Мертвец

      Момо послала адскую бабочку в Первый отряд, а Кира — в Шестой. Как только чернокрылые насекомые спорхнули с их ладоней, Хинамори немного виновато сказала:       — Сколько теперь разговоров будет…       Кира приобнял ее за плечи и поцеловал в висок. Его ничуть не заботили никакие разговоры — он достаточно наслушался сплетен еще с тех пор, как его капитан оказался предателем и Изуру подозревали в соучастии, а потом — когда в его теле зияла жуткая дыра, и в первое время все косились на лейтенанта со смесью сочувствия и страха, однако второго было больше. И шепотки за спиной «Узнаешь?.. Кира Изуру… Мертвец…»       — Тебя беспокоят разговоры? — точно так же виновато спросил Кира, вдыхая аромат волос Момо.       — Нет, вовсе нет, — ответила Хинамори. — Наоборот! Я хочу, чтобы обо мне говорили, когда я счастлива. Хочу, чтобы обсуждали мое счастье, а не мое горе. И мы с тобой заслужили счастье, — она положила голову на плечо Киры. — Нас с тобой предавали, ранили и даже убивали… Нам разбивали сердца и отставляли шрамы на наших телах… Но мы живы и мы вместе. И мы любим друг друга…       Изуру уже собирался поцеловать свою невесту, как тут во дворе его дома появился улыбающийся до ушей Ренджи, что держал под мышкой комплект мужской формы.       — Кира, Момо-чан, доброе утро! — радостно поприветствовал их Абараи. — Я вижу, у вас все прекрасно — смотритесь уже как молодая семья! Извините, вчера нормально не поздравил… Но я на вашу свадьбу обязательно подарок притащу. Свадьба же будет? Меня пригласите?       — Если ты будешь моим свидетелем, — улыбнулся Кира.       Ренджи широко заулыбался в ответ:       — Да конечно же! Это честь для меня! Если Момо-чан не против…       Момо отпустила Киру, шагнула к Ренджи и крепко его обняла.       — Я буду счастлива, Абараи-кун, — сказала она.       — А я буду подружкой невесты! — вышедшая из шунпо Рангику повисла на шее у Изуру и едва не сбила того с ног. Следом за ней появилась сердито хмурящаяся Нанао, и виновато сказала Момо:       — Я не проболталась, Момо-чан, мы с Рангику-сан просто встретились, ну и…       — Ничего, я очень рада, что вы обе здесь, — заверила их Хинамори. — Я бы пригласила вас выпить чаю с имбирным печеньем, но служба…       — Подождет немного служба, — ко всеобщему удивлению сказала Нанао. — Я и Кьёраку-тайчо это утром сказала, он был так рад, — она чуть покраснела, а Момо могла ее понять — теперь, когда ей самой тоже было, за что покраснеть.       Рангику тем временем отпустила Киру и схватила Момо за руки.       — Красавица! — констатировала Мацумото. — Умница! Вот и ты у нас влюбилась, последняя крепость пала!       — А как твоя ночь прошла? — не без ехидства спросила Исе. — Ты ушла с праздника с Хисаги.       Рангику, в отличие от более скромных подруг, краснеть не стала, и только гордо подбоченилась:       — Да, девчата, мы с Шуухеем теперь вместе. И он… кхм… весьма хорош, если вы понимаете, о чем я!       Вся компания дружно покраснела. Рангику засмеялась:       — Можно подумать, никто из вас сегодня ночью этим не занимался. Лицемеры.       Друзьям пришлось признать, что она права, но тут к Нанао прилетела бабочка — Кьёраку-сотайчо извинялся и звал ее на службу, так как за ночь в Первом отряде развалилось еще два барака. Мацумото тоже засобиралась, зная, что Хицугая-тайчо будет ругать ее за безалаберность, и Ренджи по той же причине поспешил в Шестой отряд. Ребята разошлись, а Кира с Момо не спешили в Готей — их капитаны были не из тех, кто ругает за опоздания. Изуру вошел в дом, а Момо решила прогуляться по саду и осмотреть свои будущие владения.       Дома к Кире подошел Рюджи и спросил:       — Изуру-сама, какую комнату подготовить для Хинамори-сама?       — У нас с ней будет общая спальня, та, где раньше жили родители, — ответил Кира. — Но еще приготовь ей мамину комнату. Момо сама выберет, где хочет жить до свадьбы.       У Изуру почему-то кружилась голова, и он поспешил отмахнуться от старого слуги, чтобы выровнять сбившееся дыхание. Тело его не слушалось — когда Кира потянулся к графину, чтобы налить себе воды, его руки дрожали так, что он выронил графин, который тут же разбился на мелкие осколки. На звук из кухни прибежала Амико, несущая в руках стопку полотенец, но, увидев Киру, всплеснула в ладоши и выронила свою ношу:       — Изуру-кун, да ты белый, как стена! Что с тобой?       «Таблетки, — осознал Кира, — Я забыл принять свои таблетки».       И вправду — в суматохе приготовления к празднику и благодаря прошлой бурной ночи Изуру совершенно забыл, что он мертв, и потому вынужден принимать препарат, изобретенный Куроцучи-тайчо, чтобы поддерживать в его теле жизнь. Таблетки остались где-то в кармане формы, а форма — в Третьем отряде, и сейчас жизнь медленно покидала тело Киры.       Изуру хотел сказать что-то Амико, но и голос его не слушался: он шевелил губами, как рыба, выброшенная на берег, но мог только хрипеть. Воздуха не хватало, и в груди начало отчаянно жечь. Стоять было невозможно — Кира опустился на стул, и в глазах у него потемнело. Мысль осталась только одна: «Надо увидеть Момо». Изуру не знал, сколько еще проживет, но боялся, что не сможет, не успеет попрощаться с Хинамори, не успеет извиниться перед ней за свой ранний уход, поблагодарить ее за то, что между ними было, сказать напоследок, что любит ее…       Хинамори же тем временем стояла во дворе и любовалась здешним садом. Утренний воздух был свеж и чист, цветы, растущие на ухоженных клумбах, благоухали дивными ароматами, и рождающийся день, как думала Момо, обещал быть прекрасным, равно как и все последующие дни, когда она станет госпожой Кира. Тогда этот сад станет принадлежать и ей. Тогда она сможет решить, какие цветы высадить в следующий раз… И персиковое дерево — обязательно. И календулу… И жасмин. И колокольчики…       Мечты Хинамори прервала подбежавшая к ней старушка Амико. Задыхаясь и держась за грудь, служанка крепко схватила девушку за запястье и выпалила:       — Хинамори-сама! Изуру-кун… ему… плохо!       Момо как будто громом поразило, но времени на шок не было — она уже бежала следом за Амико, туда, на кухню, где бледный до зеленоватого оттенка Кира отчаянно боролся за жизнь, зная, что осталось ему в любом случае немного. Увидев Хинамори, юноша попытался ей улыбнуться, но вместо этого его лицо исказила болезненная гримаса, а с уголка рта стекла струйка крови.       — Что с ним? — прорыдала Амико. — Хинамори-сама, что с ним?!       — Изуру, — спросила Момо, справляясь с собственными рыданиями, — Где твои таблетки?       Это ведь ясно, сразу понятно, она уже видела подобный приступ, и тогда сумела спасти Киру, а сейчас — дадут ли им небеса второй шанс?       Изуру хотел что-то сказать, но мог только хрипеть. Амико в ужасе заламывала руки и причитала что-то о том, каким был хорошим и добрым молодой господин, как было замечательно, что он собирался жениться и как судьба оказалась к нему несправедлива — при этом она говорила о Кире в прошедшем времени, как будто спасения ему уже не было. Момо никогда не повышала голос на старшего человека, тем более — на пожилую женщину, но сейчас рявкнула:       — Замолчите! Изуру-кун еще жив! И я не позволю ему умереть!       Выбежав из поместья, как была — с распущенными волосами и в домашнем кимоно — Момо вошла в самое быстрое свое шунпо и помчалась к Двенадцатому отряду. Капитан Куроцучи точно может помочь! Однажды ведь он уже оживил Киру! И сейчас не даст ему погибнуть! К тому же, Акон всегда хорошо относился к Хинамори, да и прошлая Нему была к ней добра…       Влетев на территорию Двенадцатого отряда, Момо была поражена открывшейся перед ней картиной, воистину достойной пера художника: Акон, Маюри и Немури Хачиго вместе прыгали через скакалку. Хиёсу считал их прыжки. Цубокура Рин записывал результаты. С отрывом побеждала Немури, но только потому, что мужчины явно ей поддавались.       Раньше Момо бы ужасно удивилась, узрев такое, но сейчас ее волновала только жизнь Киры, и она подбежала к Маюри, помешав ему совершить очередной прыжок. Капитан отшатнулся:       — Ты кто такая?! А… Хинамори-фукутайчо. Не признал тебя без дурацкого пучка и формы. Что с тобой случилось? Поскорее выкладывай и не рыдай!       Окрик Маюри и правда помог Момо собраться. Она вдохнула, выдохнула и проговорила:       — Кире-фукутайчо нужна ваша помощь. Срочно. Он забыл выпить таблетки.       Куроцучи внезапно посерьезнел:       — Я выдавал ему блистер. Таблетки находятся далеко от него?       Момо кивнула:       — Я не знаю, где они… — ну не в домашнем же кимоно. А порыться в карманах праздничного костюма ей в голову не пришло, да и времени на это не было.       — Плохо, — скривился Маюри. — Очень плохо. Когда ты его оставила, он был жив?       — Да, — прошептала Хинамори.       — Тогда есть шанс, — кивнул капитан. — Акон, возьми препарат. Хиёсу, захвати капельницу. Цубокура — дефибрилляторы, вдруг пригодятся. Где сейчас Кира-фукутайчо?       — В своем поместье, я покажу дорогу, — засуетилась Момо, но Маюри ее остановил:       — Я сам знаю, где это. Ты останешься с Немури-чан. Хорошо следи за ней, головой за нее отвечаешь! Идем! — коротко бросил он своим подчиненным и они все, подхватив нужные приспособления, исчезли в шунпо, а перепуганная Момо осталась в одиночестве. Не в силах стоять, она опустилась на землю. Она не умела молиться — да и кому? — так что просто беззвучно плакала и шептала что-то бессвязное. Изуру, ее Изуру, неужели его не спасут? Ведь Момо видела взгляд Маюри… непривычно собранный и серьезный, как будто ученый и вправду опасался за жизнь Киры…       Внезапно волос лейтенанта коснулась маленькая детская ручонка. В своем горе Момо успела забыть про Немури, но Немури все это время стояла рядом, держа в руках скакалку, а потом решила подойти к Хинамори и пожалеть ее.       — Онее-сан, поцему ты плацесь? — спросила девочка.       Момо улыбнулась сквозь слезы ее забавному коверканью слов и милой мордашке, потянулась и прижала к себе теплое и маленькое детское тельце. Немури не стала сопротивляться. Она в ответ обняла Хинамори и прошептала ей на ухо:       — Онее-сан, не плаць, все будет холосо…       Эти слова, произнесенные ребенком, неожиданно успокоили Момо и подарили ей надежду. Немури доверчиво льнула к Хинамори, пока лейтенант обнимала ее и укачивала на руках. Момо даже смогла подняться на ноги и поцеловала макушку Немури, а та спросила:       — А поцему ты плакала?       — Я плакала… о том, кого я люблю, — ответила Момо, не зная, можно ли говорить на такие темы с ребенком.       — Он умел? — деловито спросила Немури.       — Что? Нет! — содрогнулась Хинамори. — Нет-нет-нет, он не мог умереть!       — Не плаць, онее-сан! — залепетала девочка, — Немули не хотела тебя обидеть!       — Все хорошо, Немури-чан, — прошептала Момо. — Твой папа спасет Изуру. Все хорошо. Все будет хорошо.

***

      Капитан Куроцучи и Акон вернулись первыми. За ними из шунпо вышли Хиёсу и Цубокура, что тащили носилки с лежащим на них Кирой. Момо только крепче прижала к себе Немури и напомнила себе, что, будь дела Изуру безнадежны, Маюри бы не стал с ним возиться. Она не могла подойти к носилкам и посмотреть на Киру — боялась увидеть, что он уже мертв, увидеть печать смерти на его красивом лице. Но Куроцучи сам подошел к Хинамори и сообщил главное:       — Ты успела. Он жив.       Момо почувствовала, что ее снова не держат ноги. Отдав Немури Акону, она опустилась на землю и из ее груди вырвалось рыдание. Момо плакала уже не так, не беззвучно, как до того, а громко и истерически, выплескивая наружу всю свою накопившуюся за это время боль, так что Маюри пришлось потрясти ее за плечи. Это было довольно болезненно, и Хинамори сразу пришла в чувство, вопросительно уставившись на Куроцучи.       — Ты успела, — повторил ученый. — И я успел. Однако, если бы прошла еще хотя бы минута промедления, Кира-фукутайчо бы окончательно умер. Надеюсь, впредь он будет внимательней и не забудет принять таблетки. Ты теперь его невеста — вот и проследи. Дать тебе успокоительное?       Хинамори покачала головой — она не рискнула бы что-то есть или пить в Двенадцатом отряде, как и любой другой здравомыслящий шинигами с инстинктом самосохранения. Но и уйти просто так, не зная судьбу Киры, она не хотела.       — А я… могу его увидеть? — спросила Момо.       — Да ради Бога, — отмахнулся Маюри. — Он уже и в себя наверняка пришел. Полежит, восстановится — и может уходить. Только ты не рыдай больше, меня это бесит. Хиёсу! Проводи Хинамори-фукутайчо в палату Киры-фукутайчо. Акон! Ако-о-он! Где погремушки, что ты вчера сделал? — забыв о Момо, Куроцучи занялся своими делами.       Поклонившись капитану и улыбнувшись Немури, Хинамори поспешила за Хиёсу к палате, где лежал Кира. В любом другом случае его перенесли бы в Четвертый отряд, но здесь требовалась помощь именно Двенадцатого, а в Двенадцатом Момо было не по себе — и от обстановки, напоминающей лабораторию сумасшедшего ученого, и от слухов, что ходили в Готее про это место, и даже ее провожатый Хиёсу. А еще Хинамори пугало то, каким она может увидеть Киру. Да, он жив, но все равно болен, а ей больно видеть его страдания. Но Момо храбро шла за Хиёсу, который старался улыбаться, и, хотя от этого становился еще более жутким, Хинамори поднимала уголки губ в ответ — сначала просто из вежливости, а потом улыбаясь уже вполне искренне.       Хиёсу привел Момо к нужной палате и впустил ее внутрь. Кира лежал на широкой кровати, к его руке была подключена капельница, он побледнел, но в общем и целом выглядел не так уж плохо и на умирающего не походил. Увидев Хинамори, он приподнялся на локте и виновато улыбнулся ей. Момо хотелось немедленно броситься ему на шею, но вместо этого она застыла на месте и еле заставила себя медленными шагами пройти к его кровати и присесть на стоящий рядом стул.       — Прости меня, Момо, — с усилием проговорил Кира. — Я был слишком беспечен. Ты… все еще… уверена, что хочешь связать со мной свою судьбу?       Хинамори не могла смотреть ему в глаза — боялась увидеть, что их голубой цвет поблек, но от слов Киры вздрогнула и все-таки подняла взгляд — глаза Изуру были все такими же небесно-голубыми. И под ними не было теней. Только бледность и потрескавшиеся губы выдавали то, что Кире нездоровилось.       Протянув руку, Момо взяла ладонь Изуру, просто чтобы убедиться, что он живой и теплый. Его рука и правда была теплой, а вот пальцы Хинамори успели замерзнуть. Кира взял ее за запястье и поцеловал ладонь, прижав к своей щеке.       — За что ты извиняешься? — спросила Момо.       — Я уже сказал. Я был слишком беспечен, — ответил Кира.       — Беспечен? Беспечен, да?! — взорвалась Хинамори. — Да ты мог умереть из-за этой своей беспечности! Я могла остаться одна… Я так этого боюсь! А ты так просто об этом говоришь! Идиот! Ты понимаешь: ты едва не умер!       — Я и так уже мертв, — безразлично проговорил Изуру, глядя куда-то перед собой и не видя того, что на глазах Момо выступили слезы.       — Не говори так… — зашептала она. — Не будь таким жестоким… Зачем я тогда влюбилась в тебя? Зачем согласилась стать твоей женой? Чтобы ты не принимал такие необходимые таблетки и спокойно называл это «беспечностью»?       — Но я же готовил праздник для тебя, — возразил Кира.       Слезы исчезли — теперь в глазах Хинамори заполыхал настоящий пожар.       — Ах, так это все из-за меня?! — вскричала она, вскакивая с места и энергично сдирая с пальца кольцо. — Знаешь, Кира, это уже слишком! Вот! Забирай! — кольцо упало на больничное одеяло, сверкая золотым боком.       — Я тебя ненавижу! — выкрикнув это Изуру в лицо, Момо выбежала из палаты, громко хлопнув дверью.       Кира взял в руки материнское кольцо, повертел в пальцах и понял, что по его щеке катится слеза.       Вот теперь он действительно все потерял.