с этим парнем она уже ни в чем не уверена, только вот показывать своего страха она не станет. Нура и впрямь может пойти и навалять Крису, и тогда разборок не избежать. А ей этого не хочется. Она растягивает губы в неуверенной улыбке и делает несколько шагов в сторону двери, чувствуя, как снова начинают дрожать её колени и как сердце несётся галопом. Это была отвратительная идея, но она менее отвратительна, чем скандал между Нурой и Вильямом. Видит Бог, Эва впервые столкнулась с обратной стороной их отношений. Никогда прежде Мун не замечала за ними ссор. Дверь в ванную комнату приоткрыта. По ту сторону слышится звук льющейся из крана воды, а ещё тихое рычание, от которого сердце Мун совершает тройной кульбит. Пальцы покалывает, когда рука тянется к ручке двери и тянет её на себя, открывая. Будь она трезвой, то давно бы убежала из этой квартиры, наплевав и на ссору друзей, и на неугомонное сердце. Только алкоголь до сих пор гуляет по крови, циркулируя вместе с ней, и давно вдарил по мозгам, превратив те в кашу. Она соображает с трудом, однако старается держать себя в руках до последнего. Им ведь нужно только поговорить, так? Это не займёт много времени. Шистад наполняет ладони водой и опускает в них лицо. Вода тут же окрашивается в розовый цвет и стекает вниз по предплечьям парня, капая с локтей на белый пол. Губа разбита и горит адским пламенем, переносица онемела и, кажется, съехала в сторону. Козел сломал ему нос! Крис снова рычит. Злость так и не унялась. Его до сих пор потряхивает. Адреналин гуляет по телу, требуя вырваться наружу. Шистад снова ополаскивает лицо холодной водой и только потом, промокнув его полотенцем, запачкав кровью ткань, замечает Эву, прислонившуюся спиной к двери. И наблюдающую за ним. Ей становится неуютно под его пристальным взглядом через зеркало. Он стоит к ней спиной, но всё равно смотрит, а она сжимается и старается слиться с ровной поверхностью двери. Поговорить. Всего лишь поговорить... Эта фраза крутится в голове Мун, но теряется в помутнённом рассудке, когда девушка замечает, как из носа Криса снова хлещет кровь, стекая по губам и подбородку, капая в раковину и на футболку. Её тело пробирает дрожь. — Закрой дверь. Крис говорит спокойно, только гнусавит и хрипит, будто голос сорвал, крича несколько часов подряд. И Эва послушно выполняет его просьбу, не до конца понимая, почему делает это. Замок щёлкает. Она смотрит на дверь перед собой, пальцами сжимая ручку, которая охлаждает горячую кожу ладони. Сердце, куда же ты так торопишься?.. Не знает, о чём говорить с ним. Можно начать диалог, спросив, куда он снова вляпался. Но она не его девушка, чтобы беспокоиться об этом. Они даже не друзья. Можно предложить ему свою помощь, но касаться его, стоять напротив и вдыхать аромат, исходящий от Шистада... Это пытка. Язык не поворачивается, и слова застревают где-то в глотке. Мун снова не знает, как вести себя рядом с ним. — Помоги мне. Эва разворачивается к нему и делает шаг вперёд, когда Шистад, прижимая к лицу полотенце, садится на край ванной и кивает на аптечку, лежащую возле раковины. Она пьяная, и ее руки дрожат, однако Эва достаёт из железной коробки моток ваты, перекись водорода, зеленку и хлоргексидин. Пытается дышать ровно, но от вида крови в раковине ей становится плохо. Теперь она не уверена, что помощь требуется ему, а не ей. Проглатывает ком в горле и встаёт напротив парня, у которого под глазами образовались синяки. Некоторое время они смотрят друг на друга, но Мун сдаётся первой и отводит взгляд. — Запрокинь голову, — говорит тихонько, едва слышно. Крис слышит. Послушно выполняет то, что она просит, и убирает полотенце. Парень наблюдает за тем, как она самодельным ватным диском вытирает с его губ кровь, и ему хочется провести языком по ним, только сдерживается: боится, что Эва воспримет это как флирт. А ему не до него. Девушка бросает окровавленную вату в мусорное ведро и отрывает ещё, скатывая в ладонях. Делает тампоны, которые промакивает в перекиси водорода, и осторожно засовывает их в ноздри Шистада, зажмурившегося и сжавшего зубы от боли. Эве становится дурно от его внешнего вида: синяки под глазами, ссадина на носу, из которого хлещет густая кровь, распухшая разбитая губа. Крис выглядит ужасно, но где-то внутри голос шепчет Мун, что Шистад всё равно чертовски красив. Даже с этими травмами. — Ты напряжена, — замечает Крис, вырвав Эву из мыслей. Она смотрит на него недоуменно, потому что по-прежнему пьяна, и не до конца понимает его слов, но когда его рука ложится на ее бедро, отчего девушка вздрагивает, Шистад щурится и бормочет: — Расслабься. И просто покончи с этим дерьмом. Она зачем-то кивает. Сама не знает, почему. Просто послушно выполняет его просьбы, как безвольная кукла в руках кукловода. И снова принимается обрабатывать раны и останавливать кровь. Её пальцы дрожат, и Шистад видит, с каким усердием она старается делать всё правильно, только вот в глаза ему не смотрит. Избегает его взгляда, которого он не прячет. Он и не пытается. Рассматривает ее сосредоточенное лицо, смотрит в глаза, замечая широкие зрачки и яркий зелёный цвет, смотрит на губы и на грудь перед собой, с каким-то пятном на майке. Пытается не пялиться на ложбинку девичьей груди, которая прямо перед его носом, но она так близко... И пахнет от Эвы крышесносно... Мун подпрыгивает на месте, когда пальцы Криса с силой сжимают края юбки на ее бедре, и смотрит на него с широко открытыми глазами, чуть приоткрыв рот. Пальцы медленно разжимаются. — Извини, — бормочет Шистад. — Ты надавила слишком сильно. — Извини, — поспешно извиняется Эва и выбрасывает в ведро окровавленные куски ваты. Между ними вновь возникает тишина. Эва торопится поскорее закончить оказание медицинской помощи, избегая встречи с его глазами. А Крис больше не пытается притронуться к Эве, хоть ему и хочется. — Ну, вот и всё, — с напускной радостью произносит Мун, обработав переносицу зеленкой и наклеив на ссадину пластырь. — Жить будешь. — Спасибо, — Шистад отбрасывает в сторону полотенце и встаёт. Смотрит на своё отражение в зеркале, состроив недовольное лицо, а затем переводит взгляд на Эву, которая, вымыв руки, направляется к двери. — Ты даже не спросишь меня? — слышит девушка за спиной, отчего замирает на месте, вцепившись в дверную ручку пальцами, да так, что те белеют. Оборачивается на голос и хмурится. — Нет, — решительно отрезает она. — Не спрошу. Кристофер хмыкает и включает воду, ополаскивая руки. Вода снова окрашивается в розовый цвет. — Ладно, — отвечает Шистад, но Эве кажется, что его спокойствие обманчиво. Что-то он не договаривает. Что-то скрывает. — Просто мне вдруг показалось, что тебе будет интересно узнать, что стало с твоим бровастым дружком. Но раз уж нет, тогда ладно. Вот оно. Вот! То, что заставило Эву застыть как статую. То, отчего кровь застыла в её жилах. Глаза, казалось, выпадут из глазниц. В считанные секунды она подлетает к шатену и разворачивает того лицом к себе, всматриваясь в его глаза в попытках отыскать ложь. Но внутри всё леденеет. А в глазах Шистада — ничего, ни одного намёка на веселье. — Что ты сделал? — дрожащим голосом спрашивает Эва. От её волнения, от её дрожащего голоса и ресниц — и всё из-за этого мерзкого ублюдка Юнаса — кровь в его венах начинает закипать. Он щурит глаза, рассматривая её лицо напротив, и пытается отыскать любое оправдание её беспокойству, только индикатор злости почти полон. И Крис готов сорваться снова. В любую секунду. — Ты знала, кто он, Эва? — Казалось бы, обычный вопрос, но Шистад замечает в её взгляде испуг. Поэтому скалится. — Знала, — догадался. — Но продолжала до последнего момента защищать его задницу. — Я не защищала! — слабый аргумент, но Эва пыталась. — Конечно, нет. Просто ты знала, что он гребаный Якудза, и всё равно продолжала общаться с ним. — Мы не общаемся! — Да, я в курсе. После того, когда он послал тебя на хер, выставив шлюхой. Хороший друг так не поступил бы, да, Эва? — Да что тебе... Что тебе известно об этом?! — кричит Мун, внезапно ощутив злость. — Чем ты лучше его, а, Шистад? — Чем я лучше? — тихо переспрашивает Крис, сделав шаг вперёд. — В отличие от этого ушлепка, я не снимаю на телефон плачущих, почти изнасилованных девушек, которые просят их не трогать и отпустить домой. — Сделав паузу, Шистад продолжает: — А теперь ты скажи мне, Эва, чем я лучше? Бах! Мозг Мун взрывается от полученной информации, и она таращится на парня, не издавая ни звука. Так, значит, это дело рук Юнаса? Все эти взгляды, мерзкий шёпот за спиной, презрительные смешки и оскорбления... Из-за него? Из-за человека, которого Эва когда-то считала другом? Она делает пару шагов назад, не сводя глаз с Криса, который ждёт ответа от девушки. Но молчание затягивается. И это расстраивает парня. Ведь он ожидал чего угодно: криков, негодования, оскорблений. Но не этого гребаного молчания. Покачав головой, Крис поворачивается к Мун спиной и снова смотрит на своё отражение в зеркале. Хочет молчать? Ладно. Пусть делает, что считает нужным. Кто он такой, чтобы требовать от Эвы что-либо? — С ним всё хорошо? Кристофер сжимает зубы и края раковины пальцами. Игнорирует злость внутри. — Надеюсь, что нет. Эва кивает сама себе и открывает дверь, только за порог не выходит. Стоит на месте под пристальным наблюдением Шистада, который сверлит её затылок тяжёлым взглядом. А затем произносит: — Спасибо за честность. — Мун выходит из ванной, на секунду остановившись. — И я иду на танцы. Спасибо, что спросил. Дверь закрывается с тихим щелчком, оставляя Кристофера Шистада одного в ванной с мыслями о том, какому уроду в этот раз придётся знакомиться с его кулаком.